Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

А заодно нашлось очередное приключение.

Пока все эти воспоминания проносились в голове беглеца, они с воеводой и раненым Стрелобоем на руках отмахали по лесу несколько десятков стрелищ. Да так быстро, что топот мерян, вместе с их боевыми кличами вскоре стихли позади.

Показали лесовикам – как настоящие волки ходят!

И пустельги летают.

И что теперь – мелькнула мысль – так его до самого лагеря тащить?

Эта идея была неосуществима – они и суда-то – налегке шли почти два дня. Обратно же с такой ношей, да ещё и преследуемые по пятам ордой размалеванных дикарей… Задача из разряда невыполнимых.

Наверняка такая мысль пришла в голову и Шебарше. Недаром он, не снижая скорости бега, принялся озираться по сторонам. Не иначе – в поисках убежища.

– Стой! – наконец крикнул он, подтверждая догадку Волчени – Туда полезем! – Он мотнул головой в сторону высившегося впереди гигантского дуба. Казавшегося среди прочих деревьев великаном в толпе карл.

Зверю сначала показалось, что витязь пошутил. А что, с того станется – всю дорогу, что ни слово, то очередная хохма!

Но сейчас тот был совершенно серьёзен. И действительно остановился у самого подножия дуба. Ну и громадина – чтобы его охватить, потребуется, по крайней мере, четверо таких как Шебарша!

Он и в самом деле собрался здесь прятаться?

– Вон дупло! – снова мотнул головой тот, на этот раз наверх – Оно большое – места всем должно хватить! В нём и схоронимся!

Боги! Он что – опустоумел?

Волк задрал голову в небеса, выискивая место, где, по мнению этого странного мужа, можно было укрыться.

– Да не боись! – воевода словно прочитал его мысли – Известно ведь – хочешь что-то спрятать – прячь у всех на виду! Нас здесь точно никто искать не подумает!

Мысль эта показалась Волчене сколь интересной, столь же и сомнительной.

– Лезь за мной! – снова скомандовал ему витязь.

Он заставил Стрелобоя, ненадолго потерявшего сознание во время их забега, а теперь снова пришедшего в себя, обнять его за шею, и связал поясным ремнём его кисти. После чего, словно не замечая груза за спиной, легко начал взбираться вверх по стволу.

Всё выше и выше.

Надо было его догонять.

Сейчас он покажет воеводе, как волки… по деревьям лазают.

Хотя, откровенно говоря, это искусство было не самым сильным качеством лесного хищника.

Дубовая кора под пальцами предательски крошилась, то и дело норовя отправить его на свидание с землёй. Но тот изо всех сил цеплялся лапами… то есть перстами, за малейшие неровности, стараясь не упустить из виду Шебаршу со Стрелобоем.

Губы меж тем едва слышно бормотали слова, призванные упросить духа этого дерева не сбрасывать его вниз. У такого могучего старого дуба его просто не могло не быть.

И наверняка это какой-нибудь вредный лесовик, который терпеть не может чужих.

Ещё и одаривать его чем-нибудь придётся!

Только вот чем?

Позади меж тем осталась первая сажень. Вторая. Третья.

Какой же высокий этот дуб!

Успел он удивительно вовремя. Едва зверь ухватился, наконец, за край дупла, подтянулся и перевалился внутрь, как снизу послышался нарастающий топот ног и донёсся уже знакомый протяжный боевой клич.

Да уж – облаву они вести совсем не умеют. Даже «частый бредень» сплести не смогли! Бегут как попало да ещё и шумят почём зря!

Места внутри оказалось более чем достаточно для того чтобы разместиться всем троим. Видимо, над дуплом трудилось не одно поколение дятлов.

Кроме того кто-то, возможно белки, натащил туда целый ворох мягкой подстилки. Правда, было это прошлым или даже позапрошлым летом, поэтому составлявшие её кора и листья сопрели и распространяли далеко не самый приятный запах.

Ну, ничего – можно и потерпеть – вонь нюхать, это не на колу голым задом елозить.

Тем временем, пока Волченя, раскрыв рот и, едва не вывалив язык, восстанавливал дыхание после забега и лазания, Шебарша успел осмотреть рану своего гридня, да ещё и перевязать непонятно откуда добытой чистой тряпицей.

Не иначе от нижних портов оторвал.

– Ходить будешь! – вынес он решение спустя короткое время. – Жилы и сухожилия все целы. Только в мясе дырка. Единственное что…

Воевода откинулся назад, поудобнее утраиваясь на вонючей подстилке.

– Дерево есть дерево. В рану занозы могли попасть. А там – день-два и гноиться начнут. Если не промыть вовремя – ногу потом отнимать придётся.

Стрелобой, к немало удивлению волка, выслушал слова витязя с таким будничным выражением на лице, словно тот пересказывал ему, что ел утром на завтрак.

Странные они, эти черноградцы.

– Так что нам делать сейчас? – спросил он Шебаршу. – Сидеть тут и ждать пока этот гридень начнёт гнить? Или обратно полезем?

Но тот не ответил.

Волченя озлился, и собрался повторить вопрос, только уже в более грубой форме, но с изумлением понял, что воевода… спит!

Вот это да! Уснуть в такой момент!

Это… это…

Это ж надо быть настолько уверенным в себе!

Лесному зверю до подобного было далеко. Его сознание ещё не успело отойти от виденного за последние часы. Его будоражили образы, которые рисовала перед мысленным взором бурная фантазия.

Например, раскрашенные рожи мерян, возникающие в отверстии дупла. Впивающиеся в тела спутников стрелы, пропитанные рыбьим ядом, вызывающим мгновенный паралич. И острые колья, на которых сажают их недвижные тела.

Жуть!

Однако мгновение сменялось мгновением, час – часом, и ничего подобного не происходило.

Единственное что изменилось – спустя какое-то время Стрелобой следом за воеводой смежил веки и погрузился в глубокий сон.

Хотя, может, он просто снова потерял сознание.

Успокоился, наконец, и волк.

А после того как он просидел несколько часов в одной позе, созерцая недвижные тела своих невольных товарищей, ему в голову полезли мысли уже совсем другого рода.

Если эти двое уснули достаточно крепко… хотя Стрелобоя в расчёт можно было и не брать – уж не попытаться ли ему…

Сделать, наконец, то, ради чего он и напросился в этот поход?

Уж от мери то дикой он в одиночку-то всяко уйдёт. А там – ищи комара в лесу!

И чем больше времени проходило с того момента, как они забрались в это дупло, тем крепче он убеждался в том, что именно так ему и следует поступить.

Людям, вырвавшим его из лап Лутони и его подручных, он был очень благодарен. Особенно княжичу. Но не до такой степени, чтобы и в самом деле ехать с ними до самого Гостова. Да ещё и предстать там перед судом какого-то неведомого ему мужа. То ли князя, то ли наместника.

Окончательно решимость волка окрепла, когда над землёй начали сгущаться сумерки.

Сейчас или никогда!

Хищник бесшумно поднялся, стараясь не потревожить своих спутников.

В лицо дохнуло ночной свежестью.

Успевшие за несколько часов привыкнуть с прелой вонище лёгкие едва не захлебнулись от восторга, вдохнув, наконец, чистого воздуха. Да ещё и пропитанного целебным ароматом дубовой смолы.

Внизу было уже почти ничего не разглядеть.

Как бы отсюда не сковырнуться! Он ведь лешаку так ничего и не подарил!

Волченя в нерешительности замер над краем дупла.

– Да! Нечего тебе там делать! – неожиданно подал голос Шебарша. – Сверзишься ещё вниз – собирай потом твои кости по округе!

Так же внезапно он сменил свою «сонную» позу на бодрствующую.

– Так что вниз я пойду! А ты – сиди с раненым, да меня жди! Сказки свои рассказывай, чтобы не заскучал. Вон – лук ему свой пообещай продать, тогда точно не помрёт!

Сам же громко засмеявшись над своей шуткой, воевода легко поднялся и оттеснил Волченю от «выхода» из их убежища.

Не сказав больше ни слова, он легко перемахнул через край и скрылся из глаз.

Подавленный зверь послушно вернулся на своё место, снова усевшись на смердящую подстилку.

Даже и мысли не возникло подождать ещё какое-то время и снова повторить попытку бегства.

Да уж – осталось только хвост между ног зажать.

Никогда ещё не встречал человека, который настолько бы его превосходил.

Да и человек ли он?

Поражённый этой внезапной мыслью, волк сам не заметил, как погрузился в глубокий спокойный сон.

Которым боги в последнее время награждали своего непутёвого сына всё чаще и чаще.

Даже прыгающие голые тела мерянок с раскрашенными лицами, неизменно всплывавшие последние часы перед его мысленным взором, стоило ему только на время забыть о всех напастях, наконец-то расточились в небытии.

Когда он снова пришёл в себя, в дупле опять было светло.

Значит – проспал всю ночь.

За исключением освещения, в их убежище ничего не изменилось. Шебарши всё ещё не было, а Стрелобой, похоже, впал в бессознательное состояние. Дышал он тяжело, с придыханием, с большим трудом выталкивая воздух из лёгких.

Волченя потрогал его лоб.

Сухой и горячий, что твоя печь.

И даже напиться дать ему нечего. Кожаная фляга опустела ещё накануне, а наполнить её во время бегства было некогда.

Да и самому пить уже очень хотелось.

И есть тоже.

Ну, воевода хоро-о-ош! – не сказал, ни куда уходит, ни насколько – просто исчез и всё! И что ему – до скончания века тут сидеть – этого гридня караулить? Да подстилку вонючую жевать?

Ну, уж нет! Не для того волк матерел, как угорелый гоняясь по лесам, сбивая лапы о корни и камни, да зарабатывал дырки в шкуре, чтобы вот так вот бесславно окочуриться в дупле!

Муж снова решительно поднялся, на этот раз, правда, с трудом разогнув затёкшие за ночь мышцы и сухожилия.

«Не знаю, свидимся ли ещё, но, на всякий случай, прощай – любитель чужих луков! Если выживешь, заберёшь мой трофей из седельного мешка на пегом жеребце».

Так подумал он, глядя на недвижного гридня.

Но вслух ничего не сказал.

– Прости меня, хозяин дуба! – прошептал он чуть слышно. – Мне совсем нечем тебя одарить. Позволь мне уйти без помех, ведь я не причинил тебе вреда!

Но дух дерева, видимо, не внял – спускаться вниз по стволу зверю оказалось куда трудней, чем забираться наверх. Тогда все ветки, сучки и наросты на коре были в подмогу. Сейчас же они словно сговорились сбросить зверя вниз.

Хотя анадысь его, наверное, подгонял… нет, не страх – его волки не испытывают – скорее, вполне простительное опасение за целостность собственной шкуры. И без того изрядно потрёпанной.

Последние сажени он преодолел едва ли не кубарем, чуть не грохнувшись вниз с высоты собственного роста.

Но не упал.

Хвала всем богам – наконец-то земля. Никогда больше он не полезет на дерево без крайней нужды!

Муж с наслаждением потопал сапогами по жухлой траве.

Ну что, волчонок – ещё помнём лесные тропы?

Ответ на этот вопрос давать не требовалось. Зверь и так прекрасно знал, что этих троп сейчас перед ним открываться – видимо-невидимо.

Но самая первая должна была привести к роднику.

Учуять воду оказалось делом не сложным. Судя по едва уловимым свежим дуновениям, она журчала где-то неподалёку.

Чтобы достичь вожделенного источника, волку потребовалось всего несколько сотен прыжков.

Вот он – на дне неглубокой ложбинки, поросшей по краям кустами боярышника.

Волченя плюхнулся ничком и принялся жадно лакать.

Уф-ф, ядрёна сиська – скусна то как!

Вода была на диво свежей, без малейшей гнилинки или запаха прели. Даже какая-то сладковатая.

Напившись вдоволь, он отвалился от родника и растянулся на земле.

Хорошо-о-о…

Лежал бы себе и лежал.

Если бы только не воспоминание о полусотне голых, но от этого не менее опасных мерян, желающих проделать в его теле на одну, а лучше на несколько дыр больше, чем это предусмотрели боги.

Да ещё о чересчур лихом воеводе, который, вполне возможно, тоже рыскал где-то неподалёку.

Поэтому лучше было побыстрее покинуть это место.

Но сначала наполнить флягу. А то мало ли что ещё может произойти.

Однако стоило волку присмотреться к роднику повнимательнее, он понял, что воду из него больше ни за что пить не будет.

Так вот почему она сладковатая!

Расстояние, отделявшее его от кустов боярышника, Волченя преодолел одним прыжком.

Так и есть! Сразу три тела!

Лежат в позах, каких их застала смерть.

Шебаршина работа! – больше некому.

Так – тела не то чтобы свежие – несколько часов пролежать успели.

Интересно, в какую сторону надо бежать, чтобы не столкнуться с воеводой?

Оставалось надеяться на чутьё зверя.

Но оно молчало.

Пришлось положиться на удачу.

Но и она подвела.

Пройдя примерно с полсотни шагов в выбранном направлении, Волченя наткнулся ещё на два трупа. После того как он его сменил – ещё на один. А затем, спустя небольшое время – на целую «лёжку» из полудюжины мерян.

Этих воевода, похоже, прикончил спящими, поскольку лежали они в характерных для этого занятия позах. Если бы не натёкшие под ними лужи крови, можно было подумать, что они всё ещё спят.

Интересно, они не замёрзли ночью? – вдруг влезла в голову неуместная мысль – Ведь уже осень, а они – голые.

Всего за полчаса метаний зверь обнаружил четыре десятка тел.

Лес, только что казавшийся светлым и даже каким-то радостным, всё больше напоминал мрачную страну смерти, в которую не раз попадали герои вятских преданий и былин.

Кстати, располагалась она примерно в этих же местах.

Даже жутко было представить, что тут творилось ночью. Воображение тут же нарисовало мечущуюся и разбегающуюся в испуге в разные стороны толпу мерян, для которых родная земля в один миг превратился в чужое и страшное место. И бесшумную тень, которая подобно безносой старухе Маране носиться между ним, сея смерть каждым своим прикосновением.

От осознания того что этот… то ли человек то ли демон… накрошивший бесову кучу народу, бродит где-то неподалёку, мужское отличие волка пришло в движение. Правда, совсем не так как давеча на поляне – теперь оно норовило наоборот – поглубже втянуться в муди.

А может быть, он видел сейчас и все его метания по этому лесу? Сидит где-нибудь за кустом, и скалиться, предвкушая очередную свою шуточку?

От таких мыслей Волченю и вовсе мороз продрал по коже.

А в следующий миг его предположение подтвердилось. Витязь и вправду всё это время был неподалёку.

Вот только следить за своим «подопечным» он никак не мог.

А как тут уследишь, если находишься без сознания?

Мало того – висишь вниз головой, подцепленный за ногу ременной петлёй?

Лапа зверя легла на оголовье кинжала.

Похоже было на то, что этой ночью лихой витязь, в полном соответствии с одной из самых излюбленных своих прибауток, всё-таки нашебаршил себе полон рот приключений.

Возможно даже в последний раз.

Конец осени. Залесье. Окрестности города Гостов

Протяжные звуки бубна разносились далеко окрест. Повинуясь их ритму, трое жрецов, облачённых в шкуры священных животных – бера, лося и кабана, обвешанных огромным числом бубенчиков и брекотушек, беспрерывно вертелись и скакали вокруг гигантского идола, вырезанного из цельного ствола огромного дуба. Изображал тот могучего мужа с суровым лицом, всклокоченной бородой, длинными волосами, простёртой вперёд десницей и встопорщенным удом.

К его подножию были привязано несколько голых пленников – вперемежку мужей и жён.

Не будь капище мерянским, можно было предположить, что волхвы готовятся принести жертву Волосу – хозяину всех лесов и повелителю всех зверей. Но кто знает этих дикарей, – каких богов они славят, помимо своих камней?

Святилище располагалось на вершине невысокого, но крутого пригорка, являвшего собой центр обширного городища. Включавшего, по меньшей мере, нескольких сотен домов с дворами, раскинувшихся вокруг капища замысловатой сетью улиц и переулков.

Городище было не только большое, но и хорошо укреплённое. Кроме двух рядов высокого частокола, за которым присматривали явно лучше, чем на том приснопамятном погосте, с двух сторон его прикрывали две узенькие, но топкие речушки. С третьей – немалых размеров озеро.

А с четвёртой стороны лежал широкий пустырь – стрелища в полтора-два, отделявший городища от другого поселения – куда менее обширного, но значительно лучше защищённого.

Точнее даже крепости. Она стояла на высоком холме с обрывистыми склонами, и была обнесена саженными бревенчатыми стенами с полудюжиной боевых веж.

Это и был тот самый Гостов, куда так хотели попасть княжич со спутниками.

Вот и попали.

Как бер в шкуродёр.

Здесь Волчене предстояло предстать перед судом наместника.

Вот только тому в ближайшее время явно будет не до этого. Ведь и самому Олегову сродственнику вскоре, по всей видимости, предстояло испытать на себе нечто подобное.

Тот самый пустырь, который в мирное время, скорее всего, использовался в качестве торжища, и, вполне вероятно – всё невидимое отсюда пространство вокруг холма, заполонили несметные толпы мерян. На глаз никак не меньше нескольких сотен. И они явно готовились к бою – яростно потрясали самым разнообразным оружием, и воинственно пританцовывали под звуки всё того же бубна, примитивно копируя движения жрецов на капище. Те же своими танцами, видимо, пытались снискать благоволения у богов. Дабы те даровали удачу в предстоящей атаке на город.

Волченя, как искушённый в воинском деле муж, мог предсказать её исход и так – без помощи высших сил. У дикарей не было с собой никаких приспособлений для того чтобы взбираться на стены. Разве что они будут делать это по вонзённым в брёвна копьям или топорам. Что при их «сноровке» вряд ли было возможно. Не смогут они и поджечь укрепления. Поэтому им, скорее всего – предстояло понести огромные потери и бесславно отступить.

Но знал он и другое – стены ведь тоже защищают люди. А если их боевой опыт ограничивается парой-тройкой стычек с такими же вот… мерянами, они вполне могут струхнуть, и показать атакующим спину. И тогда никакие крутые склоны и стены с вежами Гостов не спасут.

Но подобного никак нельзя было допустить. Хотя бы для того чтобы частично загладить собственную вину.

Для того чтобы выяснять что здесь происходит, их отряду потребовалось два полных дня. Гридням пришлось несколько раз пробираться в лагерь осаждающих, в надежде добыть хоть сколько-нибудь осведомлённого языка. Дважды приведённые полоняники оказывались пустышками, и ничего толком не могли рассказать. Кроме того что, мол, совсем скоро все святотатцы будут жестоко наказаны. И только третий, по всей видимости, какой-то вождь, поведал, наконец, отчего это мирная последние полвека меря вдруг разбуянилась и, поправ все законы, пошла войной на соседей.

По его словам, началось всё несколько лун назад. Когда по этим местам начал бродить какой-то странный проповедник. Он славил старых богов, и пугал всех гневом высших сил. Одевался при этом как жрец Волоса, вот только выглядел совсем не по-здешнему – ликом тёмен, волосом – черен, носом – горбат, взором же – яростен. Он стращал, что совсем скоро грядёт великая битва, за которой придёт неизбежный конец света. И требовал от людей сделать выбор – за каких богов они будут стоять в свой последний час – за старых, доставшихся от предков, или за новых – принесённых завоевателями. От этого, мол, зависит – попадут они после смерти в ирий или будут стынуть на вечном морозе.

При этом он творил лютые чудеса. Бывало, встанет против него с супротивным словом какая баба-большуха, так он из неё духа злого прилюдно изгонит. В виде ящерицы или змеи. Вынутой из малого разреза на шее. Или из уды. А скажет что поперёк муж добрый – заставит того окаменеть и целый день столпом стоять. Пока не смилуется.

И всё подстрекал он людей собраться с силами, да напасть на детинец наместника в Гостове. Мол, в нём весь корень зла.

– Да ещё и где угнездился? – вещал тот – В самом святом месте мерянской земли! Возле древнего капища отца-создателя!

Вон оно кстати – на небольшом островке посреди того самого обширного озера. Стоит себе камень-истукан, которому, то ли боги, то ли руки резчика придали черты, отдалённо напоминающие человеческие.

Кстати, судя по всему, деревянное изображение, вокруг которого сейчас скакали жрецы, явно копировали с него.

В общем, проповедник призывал народ напасть на крепость и вырезать подчистую всех её обитателей.

– Помяните моё слово люди! – надрывал он горло – Не сделаете этого сегодня – завтра они осквернят ваши святыни!

За короткий срок он успел набрать среди простого люда такой вес, что заставил обеспокоиться «лучших» – вождей, старейшин и жрецов. Они почуяли – ещё чуть-чуть, и власть может попросту ускользнуть из их рук. Существующее положение дел было для тех сродни небесной благодати. Позволяло и обзавестись весьма выгодными торговыми связями с соседними народами, и поднакопить немало добра. Терять которое, да ещё и по прихоти неизвестно откуда взявшегося святоши никому не хотелось. В общем «лучшие» заручились поддержкой богов, собрали отряд верных воев, и, улучшив миг, когда проповедник в гордом одиночестве держал путь из одной веси в другую, окружили его, потребовав немедленно покинуть мерянские земли. Более того – никогда в них больше не появляться. Под страхом лютой смерти.

И в этот раз никакие «чудеса» смутьяну не помогли – над воями жрецы провели особый обряд, и его чары на них не подействовали. Проповедника «проводили» до границ Залесья, и даже чуть дальше.

На этом вроде бы всё успокоилось.

Простой люд конечно, немного повозмущался, но не особо сильно. Но только до тех пор, пока – спустя буквально две седмицы, в одном из священнейших мест мерянской земли – капище на Клещином озере, не случилось нечто страшное. Причём произошло это прямо во время крайне важного обряда осеннего благодарения матери-земли, который ни в коем случае не предназначался для глаз иноплеменников. Последнее грозило потерей благосклонности великой богини. А разгневавшись, та могла наказать своих непутёвых детей неурожаем и мором скотины. После того же, что произошло там, даже трудно было представить, какое она придумает наказание. Чужаки не только увидели сам ритуал и посмели бросить дерзновенный взгляд на священный камень – когда разъярённые мужи бросились за ними в погоню, те учинили настоящую бойню, подло, под покровом ночи, перебив несколько десятков мерян! Таким образом, вместо священной крови дев, они заставили великую мать напиться руды собственных сыновей!

Тут-то народ, ещё не позабывший речей проповедника, по-настоящему взбурлил, и едва не истребив в одночасье собственную верхушку – тех самых вождей, жрецов и старост. Люди потребовали найти и вернуть изгнанника. А во вторую очередь – исполнить его завет – уничтожить Гостов – проклятую крепость находников, вместе с нечистым капищем принесённых ими в Залесье новых богов. Ведь святотатство наверняка произошло при их пособничестве. Так кричали три главных зачинщика восстания – три родных брата из богатого, но мало влиятельного доселе рода – Ёрш, Щука и Карась.

Это по их словам, было очевидно. Ведь нигде в другом месте по всей округе не было больше воев, способных на подобное.

Лучшим людям ничего другого не оставалось, как только перейти на сторону большинства. К крепости сначала подступили жители окрестных весей и городищ. Они перекрыли все дороги, по которым туда могла прийти помощь. Затем подошли люди из более отдалённых мест. Причём произошло всё настолько быстро, что наместник попросту не успел никого оповестить. Или не смог. А если и пытался – гонцов наверняка перехватили.

Вот поэтому-то маленький отряд, при других обстоятельствах преодолевший бы расстояние от Клещина озера до Ростова за считанные дни, и оказался отрезан от города едва ли не тысячей разъярённых мерян.

Тогда вторая группа доглядчиков, отправленная княжичем разведать другой берег водоёма, вернулась почти сразу. Ей повезло наткнуться на говорливого старичка-бортника, который подробно описал гридням, где они оказались, и как им добраться до нужного места.

Главная проблема оказалась связана с отрядом Волчени. После того как он вернулся в лагерь, княжичу со спутниками пришлось сначала добираться до того самого места. А потом ещё немало времени ушло на то, чтобы выходить раненного Стрелобоя. Теперь вот отряд был вынужден таиться за гребнем невысокого лесистого пригорка, в нескольких стрелищах к полуночи от города, и бессильно наблюдать оттуда за происходящим.

Причём почти в полной тишине. Лошадям, дабы те не ржали, замотали морды тряпками. Молчали даже вечно неугомонные отроки. Даже Рада с Огурой больше не обсуждали своё нудное виршеплетение. Сидят вон мрачные, и даже не смотрят друг на друга.

Теперь-то они, небось, навсегда запомнят, что за народ такой – меря! И не будут высокомерно цедить через губу: мол, в сортах чуди не разбираемся.

Сейчас этой самой мери здесь было столько.