Сердце, фаршированное любовью

Макс Клавиус

Сердце, фаршированное любовью

Москва в огне неона

Москва в огне неона,

Пожарные пьяны,

У клуба вновь колонна,

Как в мавзолей страны.

Вновь Гавриил охраны

Решает невпопад,

Те – вкусят райской манны,

А те – отходят в ад.

У бара – каста, племя

Ночных его детей.

Забот слезает бремя,

Как кожа, с мудрых змей.

И мраморных улыбок

Качает карусель,

Идешь на дно бутылок,

И всюду Ариэль.

Аукцион на тело

Лот к лоту все стройней –

Украсишь спальню смело,

Лишь больше дай нулей.

И в ночь – как в приключенье,

Ты – Одиссей любви,

Иль Золото везенья,

Иль Скалы все твои.

И я ушел… навстречу…

Чему? Решит рассвет…

Судьба иль покалечит,

Иль сделает презент!

В Московском притоне

Снимая пальто… меховое,

В притоне Московском – горю!

Назначено мне роковое,

С пороками, здесь, рандеву!

Как будто бы черти, бикини,

Срывают, вертя на рогах!

Я весь… в штормовом кокаине,

Захлебываюсь в миражах!

А груди набухли шампанским –

Доите молоденьких вдов!

И в духе корриды испанской

Тут страсти дразнят как быков.

Прилично одет – ты оправдан,

Во всем и всегда – вот девиз!

Ты лгал, осквернял – не запятнан,

Ведь это пороков каприз!

Так пусть же крылит, в сердце, праздник!

Продай, обмани, но приди!

Есть деньги – оправдан Развратник!

Ночь сыпет на зло конфетти!

Пылинки мрака на душе

Пылинки мрака на душе…

Всё налетают…

Ох, сколько намело уже,

Конца нет, краю.

И черная дыра внутри –

Всё нарастает…

Мечты, часы, календари –

Всё пожирает

И затмевает солнце дня…

Ночь Заполярья…

Медведи голову склоня –

Грызут Сознанье…

Моржи Терзаний на снегу –

Играют рыбой

Моих живых Хочу, Смогу,

Глуша их силой…

И средь душевной мерзлоты

И темной ласки

На небе изредка видны

Сиянья краски…

На небе изредка видны

Надежды краски…

Обжорство красотой

Хочу пирожное губ

С суфле зубов,

Чтоб пригубив, потек на зуб

Джем языков!

Хочу я пудинга грудей

С вином сосцов.

Гурман я плоти и страстей,

В изыске слов.

Чревоугодник кутежа,

Любовных игр …

Икра с шампанским куража –

Вот мой кумир!

Я сладкоежка красоты,

Фривольных поз!

Люблю десерты наготы,

Дарю им тост!

Гарсон интрижек и утех –

Неси меню.

Салат под юбкой, блуд и смех –

Подай к столу.

Обжорство, пьянство красотой –

Мне все воздаст!

Путь пресыщенья наготой

Мне мудрость даст!

Путь пресыщенья наготой

Мне мудрость даст!

Черная дыра

И снова чёрною звездой –

Бродить… сместив свою орбиту…

И нарушать планет покой,

И завлекать, к себе их, в свиту…

Вновь луны нагло совращать –

Сбивать с орбиты прямо в ложе,

Где предстоит им умирать –

Во тьме, во мгле, да с белой кожей…

Бить гравитацией в лицо

Всем проходящим Астероидам,

А гневных собирать в кольцо,

Глядя во взор их монголоидный…

Скакать на сценах всех галактик

И хоровод невест кружить,

И как испорченный романтик

Их, тут же, всех и погубить…

И став средь кутежа разрухи,

Падений, стонов и вранья….

Понять…. Что нет, что нет Старухи,

А вновь Вселенной стал уж – Я!

Машина времени в 90-е или Антигимн

Россия – продажная наша держава.

Мораль, задрав юбку, танцует канкан.

Могучий упадок, позорная слава…

Советские кости рвут псы пополам!

Славься, Отечество, наше “безгейное”,

Номенклатуры союз вековой,

Наше грядущее быдло-лакейное!

Славься, страна! Мы гордимся тобой!

Гиены науки – всех львов потеряли!

Не люди искусства – а пошлости рты!

Бездарные карлики на пьедестале,

Колоссы таланта на дне нищеты.

Славься, Отечество, наше “безгейное”,

Номенклатуры союз вековой,

Наше грядущее быдло-лакейное!

Славься, страна! Мы гордимся тобой!

Широкий простор для педофилии,

На бойню постели – детский поток…

Златые кровати  – голодные лилии!

Слезы с шампанским смакует божок!

Славься, Отечество, наше “безгейное”,

Номенклатуры союз вековой,

Наше грядущее быдло-лакейное!

Славься, страна! Мы гордимся тобой!

Инфернальные пальчики

Я целуюсь со Скукой, я целуюсь со Скукой,

Поцелуем французским, поцелуем до слез,

Одержимый беснующей, темною мукой,

Осмеял крест серебряный радужных грез.

Бес с дарами уныния, мои мысли вопящие,

На котле жарит заживо, изуверски склабясь…

Инфернальные пальчики, в язвах боль копошащие,

На органе трагическом исполняют мне вальс …

Измена

Я плакала, плакала, плакала…

Потом вены гладила бритвою,

Они – плевались, а я – икала,

И головой все качала завитою…

Потом инстинкт повел к холодильнику.

Целовалась я час с бутылкою.

Стала дерзкою, наглою, пылкою

И соседа взяла в собутыльники.

Он меня на диван понес Жалости

И подушку подал Участия,

А потом разобрал на запчасти,

Смазав страстью, для нового счастья.

Каждый винтик, губами, вкручивал,

Собирал, до утра, старательно…

И обида ушла окончательно…

Шторм, губительный, миновал…

Любовные игры

Пусть рот ее бокалом будет нам –

Наполним вермутом и трубочку поставим.

Мешая лед, что бьется по зубам,

Мы губ ее журчание восславим.

Салфетки-волосы пропитаны духами –

Услужливою стопою лежат …

Вот грудь-желе, открылась, за мехами –

Десертные две порции стоят …

Дитя, дитя открой глаза пороку,

Вий сладострастия пусть цель укажет нам,

И стыд умрет, загрызенный с наскоку,

На радость новым, огненным страстям …

Стриптиз клуб Горбатое сердце

Канкан одноногих, на сцене, блистает –

Мелькают, дразняще, в чулках костыли.

Эстетика этику здесь развращает,

Ценитель – любуйся!  Ценитель – хвали!

У бара блондинка, безрукая Эля,

На шпильке длиннее обрубка руки.

Пороки в сердцах и пороки на теле –

Мы любим единство, хоть в этом жестки.

Горбатое сердце висит в центре зала,

Безногие девушки на пьедесталах…

Повсюду Ущербность с накрашенным ртом

Смущает и дразнит помятым крылом…

Кладбище страстей в моей памяти

Ограды вьются бахромою всюду,

Полулежат надгробья в тишине –

Увитые венками в неглиже,

Они читают эпитафии друг другу.

О, как же звучна тишина вокруг,

Унизанная мудрой позолотой…

Цветы здесь наслаждаются свободой,

Их не сорвут нечаянно и вдруг…

Твоя улыбка – алый гроб открытый,

И мертвый поцелуй мой будет там.

Вокруг, бросая траур ядовитый,

Стоят глаза, подобные венкам.

Сырая вырыта уж в памяти могила,

Три долгих дня и завершится ритуал,

И встретившись потом и улыбнувшись мило,

Тихим надгробием мелькнет лица овал…

Там на неведомых танцполах или пати, автопати…

Сиреневый дурман – в кабинках туалета.

И Гоголевский Нос – под кайфом до рассвета…

Я к бару подхожу, как дядя мой к рыбалке,

Готовы на корню – коктейльные приманки…

И прыгают басы – боксеры как на ринге.

Бьют в уши и дразнят – животные инстинкты…

Я спиннингом подсёк – вертлявую Мальвинку…

И бьётся её торс… под RnB-пластинку…

Моя задача – ей, постельный, сделать мат.

Я двигаю коктейль – она пророчит пат.

15 минут тайм… Не схлопотал я штраф.

Срубил Ферзю преград… И пьём на брудершафт…

Здесь Конюховы все… Все на шарах парят.

Вокруг земли… смешки… неистово летят.

По компасу страстей все выверяют путь.

Когда найдёт Тот-Ту, подскочит нервно ртуть…

И мой прибор шкалит. Нажму твой кнопку-рот.

И автомат Любви – колёса повернёт…

Нас вытолкнет во двор, как пробку из вина –

Рука в руке… Накал… Такси, отель, весна…

Кате Кищук

Посвящается солистке группы "Серебро"

Катя, Катя Кищук!

На губах твоих звук –

Всех мелодий Шопена,

Всех катренов Верлена.

На полях твоих глаз

Конь пасётся Пегас –

Роет в сердце разбитом

Мне могилу копытом…

Катя, Катя Кищук!

Я в саду твоих рук –

Грозди спелых ногтей

Клонят ветки кистей…

Ты – картины Шагала,

Ты со мною летала

Там, где птицы Мечты

Видят мир с высоты…

Катя, Катя Кищук!

Это в дверь твою стук…

Телеграмма заочно –

"Жду всегда и бессрочно…"

Баллада о Форме и Сути

На выданье родные две сестры,

Одна – Красавица, вторая – замухрышка.

Одной наряды царственны, пестры –

Другой просты и серы, без излишка.

Одна Гармонией и Грацией полна,

Вышагивает поступью Богини.

Другая неуклюжа и тучна,

И даже не мечтает о бикини.

Одна не варит каш из Смысла

И не стирает Мелочей штаны,

А уж Итог по вёдрам, коромыслом,

Не носит никогда! Ведь ей даны:

Ракет вся сила, чтобы выйти в Космос…

Мощь кораблей, чтоб подплывать к Мечте…

Гром раструбов, чтоб выплавился Голос,

Зовущий к неизменной Красоте…

И я мечтаю, в жёны, взять, одну лишь!

Она всех женихов свела с ума!

Ей шлют сватов, зовут в Париж!

И это – Форма! Форма! Форма!

Поклонницам

Хочу оваций ваших глаз.

Хочу восторга… непременно.

Стоять на пьедестале фраз,

Укутанным в гранит надменно.

Хочу оваций ваших глаз.

Хочу востор-жен-ней-ших жестов.

О да, Нарцисс мой смотрит в вас,

А вы – лишь отражений место.

Несите ж девственность мне в дар,

Несите ж губы на закланье,

Пусть обожания пожар

Испепеляет вам сознанье.

Рыдайте, оголяя стан,

Бросайтесь под колеса славы –

Триумф мой катится по вам

И собирает себе лавры.

Гвоздями исступлённых чувств

Распните на кресте признанья –

Там, с высоты своих безумств,

Приму я ваше послушанье!

Денди порока

Смотрите, я – денди порока,

В изысканном смокинге зла.

Без бабочки этики… Тонко,

Фривольность меня обняла.

И стрелки на брюках как рельсы

В красивую, сладкую быль…

Сбиваю ботинком повесы

Сентенций налипшую пыль.

И будто Джоконды улыбка…

И будто Зеницы жреца…

И тает болезненность зыбко

В овале худого лица…

И молят поклонницы губы

Автограф поставить в засос…

И гибнут сердца как медузы,

Что брошены на берег грез!

Проводы Героя

Солдаты залп дали над гробом –

Забили в колокол тоски…

И горечь, в горле, встала комом,

И боль растрескала виски…

Вот кто-то мать поднял старушку,

Она опала средь рядов…

А вскоре опустили крышку,

Под скорбь венков…

То тут, то там мелькнет сутана,

С ветвей спадает белый пух

И белым тюлем, без изъяна,

Он покрывает всё вокруг…

Смягчает траурные краски,

Привносит легкую печаль,

И гроб спускают без опаски –

Мать не уйдет, надрывно, в шаль…

И кормят, свежей горстью, яму,

В приправу терпкие цветы,

Затем могильщики упрямо

Лишают яму пустоты.

И воздымается над прахом

Надгробья траурный гранит,

И эпитафия пожаром

На нем неистово горит…

И все расходятся неспешно…

Их забирает суета,

Чтобы, когда-то, неизбежно –

Вернуть сюда,

Вернуть сюда…

Бабочка и слон

Порхала бабочка, кружась на ветерке.

Своими “Па” природу оживляя…

Увидел слон ее, летящую в пике,

И поспешил за ней, хвостом своим виляя…

В его глазах блуждало восхищенье,

Ушами он махал подобно ей,

И всем своим слоновьим поведеньем

Он подражал искуснице своей…

Она же, хрупкий, полюбив цветок,

Скорее повенчаться с ним решила

И свадебный качал их ветерок,

И солнце тосты, радостно, лучило…

А слон влюбился в ярко-красный мак,

Что возвышался над цветов толпою,

И жадно обнимал его, да так,

Что раздавил и погубил собою…

Вот так и люди губят Идеал

Слоновьей тяжестью иступленных страстей!

И возвышая восхищений пьедестал,

Его в надгробье обращают все быстрей!