Рождественские истории. Мама для Луны

Холли Вебб

Рождественские истории. Мама для Луны

© Вьюницкая Е., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

С любовью и восхищением посвящается защитникам природы, которые и сегодня спасают танцующих медведей

* * *

Глава первая

Ханна медленно оглядывалась. «Словно я в огромном снежном шаре, – подумала девочка, – или в музыкальной шкатулке». Куда ни глянь, всюду сверкающие огни и нарядные ёлки! В воздухе витает насыщенный, пряный аромат имбирной выпечки. Повалил снег, и в воздухе лениво закружились снежинки, неторопливо опускаясь на холодный тротуар. Волшебное зрелище! Ханна никогда ещё не видела ничего подобного. Подтянув отделанный мехом капюшон повыше, девочка вздрогнула от радости.

– С чего нам начать, как считаешь? – спросила мама, стискивая её руку. – Поверить не могу, что здесь такой снегопад! Просто идеально!

– Мама, я хочу туда! – Оливия, сестра Ханны, указала на огромное колесо обозрения, сияющее посреди площади. – Оно такое большое!

– Но ведь снег идёт! – возразила Ханна.

– А по-моему, отличная мысль! – заявил папа. – С колеса обозрения мы изучим ярмарку и увидим, что тут интересного. Да и какой это снегопад, Ханна, – пара снежинок. Он не помешает нам всё как следует разглядеть.

Ханна прикусила нижнюю губу. Она пока ещё сомневалась. Колесо обозрения и правда было огромным. Сейчас оно неспешно вращалось, и ярко-красные сиденья раскачивались в воздухе: на вид – довольно опасно. Девочка вовсе не была уверена, что ей хочется подниматься на самый верх. Но Оливия уже приплясывала от нетерпения, готовая сорваться с места и броситься через площадь, чтобы занять очередь. Она на два года младше Ханны. Если сестрёнка не боится кататься на колесе обозрения, она, Ханна, ни за что не признается, что ей страшно.

Но когда они наконец уселись в кабинку, девочка поплотнее прижалась к маме. Папа устроился напротив, крепко обхватив Оливию за талию: она буквально свешивалась через край, так ей хотелось всё увидеть!

– Ты в порядке? – шепнула мама, когда кабинка дёрнулась и, сильно раскачиваясь, поплыла вверх.

– Да, – пискнула Ханна. – Просто… просто высоко!

– Знаю. Я тоже немного нервничаю, – призналась мама. – Оливия явно пошла в отца. Он-то всегда готов на чём-нибудь таком прокатиться, верно?

Ханна кивнула. У девочки отлегло от сердца, когда она узнала, что маме тоже страшно. Она даже отважилась чуть отклониться в сторону и посмотреть на раскинувшуюся внизу ярмарку. До этого момента Ханна и не представляла, насколько та велика. Гигантская площадь была усеяна сотнями киосков и площадок, блещущих яркими огнями. Штрицельмаркт – крупнейшая рождественская ярмарка в Дрездене, но не единственная: по всему городу развернулось множество других.

Они приехали в Дрезден лишь на несколько дней, поэтому родители сказали, что сначала нужно посетить именно её – ярмарку с самой долгой историей. Возможно, именно здесь и была открыта самая первая рождественская ярмарка…

Ведь она проводилась на этой площади уже почти шестьсот лет – с тысяча четыреста тридцать четвёртого года. Конечно, город с тех пор сильно изменился. Мама и папа объяснили, что во время Второй мировой войны британская авиация ожесточённо бомбила Дрезден, поэтому из старых зданий мало что уцелело. Ханне странно было это слышать. Она знала, что немцы бомбили Лондон, но никогда не задумывалась о снарядах, которые сбрасывали лётчики её страны.

– Ой, карусель! – и Ханна указала на только что замеченный полосатый навес, под которым бодро кружились лошадки.

Сквозь гомон людских голосов и поскрипывание колеса до Ханны доносилась музыка, сопровождавшая галоп.

– И ещё… Не знаю, что там. Смотрите!

Все дружно уставились на сияющую огнями башню.

– Это тоже карусель? Я вроде бы различаю какие-то фигурки, но не вижу, чтобы на них катались.

Папа слегка наклонился на своём сиденье.

– Я знаю, Ханна! Там рождественская пирамида! – он сморщил нос и нахмурился. – Как же правильно сказать по-немецки? Вейнахтспирамид. Это традиция. Их сооружают уже много лет. Наверху пропеллер, видите лопасти? Прямо как вентилятор на потолке. Под ним зажигают свечи, горячий воздух поднимается и раскручивает его. На рождественских ярмарках всегда устанавливают такие башни – и огромные! Правда, здесь, мне кажется, свечи электрические. Я читал в путеводителе.

– Какая красивая! – ахнула Ханна. – Мам, можно к ней подойти? Колесо уже скоро опустится.

– Всё осмотрим, не волнуйся! – мама рассмеялась и обняла дочь. – И ёлку, и гигантский адвент-календарь[1].

– И каток, – подхватил папа.

Оливия взвизгнула от восторга.

– Да, да! Можно мы покатаемся прямо сейчас?

– Чуть позже. Неподалёку есть местечко, где посреди катка установлена очень высокая праздничная ёлка! – ответил папа. – Но давайте сперва осмотрим киоски, ладно? Может, купим имбирных пряников?

Он помог Ханне и Оливии спуститься по железным ступеням и шумно втянул носом воздух, а девочки рассмеялись.

– Как же пахнет пряностями! Даже есть захотелось!

Они бродили по тротуарам среди киосков – маленьких деревянных домиков, глянцевые красные крыши которых постепенно заметало белым снегом. Вокруг было столько интересного, что Ханна поняла: она не успеет всё осмотреть! Она то и дело оборачивалась, чтобы ещё раз взглянуть на пирамиду и на огромную, даже выше колеса обозрения, ёлку! Папа купил им по чашке горячего шоколада, и Ханне он показался куда вкуснее того, что девочка пробовала дома. Чувствовалась в нём и сладость, и пряная нотка, наверное, особенный вкус напитку придавали снежинки, садившиеся прямо на взбитые сливки.

Мама хотела купить ёлочные игрушки и часто останавливалась у киосков. Однако игрушек оказалось столько, что Ханна и представить себе не могла, какие мама в конце концов выберет.

– Ой, смотрите! – мама замерла у витрины с ярко раскрашенными деревянными фигурками. – Давайте возьмём Санту. Он будет отлично смотреться на каминной полке.

Ханна и Оливия тем временем разглядывали киоск напротив, где продавались громадные полосатые леденцы. Девочкам выделили немного денег, которые они могли потратить на своё усмотрение, а одного такого леденца, судя по размеру, хватит на неделю!

– Пап, можешь спросить у той дамы, почём леденцы? – Оглянувшись, Ханна обнаружила, что родители увлечённо обсуждают, какой Санта самый симпатичный, и не слышат её.

– Эй, не разбредаться! – Ханна поймала Оливию за рукав: если сестрёнка отправится гулять, они могут никогда её не найти. – Спросим ещё разок, через минутку. А пока посмотрим фигурки. По-моему, мама собирается что-то приобрести.

Оливия мрачно бормотала, что хочет леденец сию секунду, но Ханна знала, что на самом деле сестра не голодна. Они вполне сыты – спасибо горячему шоколаду и ароматным имбирным пряникам, которые купил папа.

– Какие хорошенькие! – выдохнула Ханна, вставая рядом с мамой у лотка.

Сколько же полок с блестящими фигурками! Чего тут только не было – эльфы, танцовщицы, феи, оловянные солдатики и забавнейшие деревянные животные! Девочка улыбнулась, заметив маленькую кошечку: точную копию их полосатой любимицы Дымки.

– Красивые, правда? Как трудно выбрать! Здесь есть и марионетки, видите, девочки? Они висят на верёвочках.

Ханна кивнула и принялась изучать свисающие с потолка игрушки. Вот роскошный ангел с серебряными крыльями. Однако что за цена проставлена на крошечном ярлычке, свисающем с раскрашенной ноги, не разобрать. Что-то подсказывало Ханне, что марионетки очень дорогие. Ведь они все разные и так изящно расписаны! Девочка отклонилась в сторону, чтобы разглядеть фигурку, спрятанную за ангелочком. Кажется, это какое-то животное.

Да, да, точно, вся фигурка покрыта мехом.

– Нравится? – улыбнулся Ханне пожилой торговец. – Хочешь посмотреть?

Он схватил длинный шест с крюком на конце, явно предназначенный для того, чтобы снимать игрушки с потолка.

Ханна с тревогой оглянулась на маму. Вдруг продавец решил, будто она собирается купить поделку? Девочка была практически уверена, что денег ей не хватит.

– Всё в порядке, – мама успокаивающе похлопала дочку по руке. – Это просто любезность.

– Вот! – торговец аккуратно расправлял верёвочки, держа фигурку перед Ханной. – Это медвежонок, видишь?

Ханна кивнула. Все мысли о цене вылетели из головы. Марионетка сияла свежей краской, но было в ней что-то такое, из-за чего она выглядела очень старой. Девочка легко могла представить себе вещицу в музейной витрине. Это вам не милый плюшевый мишутка. Фигурка вырезана так, чтобы тельце получилось пухленьким и округлым, как и положено медвежонку. И всё равно перед вами – дикий зверь с косматой чёрно-коричневой шерстью и острыми зубами, посверкивающими из пасти.

На шее мишки красовался красно-белый воротник – жабо из блестящего атласа, какие носят клоуны. Ханне он показался совершенно неуместным. Можно было подумать, что медвежонок хочет вцепиться в него зубами и сорвать. Даже с дурацким воротником он выглядел довольно свирепым. Тёмные глазки недобро сверкали, словно медведь мечтал соскочить с прилавка и умчаться прочь, лавируя между киосками. Девочка вообразила, как зверёк ворует сосиски и пряники. Какой же визг поднимется в толпе!

– Вы сами её сделали? – прошептала она, поднимая глаза на продавца.

Тот кивнул.

– Да. И её, и остальные тоже. Красиво?

– Да! Очень красиво! – и Ханна энергично закивала.

– Марионетка тебе станцует, – заявил старик, колдуя над крестовиной, к которой крепились верёвочки.

Он опустил игрушку на прилавок и принялся ловко управлять крестовиной, так что мишка затопал задними лапами и замахал передними.

Когда Ханна и Оливия вместе с родителями гуляли по ярмарке, всё время звучала музыка. Духовой оркестр бодро играл рождественские мелодии, а на аттракционах звенели колокольчики. Но эти звуки растворились, стоило медведю, повинуясь руке старика, пуститься в пляс на прилавке. Возникла новая мелодия. Сперва слышался только барабан, негромко, но настойчиво отбивавший ритм. Мишка продолжал свой танец, и звук понемногу нарастал. Затем вступила флейта – где-то совсем рядом она наигрывала развесёлую джигу[2]. Ханна завертелась: ей почудилось, что музыкант находится буквально у неё за спиной. Но там никого не было.

Ханне показалось, что музыка заставляет медвежонка плясать всё быстрее и быстрее. Девочка улыбнулась своим мыслям. Надо же, глупость какая! Мишка – обычная марионетка, а двигаться игрушку заставляет старик… Но девочка не могла различить верёвочек, а задние лапы зверька громко барабанили по прилавку. Мордочка перекосилась, зубы обнажились в оскале, а круглые ушки прижались к голове. Он выглядел злым, даже напуганным, и сердце Ханны болезненно застучало в груди в такт бодрой музыке.

А затем торговец перестал вращать крестовиной – и медвежонок снова стал марионеткой, бессильно повисшей на верёвочках.

Ханна заморгала. На глаза навернулись слёзы, а почему – девочка не знала.

– Что это было? – прошептала она.

Мама бросила на дочку встревоженный взгляд.

– Ханна, ты в порядке? Ты что-то побледнела.

– Мм… Да. Ты слышала музыку? Ну, барабан?

Мама покачала головой.

– Нет, только мелодию, которая играла на карусели. Может, нам вернуться в гостиницу? Ты выглядишь очень усталой.

– Я не устала. Это не важно, – и Ханна закусила нижнюю губу, уставившись на медвежонка.

Торговец уже усадил его: прямые задние лапы торчали вперёд, а рядом аккуратными кольцами свернулись верёвочки. Заострённая мордочка выглядела совсем иначе – она была вырезана так, что мишка чуть ли не улыбался. Такой красивый медвежонок в полосатом воротнике! В нём не было ничего от несчастного озлобленного зверя, которого Ханна видела во время танца.

– Превосходно танцует, – сказал продавец, улыбаясь Ханне, и она медленно улыбнулась в ответ.

Видел ли старик то же, что она? Наверняка. Ведь именно он заставил мишку так странно плясать. Но торговца, похоже, ничто не беспокоило. Он ласково похлопал игрушку по голове кончиком пальца и продолжил стрекотать:

– Отличная резьба, я очень доволен. Замечательная краска. Но тебе, может, лучше подобрать что-нибудь другое… миленькое? Рождественскую фею, например?

Он махнул рукой на полки, уставленные деревянными куклами, и взялся за верёвочки, намереваясь вернуть медвежонка обратно на место, под потолок.

Ханна покачала головой и потянулась к марионетке. На мгновение ладонь девочки зависла над деревянной лапой, не решаясь коснуться её.

– Нет! Пожалуйста, не убирайте её. Она такая красивая… – Девочка дёрнула маму за рукав пальто и прошептала: – Она дорогая? Мне хватит денег?

Старик снова улыбнулся и приподнял ценник, прикреплённый к марионетке. Мама промычала что-то задумчиво-неопределённое, а папа покачал головой.

– Ханна, она стоит довольно дорого. Тебе даже не хватит денег, которые мы тебе выделили, нужно немного больше. И на потрясающие леденцы ничего не останется.

Он махнул на киоск напротив, и Оливия запрыгала от нетерпения.

– Можно купить леденец прямо сейчас?

– Особая цена, если возьмёте медведя и Санту, – вставил продавец.

Он нацарапал что-то в блокноте и показал маме.

– Пожалуй… Ты действительно хочешь марионетку, Ханна? Ты ведь ещё ничего толком не видела! Это твоя первая ярмарка и твой первый день в Дрездене!

– Очень-очень хочу! А медведь – особенный, мам, разве ты не видишь?

На этот раз Ханна дотронулась до деревянной лапы и на долю секунды ощутила под пальцами мех.

Глава вторая

– Зачем тебе понадобился этот уродец? – сморщив нос, допытывалась Оливия, когда они зашагали по шумной ярмарке дальше. – Пока вы расплачивались, мы с папой купили леденец – такой большой, каких ты в жизни не видела! И у меня ещё остались деньги!

– Он не уродец, – возразила Ханна, крепко прижимая к куртке золотистый бумажный пакет, в котором лежал медведь. – Он красивый. Сладости быстро заканчиваются. Я хотела нечто такое, что будет со мной всегда.

Она ни слова не сказала ни о музыке, ни о том, как изменилась мордочка медвежонка. Девочка не была уверена, не померещилось ли ей всё это. Одно Ханна знала точно: мишка – особенный. Она просто не могла не купить игрушку.

Оливия пожала плечами и вернулась к прерванному занятию: продолжила донимать отца расспросами, когда же они наконец покатаются на коньках.

– Ты не передумала? Не хочешь отдохнуть в номере гостиницы? – с беспокойством спросила мама.

Ханна улыбнулась ей.

– Нет. Мне здесь нравится. Может, посмотрим рождественскую пирамиду? У продавца игрушек была такая на прилавке. Но без свечек.

– Отличная идея, – кивнула мама.

Они шли по ярко освещённым дорожкам меж киосков, то и дело посматривая на высившуюся над площадью рождественскую пирамиду. Ханна решила, что у неё – шесть, а то и семь ярусов. Папа прав: всё должно выглядеть так, будто винт наверху запускал зажжённые свечи. Вот только свечи в огромной пирамиде были электрические – большие-пребольшие, выше Ханны!

Когда они очутились перед пирамидой, даже Оливия притихла. Было в этом что-то завораживающее: стоять и наблюдать, как мимо проплывают солдаты в красных мундирах, танцующие феи и человечки на коньках, наряженные в средневековые одежды. Ханне очень понравился верхний ряд, где ангелы, развернувшись к толпе, трубили в длинные трубы. Был тут и ярус с животными, где оказался медведь, похожий на её марионетку. Девочка ласково погладила золотистый пакет и привалилась к маминому плечу.

– Опять снег повалил! – заметила мама. – Может, вернёмся в отель и поужинаем? День у нас получился длинный! Мы ведь рано встали, чтобы успеть на рейс…

– Но как же каток… – забормотала было Оливия, но закончить ей помешал широчайший зевок. – Наверное, и завтра можно сходить…

– Обещаю, – отозвался папа. – Завтра будет просто великолепный день!

Они возвратились в гостиницу и поужинали. Тут-то и сказалась усталость Оливии: девочка была докучливее и бестолковее, чем обычно. Она танцевала, врезалась во что попало и прыгала на кровати Ханны, пока сестра пыталась читать книгу.

– Убирайся! – бормотала Ханна. – Мы вроде спать укладываемся. Ты ведь говорила, что устала!

– А я отдохнула! – распевала Оливия: уже переодевшись в пижаму, девочка всё кружилась и кружилась. – Я – на рождественской пирамиде!

– Хватит! – рявкнула Ханна. – Я иду чистить зубы. А ты ложись!

– Девочки! Вы должны быть в постелях! – крикнула мама из смежной комнаты.

Ханна сердито взглянула на сестрёнку.

– Вот видишь!

Оливия плюхнулась на кровать и показала Ханне язык. Та удалилась в ванную, с силой захлопнув за собой дверь.

В ванной Оливии почти не было слышно. Похоже, она наконец угомонилась. «Может, заснула?» – с надеждой подумала Ханна, тихонько приоткрывая дверь.

Но Оливия не спала. Девочка сидела на кровати старшей сестры, на коленях у неё лежал пакет из лавки с марионетками, и она пускала медвежонка в пляс по покрывалу. Все верёвочки перепутались.

– Ты что делаешь?! – ахнула Ханна, в ужасе уставившись на сестру. – Ты вытащила мою игрушку из пакета? А ну, отдай! Я не разрешала тебе с ней играть!

Она бросилась к марионетке, пытаясь вырвать её из рук Оливии.

– Я просто смотрю! – завопила та, не выпуская фигурку.

– Отдай! – Ханна дёрнула сильнее.

Что-то треснуло, хрустнуло… и у медведя отлетела верхняя лапка.

– Ты её сломала! – прошептала Оливия.

– Мой мишка! – воскликнула Ханна.

Девочка уронила марионетку на скомканное покрывало и смотрела на неё, не веря своим глазам. Такая волшебная, такая особенная!.. Вот и всё… Теперь медвежонок был просто сломанной, треснувшей игрушкой.

– Что стряслось?! – в дверь просунулась папина голова.

Затем отец вошёл в комнату и сурово поглядел на девочек.

– Из-за чего ссора? Вам вообще-то спать полагается!

Ханна вручила ему медвежонка. Девочка была так расстроена, что даже не смогла ничего объяснить. Папа повертел игрушку в руках и вздохнул.

– Уже сломана? Ханна, я поверить не могу! Она у тебя всего пару часов!

Девочка проглотила слёзы, а когда попыталась заговорить, оказалось, что её голос дрожит. Это так несправедливо!

– Оливия вытащила мишку из пакета! Я не разрешала ей с ним играть! Я его даже не распаковала!

– Я только хотела посмотреть, что в нём такого особенного, – пробормотала Оливия. – А ты оторвала ему лапу!

– Потому что ты не отдавала его! – горло перехватили рыдания, Ханна судорожно сглотнула.

Плечи девочки печально поникли. Мишка был безнадёжно испорчен.

– Я могу починить его, когда вернёмся домой, – сказал папа.

В комнату вошла мама, и он продемонстрировал ей обломки.

– Немного клея – и лапа будет на месте. Давай-ка всё снова упакуем. Не переживай, Ханна, мы сможем это исправить.

Отец аккуратно завернул в салфетку то, что осталось от медведя, и положил в золотистый пакет.

– Он будет уже не тот, – прошептала Ханна.

От огорчения она даже забыла поблагодарить папу. Девочка крепко сжала пакет. Слёзы по-прежнему текли из глаз и никак не желали останавливаться.

– Это из-за Оливии! Она всегда всё портит!

– Живо по кроватям, обе! – сердито распорядилась мама. – И чтобы больше ни звука!

Ханна положила пакет на прикроватный столик, под лампу, и забралась в постель. Девочка откатилась к стене и повернулась к ней лицом, безутешно шмыгая носом. Почему она не попросила родителей вмешаться и велеть Оливии отдать мишку? Эх, если бы она не схватила его и не дёрнула…

«Во всём виновата Оливия. Не я», – с тоской думала Ханна.

– Прости меня, Ханна, – прошептала в темноте Оливия.

Но девочка ничего не ответила.

Ханна проснулась среди ночи – всё ещё сердитая. В горле застрял какой-то комок – чистая ярость! – а глаза распухли от слёз. Было холодно – куда холоднее, чем в тот момент, когда она ложилась спать. Девочка потянулась за одеялом – надо в него завернуться! – но никак не могла нащупать его край. Может, оно свалилось с кровати? Ханна села и принялась шарить вокруг себя в поисках одеяла или пледа. Но под руки попадалось что-то жёсткое, шершавое, колючее: что-то вроде соломы. В животе противно засосало. Где она? В номере гостиницы?

«Не могла же я оттуда выбраться, – заволновалась девочка. – Я бы и дверь не отперла…»

Вообще-то был случай, когда она гостила у бабушки с дедушкой, ходила во сне и даже отперла дверь дома.

«Я-то думала, что больше так не делаю. Сто лет во сне не ходила. Ох, да где же я, наконец?»

Потыкав в колючий покров, Ханна обнаружила под ним твёрдый пол. Это явно не ковролин, который был в гостиничном номере! Она очутилась в каком-то другом месте, где ужасно темно. Девочка не могла ничего разглядеть: лишь неясные очертания. И пахло здесь совсем не так, как в отеле. Вонь стояла ужасная – прямо как в тот день, когда они проезжали мимо лужаек, где гуляли свиньи. Как же холодно! Ханна обхватила себя руками и поёжилась. Пальцы сжали рукав… и у неё перехватило дыхание.

Ханна ложилась спать в особой рождественской пижаме, которую мама купила специально для поездки: красной в белых снежинках, из толстого и мягкого флиса. Но сейчас на ней – что-то другое. Рукава – жёсткие, из грубого материала, а вместо пижамных штанов – длинная широкая юбка. Ханна чувствовала, как ткань окутала щиколотки. Девочка была уверена в одном: в её гардеробе ничего подобного нет.

Ханна дотянулась до ступней и ощупала их. Спать она отправлялась босиком, но сейчас на ней были башмаки странной формы, в каких-то буграх и с пряжками, наверное кожаные. Глаза девочки понемногу привыкали в темноте или просто светало? Ей казалось, что она проснулась среди ночи, но, возможно, уже близится рассвет? Девочка оглядела странную обувь, тяжёлую шерстяную юбку, то, что надето сверху… Пуговицы – вот что Ханна заметила в первую очередь. На ней – приталенный жакет на пуговицах.

Девочка наморщила лоб и задумалась. Это совершенно точно не её вещи, а старомодная одежда вроде той, что была на марионетках в киоске на ярмарке. Почему она сидит на грязном, устланном соломой полу, да ещё в чужом старомодном наряде?

Девочка ещё пыталась найти всему хоть какое-то объяснение, когда в другом конце помещения, на соломе, что-то зашевелилось, повернулось или перекатилось во сне. Ханна не сомневалась: это не человек. Существо сопело и взрыкивало, и это было что угодно, но не храп. Такие звуки могло издавать только животное.

«Поэтому и солома лежит на полу», – сказала себе Ханна.

Значит, она очутилась в конюшне. А сопит, наверное, лошадь.

Но звуки не очень-то подтверждали её теорию. Лошади не рычат. Ханна осторожно отодвинулась подальше, скользя по холодному каменному полу. Шорохи и ворчание в дальнем углу конюшни сменились задумчивой тишиной, будто кто-то прислушивался.

Кто бы там ни был, он знает, что она здесь.

Какая-то часть Ханны мечтала съёжиться в уголке, зажмуриться и закрыть голову руками. Другая предпочитала остаться на месте, чтобы в любой момент быть готовой бежать. Но что, если бежать некуда?

Смелая часть одержала верх над трусливой, но с огромным трудом! Девочка вгляделась в тёмный силуэт в дальнем конце помещения. Там точно не лошадь. Тогда кто? Ханна чувствовала на себе ответный взгляд. Из угла снова раздалось глухое ворчание – глубокий гортанный рык. Девочка тяжело сглотнула. Сердце гулко забилось. Это рычание…