В этот южный город я переехала недавно. Не то чтобы так уж хотелось погреть косточки под жарким солнцем, до которого еще несколько месяцев довольно мерзкой, по меркам северного человека, меня то бишь, зимы, но в родном городе жизни мне не дали бы, а потому пришлось искать новое место. В моем ремесле репутация – важное дело. Это вам не продавец какой-нибудь или инструктор по плаванию, который может уволиться с одного рабочего места и найти другое через дорогу. Для меня потеря репутации – потеря средств к существованию. А все потому, что я – ведьма. Настоящая, не какая-нибудь шарлатанка. Была бы я шарлатанкой, наврала бы той важной клиентке с три короба! Яйцом вареным по фотографии поводила бы, денег взяла и отпустила восвояси, пообещав, что сопернице ее недолго осталось. Но я настоящая, к тому же еще и белая ведьма. Порчу снимаю, от испуга шепчу, удачу привлекаю, тяжесть душевную лечу. Привороты не делаю и смерть с болезнями ни на кого не навлекаю. Вот так и сказала клиентке. А она разозлилась. Видать, никто раньше отказывать ей не смел, а я отказала. Еще и добавила, что ежели она к кому другому пойдет и на соперницу ее порчу все-таки наведут, то ей же самой все и вернется, только во сто крат сильнее. Предупредить хотела, дело доброе сделать, чтобы не брала грех на душу, а она ответила, что, если с ней что-то случится, если я «накаркаю», жизни мне она не даст.

Честно говоря, я вообще не понимаю выражения – «накаркать». Каркают вороны, которых я, ничего что ведьма, недолюбливаю. Мерзкие птицы, скажу я вам. Однажды мне довелось лицезреть, как две вороны воюют с бомжом за куриную косточку из мусорки. Нет, глаза вас не подвели, вы верно прочитали. Две. Вороны. Воюют. С бомжом. За косточку. С тех пор эти помойные птицы в моем мире так и остались на одном социальном уровне с бомжом. Не понимаю, откуда пошло поверье, что вороны – непременные спутники людей моего круга.

Уж не знаю, ходила ли та важная клиентка к кому-то другому, правда ли порча на нее вернулась, или же просто из вредности, но мстить она мне начала.

Сначала меня взяла за жабры налоговая. Ну да с ними у меня разговор короткий, налоги я плачу. Такие структуры обманывать себе дороже. Поэтому ушли восвояси. Потом была еще куча инстанций, некоторые пару штрафов выписали. Я думала, на этом клиентка успокоится, но зараза мстительная оказалась. Мстительная и при связях. Шутка ли: жена высокопоставленного чиновника в нашем городе. И начала распускать про меня слухи. А слухи в моем деле в сто раз хуже налоговой. Кто пойдет к ведьме, про которую говорят, что она шарлатанка?

Сначала перестали приходить новые клиенты. Я не сразу напряглась, старых хватало. А вот когда и они начали потихоньку отсеиваться, тут уж я труханула, не буду скрывать. У меня ипотека, кредит на машину. А кубышка сохнет. Вывела я одну давнюю клиентку на откровенный разговор, та и поведала, кто за всем стоит. В общем, собрала я пожитки и уехала в другой город. Но совершила роковую ошибку: сообщила постоянным клиентам новый адрес.

Не прошло и пары месяцев, как мстительная зараза прознала, куда я делась, и начала травлю заново. Сложно с человеком, у которого много свободного времени и еще больше связей и возможностей. Кто-то салон красоты открывает, кто-то собачек разводит, а она вот ведьм выживает…

В третьем городе прежней ошибки я не повторила. И хоть сложно ведьме нарабатывать новую базу клиентов, но уж лучше начать с нуля, чем опять все потерять. А о том, что ищет меня зараза, я слышала. И скрывать не стану: боялась. Потому что я хоть и ведьма, хоть и открыто мне многое из того, что скрыто от других людей, но все-таки в материальном мире я слабая, а теперь еще и бедная женщина, которой некому подставить плечо. И сражаться с проблемами приходится самой. Вот я и сражалась, как могла.

Квартиру пришлось снять крохотную, однокомнатную, в дешевом районе. Что, безусловно, минус: в туристических местах поток потенциальных клиентов значительно больше, а значит, велика вероятность, что кто-нибудь из них захочет расстаться с деньгами. Отдыхающие легко с ними расстаются. Удивительная психология у людей: дома будут на всем экономить, чтобы раз в год сорить купюрами направо и налево.

Первые несколько месяцев пришлось жить практически впроголодь. Клиентов не было, постоянных – тем более. Однако слухами земля полнится, вот и обо мне стали передавать весточки по сарафанному радио. А такое радио для ведьмы куда более полезное, чем объявление на столбе. И клиенты потихоньку потянулись. Появились даже постоянные, хотя тех, кто приходит один раз и потом не показывается, пока большинство. Вот и в этот день я ждала одного из таких, залетных, как я их называю. Залетят один раз – и только их и видели.

Будильник я проспала, а потому до прихода клиента сгонять в магазин уже не успела. Пришлось завтракать пустым чаем, а это всегда риск: как заурчит в животе во время сеанса! Кто ко мне придет после такого? Мне еще предстояло привести единственную комнату в приличный вид, создать некое подобие магической обстановки. Раньше я никогда таким не грешила, клиенты и так знали, на что я способна, даже если на столе не стоит сотня свечей, а на пальцы не нанизаны десятки колец. Но теперь… Ай, что повторяться?

Домофон зазвонил раньше, чем я рассчитывала.

– Иду! – зачем-то крикнула я, запихивая подушку в тесный шкаф. Подушка не влезала, я злилась, а домофон все звонил и звонил.

Если бы я тогда знала, что впускаю в квартиру собственную смерть! К сожалению, ведьмы не умеют предвидеть будущее.

Смерть вошла в прихожую стремительно, и я сразу почувствовала, что что-то не так. То ли в ее облике что-то подсказало, то ли включилось экстрасенсорное восприятие. Я попросила человека, принесшего ее, проходить в комнату, лихорадочно соображая, как открыть дверь, чтобы он ничего не услышал, но не успела. Едва только взялась за ручку, как что-то острое, колючее впилось через платье в плечо, отнимая силы. Ноги мгновенно стали ватными, подогнулись, будто из них исчезли кости. Дверная ручка выскользнула из пальцев, но на пол я не упала. Смерть подхватила меня и закружила в стремительном водовороте, меняя пол и потолок местами, приглушая звуки, надувая перед глазами переливающиеся разными цветами мыльные пузыри.

А потом я умерла. И последнее, что успела, – это попытаться задержаться в этом мире хоть в каком-нибудь образе, чтобы помочь тем, кто будет расследовать мою смерть, найти и наказать убийцу.

Глава 1

На последнем этаже огромного здания, принадлежащего холдингу «Модный дом Николая Сатинова», было до рези в глазах светло и по-зимнему холодно. Многочисленные окна от пола до потолка пропускали солнечные лучи и почти не удерживали тепло. Приходя сюда зимой, Саша всегда сочувствовал девочкам-секретаршам, которые вынуждены были терпеть этот холод в капроновых чулках и легких блузках. Он втайне подозревал, что количество косметики на их лицах было не столько данью моде, сколько попыткой скрыть посиневшие губы и бледные щеки. Потому что такие окна – красиво, конечно, но совершенно не практично даже в довольно теплом климате.

Осенью, приходя сюда, Саша не снимал форменную куртку, но зимой в ней было слишком жарко, приходилось оставлять в шкафу на ресепшн, поэтому он тоже прилично мерз и сочувствовал девушкам еще сильнее. Поднимаясь в стеклянном лифте на пятый этаж, Саша на минуту представил, что мог бы тоже работать здесь, носить дорогущий костюм с галстуком, туфли ценой в месячный бюджет местной швеи, и содрогнулся. Нет, все-таки он сделал правильный выбор, отказавшись от такой участи.

На первом этаже здания располагались выставочные залы, конференц-зал и ресторан для уважаемых гостей, которых всегда приезжало много во время очередного показа коллекций. Второй и третий этажи были отданы под швейные цеха и складские помещения, а на четвертом и пятом располагались офисы. Офис генерального директора, как и остальных членов совета директоров, конечно, занимал последний этаж. Туда и направлялся Александр Николаевич Сатинов этим утром.

Едва только выйдя из лифта, Саша столкнулся с Виолеттой – старшей сестрой. Летта, как ее все называли, несмотря на свои совсем молодые двадцать пять, уже была главным дизайнером, и заслужила она это место вовсе не тем, что была средней дочерью Николая Сатинова. На Сашин взгляд, сестра просто была безумно талантливой. И хоть он почти не разбирался в моде, но глаза ему были даны природой для того, чтобы видеть, а мозг, чтобы анализировать, и он знал, как встречают каждую ее коллекцию.

Но сейчас на сестре, что называется, лица не было. Веселые кудряшки этим утром торчали в особенном беспорядке, а на высоком лбу даже блестели капельки пота, хотя одета Летта была еще легче, чем секретарь у стойки.

– Ох, это ты! – вздохнула она, когда Саша окликнул ее, поскольку Летта умудрилась обойти его, даже не взглянув на того, кто чуть не сшиб ее с ног.

– Что-то случилось?

– Случилось! – Сестра остановилась и посмотрела на него едва не плача. – Поставка ткани задерживается! И если она не приедет к выходным, мы не успеем пошить платье.

Саше даже не потребовалось уточнять, какое именно платье так волнует сестру. В скором времени должна была состояться свадьба Виолетты с сыном одного из главных партнеров МД Сатинова, событие это наверняка будет широко освещаться в прессе, поэтому Летта собиралась выглядеть сногсшибательно. И заказала какую-то особенную ткань для платья, в которой Саша тоже не разбирался.

Пришлось потратить несколько минут на попытку успокоить переживающую невесту, и к концу разговора Летта даже улыбнулась. Чего-чего, а умения уговаривать Саше всегда было не занимать. Профессия накладывала отпечаток: кто не умеет уговаривать, тот работает вдвое больше остальных, как любит говорить его начальник. А начальник знает толк в работе, сам пятнадцать лет участковым инспектором отпахал.

Разговор с отцом много времени не занял. У того было назначено совещание на десять часов, поэтому он просто вручил Саше необходимую для покупки костюма сумму и попросил не опаздывать на свадьбу. Каждый раз, получая наличные в конверте, Саша удивлялся тому, как человек, основавший и уже долгое время не просто удерживавший на плаву, но и активно развивающий прибыльную фирму, может быть таким ретроградом. Отец терпеть не мог пластиковые карты и везде, где это было возможно, пользовался наличными деньгами.

К опорке добрался быстро, почти не опоздал к тому времени, как на аудиенцию потянутся жалобщики.

– Опять к бате ездил? – с неприкрытой завистью и изрядной долей ехидства поинтересовался дежурный, когда Саша вошел в полутемное прохладное помещение. Сатинов был уверен, что дежурный только-только плюхнулся в кресло, а до этого пялился в окно на его новенький БМВ.

– А куда ж еще? – расплылся в улыбке Саша. – К свадьбе сестренки надо быть при параде, а откуда у простого участкового деньги на дорогой костюм?

Дежурный хмыкнул, и Саша ясно различил в этом звуке совет продать машину. Машина, кстати, тоже на отцовские деньги куплена, чем его часто попрекали за спиной коллеги. Правда, Саша не понимал, почему вдруг он не должен брать деньги у отца, если тот предлагает. Просить он никогда не просил, но если дают, что ж не брать? Это ведь не взятки от населения, которыми не брезгуют некоторые коллеги.

У кабинета ждали двое: высокий худой мужчина со спущенной на подбородок маской, которого Саша видел впервые, и злобная сухонькая старушка, уже известная жалобщица. Интересно, на что будет жаловаться сегодня? На девочку-пианистку с пятого этажа или тараканов из квартиры напротив?

– Клавдия Никитична, опять вы? – вздохнул Саша, проходя мимо нее к двери кабинета и нарочито не глядя на женщину.

– Я по делу, Александр Николаевич! – Старушка резво поднялась со стула, намереваясь войти за участковым в кабинет сразу, не давая ему даже раздеться.

Еще бы не по делу. Она всегда приходит по делу, правда, дела эти… яйца выеденного не стоят.

– Проходите, – с опозданием разрешил Саша: Клавдия Никитична уже сидела на стуле для посетителей в его кабинете, и Саша некстати подумал, что еще немного, и спинка стула изогнется дугой ровно под спину старушки, настолько часто она на нем сидит. – С чем на этот раз, Клавдия Никитична?

Посетительница подождала, пока он повесит куртку в шкаф и сядет за стол напротив, только после этого наклонилась к Саше, едва не столкнув со стола внушительную гору папок, разобрать которые у него никак не доходили руки. Вот даже на стол выложил, думая, что это сподвигнет наконец заняться ими, но где там! В работе участкового всегда найдутся более важные дела.

– Соседка моя… Ритка… того, кажется.

– Чего – того? – не понял Саша.

– Умерла.

Темные Сашины брови взлетели вверх, спрятавшись под модно подстриженной челкой. На соседку Маргариту Андрееву Клавдия Никитична жаловалась чаще всего. А все потому, что Андреева называла себя ведьмой и публика к ней ходила соответствующая. Новая соседка у старушки появилась всего пару месяцев назад, а заявлений на нее у Саши уже хранилось с десяток.

– В каком смысле?

– А в таком! Сплю я сегодня ночью, никого не трогаю. Тишина в доме, даже Полинка Михайлова свое пианино не открывала. И вдруг чувствую: есть кто-то в комнате. Открываю глаза, а возле окна фигура стоит. Я заорать хотела, да вовремя сообразила: если вор, то лучше молчать. Возьмет свое, меня не тронет, зато я его рассмотрю получше. Прикрыла глаза, лежу тихонько. А он все стоит и стоит, не шевелится. Не похож на вора.

– Не похож, – согласился Саша. Он пока не видел связи между рассказом и утверждением о смерти соседки, а потому тот уже начал утомлять.

– Я глаза чуть шире приоткрыла, – продолжала Клавдия Никитична, – чтобы рассмотреть получше. Глядь – а это соседка моя, Ритка! Стоит и молчит. Уж не лунатик ли она, думаю. Но даже если так, то как в квартиру вошла? Я ж всегда закрываюсь, да не только на замок, но и на цепочку! Если б и стащила где-то ключ, то как цепочку сняла? И тут я поняла, что не Ритка это!

Клавдия Никитична сделала мхатовскую паузу, внимательно глядя на Сашу и явно ожидая вопроса, и он не стал ее разочаровывать:

– А кто?

– Призрак!

Призрак, значит. Нет, он всегда знал, что у старушки не все дома, нормальный человек не станет писать такое количество жалоб и проводить по полдня под его дверью, но вот про призраков она еще ни разу не втирала. Надо бы найти телефон ее сына, где-то записан, да рассказать тому, что матушка совсем плоха. Похоже, пора ей передислоцироваться под дверь психиатра, а не участкового.

А Клавдия Никитична, не замечая выражения его лица, продолжала:

– Я сначала испугалась, а потом тихонько нащупала под одеялом крест на груди, сжала его и начала читать Отче наш!

– Помогло? – вздохнул Саша.

– Помогло! – закивала посетительница. – Только я дошла до «хлеб наш насущный», как Ритка дрогнула, а потом исчезла. В воздухе растворилась!

– Прям растворилась?

– Ей-богу!

До десяти лет Сашу вместе с Виолеттой практически растила бабушка по отцовской линии. Отец тогда активно строил модную империю, мать была занята собой и своей красотой, которая после третьих родов сдала позиции, поэтому младших детей часто отправляли к родственнице, позволяя оставаться дома только Сергею, самому старшему. Так вот бабушка была человеком набожным, каждый вечер читала молитвы, по всем праздникам ходила в церковь, настояла на крещении внуков, а потому Саша знал, что употреблять имя Божье всуе верующим людям, к каким явно причисляет себя Клавдия Никитична, раз носит крест на шее и знает молитвы, не рекомендуется. Но какое дело до церковных рекомендаций женщине, которую ночью посетил призрак?

– И поэтому вы решили, что ваша соседка умерла? – уточнил Саша.

– Ну а как же? – удивилась Клавдия Никитична. – Разве ж у живых призраки бывают?

Он собирался сказать, что и у мертвых не бывают, но промолчал.

– И что вы от меня хотите?

– Как что? Чтобы вы пошли со мной и вскрыли квартиру! Это же просто.

Действительно, что тут сложного? Вытащил участковый из сейфа отмычку и пошел вскрывать квартиру. А основание? А родственники? А понятые? А если вскрыл, а там живая дамочка в ванной полощется, а тут ты такой красивый?

– Клавдия Никитична, я не могу вскрывать квартиру только потому, что вы видели призрак жилички… – Саша вовремя успел прикусить язык и не вставил «якобы».

Однако Клавдию Никитичну не так-то просто было сбить с намеченной цели. И ведь не первый день ее знает, должен был догадаться, чем дело обернется!

– Воняет! – глядя ему в глаза, заявила женщина.

– Что воняет? – продолжал тормозить Саша.

– Из-за двери у нее воняет.

– Чем?

Нет, он сегодня определенно не выспался!

– Трупом!

Ведь только что выдумала, ну только что!

– Клавдия Никитична…

– И жилички уже несколько дней не видать, – продолжала гнуть свое профессиональная жалобщица. – А вдруг ее убили?

– Кто?

– Клиенты!

Этот театр абсурда начинал раздражать, и Саша уставшим взглядом обвел кабинет, думая, как бы избавиться от назойливой посетительницы, но вместо этого наткнулся на накренившуюся гору папок с бумагами. Сколько они уже тут лежат? Недели две, не меньше.

– Так, – он вздохнул, потер переносицу и перевел взгляд на дверь. – У меня еще один посетитель. И если у него ничего важного, поедем смотреть вашу соседку. Будете ждать?

Безусловно, она будет ждать! Вот прямо за дверью и подождет, никуда не пойдет. В глубине души Саша надеялся, что второй посетитель пришел с чем-то важным, что отвлечет и от паранойи Клавдии Никитичны, и от опостылевших папок, но тот всего лишь пожаловался на соседа, который паркует машину на газоне. Пообещав поговорить со злостным нарушителем, Саша вытащил из шкафа куртку и вышел в коридор. Клавдия Никитична резво вскочила со стула, как двадцатилетняя молодка. Откуда и прыть-то появилась?

До дома добирались пешком, тот находился всего через две улицы от опорного пункта полиции. Грязно-серая панельная пятиэтажка казалась бельмом на глазу не только для Саши, но и для всей улицы. Ее окружали кирпичные гиганты с пластиковыми окнами, металлическими дверями и видеофонами перед входом. Раньше эта часть города была застроена частными домами. Пятиэтажку возвели в конце восьмидесятых, задолго до Сашиного рождения, намереваясь при этом снести остальные домишки, но местные жители встали насмерть, и стройку заморозили. До начала десятых, когда землю отдали новому инвестору, который сумел договориться с жителями частных домов. И если кирпичные гиганты почти не доставляли Саше хлопот, то панелька истрепала все нервы.

Подниматься пришлось на последний этаж и, ясное дело, без лифта. В другие дни это не было проблемой, но прошлую ночь Саша провел в клубе, а под утро вернулся с новой знакомой, поэтому сегодня чувствовал себя непривычно разбитым и уже жалел, что не занялся папками. Хоть вздремнул бы полчасика, прислонившись щекой к очередной бумажке.

Двери квартир Клавдии Никитичны и Маргариты Андреевой находились рядом и отделялись от остальной площадки хлипкой деревянной перегородкой. На стук никто не открыл, хотя стучал Саша долго. Ломать замок ему не хотелось до нервной чесотки, но чем дольше он стоял в тесном коридорчике, где пахло кошачьей мочой и – внезапно – лавандой, тем сильнее завязывался в груди тревожный узел. И дело было вовсе не в маячившей за спиной Клавдии Никитичне, постоянно вспоминающей призрака. Дело было в его собственных ощущениях. Саша не был экстрасенсом, но уже несколько раз общался с Маргаритой Андреевой после жалоб соседки и знал, что «ведьма» днем по будням всегда дома. Конечно, это не отменяет возможности, что ей срочно куда-то понадобилось, женщина ведь не старая, свободная. Но Саша чувствовал: что-то не так. И с каждой минутой ему все сильнее начинало казаться, что он тоже чувствует запах.

А, была не была! В крайнем случае, поставит новую дверь.

На поиски понятых пришлось потратить некоторое время: в будний день, в отличие от Маргариты, жильцы в основном находились на работе. Тем не менее спустя полчаса на площадке пятого этажа было полно народу: Саша, двое понятых из соседнего подъезда, Клавдия Никитична и слесарь Степаныч из ЖЭСа, по какому-то недоразумению оказавшийся трезвым. Клавдию Никитичну пришлось попросить не заходить в тесный коридорчик, поскольку там и так было не развернуться, и Саша кожей чувствовал ее недовольство. Она считала, что имеет право быть в первом ряду, ведь это она озаботилась пропажей соседки. Саша слышал, что она именно так рассказывала кому-то по телефону.

Простенькая дверь поддалась легко, Степаныч даже не сильно ее повредил. По крайней мере, в случае обнаружения живой и здоровой жилички много денег на восстановление не понадобится.

В квартире стояла тишина. Воображение тут же назвало ее гробовой под стать происходящему. Саша вошел в квартиру первым, за ним двинулись понятые, замыкали напряженное шествие Степаныч и Клавдия Никитична, наплевавшая на приказ не входить. На зов Маргарита не отозвалась, что уже исключало возможность обнаружения ее в ванной в окружении свечей и благовоний. Все двери были закрыты, и сначала Саша вошел в кухню, а затем в единственную комнату.

Маргарита была там. И если бы Саша верил в привидений, он определенно мог бы предположить, что к Клавдии Никитичне ночью приходило оно. Еще до того, как мозг опознал зрительные образы, в нос ударил едва слышный терпкий запах крови, а уши заложило от тонкого, непривычно высокого звука, заставившего неприятно вибрировать барабанные перепонки. Лишь спустя несколько секунд Саша осознал две вещи: первое – звук этот называется визгом, и издает его Клавдия Никитична, а второе – к таким зрелищам жизнь его не готовила. Он работал в полиции всего полгода, и никто никогда не говорил ему, что однажды зимним днем в обычной квартире он может увидеть такое.

⁂

Зрелище было неприятным. Настолько неприятным, что молодой оперативник Слава Шумаков уже минут десять не выходил из туалета, из-за двери которого доносились недвусмысленные звуки рвоты. Лосев и сам подумывал о том, чтобы попросить у судмедэксперта Леры Горяевой пакетик. Просто на всякий случай, чтобы не испортить место преступления. Однако пока сдерживался. И сама Лера, и даже молоденький участковый, который и обнаружил труп, выглядели достаточно бодрыми, а потому позориться ему не хотелось. Участковый хоть побледнел ради приличия, а Лера разглядывала труп так, будто и нет в нем ничего необычного.

А необычное было! Убитую звали Маргарита Андреева, тридцать восемь годков разменяла дамочка. Участковый поведал, что приехала она недавно, до этого жила где-то на севере. Работала «ведьмой», но жалоб на нее ни от кого, кроме ворчливой соседки, пока не поступало. И не поступит уже, очевидно. Потому что ведьма Маргарита Андреева была не только бесповоротно мертва, но и расчленена. Нет, руки-ноги оставались на месте, а вот сердце…

Первое, что видел каждый, входящий в комнату, было море крови. И только когда шок проходил, а глаза начинали различать детали, становилось понятно, что обнаженная до пояса женщина лежит на полу на расстеленной простыне, пропитанной кровью, руки ее раскинуты в стороны, ноги вытянуты, а грудина вскрыта. И вот это последнее обстоятельство заставляло содрогаться от ужаса и прикрывать рот рукой, даже если на самом деле и не тошнит. Просто рефлекторно прикрывать. Да и крови в действительности было не так много. То есть много, конечно, вся простыня ею пропитана, но никаких брызг на стенах и потолке, кровавых следов, тянущихся в коридор, свисающих со столешницы застывших капель. Тот, кто расчленил тело, сделал это аккуратно. Лера утверждала, что жертва к тому моменту была уже мертва. И на том, как говорится, спасибо.

В небольшой комнатушке с наглухо закрытыми окнами запах крови ощущался особенно остро, а с появлением толпы людей, кажется, ничего, кроме этого запаха, в воздухе и не осталось.

– Откройте окно, что ли, дышать же нечем, – попросила Лера, стоя на коленях возле трупа.

Лосеву иногда казалось, что эта женщина и сама своего рода маньяк. Молодая же еще, тридцати нет, симпатичная, образованная, что ее может привлекать в трупах? А ведь привлекает! Мужики, вон, в туалете обед оставляют, а она руками трогает все эти ребра торчащие, легкие… что там еще есть?

Следователь Воронов, как раз маячивший у окна, приоткрыл форточку, впуская в помещение свежий декабрьский воздух, и Лосев почувствовал, как стало легче дышать. Чуть-чуть сдвинул маску, освобождая нос. Даже приободрился немного, прошел в комнату, стараясь не наступить на разложенные криминалистом вещи. Покусает и не посмотрит, что Лосев его старше.

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5