Оржицкие «фермопилы» Костенка

«Оборудование укреплений. Противотанковый ров отрыли. Но где? Для чего он там нужен? Поясняю. Река Оржица течет с запада на восток. По обоим берегам болотистая и непроходимая местность шириной от 500 до 1000 м. Наше (где жил) с. Остаповка, дальше на запад села Золотухи, Денисовка и т.д., расположенные севернее реки и болот естественно. Наступление немцев ожидалось, конечно же, с запада. Или если обойдут, то к нам они придут с севера или востока. Исходя из этого, ров противотанковый необходимо было отрыть от болота к северу. Собственно для подобного решения слишком больших военных знаний и не нужно. И так все очевидно. И, тем не менее, отрыли в с. Золотухи и в пгт. Оржица (то есть с запада на восток) вдоль болота».

Маленький украинский городок до отказа был забит машинами и обозами. Приказав небольшому отряду И. Алексеева (направлен в 26 А командованием Юго-Западного фронта, бывший командир 6 ск) прикрыть город, командующий приступил к созданию ударной группировки. Сделать это без средств связи было трудным делом. К тому же надо было постоянно заботиться об открытых флангах армии, на которые с севера давили войска Гудериана, а с юга – части 17-й немецкой армии.

Кто такой генерал-майор И. И. Алексеев? Почему именно ему доверено организовать оборону города Оржица? Какие силы и средства для выполнения этого приказа он имел? В доступных источниках информации мало (известно о 94 пограничном отряде, 6 полке НКВД, стрелковом полке (каком?), но какая численность неизвестно, тем более, что стрелковый полк в Лубны так и не добрался). Дальнейшие события укажут на то, что выбор Ф. Я. Костенко был, мягко говоря, не очень удачным (авт.).

Когда началась война, командир 6-го ск генерал И.И.Алексеев боевыми действиями не руководил, так как находился в госпитале по болезни в г. Харькове. В официальных источниках о нем говорится следующее:

«После выздоровления с 15 по 18 сентября командовал Лубенской оперативной группой Юго-Западного фронта.

«Командуя Лубенской оперативной группой, – писал в своей автобиографии в декабре 1952 генерал-майор И. И. Алексеев, – с 18 сентября по 1 октября 1941 находился в окружении немецких войск в районе г. Лубны. При выходе из окружения попал в плен (переодетый в гражданскую одежду)»

А теперь – данные из рапорта самого генерала Алексеева.

«Главкому Юго-Западного Направления Маршалу Советского Союза тов. Тимошенко.

Р а п о р т. 10 сентября я вернулся из Харьковского военного госпиталя в штаб 6 ск (Песчаное). К моменту моего прибытия должность моя должность (командира 6 ск) была занята генерал-майором Лопатиным.

Через штаб 26 армии мне было приказано генерал-полковником Кирпоносом временно остаться в распоряжении командующего 26 Армии. 15 сентября распоряжением командующего 26 армии мне приказано принять командование частями Лубенской группировки (94 пограничного отряда, 6 полка НКВД, стрелкового полка) на участке Лукомье – Лубны.

16 сентября мной было организовано оборону по р. Сула, фронтом на восток, а на 17 сентября запланировано наступление с целью выбить противника из Лубен, Лукомье.

17 сентября в 7.00 противник внезапно большими моточастями, танками, атаковал части Лубенской группировки из направлений Лубны и Лукомье, быстро прорвал и пошел в направлении Пирятин и Черевки…

На конец 17 сентября я с оперативной группой оказался окруженным. 17, 18 и 19 сентября установить связь с частями Лубенской группировки и 26 армией мне не удалось.

В течение 8 – 10 дней пройти на восток через р. Сула и на запад через р. Оржица мне не удалось.

В конце сентября месяца с помощью рыбака – колхозника мне удалось переправиться через р. Сула в районе села Березняки, откуда я отправился на Полтаву – Харьков с целью выйти на свои части. На станции Божково я был задержан немецкой охраной и, как не имеющий документов, отправлен в лагерь военнопленных в г. Полтава, откуда был направлен в такой же лагерь Кременчуг.

В лагере я пробыл до 15 суток. При подходе к Кременчугу я бежал и снова попытался выйти на свои части. Следовал по маршруту Кременчуг, Полтава, Харьков. При второй попытке возвращения к своим частям, мне удалось благополучно дойти до ст. Рыково, пройти артиллерийские позиции и боевые порядки немецкой пехоты в районе ст. Новая Бавария и выйти на боевые порядки 216 сд в районе Холодная Гора.

23 октября во второй половине дня я благополучно вышел на свои части и 26 октября прибыл в штаб Юго-Западного Фронта.

В течение 37 суток я прошел не менее 600 км. пешим порядком, 15 суток находился в исключительно плохих бытовых условиях в лагерях военнопленных, неоднократно был избит при допросах, в результате чего сильно ослаб и потерял значительную часть своего здоровья.

Когда возможно, то прошу лично меня принять и предоставить мне соответствующее лечение и отдых для восстановления сил и здоровья с тем, чтобы в дальнейшем мог принести на службе пользу Армии и нашей Родины.

Бывший командир 6 СК Генерал-майор Алексеев. 27 октября 1941 г.».

А теперь вопрос, так был ли генерал Алексеев в Оржице 18.09.1941 года, где, казалось бы, получил приказ от генерала Ф. Я. Костенко организовать здесь оборону (авт)? Нет, в этот день его там не было. Причем интересная ситуация складывается. Командарм-26 Костенко еще 16 сентября принимает решение о создании участка обороны в районе г. Лубны и захвате переправ через р. Оржица в Круподеренцах (96-я сд) и в Денисовке (116-я сд). Следовательно пути возможного отхода 26-й армии им просчитывались и риски учитывались, в т.ч. важность Лубенского направления отхода.

Необходимо также учитывать информацию из докладной записки начальника войск НКВД по охране тыла Юго-Западного фронта полковника Рогатина от 7 октября 1941 года, что —

«во время боя за переправу в с. Сенча активную помощь оказал мне генерал-майор Алексеев».

А о том ли самом генерале Алексееве идет речь?

Для справки – бой за Сенчанскую переправу был 20 сентября 1941 (две атаки, ни одна из которых успехом не увенчалась, после чего подразделение Рогатина отошло в район села Лучки, где и было организовано переправу через р. Сулу, которая действовала 21—22.09.1941 года). А до этого был бой за переправу через реку Многу, еще 19 сентября 1941 года, в котором принимал участие генерал Алексеев.

Из книги Н. Х. Баграмяна «Так начиналась война» (о выходе из окружения 19—22.09.41р) узнаем:

«Перед рассветом наш отряд с ходу ворвался в Сенчу в западной части села. Немцев там не было. Но стоило нам приблизиться к мосту, как с того берега ударил ураганный пулеметный и артиллерийско-минометный огонь. Пришлось залечь. Советуюсь с Алексеевым и Рогатиным. Решаем атаковать. Надо захватить переправу и все село, и удерживать их до прихода колонны штаба фронта. Огонь не утихает, но бойцы по моей команде поднимаются, вбегают на мост. В это время появились немецкие танки. Стреляя из пушек и пулеметов, они бросились на наш берег. А у нас не было даже бутылок с горючей смесью. Пришлось оставить село. Стало ясно, что нам его не взять. Попробуем обойти.

Разбиваем отряд на две части. Генерал Алексеев повел свою группу на север, а я – на юг, к небольшой деревни Лучки. Обе группы подготовят подручные средства для переправы, и до утра будут ждать подхода колонны штаба».

Если речь идет об одном и том же генерале И. И. Алексееве, то сможет ли он потом, как свидетельствует большинство источников, организовывать оборону Оржицы? Конечно – не сможет. Он получил приказ от Ф. Я. Костенко не 18.09., а 16.09.1941 года, а организация обороны Оржицы свелась к неудачному наступлению на Лубны, захваченные 16 тд генерала Хубе, с последующим рассеиванием т.н. «Лубенской группировки», или «небольшого отряда» генерала Алескеева (авт).

Пограничники выходили из окружения несколькими группами, причем одна из них – действительно оказалась в Оржице, где взяла под охрану штаб 26 армии.

Но вот вопрос, были ли это пограничники, прорвавшиеся из-под Лубен, или это часть 94-го пограничного полка, которая находилась в Драбове и потом отошла к Оржице, либо вообще отдельное подразделение, постоянно охраняющее штаб?

Пути отступления 26-й армии были отрезаны врагом по р. Оржица, начались жестокие оборонительные бои в окружении в прямоугольнике на территории Оржицкого района. Не хватало боеприпасов и горючего, тылы были обременены ранеными.

На противоположном берегу реки Оржица немцы рыли траншеи и закапывали в землю танки и бронемашины: они готовились к будущему прорыву советских войск.

Причем, как мы понимаем, делают они это уже на протяжении суток.

Как вспоминала Колесник Галина Васильевна, что в сентябре 1941 года жила с семьей в с. Онишки, а было ей тогда восемь лет – их маму отвезли за город Драбов копать окопы; они с братом остались в доме одни, да и в селе родственников у них не было. А тут началось что-то страшное, кругом все грохочет, горит. Грохот подбирается все ближе и ближе к их дому. Слышат, на их дворе, шум, чириканье какое-то, а не слова. Речь не их. Брат говорит, это немцы. Вдруг ломятся в двери, бьют в них. Выбили, ввалились в комнату, где сидели дети. Кричат по-своему: «Киндык, киндык». Схватили их за шкирку и выбросили из дома. Видят, на их дворе полно машин и танков. Их дом стоял крайний на холме, и они (немцы) чуть не к порогу приволокли пушки с длинными стволами, установили их у входа и направили прямо на город Оржицу.

Дети спрятались у какого-то дедушки через дом от своего в погребе, где уже внизу было полно детей и стариков, друг на друге сидели. Только залезли в погреб, как началось. Трещит, гремит, сверкает. Страшно стало. Это немцы стреляли по Оржице, а из Оржицы наши палили по немцам.

Оказалось, немцы захватили Оржицу в кольцо, а в село Онишки (немцы) заехали, чтобы выйти навстречу нашим войскам. Здесь проходила магистраль, а рядом протекала река с болотами. Никуда нашим солдатам деваться, только идти по магистрали. Оржица горела. Над рекой и в болоте, лежали горы машин, танков, лошадей и людей. Люди тонули в трясине, кричали, звали: «Братья, сестры! Помогите!». Да, сколько дней не помнит, они находились.

Получается, что в Онишках были сосредоточены пехотные (79-й пп), танковые и артиллерийские подразделения 16 тд вермахта (авт).

Наталья Павловна Кокошко (Талочка) вспоминает, что на подступах к Оржице их грузовик еще раз чихнул и заглох окончательно. Радиатор был пробит, и двигатель заклинило. Далее пришлось идти пешком. Собственно, дальше ехать было некуда. Повсюду на полях как попало стояли брошенные машины. Люди, в основном военные, шли в ближайший лес.

Бывший военфельдшер 3 дивизиона 707 гап Самохвалов Василий Григорьевич вспоминал, что дня за три до взятия его в плен он видел, как в районе с. Оржица стояли два самолета У-2, а около них два генерал-майора с офицерами, под руководством которых уничтожались (сжигались) штабные документы.

Из воспоминаний Михина Василия Степановича – в годы войны старшего инженера, инженер-майора батальона аэродромного обслуживания при 649-й подвижной авиаремонтной базе узнаем, что он, в ту пору инженер авиаполка, получил приказ отремонтировать оставленные на аэродроме с. Оржица неисправные самолеты и на них перелететь на восток. С ним было четыре механика и четыре летчика, которые и должны были перегнать отремонтированные ими самолеты. К сожалению, без ремонтных средств они так и не смогли быстро восстановить материальную часть. То, что оказались в кольце, они узнали только тогда, когда немцы стали обстреливать аэродром.

Михин В. С., как старший команды, принял решение сжечь самолеты и идти. С группой восемь человек он пришел в село Оржица, в котором в тот момент было очень большое количество самых разных советских войск.

Вот одно из утверждений о событиях 18 сентября 1941 в Оржице, что переходит из одного источника информации к другому:

«На 18 сентября при поддержке авиации танковый клин немецких войск прорвал оборону на южной окраине Оржицы. Враг прорвался с Лукомья, выбил красноармейцев с высот в районе Нижнего Иржавца и своевременно достиг р. Оржица в районе с. Остаповки и с. Золотухи. Здесь были разбиты полки 124 стрелковой дивизии. Защитников становилось меньше. Погибли командиры полковник Ф.В.Мальцев, начальник политотдела комиссар Ф.Г.Медведев, начальник штаба подполковник В.И.Угорич, комиссар Чечельницкий, начальник политотдела кавгруппы Герой Советского Союза Т. П. Бумажков (хотя имеющиеся документы упорно свидетельствуют о гибели старшего политрука Бумажкова Т. П. в ноябре 1941 года, причем считается он комиссаром партизанского отряда в Белоруссии) заместитель прокурора армии подполковник Д. П. Лозовой и другие».

Очевидно, что эти командиры погибли в Оржице, ее окрестностях и в пределах Оржицкого района, но в разное время (в пределах 18.09—26.09.1941 года) и в разных местах (авт.).

Относительно 124 сд – из официальных источников известно, что до 8 сентября части 124 сд, отступив за Десну, оборонялись на левом берегу реки, С 9 сентября ведя сдерживающие бои с немецкими войсками, переправились через Десну, отходя по направлению Горбачи (севернее Козелец) – Иржавец (между Козельцом и Нежином). С 13 сентября 124 сд значится уже в составе 31ск 5-й армии, отходит в Нежин.

15 сентября Юго-Западный фронт был окружен. Остатки 5-й армии отошли в Пирятин, а затем в Прилуки где были разгромлены 19—23 сентября, вместе с ними погибла большая часть 124-й стрелковой дивизии. Однако командир дивизии полковник Новиков вместе с остатками части вышел из окружения по маршруту Прилуки-Гадяч-Оболонь.

Кавгруппа (32-я кд, 47-я кд, 43-я кд), к моменту окружения входила в состав 21 армии, причем, части 43-й кд (35, 38 и 40 кавалерийский полк, 31 бронетанковый ескадрон, боевой период 19.7.41—22.5.42, расформирована), имея самостоятельную задачу, находились до 10.09.41 отдельно. 47-я кд – в составе 36-го, 39-го и 41-го кавалерийских полков. По воспоминаниям комиссара группы Языковича – «Вышло 600 человек».

В кавгруппу входили кавалерийские дивизии т.н. «легкого типа» численностью 3000 человек каждая (на момент формирования). Их состав и вооружение, боевые возможности: в дивизию «легкого типа» входили 3 полка и эскадрон химзащиты; полк имел 4 сабельных и 1 пулеметный эскадрон, полковую батарею противотанковых орудий – четыре 76 мм и два 45 мм. Причем следует учесть, что дивизии уже понесли значительные потери. Однако, необходимо отметить, что по немецким наблюдениям кавдивизии среди частей Красной Армии 41-го, вместе с пограничниками, выделялись грамотными действиями на поле боя, благодаря хорошей обучености как офицеров, так и солдат.

Из известного нам состав штаба кавгруппы – комиссаром группы был секретарь Полесского обкома партии т. Яыкович; начальником штаба – подполковник Торгашев, начальником оперативного отдела – полковник Ильин, заместителем начальника оперативного отдела – майор Андреев, начальник разведывательного отдела – капитан Щербинка, помощник начальника разведывательного отдела – капитан Сидоренко, начальник связи майор Зарицкий, заместитель начальника связи капитан Джавагли, начальник шифровального отдела старший лейтенант Безручко, начальник административно хозяйственного отдела старший политрук Борисенко, комендант – лейтенант Селеваньев, порученец – лейтенант Задера, лекпом – военфельдшер Новинский.

В районе г. Пирятин, с. Майоршина 18.09.41 делегат связи при штабе 21 армии капитан Ефремов прибыл из штаба 21 армии с приказом, что группа вышла из подчинения 21 армии и подчиняется непосредственно штабу фронта. Одновременно помощник начальника связи армии передал указание, что частям 21 армии даются указания о движении частей армии через с. Марьяновка на с. Белоусовка и далее на восток с целью выхода из окружения.

Не найдя к ночи 18.09.41 ни штаба фронта, ни штаба армии А. Б. Борисов (на тот момент – командир кавгруппы) решил провести группу по указанному направлению для других частей 21 армии и вывел ее на с. Белоусовка, отбросив с дороги незначительные части автоматчиков, выдвинувшихся из района с. Григоровка.

Не сохранились полные списки личного состава кавалерийских дивизий, участвовавших в рейде по территории Оржицкого района, большинство погибших значатся как павшие безвести, нет мемориала, который увековечивает подвиг храбрых кавалеристов на оржицкой земле, нет в живых и самих участников тех героических событий. Безымянные братские могилы надежно хранят свои секреты, но человеческая память жива.

Мы знаем, что 32-я кд полковника О. И. Бацкалевича являлась кадровой и прибыла из Крыма, а 43-я и 47-я кд были сформированы в июле 1941 года на Дону и Кубани. Командиром 43-й кавалерийской дивизии 6 июля был назначен комбриг Иван Кузьмич Кузьмин. Начальником штаба – подполковник Николай Васильевич Чудаков. Командиром 47-й кавалерийской дивизии с 6 июля по 25 ноября 1941 года был генерал-майор Андрей Никанорович Сидельников. Начальником штаба был назначен подполковник Михаил Федорович Торгашов.

Комдив Борисов А.Б – человек необычайной храбрости. Почти через год, во время неудачного контрнаступления под Харьковом (1942 г) после контрударов гитлеровцев и окружения войск фронта (350 000 человек) ему, опять командиру кавгруппы, пришлось отходить с боями по вражеским тылам более двухсот километров. Всего из окружения вышло только 22 000 человек, но в их числе – большое количество кавалеристов Борисова (данные из разных источников различаются, но большинство говорит, что число личного состава выведенного Борисовым из окружения было около 4 тыс. человек). Сам же он, к сожалению, уже у линии фронта был серьезно ранен и после неравного боя вместе с несколькими кавалеристами попал в плен. Уже после войны от одного из них стало известно, что на первом же допросе он гордо сказал:

«Я – еврей, хоть и командую казаками. Плевать я хотел на вас. Жаль только, что не доживу до нашей победы». Его расстреляли тут же.

«Такого бесстрашного и справедливого командира, как Борисов, добавил рассказчик, – я никогда не видел. Помню его до сих пор».

В с. Белоусовке А. Б. Борисов присоединил к себе 43 кд с командиром дивизии полковником Селюковым (всего около 300 сабель – из 3-х тысяч, а потери по 47-й и 32-й кд не уточняются), находившуюся там. Здесь кавгруппа вошла в подчинение 26 армии. От Военного совета 26 армии Борисов получил задание защищать с. Белоусовку до выхода стрелковых соединений на исходное положение для прорыва.

Очевидно, что появление кавгруппы было для генерала Ф. Я. Костенка подарком судьбы, как покажет развитие дальнейших событий. Несомненным является и тот факт, что сдерживание кавгруппой противника в с. Белоусовке оттянуло на себя часть сил противника и дало шанс 196 сд продолжить отход, но не помогло 264-й и 159 сд (разгромлены под Кандибовкой) и 116 сд (потеряла значительную часть сил при бесплодных попытках прорваться через реку Оржица в Денисовке, другая ее часть – попала в плен) (авт).

Для справки, состав 264-й сд ((командир дивизии – Бондарь Иван Григорьевич (10.07.1941 – 19.09.1941), полковник):

1056, 1058 и 1060 стрелковый полк,

825 артиллерийский полк,

339 отдельный истребительно-противотанковый дивизион,

584 отдельный зенитный артиллерийский дивизион,

358 разведывательный батальон,

594 саперный батальон,

759 отдельный батальон связи,

343 медико-санитарный батальон,

392 отдельная рота химзащиты,

729 автотранспортный батальон,

385 полевой автохлебозавод,

854 полевая касса Госбанка.

Вот история одного из командиров: Богородицкий Константин Николаевич 1902 г.р. начальник артиллерии 264 сд (I ф), подполковник. Пропал без вести в сентябре 1941 года. Источник – ЦАМО: ф. 33, оп. 11458, д. 189, л. 9.

Цитата из рассказа Смирнова:

«К счастью, таких тяжелораненых было немного. Среди них особенно выделялся подполковник Константин Николаевич Богородицкий, единственный командир, содержавшийся в госпитале легально (госпиталь в Еремеевке). В свое время он наотрез отказался снять гимнастерку со знаками различия подполковника и изменить фамилию. Силину с трудом удалось добиться разрешения немцев, чтобы оставить его на лечение. Они позволили только потому, что знали, как тяжело искалечен этот человек. У Богородицкого была ампутирована правая нога, выбит один глаз, поврежден позвоночник, он испытывал тяжелые физические страдания, но при этом сохранял ясность ума, бодрость духа и удивительную веру в то, что в конце концов враг будет разбит. Гимнастерка его с тремя шпалами на петлицах всегда была на нем или висела на спинке кровати у изголовья. Этот офицер пользовался большим уважением и у раненых и у врачей, сам Силин нередко приходил советоваться к нему, и они подолгу вполголоса разговаривали между собой. Видимо, советы подполковника Богородицкого, старого коммуниста, опытного командира, много повидавшего человека, не раз помогали Силину в его нелегкой работе и ловкой игре с немцами.

Восьмого марта Мария Рубачева и еще одна девушка из села отправились пешком в Кременчуг, собрав кое-какие продукты, – они надеялась повидать Силина и его товарищей. Они отыскали в лагере знакомого полицая, и тот за бутылку водки сообщил им, что Силин накануне был расстрелян, и показал даже место, где это произошло. Вместе с ним ту же участь разделили врачи Портнов и Геккер, подполковник Константин Богородицкий и многие другие его товарищи. С этими печальными вестями девушки вернулись назад в Еремеевку.»

Командование 196 сд, понимая свое сложное положение, решает найти брод через р. Оржица. В ночь на 18 сентября снаряжается разведывательная группа по 20 человек от каждого полка, в общей сложности 60 отважных, самых опытных бойцов, командование над которыми генерал К. Е. Куликов приказывает взять майору В. М. Шатилову и капитану Трунову (Трунов Никифор Зиновьевич, в 1903 году рождения, попадет позже в плен, будет освобожден, а погибнет в составе 6 отдельного штурмового батальона 20.02.1944 года).

После осторожного, почти пятикилометрового марша разведчики выводят группу к броду (маршрут заранее был уточнен благодаря рассказам старого колхозника из с. Савинцы). Река оказалась достаточно глубокой, почти по грудь. Но у брода оказались немецкие бронемашины, что маневрировали, пытаясь отрезать разведгруппу от брода, очевидно, ждали ее появления, что свидетельствовало о возможности измены.

Группа переправилась обратно, но гитлеровцы пошли в атаку с автоматным огнем. Пришлось открыть огонь и применить гранаты. Отделение из 8 человек во главе с сержантом-разведчиком залегло, а на подступах к ним фашистов, бойцы неожиданно метнули гранаты. На мгновение наступление немцев было остановлено, этого было достаточно, чтобы разведгруппа переправилась обратно через р. Оржица и спустилась в глубокую балку.

Вот отрывок из рассказа «Война. Украина. Елены Филипенко. Страница Памяти Великой Войны», который ярко иллюстрирует эти же события:

«– Леха, дай закурить! – Сапер Степан Курский присел рядом с худощавым связистом Лехой, сматывающим провод.

– А свой чего, выкурил? – Открывая пачку «Беломорканала», спросил Леха.

– Отсырели, – буркнул Степан и, разворачивая протянутую сигарету, добавил. – Целый день брод искали. Намокли насквозь.

– Нашли? – Закуривая и садясь рядом, спросил Леха.

– Да. Из Савинец дед помог. В лесу встретился. Если бы не он, купались бы в холодной воде всю ночь. Говорит: «Да что вы, ребята, там воды – курам по щиколотку», а на середине реки оказалось воды по грудь. Табачок сразу промок. Но самое интересное потом произошло, – жадно делая последнюю затяжку, продолжил Степан, надеясь «стрельнуть» еще одну сигарету у земляка. Леха заинтересованно посмотрел на рассказчика и вынул сигарету из пачки.

– На, кури.

– Спасибо, брат, – ответил Степан, видя в Лехе отчаянного слушателя.

– Ну? – Земляк выразил нетерпение.

– Так вот, шли мы тише, чем плывет рыба. Вошли в лес. Темень. Здесь месяц выскочил и мы на землю – фрицы на бронемашинах! Предупредил их кто-то о нашей переправе. Обычно ночью эти гады спят.

– Что же получается? Дед сдал?

– Не похоже. У него два сына воюют, старший в Бресте – артиллеристом, младший на Черном море.