Три секрета под одной крышей

Мама усмехнулась:

– И её ты больше не увидишь. Если уйдёшь, то уже не вернёшься. Так что попрощайся с сестрой сейчас.

– Ты сама понимаешь, что говоришь?! – внезапно взорвалась Стелла. – Мы же вместе ходили на это собрание по мерам противовоздушной обороны. Ты сама слышала, что они говорили о воздушных налётах и газовых атаках. Ты не слушаешь радио? Тебе всё равно, будет война или нет? Нужды фронта тебя не волнуют?

Мама покачала головой:

– Нет, не волнуют. Последняя война убила твоего отца, хотя он умер от отравления газом только через пятнадцать лет. Я не хочу в этом участвовать. Не хочу. И Молли останется дома, со мной.

Плечи у Стеллы поникли:

– Ты просто не понимаешь! Мама, нас будут бомбить. Никто не останется в стороне. Хочешь ты в этом участвовать или нет – война всё равно коснётся каждого. И тебя тоже. – Высвободив рукав из пальцев Молли, она обошла стол и взяла маму за руки. – У нас у каждой есть противогаз. Зачем, как ты думаешь? Опять будут газовые атаки. Тем же газом, который отравил папу.

– Не смей так говорить!

Стелла взяла маму за плечи и хорошенько встряхнула. На самом деле слегка, но мама была вялой, как тряпичная кукла, – она пошатнулась, прижалась к Стелле, уткнувшись лицом ей в плечо, и Молли услышала, как мама тихо плачет.

Следующим утром Молли проснулась от того, что Берти облизывал ей лицо. Она фыркнула, рассмеялась и мягко оттолкнула его от себя. Вообще-то ему запрещается спать у Молли в постели, но вчера мама со Стеллой весь вечер ругались, плакали, обнимались, снова ругались и плакали, и у них просто не было сил проследить, выгнала ли Молли собаку из комнаты на ночь. Молли взглянула на кровать сестры – Стелла ещё спала. Было ещё очень рано, но уже довольно светло. В других домах по всему кварталу дети наверняка уже встали и теперь, собираясь к выходу, в последний раз проверяют, всё ли им положили с собой, в последний раз завтракают у себя дома.

– Хочешь выйти на улицу? – шёпотом спросила она, и Берти завилял хвостом, снова лизнул её в щёку и тихонечко заскулил.

Молли строго шикнула на него, поднялась с постели и, надев платье и кофту, спустилась по лестнице, держа Берти за ошейник, чтобы он не лаял и не путался под ногами. В хлебнице ещё осталось полбуханки хлеба. Молли отрезала толстый ломоть, схватила свой противогаз, висевший на крючке у входной двери, и бесшумно выскользнула из дома. Берти вышел следом за ней, с надеждой глядя на кусок хлеба у неё в руке. Молли разломила его пополам: половину себе, половину Берти. Хлеб закончился быстро, они не успели дойти даже до конца улицы, и Молли совсем не наелась. И Берти, кажется, тоже.

– Больше ничего нет, – сказала она, показав Берти пустые ладони, и он уставился на неё огромными изумлёнными глазами, в которых явно читалось сомнение. – Я покормлю тебя позже, когда вернёмся домой, – пробормотала она. – Уже скоро, честное слово.

Когда они завернули за угол и вышли на главную улицу их квартала, Молли увидела вереницу детишек, идущих в сторону школы. Сегодня они были тише обычного и почти все шли с родителями, хотя всегда ходили в школу самостоятельно. Одна из одноклассниц Молли обернулась и удивлённо уставилась на неё. Было вполне очевидно, что Молли с ними не едет: она была без пальто и без сумки с вещами и держала на поводке маленькую собачку.

– Разве ты не едешь? – крикнула Элси с другой стороны улицы.

Молли покачала головой.

– Мама сказала, что нет, – крикнула она в ответ, ещё крепче зажав в кулаке поводок Берти. – Она хочет, чтобы я была дома.

Мама Элси покачала головой с явным неодобрением и ускорила шаг, подгоняя вперёд Элси и её младшую сестрёнку.

Молли медленно шла вперёд, отступая к краю тротуара всякий раз, когда её обгоняли спешащие семьи. У школьных ворот уже собралась большая толпа мам и пап. Дети заходили во двор, дежурная учительница отмечала в списке их имена. Молли остановилась у решётчатого забора и стала наблюдать, как учителя расставляют детишек в колонны по классам. Школьный сторож топтался у ворот, перекладывая из руки в руку табличку с надписью «Школа на Хенли-роуд». Элси что-то взволнованно шептала Салли и Джин, её младшая сестрёнка с несчастным видом прижимала к груди потрёпанного плюшевого медвежонка. У некоторых детей были с собой чемоданы или холщовые саквояжи, но у большинства – либо наволочки, набитые вещами, либо просто большие бумажные пакеты.

Салли вырвалась из строя и подбежала к Молли, стоящей за забором. Следом за ней подбежала и Джин. На груди у обеих висели привязанные к верхним пуговицам пальто багажные бирки с их именами, аккуратно написанными на бумажках в прозрачных окошках, словно девочек собирались и вправду сдавать в багаж.

– Что случилось? Элси говорит, ты не едешь. Но ты же поедешь, да? Ты же есть в списке.

– Мама меня не пускает. Она говорит… – Молли умолкла на полуслове. Она не могла повторить перед Салли и Джин слова мамы о том, что умереть лучше вместе. Особенно в эту минуту, когда подруги готовились ехать в эвакуацию, а их родители оставались в Лондоне. – Говорит, она не хочет, чтобы я жила у каких-то чужих людей.

К ним подбежала одна из учительниц:

– Девочки, ну-ка быстро идите к своему классу. Через пару минут мы выходим. Молли Мейсон, что ты делаешь там, за забором?

– Я пришла попрощаться, мисс.

– Разве ты не едешь?

– Мама сказала, что я никуда не поеду.

Учительница нахмурилась:

– Тогда тебе лучше вернуться домой, милая. Мы вот-вот выходим.

– Да, мисс.

Но Молли не пошла домой, а лишь отступила подальше от забора, но так, чтобы видеть, что происходит на школьном дворе. Берти прижался к её ногам и жалобно заскулил. Молли шикнула на него, хотя понимала, что он прав: мама со Стеллой уже наверняка её ищут. Хотя, может, они ещё спят или пока не заметили, что её нет? Может быть, ещё не поздно подойти к учительнице, добавить своё имя в список и всё же уехать в деревню вместе со всеми – и не чувствовать себя брошенной и забытой?

Но у неё с собой нет вещей, зато есть Берти. И куда она с Берти? Молли вздохнула, глядя, как колонна детей потянулась к выходу со двора. Впереди степенно вышагивал школьный сторож, держа над головой табличку с названием школы. Родители, столпившиеся у ворот, расступились, пропуская детей, и тут же бросились следом за ними, загородив Молли обзор. Она уже не видела Салли и Джин, они затерялись в толпе. Волоча за собой Берти, Молли помчалась вперёд, чтобы опередить колонну школьников и встать в таком месте, где ей будет всё видно. Она поднялась на крыльцо какого-то магазина – как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо идёт её класс. У всех ребят были багажные бирки, привязанные к пуговицам пальто. Салли плакала, и Пит, её брат, тоже плакал, и их мама тоже. Джин дала Салли носовой платок, и та даже не посмотрела на Молли, хотя Молли звала её и махала рукой. Она уже чувствовала себя брошенной. О ней уже все забыли.

Молли на цыпочках вошла в кухню, надеясь, что там никого нет, но там оказалась Стелла.

– Где ты была? – с беспокойством спросила сестра. – Куда ты умчалась в такую рань?

– Ходила к школе, – пробормотала Молли. – Все наши уехали в эвакуацию. Я их провожала. А ты куда собралась? – спросила она, только сейчас заметив, что Стелла одета как для выхода и на ней её лучший жакет.

– Подавать документы в Женский территориальный корпус.

– Да ты что?! Она тебе разрешила?!

Стелла сняла с плиты закипевший чайник и стала заваривать чай.

– Я не спрашивала у неё разрешения. Как я уже говорила, она не может мне запретить.

– А как же я?

– Она не выгонит меня из дома. Мало ли что она грозилась. Она просто… просто ругалась. Ты же знаешь маму.

Молли шмыгнула носом:

– Конечно знаю. И теперь ты уйдёшь в свою армию, а мне придётся остаться с мамой вдвоём. Всё время только вдвоём. Я даже в школу пойти не смогу!

Стелла растерянно заморгала:

– Почему?

– Потому что школы не будет. Её уже нет, – сердито проговорила Молли. – Все уехали в эвакуацию. Учителя точно все, и почти все ребята. Теперь школа будет… я даже не знаю где. Там, куда их повезли.

– А разве в городе не осталось никаких школ?

– Я не знаю. Мне никто ничего не сказал. Тебя тут не будет, и мне придётся одной помогать маме в её магазине. С утра до вечера, день за днём. – Молли уныло взглянула на дверь в кладовую и с ужасом представила все эти длинные полки, на которых лежат товары: их надо будет перебирать, и считать, и счищать с них пыль. Целыми днями. Какая тоска.

– Должны быть какие-то школы, – пробормотала Стелла. – Не все дети уехали в эвакуацию. Я вчера встретила в булочной миссис Данс. Она мне сказала, что её дети тоже останутся в городе. И наверняка есть и другие, кто не поехал. – Она посмотрела на часы. – Мне пора выходить. Думаю, что до обеда вернусь. – Она взяла со стола шляпку и принялась поправлять её на голове, вертясь перед маленьким зеркалом у двери и что-то тихонечко напевая себе под нос. Молли, наблюдая за ней, сердито хмурилась. Сестра казалась такой счастливой.

– Ты же точно вернёшься? – вдруг спросила она, когда Стелла уже собралась выходить. – Тебя не отправят в казарму прямо сегодня?

– Конечно нет. – Стелла рассмеялась, подошла к Молли и поцеловала её в щёку. – Сегодня я только подам документы. – И она вышла из кухни через заднюю дверь.

Когда дверь захлопнулась, Молли растерянно посмотрела на Берти, и тот сразу завилял хвостом. Он явно надеялся, что его покормят, и дадут что-нибудь посущественнее, чем полкусочка хлеба.

– Хорошо только то, что мне не придётся расставаться с тобой, – сказала Молли со вздохом. – С тобой и со Стеллой. И с мамой тоже.

Да, она бы скучала по маме. Может, даже больше, чем ей хотелось признать.

Молли уже обошла все магазины, купила всё, что велела мама, и теперь возвращалась домой с тяжеленной корзиной. Ручка корзины так сильно врезалась в ладони, что на них появились красные полосы, хотя Молли постоянно меняла руки. Она ужасно устала, ей хотелось скорее добраться до дома, и она чуть не прошла мимо распахнутых настежь школьных ворот, перед которыми стоял маленький грузовичок с крытым кузовом. Но что-то заставило её остановиться. Откуда здесь грузовик? Школа же закрыта.

Может быть, её снова откроют? Стелла говорила, что не все дети уехали в эвакуацию – и то же самое говорили покупательницы в магазинах, где сегодня была Молли, – но в городе всё равно стало как-то странно, пусто и одиноко. В гости к Джин или Салли уже не пойдёшь. Молли даже не знает, где теперь её подружки. У бакалейщика она встретила маму Салли, и та ей сказала, что всем детям раздали открытки, чтобы послать их домой с нового адреса. Но они уехали только вчера и вряд ли успели отправить открытки. По воскресеньям почту не носят… а значит, где сейчас Салли и Пит, их мама узнает только через три дня, если не позже.

Все эти мысли пронеслись в голове Молли сумбурным вихрем, пока она стояла на тротуаре, глядя на грузовик и небольшую группу людей перед входом в школу. Что они делают? Молли думала, что школу просто запрут на замок и она так и будет стоять пустая. Может, кто-то из учителей всё же вернётся в Лондон, чтобы учить тех детей, которые не поехали в эвакуацию? Вряд ли взрослым понравится, если все эти дети будут целыми днями без дела слоняться по улицам, правда? Забыв о тяжёлой корзинке, оттягивающей руку, Молли подошла ближе, надеясь услышать, что говорят эти люди, и, если удастся, заглянуть в кузов грузовика. Наверное, в школу привезли учебники. Учительница говорила, что все учебники они забирают с собой, но ведь детям, оставшимся в городе, книги тоже нужны…

– Посторонитесь, мисс.

Молли отступила в сторонку, давая дорогу двум дяденькам в рабочих комбинезонах, которые тащили вдвоём огромную стопку… тонких фанерных листов? Нет, это не фанера. Что-то похожее, но не фанера. Молли наблюдала, как рабочие поднимаются на крыльцо и входят в школу. На крыльцо вышли мужчина и женщина. Женщина что-то писала в блокноте. На Молли никто не обращал внимания. Поставив корзинку на землю, она заглянула в кузов грузовичка. Там лежало ещё много стопок этих странных листов, похожих на фанеру, и – что ещё более странно – большие рулоны ткани. В основном хлопок с цветочным рисунком. Окинув ткань знающим взглядом, Молли решила, что продаваться она будет плохо. Рисунок немодный и часть рулонов заметно поблёкла.

– А ну брысь, малявка. Не мешай людям работать.

Молли испуганно ойкнула и отскочила в сторону. Увлёкшись разглядыванием ткани, она не заметила, как вернулись рабочие.

– Не груби девочке, Фред. А вы, мисс, и вправду ступайте с богом. Здесь ничего интересного нет.

Тот, второй, вежливый дяденька, улыбнулся Молли, и она набралась смелости и спросила:

– А зачем эта ткань? – У неё в голове вдруг мелькнула тревожная мысль. – Вы её продаёте? Тут поблизости уже есть один галантерейный магазин. Магазин моей мамы.

Первый дяденька, назвавший её малявкой, фыркнул от смеха и вытащил из кузова очередную стопку бледно-коричневых листов. Теперь Молли разглядела, что это картон. Огромные стопки расплющенных картонных коробок. Наверное, для упаковки ткани. Хотя это странно. Почему её не упаковали сразу? Почему коробки привезли отдельно?

– Это гробы, любопытная мисс. Картонные гробы. Когда начнутся бомбёжки, деревянных на всех не хватит, а сколачивать новые будет уже недосуг. – Первый дяденька усмехнулся, но его напарник закатил глаза:

– Вообще-то нам было велено не сеять панику. Не бойся, малышка. Это только на всякий случай. На крайний случай. В школе будет вспомогательный морг.

Молли уставилась на него, открыв рот. Их было так много, этих коробок. Так много. Слово «морг» было ей незнакомо, но она поняла, что это значит. Место для мёртвых.

– А для чего ткань? – наконец проговорила она, заикаясь. Но рабочие уже отошли далеко и её не услышали.

Но Молли и так уже всё поняла. Наверное, для саванов. Чтобы заворачивать тела. В военное время нужна экономия. Ничто не тратится понапрасну, и всё идёт в дело. Так постоянно говорят по радио. Это касается каждого гражданина: ресурсы страны надо беречь. К тому же мёртвым уже всё равно, во что их завернут, пусть даже в старую ткань с неприглядным цветочным рисунком.

Глава третья

«Говорит Лондон. Сейчас вы услышите заявление премьер-министра.

Я обращаюсь к вам из кабинета на Даунинг-стрит, десять. Сегодня утром британский посол в Берлине вручил германскому правительству нашу ноту протеста, в которой сказано, что если к одиннадцати часам утра от правительства Германии не последует заявления о готовности немедленно вывести из Польши свои войска, Великобритания объявит Германии войну.

Я вынужден сообщить, что, поскольку мы не получили требуемых гарантий, наша страна вступает в войну с Германией».

Молли вцепилась в руку сестры, а мама судорожно сжала пальцы на шерсти Тома. Рыжий кот возмущённо заёрзал у неё на коленях, вонзил когти ей в юбку и заорал дурным голосом. Мама его отпустила, и Том пулей вылетел из комнаты, в ярости распушив хвост.

Мама потрясённо уставилась на свою юбку.

– Ну вот что ты сделал… – Словно не понимая, что происходит, она принялась теребить нитки, вытянутые кошачьими когтями.

Молли слышала сердитый топот Тома в кухне. Слышала, как он запрыгнул на подоконник.

Берти сидел, прижимаясь к её ногам, и это было хорошо: Берти тёплый, а она очень замёрзла. Пусть он немного её согреет. Голос премьер-министра был старым, печальным и каким-то надломленным. Война всё-таки будет. Она уже идёт. До последней минуты Молли в это не верила. Почти все покупатели, приходившие к ним в магазин на этой неделе, в один голос твердили, что ещё есть надежда, что мистер Чемберлен не допустит войны. Но были и такие, кто утверждал, что Гитлер с самого начала собирался напасть на Британию и война неизбежна. Это лишь вопрос времени.

Сама Молли тоже надеялась, что войны не будет. Надеялась даже тогда, когда все её одноклассники уехали в эвакуацию. В конце концов, они всегда могут приехать обратно, верно? Но надежда угасла, когда Молли увидела, как в её школу заносят картонные коробки. Всё было готово – так тревожно и страшно. Когда всё начнётся, останется лишь развернуть эти сплющенные коробки.

Молли не рассказала маме и Стелле о том, что видела у школы. Мама по-прежнему делала вид, что война обойдёт их стороной, а Стелла с волнением предвкушала новую жизнь. Надо только дождаться письма с сообщением, когда у неё будут первые сборы. Пока она оставалась дома, но уже казалась свободнее и счастливее, словно уже начала вырываться из удушающей маминой хватки. Молли старалась радоваться за сестру, но к её радости примешивалась ощутимая нотка грусти: у Стеллы будет новая жизнь, а у неё, Молли, всё останется по-старому.

«Пожалуйста, не выключайте радиоприёмники. Через несколько минут будет передано важное правительственное сообщение. – Из приёмника вырвался громкий колокольный звон, перебив невесёлые мысли Молли. – Говорит Лондон. Прослушайте важное правительственное сообщение.

Все увеселительные заведения закрываются незамедлительно: до особого распоряжения все театры, кинотеатры и другие зрелищные предприятия прекращают работу немедленно… Приказ о закрытии увеселительных заведений связан с тем, что во время бомбёжки места массового скопления граждан подвергаются особой опасности…

Предупреждение от службы противовоздушной обороны: с этой минуты запрещены все гудки и сирены, за исключением полицейских сирен в случае крайней необходимости. В городской зоне гудки и сирены включаются только при угрозе воздушных налётов в качестве меры оповещения граждан. Сигналы воздушной тревоги должны подаваться либо короткими прерывистыми гудками, либо долгим гудком, меняющим тон каждые две-три секунды, либо короткими звуками полицейских свистков. При включении сигнала воздушной тревоги гражданам следует незамедлительно укрыться в ближайшем бомбоубежище. Не покидайте убежище до сигнала об окончании налёта…

Если при воздушном налёте будет применён ядовитый газ, об этом оповестят с помощью трещоток. Если услышите звук трещоток, не покидайте убежище до объявления о ликвидации угрозы отравления газом».

Раздался оглушительный шелест. Они все сидели затаив дыхание, и внезапный звук показался Молли очень громким и страшным, но это всего лишь Стелла поднялась со стула, подошла к маме и взяла её за руку. Мама ничего не сказала – казалось, она вообще не заметила Стеллу. Её лицо стало бледным и влажно заблестело, как у дорогой восковой куклы.

«Сигнал об отмене опасности отравления подаётся при помощи ручных колокольчиков.

Что касается школ: уроки во всех дневных школах в Англии, Шотландии и Уэльсе, в том числе в школах, отправленных в эвакуацию, отменяются минимум на неделю, начиная с сегодняшнего дня…»

Молли взглянула на Стеллу, хотела сказать «Что я тебе говорила?», но Стелла по-прежнему сидела на корточках рядом с мамой и напряжённо смотрела на радиоприёмник. Она была очень бледной. Слова застыли комом в горле, и Молли ничего не сказала.

«Общие положения: мы просим всех граждан не выходить на улицу без крайней необходимости. Не подвергайте себя опасности. Всегда носите с собой противогаз. Убедитесь, что у вас самих и у всех членов вашей семьи, особенно у детей, способных самостоятельно передвигаться, есть ярлычки с именем и домашним адресом… Пришейте ярлычок к одежде ребёнка в том месте, где он не сможет его оторвать…»

«Зачем?» – удивилась Молли. Мысли носились в голове сумбурным вихрем, перескакивая с одного на другое. Уроков в школах не будет неделю? Значит ли это, что в городе всё же откроются школы? Но в её школе сейчас хранятся гробы… И кинотеатры закрыты. Молли редко ходила в кино, и каждый поход был как праздник. А теперь непонятно, когда их откроют. И как звучит долгий гудок сирены, меняющий тон? Как птичьи трели? И зачем ей ярлычок с именем и адресом?

По радио заиграли «Боже, храни короля», и Молли дёрнулась, чтобы встать. В школе все всегда вставали, когда играл государственный гимн. Так было положено, так было правильно. Но мама со Стеллой остались сидеть, крепко сжимая друг друга в объятиях. Молли неуверенно поднялась на ноги. Берти тоже вскочил и завилял хвостом. Потом он вдруг замер, шерсть у него на спине встала дыбом, а сам он оскалился, показав кончики острых белых клыков.

– Берти? – прошептала Молли, но её шёпот утонул в пронзительном вое, донёсшемся с улицы. Звук шёл волнами: то громче, то тише. Точно так же выл Берти, когда его запирали в кухне.

– Это сирена? – Опустившись на корточки, Молли обняла Берти, который тихонько рычал. – Сирена воздушной тревоги? Нас будут бомбить?

– Да, кажется, да. О господи. – Стела резко поднялась на ноги, бешено озираясь по сторонам. – Мама! Надо бежать в убежище. Оно в конце улицы, надо поторопиться.

На их крошечном внутреннем дворике не было места для стального андерсоновского бомбоубежища, но по распоряжению мэрии у них в квартале построили общее бомбоубежище для жителей ближайших домов: врытое в землю полукруглое сооружение из гофрированных стальных панелей, обложенное со всех сторон – и сверху тоже – мешками с песком. Молли однажды заглянула внутрь: там были только скамейки, стоящие вдоль стен, и несколько керосиновых ламп.

– Молли, бери противогазы. – Стелла подняла маму со стула. – Пойдём, мам.

Молли бросилась в кухню, схватила три противогаза в картонных коробках и поспешила к выходу следом за мамой и Стеллой. На улице было полно народу. Из всех домов и магазинов выбегали испуганные соседи. Сирена ревела так громко, что Молли казалось: она почти видит расходящиеся по воздуху звуковые волны. Берти жался к её ногам и по-прежнему глухо рычал.

На улице мама как будто очнулась. Она провела рукой по волосам Молли, словно чтобы убедиться, что её причёска не растрепалась. А потом уронила руку и застыла на крыльце, растерянно глядя по сторонам:

– А как же Том? Надо взять Тома. Где он?

– Выскочил в окно на кухне, – сказала Молли, запирая дверь магазина ключом, который ей дала Стелла.

Мама потянулась к ключу в руках Молли с явным намерением его отобрать, вернуться в дом и позвать Тома, но тут мимо них пробежал молодой человек в чёрном рабочем комбинезоне и военной каске. Он раскручивал над головой деревянную трещотку и кричал во весь голос:

– Все в укрытие! Все в укрытие!

Молли резко толкнула Стеллу:

– У него трещотка! Будет газовая атака! Так сказали по радио: трещотка – сигнал о газе, колокольчик – сигнал, что всё чисто. Стелла, бежим!

Молли схватила Берти за ошейник – в спешке она забыла пристегнуть поводок – и потащила его за собой по улице. Стелла взяла маму под руку и повела её следом за Молли.

Когда они подошли, перед входом в бомбоубежище уже собралась небольшая толпа. Люди заходили внутрь по одному. Ещё один человек в чёрном комбинезоне стоял перед входом и записывал имена всех пришедших. Увидев Берти, он покачал головой:

– С собаками нельзя.

– Но… куда мне его? – беспомощно проговорила Молли.

– Там мало места, малышка, – сказал мужчина в чёрном комбинезоне, и Молли только теперь поняла, что это владелец табачной лавки, где она покупает конфеты. Она не узнала его в военной каске.

– Пропусти её, Джек, – крикнул кто-то изнутри. – Пусть берёт своего пёсика. Пегги пришла с попугайчиком. Пёсик у неё мелкий, много места не займёт.

– Ладно, но только сегодня. В виде исключения, – пробормотал мистер Тимминс. – Но если он будет проказничать, я его сразу выведу. Понятно?

– Он не будет шалить. Он очень воспитанный, – быстро проговорила Молли, нырнув вместе с Берти в полумрак, где пахло металлом и чем-то затхлым. Берти с опаской принюхался.

– А газ уже есть? – спросила Стелла, усаживаясь на свободное место на длинной скамье. – Там был сотрудник ПО с трещоткой, но я не заметила ничего подозрительного. Газ вообще видно? – добавила она с тревогой в голосе. – Он как облако?

– Это Алфи Харкер погорячился, – сказал мистер Тимминс. – Разволновался, схватил трещотку. Газа нет, и не будет, насколько мы знаем.

– Ох… – Стелла вздохнула и привалилась спиной к стене. – Ты слышала, мам? Всё хорошо. Газа нет.

– Я иду домой. – Мама встала и направилась к выходу. – Дома спокойнее и безопаснее. И мне надо найти кота.

– Нет! – Стелла бросилась следом за мамой и потащила её обратно. – Пожалуйста, сядь.

Её поддержали соседи:

– Не волнуйтесь вы так, миссис Мейсон.

– Присядьте, миссис Мейсон. У кошек девять жизней. И ваш кот, я уверена, найдёт где спрятаться.

– Берите печенье, милая. В «Вулвортсе» продаётся ломаное. Я взяла сразу большой пакет. Надо быть готовой ко всему.