Автостопом по шизофрении

С другом «C» мы поступили в один университет на робототехнику и мехатронику, он играл в Postal, резал линейкой руки своим одногруппникам, удалял приложения с моих устройств, чтобы отучить меня от их преувеличенной ценности, позже нашёл девушку и носил с ней ножи в университет, ко всему этому я относился нейтрально.

Общение с моим другом С сильно давило на мою внутреннею структуру, общение с ним вызывало у меня паранойю, мне казалось, что он может меня убить, я продумывал до мелочей способы защиты от него в битве, способы защиты своего дома.

После смерти дедушки я рассказывал другу C, как наслаждался изучением его агонией. Я не испытывал ничего при его смерти, я молчал когда было поминовение.

В университете, после первого академического отпуска я много думал насчёт того, как заиметь репутацию в обществе. Я пришёл к выводу, что надо вызывать зависимость у людей от того добра, что ты им делаешь, и не стесняться делиться всем чем можно. Я проводил эксперименты над людьми. Хотел менять свои личности и смотреть за реакцией людей. Пытался растлить одного одногруппника. Рассказывал подруге, что изменю своей будущей жене, брошу её и ребёнка, а потом убью её на его глазах. Иронично описывал в своей речи женские гениталии. Один раз я ехал в метро и всю дорогу смотрел девушке в глаза, она краснела, к концу пути вспотела и неустойчивой походкой вышла из вагона. Я Старался вести себя как можно эпатажнее. Бухал и блевал. Приходил пьяный на пары и блевал в университете. Я был трикстером, и это принесло мне некоторую популярность. Я был общительным, открытым, возможно, умным, пытался шокировать, изумлять своим поведением. У меня было много товарищей. Я постоянно мыслил и искал выход из этого состояния, ездил в метро до ночи, ходил один кругами по пустым аудиториям. Я решил стать социальным и ни от чего не отказываться, с одними одногруппниками курил ТГК, ходил по впискам, барам, кальянным и клубам, с другими общался на разные интеллектуальные темы. Приспосабливался к любой ситуации. Я постоянно веселился. Но я не из тех людей, кто занимается такими вещами искренне. Всё это было не потому, что я золотой ребёнок, как может показаться; всё это было продумано и спланировано. Это было частью эпатажа, я хотел вызвать как можно больше удивления и наладить отношения с другими людьми. Я хотел дружить со всеми, быть любимым всеми, даже властвовать, к каждому искал свой подход и у меня получалось, я стал почти что лидером.

В университете я полюбил другую девушку «A», когда мы общались она говорила: «вот бы у меня был такой парень, как ты», мы много общались, обсуждали физику, её отношение с её бывшим, мне казалось, что у неё нет парня, я очень сильно полюбил её, но всё закончилось тем же самым, оказалось, что у неё есть парень, я хотел поцеловать её, угрожал, что спишусь с её партнёром, добавлял в чёрный список, я понял, что она не ответит мне ни да, ни нет и сам отменил своё предложение встречаться, и также очень страдал.

Моя подруга «B» говорила, что талантливый человек талантлив во всём; я обладал некоторым красноречием и помогал другим с программированием и инженерной графикой, подруга «A» говорила, что меня боятся и уважают, а я ей рассказывал про махаизм, солипсизм, свою теорию отношений между мужчиной и женщиной, своё отношение к семье, свою теорию любви, и формальную теорию получения удовольствия на протяжении всей жизни; эта девушка была перспективным физиком. Преподаватель аналитической геометрии хотел совместно заниматься научной работой, преподаватель по информационным технологиям предлагал работу в университете, проректор хотел взять меня в команду с другом F для работы над университетским научным проектом. Друг F был обладателем выдающегося ума, был лучшим на потоке, плохо запоминал имена, был очень рациональным и эффективным, постоянно приходил в университет в новом образе, мы с ним обсуждали релятивизм, философию сознания, парадоксальность. Преподаватель по русскому языку и культуре речи без иронии называла меня гением. Мой друг E, философ, называл меня вундеркиндом средней руки, и ему было интересно какой плод принесёт это растение, он был холистом и считал, что разрушение понятия приводит к тому, что оно лишается некоторых свойств, он изучал экзистенциализм, негативно относился к постмодерну. Сам же я считал себя обычным человеком. Мне казалось, что моё будущее обеспечено.

Позже я принял MDA и у меня вскрылась латентная кататоническая шизофрения.

Иллюзорный мир

Неопределённость

Я постоянно выводил что-то новое и при этом говорил себе этого не делать, был онанистом в мысли, резонёром, у меня была метафизическая интоксикация. Я искал во всём смысл, причину, основу. Без остановки мыслил логически, мыслил в крайность, был демагогом, занимался бесплодным мудрствованием, графоманией. Вместо того, чтобы идти напрямую в своём мышлении из точки A в D, я делил путь, мыслил витиевато; постоянно соскальзывал с основной логической цепочки, шёл по новым, возвращался и так далее, пытаясь рассмотреть тезис с как можно большего количество сторон. Я стремился формулировать всё содержимое психики в словах, каждую тонкость. Уровень моей логики дошёл до планки, когда оформить мысль в словах не представлялось возможным, возникла необходимость перехода на язык формальной логики. Я хотел вывести, что-либо новое, ощутить вкус победы. Моё мировоззрение не соответствовало тому, кем я на самом деле являлся. Я деконструировал самые глубокие принципы, даже принцип получения удовольствия и неполучения дискомфорта.

При мысленном онанизме наступает момент когда энергия истощается и это приводит к зацикливанию.

При постоянном мышлении время течёт очень быстро.

Я постоянно навязчиво читал энциклопедии, копировал статьи в заметки и записывал свои идеи. Я считал, что мне никто ничего не должен и что во всём виноват лишь я сам. Считал, что если кому-то не нужно произошедшее событие, то он не будет в нём виновен. Также я пришёл к выводу, что логически можно доказать всё что угодно. Что всё одновременно и ложь, и истина. Также я построил теорию смены личности – быть вне каких-либо категорий и иметь возможность войти в любую из них.

Я постоянно занимался обесцениванием, созиданием и разрушением своей системы ценностей, я пытался быть вне каких-либо категорий. Я понял, что существует множество некорректных понятий. Я постоянно уточнял свои мысли. Мой внутренний мир, эмоции и чувства заменили теореотизации. Я не мог осилить свою же сложность, сложность своих ментальных потребностей, не мог достигнуть планки в мышлении и анализе, которую сам себе поставил. Я строил планы, придумывал потребности, но не удовлетворял их. Я постоянно пытался расширить свой функционал, получить больше возможностей, но не использовал их. Моё мировоззрение было похоже на надутый мешок с заплатками который сдувают, одну заплатку ставишь другая отрывается.

Я понял, что любая деятельность, вызывающая зависимость, со временем начинает приносить страдания, с каждым удовлетворением удовольствия становится меньше, а неудовлетворённости и страданий – больше. Я стал стремиться к минимальному количеству страданий, даже если придётся пожертвовать удовольствием. Мысля, я повышал свою чувствительность, «натирал мозоль». Я решил чередовать психическую нагрузку с физической и менять деятельность. Пока потенциал одной деятельности восстанавливался, я занимался другой.

Я пребывал в своём собственном иллюзорном мире своих идей и выводов. Я болезненно относился ко всему, что мотивировало меня мыслить, и старался как можно больше ограничить свой мир, чтобы причин для рассуждений было как можно меньше; старался ограничить себя одной темой, чтобы рассуждения были в одном ключе. Я стремился к немыслию и определённости и уничтожению своих записей.

Я сам взрастил своё шизоидное расстройство, это продукт моего развития, моё мировоззрение, считается ли оно в таком случае расстройством?

Я анализировал вопрос свободы воли и решил нарисовать интеллектуальную карту вселенной. Я понял, что физические законы могут быть относительными. И что даже если в нашей вселенной детерминизм, возможно, существуют вселенные с индетерминизмом и с наличием свободы воли. Только позже я узнал, что источником воли может быть объективная редукция волновой функции. Меня заботила дилемма свободы воли, чтобы свобода воли была, у твоих действий должно быть последствие, но если последствия есть – нет свободы воли.

Полной свободы и независимости не существует, но я старался не иметь принципов, кроме самого этого принципа.

Человек мне представлялся детерминированным биомеханическим устройством, подобным компьютерам, которое живёт, пока колеблется. Также меня мучил вопрос: если дальтоники видят цвета по иному, то какого цвета объекты на самом деле? Позже я увлёкся субъективизмом, я считал, что истина недостижима и объективного нет, и что нет инерциального. Всё, с чем мы имеем дело, – это относительная истина, и личность строится на лжи. Я стал солипсистом, считая, что человек познаёт мир лишь в какой-то мере.

Мне казалось что эмоции и чувства – это одни из способов передачи информации, но я скептически относился к ним. Я считал, что нет никакого смысла в отрицательных эмоциях, а также что не имеет смысла сожалеть о прошлом, если нет возможности его исправить.

Мне казалось что любовь – наркотическая зависимость, как и зависимость от мышления. Я написал рерайтинг пары статей о любви и выдал их за свои. Я понял, что мужчины воспитываются женщинами и что женщины равнее. На женщин, в большинстве своём, есть спрос у множества мужчин.

Мне казалось, что синапс это ответ на вопрос.

Мне казалось, что естественные потребности это не естественные потребности, а искусственные потребности – психологические зависимости, и что через них организм управляет твоим «я». Что организм управляет тобой выработкой эндорфина.

Мне казалось, что человек живёт пока колеблется, что он колебательный механизм, а покой это смерть.

Мне казалось, что увеличение искусственной потребности при её удовлетворении возникает из-за того, что мозгу необходимо, чтобы сила электрического сигнала не падала. При удовлетворении потребности, возникает толерантность к эндорфину и стимуляция мозга падает – эндорфина нужно больше.

Мне казалось что воспринятая информация проходит много уровней фильтрации и мир многомерен, из этого я выводил релятивность восприятия.

Мне казалось, что истинно то, что непротиворечит твоему мировоззрению и полезно на практике.

Возможно при описании мира, мир в реальном времени изменяется, чтобы выйти за рамки описания.

Если мир бесконечен теория всего невозможна, но можно создать теорию для частного ограниченного случая.

Возможно всё имеет мир ощущений и созерцая ощущения можно опуститься на квантовый уровень, а потом на уровень струн. Феномены обладают сложной структурой.

Возможно рассуждая о том как работает мой организм, о его мотивах и как он должен работать, я мешал ему. Позже я понял, что не стоит мешать организму работать – он лучше знает, что ему надо. При этом я отделял сознание от тела.

Я писал о способах побороть невзаимную любовь, что, как и при наркотической зависимости, необходимо заниматься физическими нагрузками и найти другой источник получения удовольствия.

Также я размышлял о том, как построить свою жизнь, чтобы получить максимум удовольствия. Я воображал схему, при которой в каждый момент времени ты получаешь максимум удовольствия или жертвуешь чем-то, чтобы получить больше. Также я пытался описывать любовь, другие чувства и эмоции в формулах.

Я считал, что мы должны выстраивать свои поступки так, дабы получить максимум пользы и удовольствия от своей жизни, используя любые средства, если цель их оправдывает, наперекор всем запретам.

Я любил проехаться со случайным человеком из моей группы в университете прямо в начале знакомства. Мыслил парадоксально и извращённо, старался быть вне рамок общепринятого, закон для меня виделся лишь инструментом, придуманным людьми, что возможно государство с противоположными законами и своей справедливостью, например, законом убивать людей и насиловать женщин. Я как мог стремился к свободе мышления, да и вообще свободе во всем даже, в свободе от самой этой мысли. Хотел быть вне систем и вне самой этой системы. Я постоянно пытался закончить мысль, довести её до идеала, мякотки, предела в своей изобретательности.

Интуиция выглядела для меня способом получения информации из источника, где сохранены все данные о нашем мире. Вселенная мне казалась цикличной. Говоря о границе вселенной, я понял, что вселенная состоит из бесконечности ограничений. Стул ограничен, но он входит в комнату, и так далее. Мне казалось, что вселенная – это бесконечная вложенность материи.

Я многого размышлял о возможности изменения прошлого и пришёл к выводу, что прошлое нельзя изменить, его можно только осуществить, то есть, если ты отправился в прошлое и изменил его, это событие уже должно было быть в твоём прошлом и ты можешь только его исполнить, это рождает парадокс – прошлое изменено, но ты не отправился в прошлое, чтобы осуществить это событие.

Я пытался понять, зачем Богу нужны люди, мне показалось, что человек – это источник энергии. Человек рождается с чистой душой, она копит энергию, а потом соединяется с Богом. Также тогда я решил для себя, что даже если Бога нет, стоит поступать праведно, на всякий случай.

Также я создал свое философское течение – инцертивизм, смысл которого заключался в неопределённости мировоззрения.

«Философия инцертевизма вводит свой идеал мировоззрения и личности – «неличность». Выход за рамки любой идентификации и системы взглядов с одновременным переплетением как можно большего их числа с возможностью смены по своему желанию. Быть никем и одновременно всем, выйти за рамки морали, антиморали и даже за рамки беспринципности, ведь отсутствие принципов – тоже принцип, идея смены личностей – именно то, что лежит в основе мировоззрения неопределённости. И то, что описано выше, также одновременно детерминированная система и метод выхода за рамки самой себя».

Если всё относительно, относительна ли относительность? Если да, то есть объективное. Если нет, также есть объективное. Если взять изолированную систему, то относительно себя самой она может быть только таковой, то есть, относительно себя самой она объективна. Скептицизм в пределе сомневается в самом принципе сомнения.

Если всё относительно – объективной истины нет, и мы можем лишь стремиться к ней. Всё, с чем мы имеем дело, в какой-то степени ложь относительно идеального и личность строится на лжи.

Если углубляться в относительность и скептицизм, можно не только усомниться в реальности ощущений и своём бытии, морали и принципах получения удовольствия, можно потерять опору. Если всё субъективно, нет разницы между тобой одним и другим, между системами, не к чему стремится, чем одно лучше другого? Действительно удовольствие – это хорошо? Действительно «хорошо» – это хорошо? Что придаёт ему «хорошесть». Есть ли фундаментальные причины, основа, на которую можно опереться?

Если всё не хорошо и не плохо или одновременно хорошо и плохо – всё неопределенно. И ты не определён.

Детализация своего мировоззрения приводит к его регрессу и доведению до абсурда, возникают неточности и противоречия, это ведёт к потере опоры. Если твоё мировоззрение оказалось не состоятельным неспособным обобщить и обосновать поступившую информацию, то оно так же начинает регрессировать и это приводит к отсутствию опоры. При отсутствие опоры ты наполнен неопределённостью, сомнением, неуверенностью, возникает ощущение «каши в голове», кажется, что объективного нет и любое мировоззрение ждёт разрушение. Что это непреодолимо. Если это повторяется возникает иллюзия бесконечного повторения регресса и его неотвратимости. Но длительная медитация упорядочивает опыт и в каком-то смысле решает эту проблему.

Все мнения субъективны – эта фраза противоречит самой себе, как и «возможно невозможное», но, исключая из множества вариантов саму эту фразу, можно разрешить противоречие. Все мнения субъективны, кроме самого этого мнения. Также парадоксы можно разрешать разделением систем.

Утверждать можно, но это не значит, что утверждение истинно и ты знаешь, то что считаешь известным.

Отношения меж объектами неизменно, а сами объекты параметричны.

Возможно, фундамент, первопричина – неопределенна, а из неопределённости вытекает самопротиворечивое, парадоксальное.

Ничто подобно нулю, две равные силы направленные против друг друга аналогичны нулю. Если что-то и проистекает из нуля, по закону сохранения, оно должно быть парадоксальным, антиномичным, самопротиворечивым, то есть должно сводиться к нулю. Всё же две равные силы сокращающие друг друга и ничто отличны, такой переход должен изымать энергию из вне. Из ничто должно проистекать вещество-антивещество и т. п.

Представим, что ничего нет, в первую очередь из этого должно вытечь что-то существующие и парадоксальное, если что-то существует, значит мы уже имеем дело с местом, то есть с пространством и пустотой.

Ничто как понятие – это функция стремления к самоуничтожению, к выходу из систем, из категорий, и оно находиться в категории «что-то». Нельзя выйти из категории «что-то» и при этом существовать. Ничто не существует.

Если мир ограничен, существует предел в уровне абстракции, самая высокая абстракция будет идеальным, объективным и общим для всего, если мир ограничен существуют аксиомы, если мир бесконечен есть вероятность, то всегда найдётся что-то «выше», что-то более общее, из этого вытекает недостижимость истины, субъективность, всеобщая относительность. Возможно мир бесконечно-ограничен, дискретно-непрерывен.

Если все мнения истины, что делать с мнением отрицающим это? Если всё субъективно суждение может быть и истиной и ложью относительно разных систем, любое суждение одновременно и истина и ложь, в таком случае оно нейтрально и истинного и ложного нет. Из этого вытекает осознание, что объективного нет с постоянным поиском опоры.

Когда мы говорим о вещах в себе, мы мыслим о них, как о непознаваемых, но размышляя в таких категориях, мы уже познаём их. Даже если мы проявляем содержимое в границах, через отрицания мы уже очерчиваем его. Насчёт трансцендентного, возможно, оно неопределённо и принимает свою форму только при наблюдении.

Парадокс лжеца разрешается через разделение систем, парадоксов не существует, взаимоисключающего не существует, они иллюзия; если что-то выглядит парадоксальным, то мы просто расположенное в различных системах и противоречащее друг другу сливаем в одну систему.

Полная система противоречива, чтобы избавиться от противоречия необходимо ограничить систему или изолировать противоречивое в отдельные системы.

Возможно, в основе всего принцип суперпозиции, комплексность и колебания; покой равен смерти, и колебания необходимы для жизни.

Я размышлял о том, как доказать, что искусственная жизнь возможна, и мне пришла идея создать эмулятор вселенной, в которой со временем возникнут живые существа. Корень жизни я видел в рекурсии, автореферентности и колебаниях.

Невербальные сигналы передаются от человека к человеку на далёкие расстояния, благодаря этому возникают неслучайные встречи. Люди на подсознательном уровне общаются между собой. Есть множество течений, в которых люди состоят и в которых находятся, будучи на улице. Общество – система – живой организм. Например, если мы будем мыслить о карликах, есть вероятность, что мы встретим людей с низким ростом (да я знаю об эффекте подтверждения). На подсознательном уровне разные области мозга переговариваются между собой. Воображаемые миры так же невербально синхронизируются между собой, в них живут сущности, творимые верой. В зрительных ощущениях сокрыто множество сложных смыслов – информации, в том числе и «дух», творимый верой, представляющий из себя ментальную проекцию. При созерцании тела можно выявлять ментальные проекции различных аспектов личности на своё тело.

Любой объект равен целому – единице и осознаёт себя, как целое, и в этом смысле равен любым другим объектам.

Два объекта движущихся с одинаковым ускорением параллельно друг другу, находятся в инерциальной системе отсчёта.

Человек связан со всем миром и может через созерцание получать информацию из вне, кроме шести чувств есть множество других, и организм способен не строго, эвристически предполагать многое о мире из суммы всех раздражений, оказываемых на тело. И что организм фильтрует предположения о внешнем мире с вероятностью меньше ста процентов. Мне казалось, что у людей с шизофренией этот механизм нарушен и ненадёжные сигналы не фильтруются.

Дао и антиДао вытекает из Дао и так до бесконечности. Всегда можно найти понятие более высокого уровня абстракции, но и оно будет конкретным относительно понятия ещё более абстрактного. Какой бы сложной структурой ты бы не пытался всё определить, всегда можно будет выявить отклонение от неё.

Мир это всё и одновременно ничто и любое отклонение от этой системы.

Когда само наблюдение изменяет наблюдаемое – мы имеем дело с рекурсией.

У вероятности так же может быть вероятность.

У возможности так же может быть возможность.

Мир полностью создаётся самим человеком (что спорно).

Из системы всегда можно выйти, но каждый выход можно подвергнуть квантованию.

Весь мир состоит из древа абстракций. Ложное возможно только в ограниченной системе. Общее в каком-то смысле абсолютно, а конкретное относительно. Ограниченная система объективна относительно самой себя. Бесконечность включает в себя самоотрицание и парадоксальна.

Весь мир мне представляется справедливым и гармоничным. Каждое понятие и его отрицание существует. Любое понятие может быть в категории «добра-нейтральности-зла». Всё что существует в мире – естественно относительно его самого.

Живое существо можно будет создать используя аппаратный генератор случайных чисел (случайность), квантовый компьютер (воля), дискретная логика (закономерность).

Есть идея на основе такой архитектуры создать эмулятор вселенной, чтобы показать, как возникло живое, и показать, что живое может возникнуть искусственно.

Есть идея создать эмулятор общества, чтобы показать, что общество живой организм и встречи людей во многом не случайны.

Если сворачиваешь с пути начинаешь заблуждаться и циклиться, блуд основа жизни, основа различения, источник удовольствия и дискомфорта, болезни. Выправить себя – выздоровление.

Мир одновременно бытие и ничто.

Возможно в будущем человечество полностью сольётся в единую виртуальную нейронную сеть и будет полностью цифровым, человечеству будет необходима лишь электрическая энергия, вся поверхность планеты будет электронно-вычислительной машиной, в таком состоянии обустройство других планет станет несложной задачей. Также будет множество эмуляторов вселенных в которых люди смогут жить, а также три дэ принтеры, которые смогут печатать любой объект из них, включая живых существ. С помощью таких эмуляторов можно будет возвращаться в прошлое, путешествовать в будущее, формально описывать мир, выявлять сложные закономерности, можно будет объединять вселенные. Можно будет работать с ними как с формальными системами и использовать в них методы нечёткого поиска, такая вселенная будет в каком-то смысле цифро-аналоговой, и к ней будут подходить методы статистики, математики, кибернетики, теории систем и т. п. Такая система обобщит всё и сможет использоваться как теория всего. Но есть проблема, если в эмулируемой вселенной возникнет эмулятор вселенной – будет рекурсия. Так же из-за зависимости эмулятора от внешнего мира, при влиянии на этот виртуальный мир, эмулятор может давать неточные предсказания и отсутствие предсказания этого влияния, но всё это может быть предсказано нормальным состоянием машины до сбоя, только сбой в самом начале работы системы может привести к неустойчивости эмулятора. В каком-то смысле это будет система автоматического доказательства. Правда например на обычном компьютере, эмулятор этого компьютера не запустишь или же запустишь не в полном объёме, что коррелирует с тем, что человеческий мозг не может полностью отразить окружающий мир. Так же возникает парадокс, когда само эмулирование влияет само на себя, который не имеет смысла, если вначале эмуляции такого влияния не было.

Я считал, что ленивыми называют людей, что не хотят делать то, что им не надо. И что по-настоящему ленивый человек не делает того, что он хочет делать.

У меня были рекурсивные дежавю, когда дежавю зациклилось, когда дежавю вызывает дежавю по цепочке. Также бывало ощущение, что жизнь зациклилась и казалось, что я живу в повторяющемся отрезке времени.

Я постоянно стремился получать эстетическое наслаждение, я любил с удовольствием касаться различных поверхностей.