Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Этим немедленно воспользовались оборонявшиеся, обрушив на гридней настоящий град стрел. От больших потерь варягов уберегло то, что длинные луки были только у кметей, а их колчаны уже изрядно опустели.

Хуже было то, что лесовикам не знали негласных правил боя между дружинами – не бить лошадей. И от их стрел пострадало немало добрых скакунов.

Нападавшие отхлынули, усеяв лёд телами почти сотни убитых и раненых новоградцев и десятка варягов. Среди распростёртых людских тел жалобно ржали и били копытами около дюжины лошадей.

Защитники ликующе взревели – атаку они отбили, потеряв всего три десятка своих. Побитых тут же поскидывали с саней – чтобы не мешались под ногами. Тяжелораненых добивали. Тех, кому можно было помочь, относили поодаль – там ими уже занимался походный волхв.

Князь общей радости не разделил. Он догадывался, что будет дальше. Варяги, конечно, не отступят. И теперь пойдут в атаку сами. Пешими. Коней они под стрелы больше не подставят. И никто не сможет их удержать.

Поэтому пришло время осуществить финальную часть плана.

Он подозвал Выича с ватажником обозных и сказал им, чтобы те были готовы уводить своих людей.

– Ты цто, княз! – тут же возмутился лесовик, сплюнув на лёд очередной комок «серы», в этот раз обильно подкрашенный красным из разбитой губы – Мы з их кровью умыли!

Князь не стал с ним спорить. Просто повернул коня и поехал за своими дружинниками, бросив вслед:

– Вы побили ополченцев. С нашей помощью. Сейчас пойдут гридни. Я своих кметей увожу. Хочешь – держи их один. Нам добычи больше достанется.

Последний из аргументов оказался самым весомым и наиболее доходчивым. Немного поразмыслив, Выич отдал своим кудеверичам команду к отходу.

И вовремя. Повисшая над полем боя пауза оказалась совсем недолгой.

Варяги, как и предполагал князь, спешились. Кроме того, по примеру новоградцев ещё и поскидывали сапоги. А вот ошибок своих соратников гридни повторять не стали. Они не подбадривали себя ни громкими боевыми кличами, ни воинственной музыкой. Просто перед укреплением вдруг нежданно возникли дружинники, в зловещей тишине бегущие в атаку. И не успели его защитники и глазом моргнуть, как гридни уже покрыли и это расстояние.

Запоздалый залп почти в упор вырвал из рядов атакующий несколько воев, но остановить дружного натиска не смог. Мёртвые упали на лёд так же молча, как и бежали.

– А вот теперь, Кисляк, нам надо очень быстро уходить! – сказал князь.

Небольшой конный отряд покинул позиции и двинулся вверх по течению реки.

Варяги тем временем уже оседлали укрепление и крошили в капусту всех, кто рискнул встать у них на пути.

Таких, правда, оказалось немного. Обозники постарались скрыться в прибрежных зарослях, а «храбрые» кудеверичи уже вовсю удирали на своих снегоступах. Сейчас они были на удивление молчаливы и даже – о чудо! – на время позабыли о жевании «серы».

Князь уводил своих кметей к лощине. По его команде вои остановились и дали дружный залп по варягам. Они в это время уже добивали защитников – тех, кто не успел убежать. Трое гридней упали, поражённые в открытые участки тела. Лук Кисляка снова оказался смертоносным.

– Эй, Магнос! – крикнул князь, обращаясь к предводителю варягов, уже вовсю распоряжавшемуся на захваченном укреплении. – За твою доблесть ты сегодня заслужил новое прозвище! Тебе стоит называться не Железный, а Босоногий!

Кмети дружно грохнули раскатистым хохотом, оценив шутку предводителя.

– Бо-со-но-гий! Бо-со-но-гий! – тут же принялись скандировать некоторые из них.

Князю издалека показалось, что засмеялись даже некоторые из варягов.

И нужный эффект был достигнут. Магнос впал в такую ярость, что совершенно потерял голову – в одиночку бросился преследовать уходящих всадников.

Порыв предводителя тут же поддержали его вои.

Во все стороны летели острые осколки. Кони уносили князя и его кметей в сторону спасительной лощины. Лёд в этом месте был не таким, как на других участках реки – здесь, похоже, проходила стремнина и вода замёрзла не сплошным гладким полотном, а несколькими волнами. Из-за этого лошади сбоили.

А за спинами всадников стремительно вырастала ревущая окольчуженая стена, размахивающая копьями, сулицами и секирами.

Наконец конный отряд достиг берега. Но и здесь преимущество в скорости осталось за пешими гриднями – им было проще продраться через густые заросли черёхи.

Князь оглянулся и понял, что от погони уже не уйти. Чтобы не оказаться смятыми первым же натиском, надо было прекратить отход. Он отдал приказ развернуться и атаковать преследователей. Кмети слажено выполнили команду, но набрать скорость и бросить коней на варягов в намёт не успели. Те их опередили.

Две волны схлестнулись у самой кромки берега. Большая из них тут же захлестнула меньшую и отбросила вверх по склону. Кони стали вязнуть в густом кустарнике и падать, роняя своих седоков. Подняться успевали не все – варяги в ярости забыли о воинском благородстве и безжалостно добивали лежачих.

Упал и знаменосец, несущий княжий стяг. Это вызвало бурю ликования среди атакующих.

Однако и вои Магноса запутались в черёхе. Бой разбился на несколько разрозненных схваток.

Князь вырвался на свободное пространство, рубя ветки мечом. До этого он дважды использовал бастарда по прямому назначению, отбиваясь от наседающих варягов. Его телохранители не отставали ни на шаг, отражая большинство сыплющихся на него ударов. Спасительная седловина была совсем близко.

Но уйти в неё князю не позволили.

– Всесла-ав! – яростно заорал Магнос, перекрывая шум боя – Я убью тебя!

«Железный» варяг во главе неполного десятка отборных гридней тоже продрался через заросли – прямиком к тому месту, где оказался князь со своими телохранителями. Их тут же умело сковали боем – по трое пеших на одного конного. «Чистому» в противники достался сам Магнос. Оставшиеся варяги преградили путь саврасому жеребцу.

– Дзан-н-н-н!

Князь почти в упор метнул дротик в одного из нападавших, немного опередившего своих товарищей. Тот успел подставить щит. Но сулица пронзила его насквозь, вместе с рукой. Та повисла безвольной плетью.

Князь тотчас этим воспользовался – отбросив щитом меч противника, он точным ударом сверху вниз вогнал ему под подбородок своего бастарда. И аккуратно – чтобы не застрял – выдернул обратно.

Вовремя. Тут же ему пришлось отражать атаки одновременно двух противников. Один из них мастерски орудовал секирой на длинной ручке. После нескольких его молодецких ударов лёгкий щит превратился в подобие мочала. Другой атаковал мечом. Его выпады князь парировал своим клинком.

Бросив щит, он попытался стоптать конём одного из противников – того что с секирой. Варяг, конечно, не позволил этого сделать и отпрыгнул в сторону. Расклад после этого не изменился, только теперь соперники князя поменялись местами. Очередной удар топора он отразил уже бастардом, а чтобы отбить меч, ему пришлось выхватить из чехла последний дротик.

Удары сыпались градом. Долго в такой позиции ему было не устоять. Чтобы не дать себя измотать, надо было рисковать.

И князь пошёл на опасный финт, снова бросив коня вперёд. Клинок начал своё движение в момент замаха соперника. Он перехватил обух секиры на взлёте, когда варяг ещё не успел вложить в удар всю силу, после чего резко скользнул вниз.

Нога вспыхнула болью – толстое лезвие глухо звякнуло о княжий наколенник, оставив в металле заметную вмятину. Однако вместо того чтобы в очередной раз подняться, варяжская секира неожиданно упала в траву… вместе с пальцами своего хозяина.

А следом рухнул и он сам, оросив землю струёй крови из пронзённого горла.

Эта победа дорого обошлась князю. Меч последнего из соперников в очередной раз столкнулся с ратовищем его дротика. Удар пришёлся в то место, где заканчивалась металлическая оковка. Добрый ясень не выдержал, и сулица лишилась наконечника. А лезвие клинка, влекомое силой удара, обрушилось на спину княжьего жеребца.

Саврасый жалобно заржал и взвился на дыбы. И опрокинулся, едва не придавив собой и седока. Князь едва успел выдернуть ноги из стремян и соскочить на землю.

Подошвы сапог предательски поехали по скользкой истоптанной смеси грязи, снега и перегнивших листьев, и он растянулся в полный рост.

Противник тут же поспешил воспользоваться преимуществом стоячего над лежачим. Над головой князя взвился тяжёлый примитивный клинок с закруглённым остриём, предназначенный только для рубящих ударов. Сейчас он мог прорубить в его теле вполне осязаемую дыру, достаточную для того, чтобы в неё улетучилась душа.

Перехватить своего бастарда, повисшего на ременной петле, князь уже не успевал. Ему оставалось сжаться в комок и попытаться уйти от удара…

Сапог запутался в переплетении веток, и бросок закончился, не успев начаться.

Меч варяга прошёл мимо…

Но тут же взвился в новом замахе.

Невидимая рука сдавила сердце. Время потекло медленно-медленно…

– Неужели это всё? – пронеслось голове.

Взгляд по привычке зафиксировал в небе тёмную точку – чёрного ворона, зависшего точно над головой. Ему показалось, или сейчас его крылатый спутник показывал ему дорогу за кромку?

В лицо дохнуло потусторонним холодом. Прям как тогда – на поляне, когда он стоял перед входом в дольмен…

Дз-з-зан-н-н!

Перед самым лицом князя путь вражескому клинку преградил другой меч, и вместо сокрушающего смертельного удара он получил довольно чувствительный, но неопасный тычок в налобную пластину.

– Спасибо боги! – мелькнула первая мысль.

– Ар-р-р-рх-х-х.

В глазном отверстии полумаски варяжского шлема вдруг возник черен швыркового ножа. Гридень глотнул собственной крови, подступившей к горлу, и мешком повалился наземь.

В общем вся схватка заняла то время, которое требуется тонкой лучине, чтобы прогореть до конца.

Князь обернулся к своим спасителям.

Это оказались не боги, а создания из плоти и крови – его собственные вои. Нож, оборвавший жизнь противника, принадлежал Кисляку. Клинок, преградивший путь вражескому мечу – его полусотнику.

Оба воя, подоспевшие на помощь своему предводителю, лишились коней, а молодой кметь – и своего смертоносного лука.

Они помогли князю подняться на ноги.

– Быть тебе после боя с похвалой! – пообещал он Кисляку.

Телохранители князя ещё бились с варягами. «Чистый» оставался верхом и уже одолел двоих соперников. Сейчас он обменивался ударами с Магносом и заметно того теснил. «Меченый» лишился коня и одного из противников. Оставшиеся двое, похоже, его одолевали. Ему следовало помочь в первую очередь.

Один клинок связал атакой варяжскую сталь. Два других обрушились на скругленный шлем. Тот не выдержал прямого удара доброй буести и треснул, не сумев уберечь своего обладателя. С оставшимся соперником гридень управился сам – парой молодецких ударов.

– У-у-у-уту-у-у-у!

Над рекой разнёсся протяжный сигнал боевого рога. Его дополнил дробный стук сотен копыт.

Князь облегчённо вздохнул. Никогда он ещё так не радовался этому звуку.

Его план удался – он заманил Магноса к лощине и связал боем, подставив под удар своей лучшей дружины.

А вот для нескольких десятков варягов, которые наконец-то смогли преодолеть многочисленные препятствия из густых зарослей черёхи и завалов из тел, и теперь неслись вверх по склону, рог прозвучал как гром среди ясного неба.

Они сначала замедлили бег, а затем и вовсе остановились, растерянно озираясь по сторонам. А когда, преодолев взлобок, из лощины показались стройные ряды конных гридней в полном боевом облачении, варягам оставалось только пуститься в бегство.

Князь стянул с головы шелом и облегчённо тряхнул своей красной гривой – за время боя тот изрядно натрудил ему шею.

На металле осталось несколько царапин, а позолоченная лобная пластина оказалась слегка вмятой внутрь. Сокол на гербе, которого безуспешно пытался ухватить зубами волк, теперь оказался в самой пасти хищника.

Что ж, это было символично. Похоже, сегодня рыжий волк – а князь знал, что так его за глаза называют и враги и друзья – поймал своего сокола. Ради этого стоило получить по голове.

Оставалось с этим соколом разобраться.

Ситуация, в которой оказался Магнос, была совсем безнадёжной – один против конного и четырёх пеших. А сзади на него неслась неудержимая волна атакующих.

– Сдавайся, Магнос! – крикнул ему князь. – Обещаю, что не нарушу твоей чести! Твой брат заплатит за тебя хороший выкуп!

Варяг не ответил. Вместо слов он вдруг распластался в рвущем жилы прыжке – сиганул с места прямо на конного гридня, преградившего ему путь.

Решиться на такое можно было только от отчаяния. Стоило «чистому» просто выставить перед собой меч, и варяг оказался бы наколот на него как кабан на вертел.

Так гридень и поступил.

Но бросок Магноса оказался настолько неожиданным, что движение воя запоздало на долю мгновения. Которых варягу оказалось достаточно. Клинок проскрежетал по его нагрудной броне, содрав с кольчуги несколько металлических пластин, но доспеха не вскрыл. А он перехватил свой меч, словно копьё и вогнал его в рот княжьему телохранителю.

Завершая могучий прыжок, Магнос выбил уже бездыханное тело из седла и сам занял его место. После чего бросил трофейного жеребца прямо на оцепеневшего князя и его воев. Чтобы не быть стоптанными, им пришлось отпрыгнуть в стороны. Кисляк оказался расторопнее всех – он успел не только убраться с его дороги, но и метнуть в варяга свой последний швырковый нож.

Тот припал головой к лошадиной гриве. Тонкий клинок скользнул по шлему и улетел в кусты. Магнос рванул из чехла за седлом дротик, каким-то чудом не истраченный «чистым» в бою, и метнул его…

В князя.

Жалящая сталь летела прямо в лицо.

А он уже снял шелом…

Хотя от прямого удара не спасла бы и кованая личина. Бастард, которым можно было отбить сулицу, уже висел в ножнах за спиной.

А увернуться не хватало времени – бросок был всего с двух саженей.

Время текло медленно-медленно. В лицо дыхнуло ледяным холодом. Маленький чёрный ворон в небе взмахом крыльев снова распахнул перед ним завесу кромки…

Обратно её задёрнуло чьё-то стремительное тело. Оно оттолкнуло князя и приняло на себя смертельный дротик.

А потом распласталось на земле, издав отрывистый крик.

Магнос, не оглядываясь назад, гнал по просеке, прорубленной князем и его телохранителями. Нещадно охаживая коня по бокам. Тот послушно уносил его от погони.

И, похоже, у варяга получалось ускользнуть.

А вот его спешенные вои оказались в ловушке. Обратно им пришлось пробиваться через те же завалы, которые они миновали до этого. А гридни Военега тем временем уже обтекали их со стороны реки. Варягам оставалось либо бросить оружие и сдаться на милость победителей, либо принять неравный бой и с честью погибнуть.

Большинство из них предпочло первое.

– Все-слав! – Все-слав! – неслось над полем боя.

Князь с трудом стряхнул оцепенение и понял, что это приветствуют его.

Как победителя. Рыжий лесной волк всё-таки выиграл эту битву. Хотя и упустил сокола.

И едва не поплатился за излишнюю самонадеянность. К счастью, боги были к нему благосклонны.

Князь подошёл к вою, прикрывшему его своим телом, и перевернул на спину.

Это был Кисляк. Глаза остекленело смотрели прямо перед собой. Ратовище сулицы торчало из его груди прямо напротив сердца. Кровь из раны стекала на шейное монисто, на котором так и не суждено было появиться ни одной наградной монете…

– У него остался кто-нибудь? – спросил князь.

– Да – отозвался полусотник. – Я. – Он мне сыновец.

Князь замолчал.

Радостные крики победителей раздавались всё громче.

– Все-сла-а-ав! – неслось над рекой.

– Как тебя зовут?

– Полесич.

– А тебя? – князь повернулся к уцелевшему телохранителю.

Тот от удивления вздрогнул. За все долгие годы его службы князь впервые обратился к нему не с приказом, а с вопросом.

– Нащока – ответил он, чуть помедлив.

Князь хмыкнул. Подходяще…

– Будешь вместо него – кивнул он Полесичу на убитого телохранителя. – Обоим по большой золотой похвале.

Те благодарно наклонили головы.

– С победой, князь!

Мимо пронеслась группа из нескольких воев. Где-то неподалёку златовласый бард уже цитировал слащавым баритоном свои новые вирши, подыгрывая себе на гуслях.

Князю подвели отдохнувшего мышастого жеребца. Саврасый был тяжело ранен – меч варяга перебил ему крестец – и, похоже, его предстояло добить.

Всеславу помогли снять кольчугу, и освободится от поножей с наручами. Он взобрался в седло и окинул взором победное для себя поле боя.

По речному льду радостно гарцевали гридни. Над их строем трепыхался цианово-синий прапорец с двусторонней секирой. Кто-то поднял и упавший трёххвостый сине-серебряный стяг.

Снова откуда-то появились бравые кудеверские мужи. Сообразив, что дело повернулось в пользу их союзника, они, что есть сил, бежали обратно – обдирать убитых, пока этого не сделали другие.

Почти на самом горизонте от войска победителя удалялась фигурка всадника – неудачливый полководец тоже покидал поле боя.

Над рекой тем временем уже нёсся новый клич:

– На Пле-сков! – На Пле-сков!

Князь пришпорил мышастого и поскакал в сторону реки – к тому месту, где развивался его стяг.

Мёртвые глаза Кисляка невидяще смотрели в хмурое зимнее небо, по глади которого парил чёрный ворон. Его собратья уже осмелели и потихоньку подбирались к месту битвы, готовясь устроить пиршество.

Безжизненная ладонь молодого кметя разжалась. По земле рассыпались несколько подмёрзших ягод черёхи.

– На Пле-сков! – На Пле-сков!

Окрестности Плескова

Большой аспидно-чёрный ворон гордо парил по глади хмурого зимнего неба. Солнце ещё не показалось из-за виднокрая, и в предрассветных сумерках он казался всего лишь тёмным пятнышком на и без того мутной воздушной толще.

Внизу расстилалась бурая холмистая равнина, разрезанная в нескольких местах светлыми полосками леса. В низинах лёгкой белёсой дымкой растекался холодный утренний туман.

В зрачках птицы отражались ряды шатров и палаток походного воинского лагеря, разбитого на возвышенности – внутри широкого кольца из составленных вместе обозных саней.

Становище, казалось, вымерло – его обитателей нигде не было видно. Только кое-где тлели угли кострищ, которые никто не поддерживал.

Зато большое скопище людей собралось поодаль от лагеря – у самой кромки леса. Зоркое око небесного наблюдателя различало каждую из казавшихся сверху крошечными человеческих фигурок, которые буквально тонули в вязком тумане.

Группа двуногих разделилась на два неравных по численности отряда, стоявших друг напротив друга. Меньший составляли два десятка людей, которые сидели на спинах больших зверей, погружённых в белое марево по брюхо. Большая группа состояла из двух сотен человек. Все пешие. Их сверху было видно только по пояс.

Похоже было, что люди готовились убивать друг друга. Ворон знал в этом толк. Недаром его родичи всегда заранее собирались на месте будущего кровопролития. Воздух над скопищем двуногих буквально вибрировал от напряжения. Оно повисло на лицах и застыло в напружиненных телах, готовых в любой миг начать избиение себе подобных.

Вожаки двух групп стояли друг напротив друга.

Один из них – пеший – громко кричал и яро размахивал верхними конечностями. Правда, в них ещё не было тех приспособлений, которыми люди обычно пользовались для убийства себе подобных.

Второй, который сидел на большом звере, оставался спокоен. Это был тот человек, которого ворон сопровождал последние несколько циклов.

И сейчас ему угрожала опасность.

– Ты обесял нам Плесков, княз! – Мы никуда не пойдём отсюда!

– Плесков надо штурмовать. Это большие потери. А там нас не ждут.

– Плесков поцти нас! А туда путь долгий.

Выич – а предводителем пешего отряда был именно он – упрямо бычил могучую шею и, похоже, вправду никуда не собирался идти.

Это было плохо.

Его глупое упорство могло испортить все планы.

Князь в очередной раз обуздал подступившую к горлу волну ярости.

Всё пошло наперекосяк сразу после окончания битвы на Черёхе.

Магнос бежал со своим разбитым войском не обратно в Новоград, как многие ожидали, а прямиком в Плесков, заметно усилив его гарнизон. После чего любая попытка штурма его стен была чревата большой кровью.

Взяв на себя командование в городе, опытный варяг сразу приказал сжечь посад и окрестные веси, чтобы противнику негде было укрыться. Теперь даже взять его в осаду стало проблематично.

Тем не менее, князь не повёл рать на другие земли, а приказал обложить Плесков. Его войско встало вблизи города тремя лагерями. С таким расчётом, чтобы перекрыть все дороги, ведущие к нему с полуночи, полудня и восхода. С заката лежала гладь могучей реки Великой, за которой располагались враждебные земли – оттуда помощь осаждённым прийти не могла.

Потом Плесков начали окружать цепью небольших укреплений-замётов. Защитники регулярно совершали вылазки, чтобы помешать их строительству. Случилось несколько жарких схваток. С обеих сторон было немало побитых и раненых.

Тем не менее, вскоре все работы были закончены. Город опоясало широкое полукольцо острожков. Отстоявших один от другого на расстояние двух стрелищ – чтобы между ними нельзя было проехать без опаски.

Однако на этом пока всё застопорилось. Обозники и лесовики наготовили много штурмовых лестниц, чтобы подниматься на стены, связок хвороста – заваливать рвы, и крепких дубовых брёвен – ломать ворота. Но всё это валялось без дела – князь упорно не отдавал приказа готовиться к штурму.

А на войско меж тем надвигалась уже нешуточная угроза голода – собственные припасы неумолимо подходили к концу, а разорённые окрестности почти никакого пропитания не давали. Кудеверичи пробовали охотиться, но без особого успеха. До поры до времени выручали обозники – они напилили во льду Великой прорубей и наловчились ловить там рыбу.

В довершении всего поползли слухи, что на выручку Магносу из Ладыжина и Новограда движутся несметные силы, которое ведёт его родной брат Олув.

Войско роптало. Почти все понимали, что вести длительную осаду столь сильной крепости зимой означало выморить голодом половину войска. Подставить же его под двойной удар – погубить полностью. Молодые дружинники и союзники кричали, что город готов пасть, стоит только лишь как следует навалиться. А потом, со стен захваченного Плескова, можно по-другому поговорить и с магносовым братом. Вои поопытнее помнили предыдущую осаду и не спешили судить опрометчиво. Но тоже считали, что князь мог бы действовать решительнее.

Пожалуй, только приближённые Всеслава догадывались, что он не хочет штурмовать Плесков, потому что надеется, что тот сам откроет ему ворота. Князь не подтверждал подобные предположения, но и не опровергал.

Косвенной уликой служило его тайное сношение с кем-то из осаждённого города. Такое подозрение появилось у некоторых, когда в конце первой недели осады возле княжеского шатра видели Вершка – языка, которого вои Волха взяли перед битвой на Черёхе. Само по себе это не было чем-то удивительным, если бы за несколько дней до этого пленник не пропал таинственным образом из лагеря, где до этого мирно обретался.

Ну а когда Вершок повторил финт с исчезновением и последующим возвращением ещё несколько раз, подозрения переросли в уверенность.

Что же, князь мог бы всё подтвердить. Он действительно вёл тайные переговоры с защитниками. Точнее с одним из них – боярином Сбыней – богатейшим и знатнейшим человеком в Плескове, желавшим перейти под его высокую руку вместе со всем городом.

А мог и разочаровать. Поскольку в свой последний приход Вершок принёс неутешительную весть. Магнос каким-то образом догадался, что внутри стен зреет предательство и взял под контроль все входы и выходы из крепости. А заодно и городской арсенал.

Однако Всеслав не хотел делать ни того, ни другого. Поскольку даже самые близкие, возможно кроме Волха, не догадывались о его истинных намерениях.

Он с самого начала не собирался брать Плесков.

Его игра была куда тоньше и хитрее.

Вожак кудеверских охотников, бесспорно, не входил в круг его приближённых. Более того, судя по всему, даже не принадлежал к числу людей, способных составить в голове сколь либо логичное умозаключение.

Это была ошибка князя. Выич стал важной составной частью его планов. Но он не учёл его близорукой жадности.

Кудеверичи пошли за его войском, чтобы награбить в походе побольше добра. На Черёхе им этого сделать не удалось – варягов в плен взяли гридни лучшей дружины. Соответственно, богатые доспехи и выкупные пенязи достались другим. Всё, что тогда смогли лесовики – ободрать несколько десятков трупов новоградцев. Это лишь разожгло их аппетит. Который они намеревались утолить в плесковских пригородах. Но и с этим вышла неувязка. Наученные горьким опытом предыдущей осады жители окрестных весей и городского посада успели быстро собрать свои пожитки и уйти под защиту крепостных стен. А в их дома вои Магноса безо всякой жалости подпустили красного петуха. Так что окрестности Плескова встретили находников заревами пожаров и чёрными плешами пепелищ. Грабить там было совершенно нечего. Само собой, настроения кудеверичам это не прибавило.