Карантин, или Как влюбиться за 14 дней

– Действительно, как я могла забыть, – ядовито парировала Юля, вспомнив, с каким пренебрежением он рассказывал о девушке, с которой познакомился накануне.

– Не испытываю недостатка в общении и внимании, постоянно развиваюсь и не нуждаюсь в деньгах. Кажется, я упомянул всё?

– Нет. – Юля довольно улыбнулась, заметив, что в категории ценностей Никита обошёл самые главные вопросы. – Что ты можешь сказать о своей семье, о любви и о дружбе?

– Только то, что к принятию решений о покупке мебели это не имеет никакого отношения, – небрежно отбил выпад Никита и слегка подался вперёд, кивая на ноутбук. – Так что там за портрет ты получила?

Портрет человека, который может казаться сколь угодно открытым, но то, что действительно важно, предпочитает держать при себе. Это было странно – сама Юля спокойно могла бы рассказать и о своих друзьях, и о родителях. Только о личном предпочитала молчать.

– Если брать в расчёт полученные данные: молодой обеспеченный человек с высшим образованием, достатком выше среднего, неглупый и любящий хорошо отдохнуть.

– И что бы ты мне предложила? Из товарного ряда? – Никита двумя пальцами подтолкнул фотографии, и они проехали по столу, остановившись у ноутбука. Юля принялась перебирать их, пытаясь представить, что именно понравилось бы Никите. Поначалу взгляд зацепился за круглую кровать с зеркальным изголовьем, но она быстро отбросила эту мысль – слишком пошло. И, возможно, предсказуемо. Потом присмотрелась к креслу в форме капли, ярко-красному, с плотной хлопковой обивкой. Отложив эту фотографию в сторону, Юля взяла новую и без раздумий протянула Никите.

– Вот это. Я выстраивала бы свою рекламную компанию на этих стульях. Если бы хотела продать их тебе и твоим друзьям, конечно.

Никита заинтересованно приподнял бровь и взял фото. Юля застыла, словно действительно сдавала экзамен, и от его ответа зависит вся её дальнейшая жизнь. В этот момент она особенно остро поняла, что Ливарский действительно её начальник и имеет полное право проверять её знания и навыки, ставить задачи и требовать их выполнения. И вовсе не обязан помогать – мог ведь просто поставить задачу и заняться своим делом. Да что там – он мог даже поставить вопрос о её некомпетентности, если захочет. Хотелось верить, что до этого не дойдёт, но… Юля невольно покосилась на Никиту, а потом мысленно представила себя – кажется, она слишком буквально поняла выражение: работать дома, и внешнему виду всё же стоит уделять чуть больше внимания. Всё-таки сосед по квартире не просто самоуверенный нахал, но ещё и её непосредственный начальник.

– А знаешь, – протянул Никита с удивлением, – пожалуй, я бы купил эти стулья. Даже интересно. – Он постучал по губам кончиками пальцев. – В этом что-то есть. Я ведь раньше не обращал на них внимания.

– Правда? – невольно вырвалось у Юли. Она довольно улыбнулась, гордая тем, что угадала.

– Нет. – Никита широко улыбнулся и подмигнул. – Я уже заказал себе пару стульев, они придут через неделю. Но ты угадала, молодец. Дело за малым – решить, как заставить покупателя поверить, что ему жизненно необходима именно эта вещь. И хочу сказать сразу – это будет непросто. Потому что, когда у человека есть всё, его очень сложно удивить.

– Не могу представить, что может удивить тебя, – пробормотала Юля. Радость от победы угасла, отчего-то стало даже обидно – словно он играл с ней всё это время, заранее зная ответ.

– Честно? Я тоже. Задача не из лёгких, но мы же лёгких путей не ищем?       Он посмотрел на часы и хлопнул себя по коленям, поднимаясь.

– Рабочий день подошёл к концу, поэтому я, пожалуй, отправлюсь домой. Ой, стой, я же уже дома. – Демонстративно оглядевшись вокруг себя, Никита закрыл ноутбук и сунул его подмышку. – Оставляю твою территорию и ухожу в свой закрытый шикарный мир.

– Подожди! – Юля придавила рукой фотографии. – Оставь, я хочу ещё посмотреть.

– Работаешь сверхурочно? Похвально. А я, пожалуй, подумаю об ужине.

Идея с ужином явно была свежа и актуальна, а заодно напомнила о ночной краже, которую стоило не просто расследовать, но ещё и взять вора с поличным. Юля исподлобья проводила Никиту взглядом до спальни и решительно поднялась – что-то подсказывало, что на котлеты Никита больше не поведётся.

– Ты решила провонять всю квартиру? – недовольно протянул он, спустя полчаса направляясь к двери, чтобы забрать доставку. Юля пожала плечами и облизнула палец – шоколадный крем всегда удавался особенно хорошо.

Претензия, на самом деле, была не обоснована – аромат какао и корицы, витавший в воздухе, мог свести с ума любого, даже самого стойкого скептика. К тому же, сладкое Никита любил: и есть, и готовить. И сейчас с трудом удерживался от того, чтобы не подойти и не посмотреть на процесс, а заодно не попросить рецепт. Ещё лучше – попробовать то, что получится из даже с виду нежнейшей шоколадной массы. Вместо этого он спокойно ушёл к себе, старательно игнорируя становившийся с каждой минутой ярче запах свежей выпечки. Юля коварно улыбнулась – от неё не укрылся заинтересованный взгляд, который Никита бросил на прозрачную миску с кремом. Что ж, кажется, сегодня кому-то будет очень стыдно.

Маринка во всём поддержала – подруга и так изнывала от желания узнать, как складываются отношения у Юли с богатым и красивым соседом. Хотя было заметно, что она жаждала более пикантных подробностей, нежели воровство котлет ночью.

– Как там тантрические практики? Ты дышишь с ним в одном ритме? Смотри, это очень важно – надо обязательно совпадать с ритмом его дыхания. Это как с биением сердца, понимаешь?

– Понимаю только то, что ты несёшь чушь. Единственное, в чём мы можем совпасть с Ливарским – в желании поскорее разъехаться.

– Ну, до этого, как я понимаю, ещё далеко. Кстати, как там врачи, контролируют ваше самочувствие?

– Звонят утром и вечером. – Юля вздохнула. – И знаешь, что самое обидное? Никаких признаков вируса, вообще ничего! Только пустая трата времени. Ты, кстати, Ленни покормила?

– Знаешь, твой кот меня ненавидит! – Маринка драматично понизила голос. – Когда я пришла сегодня, он зашипел и попытался меня укусить. Пришлось залезть на диван и отбиваться от него подушкой!

– Бедный мой котик! Как он там без меня? Совсем одичал.

– Тебя не было всего сутки. Он не одичал, он тупой!

– Сама такая! – огрызнулась Юля и снова вздохнула. – Жаль, что нельзя привезти его сюда.

– Думаешь, твой Ливарский бы это одобрил?

– Во-первых, он не мой. Во-вторых, я может и спрашивать его бы не стала! – Юля подумала о диване, который в считанные минуты покроется тонким слоем шерсти и засомневалась в том, что Никита может позволить ей привезти кота. Может, действительно поставить его перед фактом: хоть какое-то близкое существо будет рядом. Это определённо стоило обдумать.

– Борщ, кстати, у тебя потрясающий получился, – продолжила Маринка. – Ты же не против, что я у тебя похозяйничала?

– Да хоть весь холодильник забери, всё равно пропадёт, – равнодушно ответила Юля, загрустив при мысли о коте. – Ладно, пойду я укладываться спать, мне ещё всю ночь кексы караулить.

– Если всё-таки поймаешь с поличным, прикуй наручниками к кровати, чтобы неповадно было! – посоветовала Маринка и добавила: – И не забывай дышать в такт!

Юля честно боролась со сном, ворочаясь на диване и размышляя о превратностях судьбы, когда дверь спальни приоткрылась, бросая на пол жёлтую полоску света. Крепко зажмурившись и почти не дыша, Юля наблюдала за крадущейся к кухне фигурой, сжимая в руках телефон.

– Положи кекс на место! – грозным голосом произнесла она, включая фонарик. Никита медленно обернулся и машинально поднял руки вверх.

6. День третий. О том, как полезно делать открытия

        Никита застыл. Тело стремительно бросило в жар, потом в холод, а в голове пронеслась масса заковыристых ругательств. Радуясь, что темнота скроет пылающие щёки, он быстро выдохнул и развернулся.

– Какие-то проблемы?

– Кроме того, что ты нагло воруешь мою еду по ночам? – Юля сделала вид, что задумалась. – Нет.

– Это не воровство, а экспроприация, – ледяным тоном заявил Никита. – Или квартплата, называй, как хочешь.

Юля фыркнула, поражаясь находчивости и совершеннейшей непробиваемости этого типа. Даже пойманный врасплох на месте преступления, он продолжал вести себя так, будто не случилось ничего страшного.

– Ты мог бы меня попросить, я бы угостила, – укорила Юля.

Никита собрался было завести привычную песню о том, что его не интересует домашняя еда, но раз уже спалился, отступать некуда. К тому же ему было стыдно, так стыдно, что он и рад бы провалиться сквозь землю, но архитектор с нижнего этажа вряд ли пришёл бы в восторг. Достойный ответ не находился, молчание слишком затянулось, и Никита, тяжело вздохнув, вдруг буркнул:

– Прости.

Юля поражённо уставилась на него. Луч фонарика моргнул и погас, и они остались в полной темноте.

– Ты… ты просишь прощения? – не веря, что не ослышалась, уточнила Юля. Глаза постепенно привыкли, и в полумраке уже можно было разглядеть тёмный силуэт на фоне светлой кухни. Она не собиралась над ним издеваться, просто не могла поверить, что Ливарский вообще знает слова извинения, но Никита, решив, что она хочет унизить его ещё больше, огрызнулся:

– Да! Я же сказал: прости! Твои кексы наверняка очень вкусные, они пахли на весь дом, и я не смог удержаться. Надо было попросить.

– Угощайся, – прошептала Юля, всё ещё не веря своим ушам. На этот раз пришла очередь Никиты удивляться. Он прищурился, пытаясь разглядеть её маленькую фигурку, терявшуюся в темноте дивана, но видел лишь светлое пятно пижамной майки. Наверное, выглядит она сейчас ужасно – пронеслось в голове. Но вот голос, тихий и мягкий, обволакивал, вступая в резонанс с привычным образом стервы, сложившимся в голове.

– Спасибо, аппетит пропал, – пробормотал Никита и, пока она опять не начала что-то говорить, поспешил вернуться в спальню.

А Юля ещё несколько минут сидела и улыбалась темноте, так внезапно приоткрывшей совершенно другого Никиту. Отчего-то сейчас он показался простым шкодливым мальчишкой, решившим тайком от мамы залезть в холодильник за сладостями.

Никита же, забравшись в постель, долго ворочался без сна, проклиная свой аппетит и самонадеянность. Подобного стыда он не испытывал лет пятнадцать, не меньше, с тех пор, как в детстве, поддавшись уговорам друзей по даче, решился залезть на соседний участок за яблоками. В итоге разбежались все, а ему досталось как главному зачинщику, а после пришлось вытерпеть немало унизительных минут, когда его, пунцового от стыда и обиды, привели за ухо к родителям. Хуже всего было выдержать неодобрительное молчание отца, который только поджал губы и достал кошелёк, спросив, сколько он должен заплатить за ущерб. После этого Никита твёрдо решил, что никогда не совершит того, за что стоит краснеть, и вот, пожалуйста! Во всём виновата эта Никитина, чёрт бы её побрал! Провоняла всю квартиру своей едой, от этого запаха и святой не устоит! Да ещё и решила поиграть в сыщиков и подкараулила на собственной кухне!

Стыд из-за воровства утих, и всё раздражение с самого себя легко переключилось на Юлю. Если бы не она, ему не пришлось бы сейчас мучиться бессонницей, перебирая каждую мелочь последнего часа. Лежит там теперь, небось, как победительница, как же: унизила и поставила на место, есть чем гордиться!

Никита уснул лишь под утро, а через три часа уже трезвонил будильник. Новая волна раздражения всколыхнулась, стоило вспомнить, что надо пройти через Юлю в ванную. К счастью, она стояла на балконе и с кем-то трепалась по телефону, поэтому Никита быстро прошмыгнул за дверь и раздражённо уставился на себя в зеркало: мало того, что по ночам шастает, как вор, так теперь ещё и чтобы зубы почистить, надо тайком красться! И это в собственной квартире!

В общем, настроение у Никиты было самым что ни на есть поганым, когда он, одетый в тёмно-синие брюки и кипенно-белую рубашку появился на кухне. Одним своим внешним видом он хотел установить дистанцию и показать: то, что случилось ночью, ничего не меняет. Юля, открывшая было рот, когда он появился, со стуком его захлопнула, проводив взглядом одетого с иголочки Ливарского. Он даже волосы уложить успел! Ей вдруг стало неловко – с этой домашней войной она совершенно забыла о том, кем они, по сути, друг другу являются. Сейчас переодеваться было поздно, да и выглядело бы смешно, но назавтра, пообещала она себе, никаких блузок, надетых на домашние штаны!

– Доброе утро, – процедил Никита, начиная привычные манипуляции с кофеваркой.

– Доброе, – осторожно откликнулась Юля. Было видно, что он раздражён, и что вспоминать ночное происшествие будет себе дороже. Но и оставить вопрос о воровстве просто висеть в воздухе Юля тоже не могла, надо бы разобраться со всем сразу и жить дальше. Впереди ещё одиннадцать дней, а холодная война постепенно начинала утомлять.

– Угощайся, – сказала она, подходя к стойке и придвигая тарелку с кексами. Никита вскинул на неё глаза и прищурился: при свете дня всё волшебство, звучавшее вчера в её голосе, развеялось. На него смотрела обычная девушка с чуть вздёрнутым носиком, небрежно уложенной копной каштановых волос и пронзительно серыми глазами. Минимум косметики, свежее лицо, ни капли язвительности. Даже робкая улыбка ей неожиданно шла.

– Спасибо, – буркнул Никита, отворачиваясь к кофеварке, так кстати запищавшей. Спорить расхотелось – он никогда не нападал первым, если в этом не было необходимости. А Юля сейчас предлагала забыть обо всём и попытаться выстраивать жизнь на одной территории с чистого листа. Первый блин явно вышел комом.

– Я не против иногда готовить, – снова начала Юля, рассеянно катая чашку по столешнице. – Только при условии, что продукты будут твои. И что иногда, когда мне будет лень, мы будем заказывать еду вместе.

Никита молчал, низко опустив голову. Со стороны могло показаться, что он обдумывает и взвешивает её предложение, хотя на самом деле безуспешно пытался справиться с краской стыда, полыхнувшей от шеи к щекам. Сегодня Юля была сама доброта, хотя с порога могла осыпать его остротами и была бы права. Что изменилось в ней за эту ночь? В конце концов, он нехотя кивнул и вздохнул, пробормотав:

– Уверен, ты хорошо готовишь. – Потом, не выдержав, поднял глаза и усмехнулся: – Надеюсь, что ты будешь поддерживать кухню в прежней чистоте.

– Я постараюсь! – торжественно заверила Юля, радуясь, что мелочные разногласия остались за спиной. Впрочем, идиллия не могла продлиться вечно, и в следующую минуту Никита с лёгкостью разрушил только что выстроенный мостик доверия. Едва откусив кекс, он поморщился и проговорил с набитым ртом:

– Прости, но с солью ты тут явно переборщила.

– Тебе обязательно надо, чтобы последнее слово осталось за тобой, да? – огрызнулась Юля и потянулась за кексом. Вчера она их так и не попробовала, но, едва откусив, поняла, что Никита прав – есть кексы было невозможно.

– Знаешь, я ещё подумаю над тем, чтобы есть твою еду, – ехидно сказал Никита, аккуратно выплёвывая остатки кекса на салфетку и отправляя её в мусорное ведро. – Но ты готовь, конечно, если захочешь.

– Пересолила, – сокрушённо вздохнула Юля, глядя на горку аппетитных с виду кексов. – Что ты смеёшься! Если бы ты готовил, то знал бы, что пересолить может даже опытный повар!

– Я готовлю, дорогуша. – Никита снисходительно хмыкнул, опираясь о стойку. – Очень, очень, очень хорошо готовлю.

– Ну да, – скептично качнула головой Юля. Его травянистый взгляд завораживал, казалось, что в глубине вспыхивают искорки, словно болотные огни манят уставшего спутника отдохнуть на самом дне трясины. Она моргнула и опустила глаза, тут же упираясь в крепкую шею и ямочку между ключиц, видневшуюся в вырезе рубашки. Смутившись ещё больше, Юля опустила глаза на чай и выдохнула – в тёмно-коричневой жидкости не было ничего страшного, пугающего и смущающего.

– Да ну, – фыркнул Никита и вдруг перегнулся через стойку и почти вплотную прижался к её щеке. Юлю резко бросило в жар, потом в холод, а сердце вдруг забилось быстро-быстро. – Если очень хорошо попросишь, – прошептал он, почти задевая губами её ухо, – я приготовлю для тебя десерт "Павлова".

Юля тихо вздохнула и двумя руками обхватила чашку – да что с ней сегодня творится, в самом деле! Резко отпрянув, она возмущённо уставилась в его самодовольно улыбающееся лицо, представляя, как выльет на него чай, и тот потечёт по белоснежной рубашке, пропитывая её, и тогда ему придётся её снять… Подскочив с места, как ошпаренная, Юля отошла на несколько шагов и, сузив глаза, прошипела:

– Кажется, кто-то забыл о личных границах, Никита Вадимович.

– Ни на секунду о них не забываю! – Никита тут же выпрямился, поднимая руки вверх. – Я просто хотел сказать, что мои кулинарные таланты могут оказаться гораздо выше твоих. Если тебя это задело – прости. Не хотел.

Юля собиралась было возразить, но он уже демонстративно посмотрел на часы и потянулся за ноутбуком. Рабочий день начался.

– Надеюсь, вы меня сегодня порадуете своими наработками, – после того, как отзвучали приветствия, произнёс Никита. – Арсений, Анатолий, что с цветом?

– Пока на ум приходит только серебро с лиловым. – Сеня почесал голову, приводя и без того торчащие во все стороны волосы в подобие копны сена.

– Можно ещё попробовать чёрный, красный и белый, – добавил Толик. – Классика и стиль, ничего лишнего.

– Что с набросками? – быстро спросил Никита, делая пометки в планшете, лежавшем рядом.

– Пришлём после обеда, сейчас доделываем.

– Хорошо, но мало. Нужно больше вариантов, чтобы было из чего выбрать. Максим, Вячеслав?

– У нас пока не густо, – пожал плечами Славик. Сегодня на нём была футболка с радугой ЛГБТ, а светлые волосы лежали идеально небрежной волной. Юля, не сдержавшись, фыркнула в кулак – образ гламурного гея, как ни странно, шёл Славику больше всего.

– Есть идеи вроде «Мебель для вашего комфорта» и «Найди свой стиль», но… – развёл руками Максим.

– И это всё? – Бровь Никиты поползла вверх, а взгляд потяжелел. – У вас были сутки на то, чтобы просто сделать наброски, скелет, из которого потом выйдет проект, и что вы мне говорите? Негусто? Пара вариантов? Нет идей? – Юля невольно вжала голову в плечи – таким Ливарского она ещё не видела. – У нас всего месяц на этот проект. Месяц, господа хорошие! И если вы думаете, что бог дедлайна прольёт на вас свою благодать, то вы жестоко ошибаетесь! Откладывать работу на последний момент я вам не позволю! Не знаю, как вы привыкли работать при прежнем начальстве, но если будете и дальше тянуть резину вместо того, чтобы работать, поверьте, после этого проекта я легко найду вам замену!

Тяжело дыша, Никита замолчал, глядя на сотрудников, опустивших головы и меньше всего желавших встречаться взглядом с разгневанным начальством. А они-то, наивные, думали, что теперь жизнь наладится. Кажется, этот Ливарский с них семь шкур сдерёт, но своего добьётся. Никита покосился на Юлю поверх ноутбука, но она тоже вжалась в диван, и из-за её ноута виднелась лишь тёмная макушка, да торчали узкие плечи.

– Ладно, на первый раз забудем, – вздохнул он, отстукивая нервную дробь по столу. – Арсений, Анатолий, сегодня я пришлю вам фотографии, которые мы с Юлией Сергеевной вчера отобрали для презентации. Можете составить более детальное представление о товаре.

– Никита Вадимович, – подала голос до этого молчавшая, как мышка, Светочка. – Может, я тоже могу вам помочь? У меня с дизайном всё отлично, может, мы могли бы обсудить мои идеи?

– У тебя есть свои идеи? – удивился Никита. Гнев сошёл на нет, но недовольство работой коллег осталось. Он не привык, чтобы люди получали деньги просто за то, что сидят на рабочем месте от звонка до звонка. Труд должен оплачиваться, но этот труд также должен приносить плоды. На стажёра Светочку же он пока смотрел, как на пустое место, справедливо полагая, что здесь она, чтобы учиться и заниматься мелочами, однако же она, видимо, так не считала, чем выгодно выделялась среди сегодняшних проштрафившихся сотрудников.

– Конечно же, есть! – засуетилась Светочка, раскладывая на столе листы формата А5.

– Подождите! – осадил Никита. – Для остальных – совещание окончено, завтра жду от вас чего-то более существенного. Светлана, думаю, мы можем продолжить в моём кабинете, пройдите туда.

Юля отключилась и наконец решилась поднять на Никиту глаза. Расслабленно откинувшись на барном стуле и положив один локоть на подоконник, он рассеянно смотрел в экран, ожидая, пока Светочка снова выйдет на связь. Буря, промчавшаяся сегодня над головами всего отдела, стала открытием, и Юля пока не решила: хорошим или плохим? То, что теперь они начнут работать, а ей не придётся бегать за каждым, ругаясь из-за срыва сроков – несомненно радовало. Но сколько именно и в каких объёмах будет требовать с них Никита? Сама она не раз думала о том, как будет выстраивать работу, если займёт эту должность. Как продумает систему поощрений и штрафов, как мягко, но уверенно, начнёт взращивать дисциплину в отдельно взятом коллективе, который давно расшатался настолько, что даже директор махнул на них рукой. Но вот так, с места в карьер, пригрозить увольнением и заставить работать – на такое твёрдости у Юли точно бы не хватило. Никита мог стать жёстким и сильным руководителем, главное, чтобы эта жёсткость не переросла в самодурство. А дури у него явно было более чем достаточно.

Нежный голосок Светочки ворвался в её мысли приторной патокой, и Юля невольно поморщилась – так откровенно вешаться на мужчину? Насколько низко нужно себя ценить, чтобы так себя вести? Покосившись на Никиту, Юля раздражённо нахмурилась: он-то точно воспринимал подобное отношение как должное, лениво и расслабленно выслушав поток её сетований по поводу карантина. Окрылённая его молчанием, Светочка принялась выспрашивать его о самочувствии и осторожно уточнять, не надо ли привезти лекарство или просто составить компанию – ведь одному так скучно! Юля закатила глаза и вернулась к своей работе. Никите, по-видимому, тоже надоело, потому что он резко перебил её и попросил перейти, наконец, к делу.

Не смутившись, Светочка тут же защебетала о работе, переключившись с одного на другое с такой лёгкостью, словно это не она только что предлагала себя своему начальнику. Юля фыркнула и тут же покраснела, поймав красноречивый взгляд Никиты, призывавший к тишине. Демонстративно закрыв рот на замок и выбросив ключ, Юля вернулась к работе, вполуха прислушиваясь к предложениям стажёрки, действительно оказавшимся во многом грамотными и уж точно интереснее того, что предложили остальные.

К вечеру у Юли пухла голова. Во-первых, от беспрерывного и часто бездумного рассматривания монитора. Во-вторых, отчаянно не хватало возможности выйти на улицу и хоть немного отвлечься. Может, поболтать с кем-нибудь не о работе. Но после утренней выволочки, устроенной Никитой, показывать, что устала, Юля не хотела. И хотя его гнев был направлен не на неё, попадать под горячую руку не следовало. Поэтому Юля стоически терпела и даже обеденный перерыв провела за ноутбуком, прихлёбывая горячий чай и совершенно забыв о борще. За сегодня они действительно во многом продвинулись, проект начал приобретать первоначальные очертания, и в семь вечера Юля демонстративно захлопнула крышку ноутбука и решительно отложила его в сторону – хватит с неё на сегодня работы, и так мозги кипят!

– На свободу с чистой совестью? – иронично поинтересовался Никита, наблюдая за тем, как она поднимается и начинает разминать затёкшие мышцы. Юля выгнула спину и, сцепив руки в замок, подняла их над головой, рассеянно кивнув. Сил спорить не было. Заинтересованно подперев рукой подбородок, Никита наблюдал за тем, как она касается ладонями пола, сгибаясь едва ли не пополам, и невольно подумал, что с гибкостью у неё точно всё в порядке. Интересно, как бы она выглядела не в этой нелепой розовой блузке и растянутых на коленках штанах, а в спортивном топе и леггинсах? Фантазия охотно дополнила её образ, избавив от лишних деталей, и в паху стало горячо. Никита поёрзал на стуле и отвернулся.

– Что у нас сегодня на ужин?

– А то ты не знаешь! – Юля лишь слегка запыхалась, на щеках зажёгся лёгкий румянец, а тяжело поднимающаяся и опадающая грудь грозила порвать пуговицы и вырваться на свободу. Никита окинул её внимательным, долгим взглядом всю: от макушки до ног, и хмыкнул.

– Вы бы душ приняли, Юлия Сергеевна, перед тем как за стол садиться.

– Интересно, в какой очереди ты стоял, когда раздавали такт и воспитание? – фыркнула Юля, внутренне соглашаясь с Никитой – хотя разминка и заняла от силы пятнадцать минут, она всё равно вспотела. Невольно пришло в голову: интересно, что бы он сказал, если бы увидел её после полноценной тренировки?

– В той, где раздавали ум и красоту, наверное. – Никита улыбнулся ещё шире, замечая, как начинает краснеть её шея и скулы – явный предвестник того, что сейчас произойдёт взрыв.