Мой верный страж

Эльвира Смелик

Мой верный страж

Пролог

Замок возникал перед путниками внезапно. Его можно было увидеть только с ближайших холмов или выйдя из лесной чащи где-нибудь возле сторожевой башни.

Он скромно прятался в низине, окружённый широким пространством зелёной лужайки, связанный с остальным миром лишь узкой полосой единственной дороги, которая начиналась от закрытых ворот и, кажется, тоже более всего предпочитала скрытность. Потому что через несколько десятков метров от замка она торопливо ныряла в лес, чтобы спрятаться от чужих глаз под густыми кронами деревьев.

Правда, имелась ещё дорожка поменьше. Выложенная каменными плитами, она тянулась от высокого крыльца к арке в сторожевой башне.

Обычно здесь царила мирная тишина, лишь изредка нарушаемая людскими голосами, но сегодня…

Не просто голоса – крики, наполненные ненавистью или отчаянием, стоны боли. Белые стены содрогались от взрывов. Но в этой битве использовали не пушки и снаряды. Здесь в ход шли боевые заклинания, магические манипуляции, способности, о которых в обычной жизни предпочитали молчать.

Сражение кипело с неистовой яростью, и в его гуще метался огромный белый зверь. Налетал на врагов, сбивал с ног, расшвыривал в стороны. Густой мех на морде давно окрасился алым, но сам пёс, казалось, оставался неуязвимым.

Лишь на мгновение он отвлёкся, когда из дверей замка выскочил, врезавшись в толпу, ещё один белый зверь, намного меньше.

Большой пёс сердито зарычал, вздыбив шерсть на загривке. И тут же перед его носом что-то взорвалось, ослепив и оглушив на секунду. Но он быстро пришёл в себя и ринулся в ту сторону, где в толпе дерущихся мелькала белая лохматая спина.

Часть 1. СПЛОШНЫЕ ЗАГАДКИ

Глава 1. Мания преследования

Большая стеклянная витрина хорошо отражала проходящих мимо людей, а ещё двух девушек, стоящих перед ней. На вид – почти ровесниц. Школьные пиджаки и светлые блузки, объёмистые сумки в руках. Сразу ясно, что старшеклассницы, которые возвращались из школы и неожиданно притормозили возле магазина.

– И чего нам тут надо? – поинтересовалась Алика, со скучающим видом уставившись на витрину.

Милка, внимательно разглядывающая отражения в стекле, слегка смутилась, даже щёки чуть-чуть порозовели.

Ну совсем как ребёнок! А на самом деле ей пятнадцать. Алика на два года старше, но иногда кажется, минимум на десять. Её так и тянет посмотреть на подружку свысока, снисходительно и покровительственно. С вершины собственной мудрости и жизненного опыта.

Самой смешно.

Милка сжала губы, смущённо отвела взгляд и наконец произнесла, запинаясь и делая ненужные паузы:

– Ты только не смейся… ладно? И не говори, что это… у меня крыша едет. Но мне кажется… в последнее время… иногда, или нет, частенько… что за мной, ну… кто-то наблюдает.

– В смысле? – У Алики удивлённо округлились глаза. – С чего ты взяла?

Подруга шумно вздохнула.

– Иногда бывает, знаешь. Как бы объяснить? – Она посмотрела под ноги, будто надеялась, что кто-то написал на асфальте нужные ей фразы. – Вот представь, что где-то поблизости стоит неприятный тебе человек. Странный и даже немного страшный. Не то чтобы рядом-рядом. На расстоянии, но небольшом. Хотя и не заговаривает, и даже вроде на тебя вовсе внимания не обращает. Но сто процентов, что, когда ты не видишь, он всё-таки на тебя поглядывает.

Милка подняла голову, опять повернулась к витрине. Румянец с её щёк мгновенно исчез, и она прошептала тревожно.

– Ну вот, опять. Смотри.

– Куда? – Алика хоть и спросила, но уже сама догадалась, уставилась в стекло. Взгляд примагнитился и больше не мог оторваться, зацепился прочно за тёмный силуэт. Словно тень в глубине окна.

Люди проходят мимо, даже головы не повернут в сторону магазина. А он неподвижен и не совсем реален. Стоит лицом к ним, но ничего не разглядеть. Как будто отражение отражения. И от этого не по себе.

– Ты тоже его видишь? – выдохнула Милка свистящим шёпотом. – Ведь видишь? Видишь?

Алика не ответила. Хотела развернуться и посмотреть, что же там такое за спиной. Или кто? Если он действительно существует. Но Милка резко схватила её за руку и рванула в сторону.

– Мил!

В двух шагах остановка. Как раз автобус подъехал, насмешливо фыркнул, распахнул двери. И Алика чуть в него ни влетела, прямо носом. Потому что Милка заскочила на подножку, по-прежнему волоча её за собой.

– Мил, ты чего?

– Не знаю, – подруга и сама была в замешательстве, не ожидала от себя столь стремительной шпионской реакции. – Но ты же видела. Кто-то стоял позади нас.

– И что? Человек остановился взглянуть на витрину. Может, присмотрел чего? – Алика пыталась мыслить разумно и рассудительно, но странный силуэт, увиденный в стекле, и её почему-то смущал. Ну и пугал немножко, да.

– Не остановился, – уверенно возразила Милка. – На самом деле не было там никого. Я уже пробовала оборачиваться, и пусто. А в стекле отражалось. Только не говори, что он успел уйти, пока я головой вертела. И сны эти…

– Какие сны?

– Примерно то же самое, о чём я уже рассказывала. – Милка умолкла на несколько секунд, то ли вспоминая, то ли собираясь с мыслями. – Сижу я, например, или лежу. Ну, снится мне такое. И вдруг кто-то подходит, смотрит на меня внимательно-внимательно. Как будто картину разглядывает. Или экспонат в музее. И спрашивает.

– О чём?

Вот и опять остановка. Теперь уже Алика взяла подругу за руку, вывела из автобуса. Они из-за этой мании преследования, между прочим, уехали в противоположную от дома сторону.

Вот зачем Милке в автобус заскакивать понадобилось? Детективных сериалов насмотрелась? «Как успешно уйти от слежки»…

Милка виновато потупилась:

– Не помню точно. Когда он на меня смотрит, я вообще плохо соображаю.

Алика заинтересованно встрепенулась.

– Кто он-то?

– Человек какой-то. Вроде бы, – раздосадованная смутностью собственных толкований, Милка насупилась. – Это ведь сны. Они быстро забываются. Особенно подробности. А когда просыпаюсь, но глаза ещё не открыла, кажется, что кто-то на самом деле стоит рядом, наклонился надо мной. Знаешь, как жутко? И страшно. Даже когда глаза всё-таки открою и точно вижу, что никого рядом нет. Думаю, вдруг он спрятаться успел, пока я проморгалась. Я даже один раз встала, свет включила и всю комнату облазила. И в шкафу, и под кроватью смотрела.

– Ну и нашла?

– Нет, конечно! – Милка всё-таки по-настоящему расстроилась, с упрёком глянула на Алику. – Я ведь просила не смеяться.

– Да я и не смеялась, – со всей возможной убедительностью в голосе и очень честными глазами заверила Алика. – Я просто не знаю, что сказать. Такое, по-моему, со многими случается, когда спросонья мерещится, будто в комнате кроме тебя кто-то есть. Один из типичных ночных кошмаров.

На Милкином лице появилось разочарованное выражение. Объяснения подруги прозвучали излишне прагматично и буднично, отчасти развеяли сверхъестественность и необычность происходящего.

– У тебя период сейчас такой. Очень волнительный. Переживаний много. Экзамены скоро. И… – многозначительная пауза получилась у Алеки случайно: – Дима.

– У тебя же тоже скоро экзамены! – Милка трепетно исключила тему с названием «Дима». – Ещё и важнее. Для поступления. Но тебе ведь ничего странного не мерещится. – Последняя фраза прозвучала наполовину утверждением, наполовину вопросом. А ещё в ней пряталась капелька надежды на то, что Алика так же понемногу сходит с ума перед ответственным мероприятием. – Похоже, что ты вообще из-за ЕГЭ не переживаешь. Спокойная, как удав.

– А чего мне переживать? – Алика представила, как она длинная, гибкая и чешуйчатая неподвижно лежит на нагретых солнцем камнях и взирает на мир невозмутимым немигающим взглядом. – Я никуда поступать не собираюсь. А уж русский и математику всяко сдам. Я же не дура.

– Не собираешься поступать? – искренне изумилась Милка. – А что тогда?

– Работать пойду, – невозмутимо выложила Алика. – Куда-нибудь. Можно в магазин. Можно в кафе. Да мне, если честно, без разницы. А там посмотрим.

Подруга изумилась ещё больше.

– А твои родители? Они не возражают?

Алика спрятала усмешку в уголках губ.

– Чего им возражать? Моя же жизнь. А поступить можно и потом. Если понадобится.

Последняя фраза – ключевая. Потому что понадобится вряд ли. Не обучают в обычных университетах тому, в чём досконально хочет разбираться Алика. Но Милка обращает внимание на другое.

– Повезло тебе с родителями. Они на тебя авторитетом не давят. А мои даже варианты не рассматривают. Только высшее образование. Ещё и список вузов заранее подготовили. Типа они за меня всё не решают, а самой предоставляют выбор. А твои – классные – не лезут. Их и не видно почти, так много работают.

Алика кивнула в подтверждение.

«Не видно почти» её родителей – это точно. Они лишь изредка попадаются на глаза соседям по пути на работу или с работы. Поздороваются коротко и скроются за дверями квартиры. Не все люди любят подолгу болтать с шапочными знакомыми и обсуждать свои семейные дела с каждым встречным.

– Тебе доверяют, – протянула Милка с нескрываемой завистью. – А меня пасут бесконечно, как овцу неразумную. – Внезапно она подскочила на месте, осенённая догадкой. – А, может, это они за мной следят? Чтобы я перед экзаменами ничего такого не натворила.

Алика глянула осуждающе.

– Не выдумывай. Не станут твои родители за тобой следить. Что за глупости? Да ты и сама об этом прекрасно знаешь. А уж тем более по ночам забираться в твою комнату и пялиться на тебя спящую.

– Ну да, – послушно согласилась Милка и завела по новой: – Думаешь, это у меня правда маразм от переживаний?

Пока болтали, девушки незаметно дотопали до дома, поднялись на нужный этаж, и Алика уже на автомате не повернула в сторону собственной двери, а прошла прямо за подругой. И от ответа на провокационный вопрос её удачно избавили.

Не успели войти в квартиру, в прихожей появилась Милкина мама, воскликнула бодренько:

– Ой, как же вы вовремя! Всё уже готово! Алика, ты с нами есть будешь?

Обычно Алика не отказывалась, и Милкина мама спрашивала скорее для проформы. Она уже и порцию для Алики заранее рассчитывала. Милка постоянно старшую подругу к себе зазывала.

Хотя девчонок кругом всегда хватало – и во дворе, и в классе, – Милка словно зациклилась на соседке. Может, потому, что очень удобно: жили друг от друга в двух шагах, квартиры располагались на одной лестничной площадке. И два года разницы – сущая ерунда. Чем дальше, тем незаметнее. К тому же: вдруг Милка специально искала для себя подругу постарше, поразумней, посерьёзней? И родители остались вполне довольны её выбором. Они уже давно воспринимали Алику почти как члена семьи.

– С нами, с нами, – донёсся из глубины квартиры насмешливый мужской голос, опередив с ответом Алику, которая ещё и рта не успела раскрыть.

Это не Милкин папа. У того сегодня как раз очередная смена на полные сутки. Это Милкин старший брат.

Он такой же золотоволосый и голубоглазый, как сестра. Мог бы играть роль скандинавского бога Тора, если бы отрастил волосы подлиннее, накачал показательно рельефные мышцы и раздобыл молоточек поувесистей. А в нынешнем виде он вполне потянет на легендарного тёзку, вождя бриттов. Правда, обычно на роль короля подбирают более брюнетистых актёров.

Услышав ироничное Артурово восклицание, Алика сначала захотела возразить: «Нет. Спасибо. Я дома поем». Исключительно из чувства противоречия. Но потом решила: дома придётся готовить самой, а тут так и так на неё порция уже заранее рассчитана. И как поварихе Алике до Милкиной мамы – словно через Тихий океан на одноместной вёсельной лодке, грести и грести.

Расселись за обеденным столом – круглым, между прочим. В разложенном виде – овальном. У Алики здесь своё законное место: между Милкой и её мамой, почти ровно напротив Артура. И тарелки уже почти опустели, когда тот проговорил с интонациями, якобы «ничего значительного»:

– Кстати, Алик, – он часто произносил Аликино имя на такой вот мальчишеский манер: то ли дразнил, то ли намекал на своё истинное к ней отношение. – Встретил на лестнице твою маму. Она тоже уже домой пришла.

Алика стрельнула в Артура обиженным колючим взглядом.

– И чего ты раньше не сказал?

Милкин брат улыбнулся с ехидцей.

– Да я уже настолько привык, что ты у нас постоянно столуешься. Мне теперь без твоего прекрасного личика напротив и милого щебетанья и кусок в горло не лезет.

Алика хмыкнула.

– Ну и что? Поголодаешь немножко. Очистишь организм. Мозги. Может, мысли достойные появятся.

Артур скорчил трагическую физиономию, обратился к матери, едва сдерживая жалобную дрожь в голосе:

– Мам, наша бесконечно мудрая Алика считает меня глупым. Как жить дальше?

– Да ладно, не переживай. Чем меньше мыслей, тем больше счастья. – успокоила парня Алика, поднялась с места, подхватила свои тарелку и вилку, направилась к мойке.

Мудрая – так мудрая. Ещё и воспитанная.

– Тётя Таня, спасибо! Всё как всегда очень вкусно. Ну я пойду. – Просигналила Артуру многозначительным взглядом искоса, вскинув брови, махнула ручкой Милке. – До свидания!

Поймала вполоборота ответные «пока», «счастливо» и «до завтрашнего ужина».

Глава 2. Персонаж второго плана

Дома Алика сразу прошла в свою комнату. Заходить в другую – никакого смысла. Но Алика и не жаловалась. Как она недавно говорила Милке: «Моя жизнь – мой выбор!». Сама так решила, и возражений не приняла. Да ей не особо и возражали.

В комнате нет никого, кроме навязчивых существ, никогда не позволяющих полностью насладиться тишиной и одиночеством. В подобной обстановке они, наоборот, обретают огромную силу. Это мысли.

Усложняются, сплетаются, разрастаются во вселенское дерево, которое уходит корнями далеко вглубь, а ветвями пронзает бесконечную высоту, тянется, тянется, тянется. Одни ветки такие миленькие, покрыты нежными зелёными листиками и яркими цветочками, другие – ещё в нераскрывшихся почках смутных предположений и ожиданий, третьи – изломанные, корявые, мрачные.

Да ну их!

Алика засела за уроки, но до конца учебного года осталось всего полторы недели и почти ничего не задали. Тогда она скачала парочку пробных экзаменационных вариантов по математике, собралась порешать.

ЕГЭ она сдаст собственными силами, без всяких там вспомогательных средств. Вопрос чести и самоуважения. Тем более с математикой у Алики всё отлично. Особенно с геометрией. Да и с русским – ноль проблем.

В школе тоже удивились, что она ограничилась только обязательными предметами, охали-ахали: «Такая способная девочка, а без будущего!». Прорабатывали, уговаривали, вызывали маму и еще больше удивились, когда и та произнесла в ответ на все разумные доводы: «Это её жизнь и её выбор. Разве правильно поступать в вуз только потому, что так положено и вроде бы выгодно для дальнейшей жизни, хотя точно ещё не знаешь, чем бы хотел заниматься? Ей всего семнадцать. Она имеет право сомневаться и искать себя».

Только найдёт ли? Хоть когда-нибудь.

«Способная, а без будущего» – в самую точку. Не догадываясь об истинной сути, но так правдиво.

У Алики даже в мелочах не складывается.

Она отодвинула тетрадь с недоделанным уравнением. Сдалась. Не математике, а мыслям.

Радуйтесь, растите. Этой ветке тоже разрешается – надломленной, с надписью на одиноко трепещущем пожухлом листочке «Дима».

Да-да, тот самый, о котором одновременно хотела и боялась говорить Милка.

Вообще-то Алику с ним гораздо больше всего связывало. Она два года учились в одном классе, и именно с ним с первым она познакомилась в новой школе.

На медосмотр перед началом учебного года со своими одноклассниками Алика не попала – не знала, что тут так заведено. Или знала, но забыла, потому что когда приносила документы, пропустила мимо ушей. А потом ей позвонила классный руководитель, справилась, почему Алика не явилась, и велела подходить тридцать первого – в день, выделенный специально для всех опоздавших.

Алика подошла, и прямо в дверях школы столкнулась с парнем. Ещё даже не успела разглядеть его толком, а он уже сам спросил:

– Тоже на медосмотр?

– Угу, – кивнула Алика.

Парень скользнул по ней взглядом, оценивающим, но совсем не обидным, и сразу объяснил свой досужий интерес:

– А я тебя раньше никогда не видел. Ты что, новенькая?

Алика выдала второе скромное короткое «угу». Не потому что робела или под впечатлением от случайной, но приятной встречи частично лишилась дара речи. Просто привыкла с незнакомыми людьми вести себя настороженно и немногословно.

– И в каком классе будешь?

– В десятом «А».

– Серьёзно? – парень улыбнулся. – Я там же.

И сразу представился. Им же в любом случае знакомиться.

Его звали Дима. Если бы Алика тогда не столкнулась с ним один на один, возможно, позже и внимания бы на него совсем не обратила. Он обыкновенный: стройный, худощавый, симпатичный. Глаза серые, волосы русые. Достаточно умный, общительный, в меру юморной. Ничего выдающегося, но Алика впечатлилась. Потому что в сердце было вакантно место особенного мальчика, и Дима его занял. По праву первого встречного.

Какой-то запредельной страстью Алика не воспылала, попыток перевести быстро сложившиеся приятельские отношения в более значимые сама не предпринимала. А от Димы – ну, наверное, ждала всё-таки. Весь десятый класс и почти весь одиннадцатый. Поэтому и разволновалась до вспотевших ладоней, когда он произнёс, непривычно смущаясь:

– Слушай, Алика, у меня к тебе разговор.

Раньше он не спрашивал у неё разрешения, сразу начинал трепать. Вот Алика и поняла сразу, что предстоит нечто исключительное, и для полного комплекта к вспотевшим ладоням едва не зарделась стыдливым румянцем.

Дима собирается ей признаться! Почему бы и нет?

Кстати, она угадала. Дима действительно признался. И это происходило именно так, как Алика иногда представляла в своих глупых, наивных фантазиях.

Голос взволнованно дрожал, во взгляде нежность и надежда, потому что от Аликиного ответа зависело вся его дальнейшая судьба.

Ну, типа того.

– Понимаешь…

Алика кивнула ободряюще. Неизвестно кому точно: себе или Диме. Волновалась она ничуть не меньше.

– Ты…

«Я, – захотелось повторить Алике и самой проговорить так и пылающую перед мысленным взором фразу: – тебе очень нравлюсь». Но Дима неожиданно исправил:

– Вы… ведь с Милой… Гордеенко… лучшие подруги?

Это-то здесь причём?

– Ты…

Ага! Вернулись на путь истинный.

Алика ещё больше прониклась и разволновалась, а Дима собрал волю в кулак и выдал на одном дыхании:

– Как думаешь, она согласится со мной встречаться?

Дальше…

Дальше настоящая Алика отключилась, можно считать, удалилась в параллельный мир рыдать над осколками безжалостно разбитых надежд, а на первый план вышло её «другое я», какое-то особо жизнестойкое, непробиваемое и вообще роботообразное.

– Ну, не знаю, – бесцветно протянула она. – Мы о тебе в таком смысле никогда не разговаривали.

Дима слегка сник, предположил, конечно, что Милка его как парня вовсе не рассматривала. Но роботообразная Алика даже не ухмыльнулась мстительно в душе. Чего уж там!

– Но, если хочешь, я у Милки спрошу.

Она даже не задумывалась, как Алика-настоящая будет выпытывать у единственной подруги, собирается ли та встречаться с парнем, с которым Алика не отказалась бы встречаться сама. Железяка бесчувственная. И Дима ничего не заметил, согласился. А ведь Алика, между прочим, запросто могла ничего не говорить Милке, а Димочке потом доложить с сочувственными вздохами, мол ни фига он Гордеенко не нужен, так что – отвали и больше с идиотскими предложениями не лезь. Наверное, некоторые бы так и поступили, даже особо совестью не мучаясь, по принципу: «Милка мне подруга, но понравившийся мальчик дороже». Однако доблестная Алика сделала всё честно, как и обещала.

Надежда хоть и лежала в руинах, но полностью исчезать с лица земли не планировала. СлАбо, но трепыхалась. А вдруг Милка действительно не интересуется Димой, ей нравится кто-нибудь другой. Ведь в школе мальчиков-старшеклассников завались.

Глупая надежда. Милка, того не подозревая, безжалостно добила её, хотя и позитивным способом – заулыбалась во весь рот, расцвела от счастья.

Алика исполнила свой купидонский долг, соединила любящие сердца. И сил не хватило обижаться на Милку и в чём-то её винить. Ведь Алика ни капли не сомневалась: если бы подруга знала о её чувствах к однокласснику, даже если бы любила безмерно, всё равно ответила бы ему «нет». Ради Алики. Вот такая Милка глупая, благородная и добрая.

Но в чём Алика не отказала себе при исполнении доставшейся ей романтической миссии, так это осуждающе выговорить Диме:

– Ну ты и время выбрал. Не о том вам сейчас думать надо. У неё экзамены, у тебя тоже. Подождал бы полтора месяца.

На что Дима ответил, улыбнувшись:

– Гаврилова, не бухти. А то ты прям как старая тётушка. Или наша классуха. Такая же правильная и рассудительная.

Да-да, Алика такая: правильная и одинокая. Гордо одинокая.

Вот и с Артуром – глазки строят, флиртуют и постоянно подкалывают друг друга. Но это несерьёзно. Потому что Алика для него где-то на уровне Милки – младшей сестры. Для игры подойдёт в качестве партнёра, для настоящих отношений – мелковатая и какая-то чересчур родная.

Такие вот дурацкие мысли. И неудивительно, что ночью приснилось то, что приснилось. Ни много ни мало, а принц на белом коне. Самый настоящий, отправившийся вызволять прекрасную принцессу из чьего-то коварного плена.

Чересчур какой-то реалистичный сон: яркий, логичный, объёмный. Словно Алика не спала, а 3D кино смотрела на большом экране. Про саму себя в чужом исполнении. Знала – это она, хоть и не похожая внешне. Да и принц – вовсе не Артур, но потрясающе красивый, стопроцентный. Мечта.

Первый сон Алики

«Казалось, они ехали уже бесконечное количество дней, и с каждым часом дорога становилась всё труднее. Сначала – ровное поле, растянувшееся до самого горизонта, цветущее, зелёно-пёстрое. И кони легко летели по нему, не сбавляя темпа. Потом – лес. С тонкими извилистыми тропинками, с упругими толстыми ветками, норовившими непременно зацепить всадника и выкинуть его из седла, с непроходимыми буреломами и коварными оврагами, прячущимися за густыми зарослями кустов. А теперь – что-то уж совсем невозможное – горы. Путь не просто вперёд, а ещё и вверх. Поэтому приходилось спешиваться и вести коней на поводу, а то и тянуть за собой, словно глупых ишаков.

Ноги гудят, мышцы ломит, пот застилает глаза. Но разве такая ерунда способна остановить принца, который безудержно стремится к подвигу во имя любви, к собственной судьбе – в лице будущей супруги, продолжательницы королевского рода и спутницы на всю оставшуюся жизнь.

Прекрасный лик, гордая осанка, чуть надменный и дерзкий взор, устремлённый исключительно в перспективу – никто бы никогда не засомневался в его царственном происхождении. И то, как стойко и безропотно переносил принц все испытания и невзгоды, обрушенные на него трудной дорогой, только прибавляло ему чести и уважения. Зато его оруженосец недовольно бухтел, почти не переставая.

– Ну вот куда, куда мы тащимся? Чем не подходили принцессы, живущие поблизости, которых не надо ниоткуда вызволять? И ещё не факт, что выглядит она именно так, как о ней рассказывают. Нет ничего более обманчивого, чем слухи. На самом деле всё может быть, вплоть до наоборот. И эта принцесса окажется жутким чучелом. Что вы станете делать тогда, Ваше Высочество?

Принц обернулся, свысока посмотрел на спутника. Как раз и горная тропинка шла вверх, а принц ехал первым. Отвечать он ничего не стал. Пристало ли принцу реагировать на досадливое ворчание слуги? Да он даже бровью не повёл, хотя очень хотелось сердито процедить сквозь сомкнутые изящно очерченные губы: «Достал!».

Несдержанный на язык оруженосец, оседлав любимого конька (вот ведь талант у человека – сидеть сразу на двух лошадях!), воодушевлённо бухтел дальше:

– У меня уже не зад, а сплошная мозоль. Не всякая стрела пробьёт. С одной стороны, конечно, хорошо – такая экономия на запчастях для доспехов. Но вот если чисто визуально подходить, вид, наверняка, не слишком эстетичный. Вдруг девушкам не понравится. А всё ради чего? Какой-то призрачной мечты. А если она и вовсе не существует? Классическая сказочка. Народное творчество, так сказать. Что тогда? А, Ваше Высочество?

Если бы он просто тихонько стенал себе под нос, можно было бы перетерпеть, но этот зануда непременно вставлял в свой монолог скабрезные шуточки. Пошляк. И каждую тираду заканчивал обращением, специально повышая голос. Но у принца хватало силы воли, чтобы и тут оставаться выше. Тем более тропинка по-прежнему шла вверх.