Многоликий странник

– А ты, случаем, не забываешь, что все заставы строятся вокруг источников? Это всегда было одним из главных условий. Иначе что бы там пили такие как ты?

– Все так, да что толку, если огненные стрелы перелетят любую преграду. Не будут же эльгяр целыми днями только и делать, что обливать все стены и постройки водой на случай прихода врага. Курам на смех! Без камня не обойтись. Откуда вот только его взять?

– А ты предложи Ракли разобрать его замок, – поднял одну бровь Ротрам и усмехнулся. – Ладно, не обращай на меня внимания. Я не знаю, что сказать, а когда я не знаю, что говорить, то начинаю умничать.

Хейзит понял, что пиво сделало свое дело и слегка развезло собеседника. Вот бы и ему так: выпить и забыться!

– Ничего страшного, вита Ротрам. Мне бы только Фокдана дождаться, а там мы чего-нибудь придумаем. Лишь бы Ракли его выслушал. А завтра – меня.

– Выслушает, не переживай. У него, конечно, свои причуды, как же без этого, но дельных людей он всегда умел слушать. Это я тебе говорю. Кстати, ты ведь вроде бы был дружен с его наследником, Локланом?

– Ну, не то, чтобы дружен, но знаком, – кивнул Хейзит.

– Я слышал, он в последнее время стал оказывать на отца влияние. Конечно, не так, чтобы очень, но тот все больше ему доверяет. Особенно теперь, когда мальчишка привез ему из леса доспехи и меч самого Дули. Слыхал об этом?

– Не только слыхал, но собственными глазами видел. Их лазутчики с нашей заставы и нашли. Вернее, нашли человека, который их нашел на Мертвом Болоте. Вскоре после этого застава и сгорела. Локлан буквально накануне успел уйти.

– Ну и как? – оживился торговец.

– Что как?

– Доспехи, разумеется. Я жду не дождусь, когда Ракли соберется показать их народу. Сколько про них все с пеленок слышали, а в глаза не видели! Меч-то хоть красивый?

– Да обычный, по-моему, – замялся Хейзит.

– «Обычный», – передразнил его Ротрам. – Много ты понимаешь! Изумруды с рубинами видел?

Хейзит задумался.

– Видел, кажется. Мы все у Граки сидели, темно было.

– «Кажется»! Ты меня без ножа режешь! Разве может «казаться», когда перед тобой лежит меч, которого касалась рука Дули?!

– Так ведь ночь была, темно, говорю.

Ротрам только сокрушенно отмахнулся и прочитал речитативом:

– Камнем двойным украшалась его рукоять: рубин упирался в ладонь, изумруды под пальцем горели. Над ними – двуглавый орел, шар величья когтями сжимавший. Змеиное жало клинка к охране и крепи взывало… – Он остановился, и его взгляд, устремленный на Хейзита снова сделался пронзительно внимательным. – Никогда не мог понять, что значит это последнее выражение. Почему «змеиное» и как это оно «взывало»?

– У меча острие раздвоенное, – вспомнил отличавшийся врожденной наблюдательностью Хейзит. – Как бы два острия вместо одного получается. А по лезвию надпись сделана: «охрани да укрепи», кажется…

Теперь Ротрам воззрился на юношу с нескрываемым восторгом и некоторое время не мог ничего сказать. Потом вспомнил про новую кружку, которую за время их предыдущего разговора незаметно поставила на стол Велла, и выпил ее залпом.

– Ну, считай, я у тебя в долгу, маго! Никогда бы сам не догадался до такой простоты. Похоже, ты и правда его видел. Могу только позавидовать.

– Я бы не стал себе завидовать, – заметил Хейзит, стараясь сохранить почтительный тон. – А что до долга, то я, так и быть, готов вам его забыть, если вы мне расскажете вон про того молодчика в наряде мерга, который сейчас делает вид, будто в сто сорок шестой раз заказывает пиво у моей сестры.

Ротрам с интересом перевел взгляд туда, куда указывала двузубая вилка Хейзита.

– Ты имеешь в виду аби’мерга Норлана?

– Вероятно. Имя его я уже слышал от матери. А что значит «аби»? Вы это поняли по тому желтому лепестку, что вышит у него на груди?

– Этот лепесток «аби» и называется. Странно, что в своем возрасте, да еще успев послужить в Пограничье, ты не знаешь таких простых вещей.

– Зато у меня есть, кого спросить, – подыграл собеседнику Хейзит и изобразил на лице напряженное внимание, как в годы детства, когда хотел, чтобы взрослые продолжали захватывающую сказку и не отвлекались. – То есть, если он «аби», значит, он над кем-то главный?

– Не совсем так, – позабыв про совсем недавно охватывавшие его переживания, степенно разглагольствовал Ротрам. – Давай я лучше все тебе по порядку расскажу, чтобы ты впредь не попал ненароком впросак по недомыслию. Хочешь общаться с Ракли, а как там все устроено, ни ухом ни рылом, извини за прямоту. Если тебя берут на службу в конную гвардию, то ты становишься мергом. Это, надеюсь, понятно. Всего, насколько мне известно, мергов в замке четыре сотни. Причем это количество держится вот уже много зим постоянным. Ни больше, ни меньше. Быть может, в свете теперешних событий Ракли этот порядок и пересмотрит. Не берусь судить. Но это что касается мергов. Те в свою очередь делятся на дюжины, а десять дюжин поставляют сотню.

– Как-то странно вы складываете, – не преминул поправить собеседника Хейзит.

– Ничего странного. Я к этому и клоню. Должен же во главе каждого десятка кто-то стоять. Вот и получается, что одиннадцатым в дюжине считается тэн’мерг, или брегон, у которого всегда бывает еще и помощник, тот самый двенадцатый, что стоит чуть выше, чем простой мерг, то есть аби’мерг. Брегона легко узнать по двум желтым лепесткам, а у аби’мерга желтый лист перечеркнут красной дугой.

– И почему виггеры так любят разводить все эти сложности с чинами и званиями? – поморщился Хейзит. – Почему у нас все просто: есть мастер, а есть подмастерье, его помощник? И вполне хватает.

– Об этом ты лучше не меня спрашивай, а тех, кто соглашаются служить в гвардии.

– Почему «соглашаются»? Как я слышал, от желающих обзавестись бесплатным конем, доспехами да всеобщим уважением отбоя нет.

– То-то и оно! А ты говоришь «зачем сложности»! Кому-то нравится камни класть, а кому-то другими командовать. Но ведь сразу тебе людей никто и никогда не доверит. Вот и приходится набираться опыта, поднимаясь по лестнице из чинов и званий. Ты еще не забывай, что у каждой сотни свой глава – хеа’герефа. Еще его же называют херетога. Почему так и в чем разница, признаться честно, понятия не имею. У хеа’герефа сразу три красных лепестка, тогда как у херетоги – один красный, но перечеркнутый желтой дугой.

– А во главе всех стоит сам Ракли?

– По сути, да, но вообще-то у него есть для этого особый помощник, которого зовут, насколько я знаю, Тиван. Тиван ведает только конной гвардией, однако никаких специальных чинов или отличий у него, вроде бы, нет. Во всяком случае, мне слышать о них приходилось. Да они ему и вряд ли когда потребуются. Приближенные Ракли – люди особого сорта. Им и без чинов неплохо. – В словах Ротрама послышалась если не зависть, то откровенное раздражение, какое, по мнению Хейзита, больше пристало простым фолдитам, нежели богатому торговцу.

– А разве не он закупает у вас оружие для всех этих мергов, херетогов и кого там еще?

– Не хочу жаловаться на жизнь, но если бы мне удалось быть накоротке с такими виггерами, как Тиван, уверяю тебя, мои дела шли бы еще лучше! Увы, за снабжение оружием у Ракли отвечают совершенно другие люди. Причем, похоже, никакого отношения к ратным подвигам не имеющие.

Хейзит припомнил, что и строительством в замке ведали отнюдь не опытные каменщики. Хокан, его покойный отец, был хоть и мастером, но всего лишь одним из доброго десятка ему подобных, каждый из которых вел отдельную часть работ: кто занимался башнями, кто мостами, кто внутренними постройками, кто земляными укреплениями. При всей своей заинтересованности в результате их совместных усилий Ракли нечасто вмешивался в повседневные нужды строителей. С ними все мастера шли к человеку по имени Эдлох, который сам принимал решения, улаживал споры и выделял деньги на закупку необходимых материалов. Даже сделавшись подмастерьем, Хейзит никогда не разговаривал с ним лично и только раза два видел издали. В свое время отец отзывался о нем как о руководителе грамотном и смелом. Последнее качество Хокан ценил в представителях всех ремесел, кроме собственного. Он считал, что строитель должен быть в первую очередь осмотрительным, чтобы потом никому не приходилось исправлять за ним допущенные в спешке ошибки.

– А о самом Норлане вы что-нибудь слышали, вита Ротрам? – вышел из задумчивости Хейзит. – Давно он сюда повадился? Что-то мне не приходилось видеть его у нас раньше.

– Я некоторое время назад приболел по глупости, а когда выздоровел, он уже тут сидел. Когда же это было? Хм, да пожалуй что вскорости после твоего отъезда. Выходит, давненько. Меня твоя мать тогда тоже просила о нем справки навести. Очень беспокоилась за Веллу. Это она сейчас к парню благосклонна, а поначалу сестричку твою к нему не подпускала, сама норовила обслужить.

– И что вы такое ей рассказали, что она теперь готова его мне в пример ставить?

Ротрам лишний раз заглянул в пустую кружку и призывно поднял руку. Подбежавшую Веллу он удивил тем, что отказался от новой порции, а попросил принести ему чего-нибудь эдакого закусить.

– Мама давеча новое блюдо придумала, – сообщила девушка, строя глазки брату. – Куриные потроха, запеченные прямо в репе. Я еще не пробовала, но многие хвалят.

– Из твоих уст, дитя, даже потроха звучат соблазнительно, но я надеюсь, что не обижу ни тебя, ни Гверну, если воздержусь. Не завалялось ли у вас там пожевать чего-нибудь попроще?

– Есть огуречная каша с мясом поросенка. Есть куриная грудинка, нашпигованная грибами в вашем любимом остром соусе.

– Вот оно! Конечно, грудинку! Тут и думать нечего. Ай, молодец какая! – Последнее замечание относилось уже к самой Велле, которая упорхнула в направлении кухни, чересчур, как показалось Хейзиту, откровенно виляя бедрами. – Пиво без закуски все равно, что… ну да ладно, тебе это пока рановато. Так о чем мы бишь?

– О том, что вам удалось выяснить по этого Норлана? – подсказал Хейзит, уже успевший узнать на заставе продолжение поговорки, но не ставший возражать.

– А все оказалось очень даже просто. Я тебе про Тивана только что рассказывал?

– Рассказывали.

– Ну, так вот это его сын.

– Сын?!

– А что тебя удивляет? У него, говорят, и дочь имеется. – Ротрам пожал плечами, поискал глазами Веллу и продолжал: – А, кажется, понимаю. Ты удивлен, что сын главного мерга ходит с одним желтым лепестком. Не знаю точно, но думаю, что это заслуга Ракли. Он не допускает, чтобы виггеры, а тем более из его ближайшего окружения, а тем более из среды гвардейцев перепрыгивали через звания и становились командирами по праву рода, а не по заслугам и опыту. Собственные его дети, разумеется, другая история, но что до остальных эделей, то для них никаких исключений он не делает.

– А Норлан – эдель?

– Самый что ни на есть! – Ротрам даже присвистнул, правда, это уже относилось к принесенной Веллой грудинке, из которой на тарелку соблазнительно вытекал красный соус. – Спасибо, дитя! Хоть на склоне зим душу отведу. Мы тут, кстати, о тебе говорим.

– И что вы обо мне такого говорите? – подсела девушка на лавку к брату, делая жест матери, что, мол, помнит о своих обязанностях. – Небось, гостей моих обсуждаете?

– А у тебя уж и свои гости появились? – хмыкнул Хейзит. – С каких таких пор? И почему это, интересно, твои?

– Да потому, что если меня нет, то и они уйдут, вот почему.

– Это она точно говорит, – подтвердил Ротрам. – Я сам наблюдал, как тот же Норлан заглядывал с улицы в дверь, видел, что сестренки твоей след простыл, и поминай, как звали.

– Так вот вы о ком! – стукнула ладошкой по столу Велла. – Вита Ротрам, и вы туда же!

– Так я любя, – расплылся в улыбке торговец.

– Вот посмотрите лучше, что он мне подарил сегодня. – И с этими словами девушка достала из кармашка фартука довольно большой, гладко отшлифованный камень серого цвета со сквозными прозрачными прожилками. Казалось, камень распилен на несколько частей и снова склеен густой древесной смолой, в которой виднелись даже крохотные пузырьки воздуха. – Правда, чудо? – Хейзит попытался рассмотреть камень из своих рук, но девушка не отдала, опасаясь потерять такую красоту навсегда. – Вам нравится, вита Ротрам?

– Забавная штучка, – согласился старик. – Хотел бы я знать, где такую можно найти. Как будто камень, а и не камень вовсе.

Велла с гордостью сунула подарок обратно и продемонстрировала брату розовый язычок.

– Если хотите, я еще раз попробую спросить, откуда он его взял. Но он вряд ли сознается.

Заметив жесты, которая делала ей уже некоторое время мать, Велла покинула призадумавшихся об увиденном собеседников и подошла к барной стойке.

– Шесть кружек унесешь? – деловито спросила Гверна, строго глядя на дочь.

– Кому? – вместо ответа поинтересовалась девушка, ловко подхватывая обе троицы сильными пальцами и поворачиваясь чуть более напряженным, чем обычно, лицом к галдящему на все лады залу.

– Вон у окна новая компания засела. Отдай им пиво, но пока про горячее не спрашивай. Мы с Марой и так зашиваемся. Скорей бы Дит приходил, – услышала за спиной Велла, отправляясь в путь между столиками.

Ей нравилось обслуживать гостей. В детстве – потому что она чувствовала себя взрослой и становилась похожей на любимую матушку, теперь – потому что взамен принесенному пиву и кушаньям получала многозначительные улыбки и внимание зрелых мужчин и тем самым обретала подтверждение тому, о чем всегда мечтала и на что надеялась: она выросла в настоящую красавицу, своей юностью и свежестью способную заставить всех этих бородатых мужиков забывать о домашних неурядицах и сварливых женах. Велла почему-то полагала, что с возрастом все жены становятся сварливыми. Гверна не раз упрекала дочь в излишней наивности и, как могла, объясняла, что мужчины видят в ней вовсе не то, что она предполагает, что их восторженные взгляды и замечания вызваны гораздо более прозаическими причинами, а доверяться им – значит подвергать себя неминуемой опасности. За все свои семнадцать зим жизни, проведенной главным образом в этих стенах, Велла только недавно познакомилась с гостем, против более близкой дружбы с которым мать возражала на удивление недолго. До него у нее был один знакомый, тоже виггер, красивый и сильный, правда, в летах, но о его существовании ни мать, ни брат ничего так и не узнали, поскольку в таверне он вел себя как обыкновенный гуляка, каких пруд пруди, а с Веллой встречался по ночам, чаще всего у реки. Между ними ничего не было, кроме нежных объятий, изредка сопровождаемых поцелуями, но Велла до сих пор не могла без приятной дрожи в коленях вспоминать мускулистые мужские руки и дерзкие слова, которые этот бородатый, бритоголовый детина любил нашептывать ей на ушко. А потом он исчез из ее жизни так же внезапно, как появился, и вот уже почти два года Велла довольствовалась лишь воспоминаниями от тех незабываемых мгновениях.

Сидевшая у окна компания молодых фолдитов встретила появление девушки да еще с шестью тяжеленными, доверху наполненными пенистым пивом кружками сдержанным гулом одобрения.

– Посиди с нами, красавица! – пригласил ее самый старший, вероятно, местный заводила. – У нас, понимаешь, сегодня праздник. Удачно поторговали, можно сказать.

– Садись, не пожалеешь! – поддакнул другой.

– Сегодня мы при деньгах! – добавил третий.

Велла знала, что должна стараться не разочаровывать гостей, чтобы не возникало ненужных обид, под воздействием пива часто переходящих ссоры, однако сейчас у нее не было ни желания, ни времени им подыгрывать.

– Рада бы посидеть с такими богатыми да видными, а только зовут меня дела неотложные. Извиняйте.

– Э-э, хитришь, красавица! – шутливо погрозил ей пальцем первый. – Сам видел, как ты вон за тем столиком с двумя гостями сидела. А нас, значит, избегаешь?

– Между прочим, там сидит мой брат, – заметила Велла. – И если вы будете проявлять настойчивость, то придется вам с ним познакомиться поближе.

Заводила отдернул протянутую было к девушке руку и подул на пальцы, как будто обжегся. Остальные фолдиты расхохотались, однако никто больше к ней с предложениями приставать не стал.

Велла прошлась по залу, получила плату с громкоголосых рыбаков, которые наконец-то решили убраться восвояси, наскоро смахнула крошки и лужицы пива с досок освободившегося стола, заново накрыла все чистой скатертью и, подмигнув улыбающемуся Ротраму, пошла дальше, как бы невзначай оказавшись в результате возле столика Норлана.

Тот пребывал во хмелю, однако при виде девушки поднял на нее лучистые глаза и без малейшей тени опьяненья сказал:

– Мне ты тоже откажешься составить кампанию?

Он явно слышал мой разговор с фолдитами, мелькнуло в голове у Веллы. Как бы чего ни вышло.

– Только если ненадолго. – Она с удовольствием присела напротив юноши и почувствовала, что не хочет больше вставать и таскать эти дурацкие кружки. Никогда. – Ты опять хочешь мне что-то рассказать?

Норлан сверкнул ровными белыми зубами и потрогал бородку, словно проверяя, на месте ли она.

– Нет, теперь я хочу тебя кое о чем спросить, если не возражаешь? – И продолжил, не дожидаясь ответа, который едва ли был бы отрицательным: – Кто тот парень, с которым ты так мило воркуешь и, если мне не изменяет зрение, на виду у всех целуешься?

– А ты, можно подумать, ревнуешь? – Велле стало еще приятнее сидеть напротив Норлана и наблюдать, как он сердится.

– Можно подумать. На тебя непохоже, чтобы ты целовалась-миловалась с первым встречным, да еще в присутствии своей строгой матушки, которая, кстати, насколько мне тут стало известно, разведала обо мне все, прежде чем разрешила тебе первый раз принести мне вишневого, как сейчас помню, пива. Выходит, ты с ним хорошо знакома. Я прав?

– Разумеется, ты, как всегда, попал в самую точку, стрелок. – Девушка прыснула и покрутила в пальцах пустую кружку, пахнущую хмелем и вишней. – Мы знакомы с ним вот уже семнадцать зим. Это мой брат Хейзит. Теперь доволен?

Было чуть ли не воочию заметно, как гора сомнений свалилась с плеч юноши. Он посмотрел на того, кого еще мгновение назад мыслил своим злейшим противником и не смог сдержать смешка облегчения.

– А я уж хотел было пригласить его на свидание с моим мечом, – признался он, потирая затылок и ловя насмешливый взгляд девушки. – Ладно, ты ему про это ничего не говори. Не хочу выглядеть перед твоими родственниками полнейшим глупцом.

– Кстати, он тоже интересовался твоей персоной и, думаю, был бы не прочь скрестить с тобой мечи, если бы таковой у него имелся. Он пошел по стопам отца и выбрал мирное ремесло: Хейзит у нас строитель.

Норлан понимающе кивнул и уже другими глазами посмотрел на своего несостоявшегося противника, который о чем-то увлеченно беседовал с седым стариком в синем бархатном камзоле.

– Я бы сегодня не называл ремесло строителя таким уж мирным. Но насчет меча ты права: он ему едва ли в ближайшее время будет доверен. Хейзит, говоришь? Ты нас как-нибудь при случае познакомь, ладно?

– Надеюсь Ротрам, который сейчас как раз рассказывает ему о тебе, тоже рассеет некоторые его предубеждения, и знакомство в скором времени состоится.

– Простите, что помешаю, – прервал их разговор высокий мужчина средних зим, облаченный под стать Норлану, с той лишь разницей, что вместо одного желтого листа на его кожаном камзоле было вышито два. Шлем он держал на сгибе левой руки, накрыв правой ладонью рукоятку меча.

Велла узнала в нем начальника Норлана, а заодно и доброго друга, которого тот в свое время представил ей как «брегона Аларда». Ей всегда казалось довольно странным, что со стороны подтянутый и четкий в словах Алард выглядит скорее помощником даже говорящего с некоторой ленцой Норлана, а не наоборот.

– Какого пива вам принести? – задала обычный вопрос девушка, поспешно освобождая место к явному неудовольствию обоих мужчин.

– Как всегда, вишневого, – с поклоном ответил Алард, дождался, пока Велла отойдет, и только тогда сел, положив шлем рядом со шлемом Норлана. – Прервал что-то важное?

– Вы крайне проницательны, хелет Алард. Смею предположить, ваши новости не требуют отлагательств?

– Большую часть ты уже знаешь по утреннему сбору.

– Неужели отец передумал и решил все-таки отпустить нас в Пограничье? – Лицо Норлана оживилось.

– Не знаю, что решил хевод Тиван, но нас вызывает к себе Ризи.

– Он разве в замке?

– Сейчас в замке, насколько мне известно, собрались и херетоги, и все советники Ракли, и чуть ли не аолы, хотя насчет последних я сомневаюсь. Говорят, после ночных гонцов от Тулли к Ракли пожаловал еще кто-то из Пограничья, и теперь они все сидят и совещаются. Потом Ризи будет нас ждать у себя.

Брови Норлана поднялись.

События, и в самом деле, развивались быстрее, чем он предполагал, когда ночью вел по коридорам замка двух промокших до нитки посланцев с соседней заставы, потребовавших срочной встречи с Ракли. Они предъявили страже, которую в тот час выпало нести людям Норлана, верительную грамоту, подтверждавшую срочность порученного им задания, и были незамедлительно препровождены прямо в покои Ракли. Вышли они оттуда очень скоро. Ракли еще крикнул из-за двери, чтобы измученных долгой скачкой гонцов отвели на кухню, что Норлан и сделал, вспомнив заодно о Велле и необходимости во что бы то ни стало ее навестить. А теперь еще их, видите ли, вызывает Ризи, этот вечно неумытый сотник, все заслуги которого сводились к тому, что когда-то на охоте он помог Ракли справиться с ни в чем не повинным, но рассвирепевшим от боли кабаном.

– Идем прямо сейчас? – переспросил он.

– Сиди, пожалуйста. У нас еще есть время. К тому же, не могу же я уйти, не отведав хмельной вишни.

Алард с благодарностью принял из рук подошедшей Веллы холодную кружку и сунул ей в кармашек передника монету. Монета звякнула обо что-то твердое.

Наверняка дал как всегда больше, чем требуется, подумала девушка и посмотрела на Норлана. Тот выглядел озабоченным и как будто позабывшем о ее присутствии. Странно, что могло так его взволновать?

Она оставила мергов вести одним им понятную беседу и опять поспешила к матери, которая уже расставляла на стойке дымящиеся блюда с отварной рыбой и тушеной капустой – заказ не распускавших больше в ее присутствии рук и языков фолдитов. Блюда по очереди перекочевали на видавший виды поднос, а с подноса – на забрызганный пивом стол.

– Как поживает твой братец? – не сдержался заводила.

– Прекрасно, чего и вам желает, – отмахнулась подносом Велла, и тут ее взгляд упал на только что вошедшего в зал воина, который неловко застыл на пороге, не то не решаясь войти, не то высматривая кого-то.

Девушка так опешила, что машинально села на лавку к радости изумленных фолдитов.

Как будто не было двух зим разлуки, как будто только вчера они видела перед собой освещаемое костром это мужественное лицо с рано начавшей седеть бородой и высоким лбом, переходящим в гладко выбритый затылок. Неужто он вспомнил о ней и вернулся? Теперь, когда она смогла встретить и полюбить другого. Что же делать? Пойти навстречу? А как же Норлан? Его подарок так приятно оттягивает передник…

Потом она увидела нечто еще более удивительное: гость, заметив того, кого все это время искал, направился через весь зал к стойке и, не дойдя до нее двух шагов преспокойно сел за стол Хейзита. И, что уж совсем не лезло ни в какие ворота, братец обрадовано вскочил, пожал ему руку – ту самую руку, которая когда-то так сладко обнимала ее за талию – и оживленно о чем-то заговорил, представляя Ротраму.

Продолжать сохранять спокойствие было выше ее сил, и, не обращая внимания на огорченные возгласы фолдитов, Велла поднялась и, как во сне, пошла навстречу своей судьбе.

– Какого пива вам принести? – услышала она свой голос и увидела серые глаза, которые смотрели на нее, не мигая, узнавая, восхищаясь.

Он узнал, узнал ее!

– Велла, не спрашивай, а неси лучшее, что у нас есть! – безжалостно прервал этот немой разговор Хейзит, дергая сестру за передник. – Это человек, с которым мы вместе служили на… – Он поперхнулся, закашлялся и, понизив голос, добавил: – Мы его угощаем, с матерью я уже договорился. Его зовут Фокдан, и он мой друг.

Велла как-то странно посмотрела на брата и поспешно убежала.

– Твоя сестра? – поинтересовался гость, глядя в стол.

– Как вы догадались? – Хейзит хохотнул, хотя истинная причина его радостного возбуждения заключалась в том, что Фокдан все-таки пришел, причем, судя по его заговорщицкому виду, не с пустыми руками. – Вита Ротрам, разве мы с Веллой чем-нибудь похожи?