Накануне

– Вот именно. Дальше уже нам надо будет строить систему несколько хитрее. Мы, таким образом, оформили вход в воронку. Саму воронку, которая приведёт нарушителей в ловушку, мы оформим более скрытно. Если и там так явно будут шуметь – они могут опять просто развернуться. Нам надо устроить ложные засады, у нас их ещё называли шумовыми заслонами.

– Это ещё что за зверь такой? И как засада может быть ложной? – нарушая субординацию, заговорил начальник заставы. – Как заслон может быть шумовым? Его задача быть тихим!

– Смотрите: наши гости идут ночью и скрытно. Они либо отпугнуты нашей комендатурой и завернули на новое направление, либо прошли тихо сквозь охранение границы. Но, в любом случае, впереди идёт разведка. И вдруг она слышит в ночной тишине: то ветка хрустнет, то кашлянет кто-то, то тихонько что-то скажут, а то и оружие брякнет. Они решат, что где-то на их пути стоит засада, по их или нет душу, им всё равно, главное, они свернут. – Тут Стариков, уже не особо скрывая гордость за то, что смог – таки в первый же день похвастать неожиданным приёмом, продолжил: – Самое главное, такую засаду можно имитировать! То есть, посылаем двух-трёх пограничников и они, скрытно меняя места и «выдавая своё присутствие» в разных точках, изобразят, что прячутся не два человека, а целый взвод. Такие ложные засады мы расположим вот в этих направлениях. И тогда нашим гостям ничего не останется, как идти вот по этой ложбинке. Насколько могу судить, она поросла кустарником и камышом?

– Точно. И ещё там сейчас луж полно. Весной она как озерко небольшое, – подал голос начальник заставы. Его уже захватил этот план. И он тут же указал рукой за ложбинку: – Вот тут большая поляна. Обойти её не смогут. Если расположить вокруг человек сорок с пулемётами, да ещё с десяток вот тут, в засаде, чтобы отрезать отход им, мы их окружим так плотно, что им придётся или сдаться, или погибнуть!

– Не совсем так! – Стариков, почувствовав азарт Никлюдова, разгорячённо продолжил: – В это время уже будет светать. Они же рассчитывали к рассвету выйти в тыл, а мы путь им удлинили. И поэтому, если включить в эту группу снайперов, есть возможность, в случае оказания сопротивления, хотя бы несколько человек целенаправленно ранить и взять в плен живыми. – Капитан Стариков отошёл от карты.

–Товарищ полковник, считаю, на организацию четырёх ложных засад нам потребуется не более десяти – двенадцати человек. Главное, направить туда опытных и толковых пограничников, знающих службу и чётко понимающих, что от них требуется. Это – самая важная часть операции. Ошибка этих людей может привести к тому, что банда пойдёт сквозь них и вырвется «на оперативный простор», как говорят наши коллеги из РККА.

– План красивый, конечно, – заговорил майор Климчук, – но если вы так уверены в районе действий, не проще ли будет поднять в ружьё заставы, комендатуру, маневренную группу отряда и перекрыть плотно этот район, разместив обычные заслоны силами застав и комендатуры. А мангруппу на верховых держать в оперативном резерве под боком. Банда входит в контакт с заслоном – они дают сигнал, и подкрепление быстро прибывает на место.

– Никак нет, товарищ майор. Во – первых, я уже говорил – такое массовое движение с целью именно перекрыть границу – не скроешь. Даже если их не успеют оповестить, столкнувшись лоб в лоб с заслоном, они, наверняка, не будут вступать в бой, а развернутся. Сил заслона вряд ли хватит на их задержание. А к приходу мангруппы они могут оторваться от преследующего заслона и уйти обратно. А что ещё хуже – в этом случае неизбежны жертвы с нашей стороны. При моём плане мангруппа выходит на некие «учения» в тыл и только с наступлением темноты передислоцируется к месту засады. Обстановка будет совершенно ясна и доступна для разведки врага. Если эта разведка и сообщит о передвижениях, ничего страшного – наша цель просто скорректирует маршрут. Это даже нам на руку, так как наши гости сразу пойдут в нужном нам направлении.

– Ну, тогда можно пойти ещё одним путём. – Майор явно не хотел, чтобы план этого выскочки был принят сразу и на «ура». По всей видимости, он уже почувствовал в нём угрозу. – Мы разворачиваем силами застав и комендатуры широкую сеть секретов. Их задача – пропустить сквозь себя банду и сообщить нам, где именно они прошли. И тогда маневренная группа встретит их.

– К сожалению, товарищ майор, этот вариант ещё более не приемлем. – С этими словами капитана майор просто побелел, но всё- таки сдержался, дослушал до конца, увидев, с каким вниманием слушает доводы капитана полковник.

– Ответьте мне на вопрос: сколько у нас в отряде мобильных и компактных радиостанций, которые может взять с собой секрет?

– Ни одной, – ответил за майора полковник.

– Следовательно, пограничнику в секрете, когда мимо него пройдёт группа нарушителей, необходимо дождаться, когда они удалятся на километр или около того, иначе он не сможет скрытно передвигаться. И потом скрытно и тихо доставить сообщение. Где в это время будут нарушители? Кого и где будет брать мангруппа?

– Так. Мне всё ясно. Я прекращаю дебаты. Вариант капитана Старикова мне нравится. Времени у нас нет. Надо срочно отправлять комендатуру, чтобы их резервная застава после обеда уже начала шуметь и светить в установленных местах. Всех прошу остаться пока здесь. Перерыв пять минут. – С этими словами полковник подошёл к столу, бросив на него так и не прикуренную папиросу, взял трубку телефона:

– Начальника штаба – ко мне. Срочно. Свяжитесь с комендатурой в Витлинках, пусть будут на связи у телефона. По секрету скажите, что будет учебная тревога, пусть, пока их не вызовут, начинают собираться. По заставам Витлинской комендатуры сообщить, что ввиду учений комендатуры в ближайшие двое суток формировать усиленные тревожные группы. Минимизировать движение по границе, максимум пограничников включить в число тревожной группы. Приказы оформите позже. Сейчас всех оповестить.

Ещё минут сорок ушло на утряску всех нюансов плана – начальник штаба сразу оценил замысел капитана и, обладая более точными знаниями местности, внёс некоторые незначительные коррективы. По завершении начальник отряда отдал приказ комендатуре, куда выдвигаться. В отряде была так же объявлена учебная тревога для маневренной группы. Начальник мангруппы вошёл с докладом в кабинет начальника отряда.

– Товарищ полковник, маневренная группа для проведения учений построена. Начальник маневренной группы старший лейтенант Мякишев!

– Садитесь, Мякишев, – начальник отряда посадил за большой стол лейтенанта, где уже у груды карт сидели начальник штаба подполковник Симохин, капитан Стариков и майор Климчук.

– Учений не будет. Будет боевая задача. Но о том, что она боевая, до двадцати ноль-ноль никто в вашем подразделении, кроме Вас и лиц, которых мы сейчас определим, знать не должен.

– Товарищ капитан, доведите до старшего лейтенанта замысел операции.

Стариков, в который раз за последний час, проговорил что, как и почему, что от кого требуется. Закончил он словами:

– От вас, товарищ старший лейтенант, прямо сейчас необходимо определить, кто из ваших бойцов немедленно будет отправлен для организации ложных засад.

– У меня найдётся четыре – пять человек, не больше. Тут, я думаю, лучше привлечь заставских – они лучше знают местность.

– Не скромничайте. Для ваших бойцов заслон – один из самых частых видов наряда. В кои – то веки им предстоит сидеть в нём не совсем тихо. Я бы даже сказал, совсем не тихо, что только облегчит задачу, – попытался подбодрить его Стариков.

– В том – то и дело, что заставить сидеть тихо – сложно. Но шуметь вдвоём, так, как будто вас десять, не каждый может. Разрешите вызвать отделённого командира Петрова? Он опытный боец, служит тут третий год, кроме того, сибиряк – охотник. Я думаю, что он точно справится, может, он назовёт кого-то, кто ещё точно сможет. Тут ведь от этих бойцов зависит вся операция.

– Вызывайте – разрешил начальник отряда.

Старший лейтенант подошёл к окну, распахнул его, высунулся по пояс в окно – оказывается группа стояла на плацу прямо под окнами: – Отделённый командир Петров!

В ответ прозвучало на плацу: – Я!

– В кабинет начальника отряда! Бегом!

Через пару минут в дверь постучали, и вошёл высокий широкоплечий боец. В качестве форса к обычному ремню через плечо, на манер офицерской портупеи, у отделённого был пропущен ремешок от нагана. Хоть и нарушение устава, но на подобные шалости у хороших бойцов, особенно сверхсрочной службы, начальство смотрело сквозь пальцы.

– Отделённый командир Петров по вашему приказанию прибыл!

– Товарищ полковник, разрешите, я введу в курс? – подал голос капитан.

– Разрешаю.

– Садись. – Стариков хлопнул ладонью по стулу, стоящему рядом, и быстро изложил ту часть задачи, которая ложилась на плечи ложных засад. Старший лейтенант, кажется, с какой-то мольбой взглянул на Петрова.

– Слушай, Василий Алексеевич, я знаю – ты смогёшь. Но надо человек восемь собрать, чтобы тоже смогли. Кто?

– Зачем восемь? Я тут вижу два фланга этого вашего загона. Как воронка в фитиле для карася. Так вот на правый фланг этого фитиля, действительно, надо не меньше двух ложных заслонов. Итого четыре человека. А вот левый фланг я вдвоём с одним бойцом беру на себя. Тут большое количество холмиков и ложбинок – есть где скрытно передвигаться. Ночка будет, конечно, та ещё, набегаемся вдвоём-то, зато ещё людей освободим. Себе в помощь прошу рядового Порошина, он хоть и молодой, но башковитый. Из него толк будет. А на другой фланг старшими Сухинина и Мелкумяна, в подчинение им, думаю, Карпова и Горидзе, только Горидзе с Мелкумяном вместе нельзя, обязательно сорвут операцию, а порознь они – дельные ребята.

– Ты уверен, что закроешь участок почти в шесть километров? – спросил начальник отряда, подняв вверх брови, так что шрам растянулся на всё лицо.

– Так, товарищ полковник. Вы учтите ночную слышимость! Если правильно и в нужном месте чихнуть, на два килоʹметра будет слышно. Потом, главное, тихонько перейти. Ну, и я в нужных местах оставлю свежие следы присутствия людей. Сам я не курящий, но прихвачу с собой окурки и, подогрев их спичкой, брошу как свежие, где надо. Где-то бумажку оставлю или тряпицу белую, чтобы в темноте видно было, где-то свежую ветку сломаю. Человек знающий сразу поймёт – тут кто-то только что был, или ещё есть. А их проводник должоʹн быть знающим в таких вот делах.

– Не боишься, что он будет слишком знающим и раскроет тебя? – спросил полковник, явно покорённый обаянием Петрова.

– Никак нет, товарищ полковник. Будьте покойны, я-то оставлю ему всё, как надо. Мне бы только снарядиться чуток, мусора нужного пособирать, сапогов или ботинок разных размеров штук пяток. Я с вечера наслежу. И мне бы ещё, вместе с Порошиным, по плащ-палатке офицерской и по маскхалату «амёбе». Мы то там, то тут в разных обличиях появимся, глядишь, решат, что целый полк прячется. – Закончив свою речь, Петров, улыбнулся от уха до уха. – Будьте покойны, товарищ полковник. Развернём куда надо.

Секунду помявшись, он продолжил:

– Только у меня ещё просьба есть. Мне недавнось «А-Вэ-эС тридцать шестую» выдали (автоматическая винтовка) – значится, как наиболее опытному и подготовленному, а вот у Порошина – трёхлинейка. Разрешите на всякий случай его ручником вооружить?

– Где ж я тебе возьму лишний ручной пулемёт? Нам они на месте будут позарез нужны, – возразил начальник мангруппы.

– А вы, товарищ старший лейтенант, обратитесь к товарищу полковнику. Пусть он разрешит со склада выдать мне Льюис, один из тех, что сдали после прибытия на замену им ДП? Ну, и дисков штук пять к нему.

– А не много – пять? – вмешался начальник штаба.

– Никак нет. Не много. Вы ведь возьмите в расчёт: если что не так – нам же пропустить – то их нельзя, а вот с ручником и с моей винтовочкой мы их будем держать хоть до следующего вечера.

– Не боитесь с такой старой машиной на бой-то? – задал вопрос уже начальник отряда, – они же ещё дореволюционные?

– Да нет, машинка неплохая, я быстренько осмотрю те, что есть, выберу менее изношенный. Да, и будем надеяться, что нам он не потребуется.

Немного ещё поспорив, согласились с предложением Петрова, и тот бегом понёсся с письменным требованием от начальника отряда на склад, за пулемётом и прочим хозяйством.

Тем временем манёвренная группа, хотя в отряде её всегда называли через «е» – «маневренная», направилась в глубокий тыл под видом внеплановых учений и с шумом и песнями прокатилась на имеющихся в её распоряжении целых двух грузовиках по городу изначально в направлении другого фланга. Только отъехав от города, сменила направление и, дав крюк, двинулась в уже в нужном. Сами же Петров с Порошиным, упаковав всё хозяйство в тюки и, взвалив их на лошадь, так же верхом направились прямиком в нужном направлении, не особо заботясь о сокрытии направления, считая, что для окружающих два пограничника, да ещё с вьючными тюками, идут или на работы какие-то, или просто доставляют груз. Тем более пулемёт был замотан в вещи, и на виду была только винтовка Петрова.

После обеда были уже на месте. Петров начал с того, что развёл лошадей и спрятал их в разных ложбинках, примотав их так, чтобы они были друг от друга в пределах слышимости. Таким образом, он надеялся, что кони будут «шуметь» не только фыркая или жуя траву и периодически позвякивая сбруей, но и изредка «поддерживать связь друг с другом» ржанием. А это – демаскировка на многие километры ночью. Остаток дня прошёл в хлопотах. Надо было распределить точки, где они будут базироваться, их должно быть на такой участок не менее двух десятков, определить скрытые и открытые маршруты движения, добиться от Порошина понимания, когда надо будет передвигаться скрытно, когда открыто, разложить по этим точкам имущество, привезённое с собой, для устройства показухи. В нужных местах, определённых Петровым, они оставили следы, используя сапоги и ботинки разных размеров, прихваченные с собой. Точно определив высоту и расположение, сломали, наверное, десятка два различных веток и прутиков. Последним этапом было оставление вещественных следов.

Петров вместе с Порошиным, пока нисколько не скрываясь, шли через горбушку холмика, которыми изобиловала эта местность.

– Товарищ отделённый командир! А почему мы ходим по верху у всех на виду сейчас? Противник не раскроет наши действия?

– Вот переживалкин. Не переживай, исходя из вводной, наши нарушители выйдут не раньше, чем ночью. С сопредельной стороны нас не видно. Гражданских тут тоже не много. Здесь выпасаʹ. На дворе сентябрь, даже если кто и появится, им не будет никакого дела до нас. Наши схроны с вещами в глаза не бросаются. Если какой колхозник тут и проедет, увидит он двух пограничников, чем-то занятых. Даже если именно он окажется сотрудником польской разведки – ему мы будем не интересны. Вот если бы мы явно тянули линию связи – он нас бы отметил. А так ходят, бродят два человека. А по горбушке идём, потому что здесь земля суше, следов почти не оставляем. Трава не то что к утру, уже ночью распрямится, и странной паутины одинаковых следов не будет. Будут только те, что нам надо. И вот пора один такой оставить.

С этим словами Петров спустился в ложбинку между холмиками, достал из кармана тряпицу, в которую было завёрнуто несколько окурков, взял один из них, зажёг спичку и аккуратно стал греть окурок со стороны нагара. Когда он прогрелся, Петров встал вдоль ложбинки, так как будто идёт по ней, и кинул окурок под ноги, после чего наступил на него. Сделав ещё несколько шагов в выбранном направлении, резко шагнул в сторону, наверх, и вернулся к Порошину.

– Запомнил, как надо?

– Да, а зачем их греть?

– Вот ведь, ещё пограничник называется. Пройдёт тут разведчик наших гостей, увидит в темноте окурок. Наклонится к нему, а он даже не пахнет. Ну, ясно – куривший человек был давно. А если возьмёт его в руки, а запах табачной гари свежий, грязь от наступившего на него сапога свежая – сразу станет ясно, что не давеча, а только что кто-то тут хаживал. А это заставит его задуматься – «кто»? Будет внимательнее смотреть, слушать. А тут мы: то стукнем, то брякнем, то кони заржут – всё ясно, людей много. А если он в ночи ещё услышит вдалеке что-то типа «стой», «вольно» или стук железа о железо, а ещё лучше – как затвор чакнет – всё, значит, тут войска, ну, и повернёт отседова. И посоветует своим идти в обход.

– Ясно.

–Ну, а раз ясно, то вот тебе шесть окурков и мне семь. Выбирай низкие места – ночью они будут жаться к низинам. И там, таким макаром, намусори между точками пятнадцать, двенадцать, восемь и пару окурков между седьмой и девятой. Потом верхами встречаемся у точки номер пять. – Пограничники разошлись.

Боец Порошин Виталий был человеком хоть и «башковитым», как его охарактеризовал Петров, но абсолютно городским. И хотя в целом боевая и политическая подготовка у него была на отлично, следовое дело давалось ему с трудом. Он, не привыкший видеть следы на мягком грунте или траве, никак не мог запомнить всю премудрость этого дела. Вот сейчас, например, они выискивали места с мягким грунтом и ставили там следы взятой с собой обувью. И отделённый даже пару раз его обругал, когда он, например, решив, что вручённые ему старые ботинки на него не налезут, надел их на руки и чуть не начал ставить следы. Получил затрещину. Оказывается, так можно поставить один след, максимум. И надо ставить правильно, а то опытный следовик заподозрит подвох, так как отпечаток и сам лёг не так, и с другими связан не верно. А когда Виталий – таки нацепил на себя эти малые ботинки, выяснилось, что его шаг слишком широкий для такого размера, и надо ставить ноги ближе. Когда он закончил цепочку следов, по его следам тут же прошёл Петров, потом обежал по траве босиком в начало участка и, надев офицерские сапоги, прошёл ещё раз – Порошина поразило то, что он явно менял походку каждый раз, чтобы, как потом объяснил отделённый – рисунок следов был разный.

Может, поэтому ему потребовалось гораздо больше времени на завершение задачи. Когда он пришёл к месту сбора, то застал совершенно неожиданную сцену. Расположившись на восточном склоне холмика, отделённый вырыл, видимо, ножом небольшую по ширине, но длинную ямку-щель глубиной сантиметров тридцать, развёл в ней огонь из сухих веточек и разместил над ней котелок с водой.

– Так, молодёжь, замечай технологию. Сейчас сделано как надо. Веточки сухие, ямка глубокая, дыма почти нет, огня не видно. На огне просто вода – она ничем не пахнет. Если бы мы сидели в настоящем секрете, то концентрат пришлось бы не варить, как положено, а просто запарить кипятком, закрыв котелок крышкой. А то запах еды ночью может распространяться очень далеко. А ещё лучше просто заварить чай и попить с сухарями, что мы с тобой и сделаем.

– Не очень-то на чае с сухарями протянешь. Да и сухпай нам дали приличный по объёму, – возразил Виталий.

– Ага, опять переживаешь раньше времени, – укорил его отделённый. – Для начала сейчас нам пахнуть на всю округу некогда. А вот часика в два ночи и нам будет пора подкрепиться, чтобы не уснуть, и противник наш с тобой, если пойдёт прямо, к тому времени будет на подходе.

– А до двух ночи мы что – голодом? – не унимался боец.

– Вот ещё. Сейчас чаёк. И не просто, а с сухарём и сахаром. Потом по очереди по полчасика вздремнём. Ночь-то нас ждёт бессонная. Потом уже пожуём колбаски полукопчёной с хлебом, запьём водичкой. И начнём театр разыгрывать.

– А что – без горячего совсем?

–Сказал же – к двум часам. Я выклянчил на ПФС (продовольственно фуражная служба), нам тушёнки дали, Мелкумян, между прочим, солонину получил, – сказав это, он заговорщицки подмигнул. – А Сухинин селёдкой мясной паёк забрал. Мы с тобой ночью вот так же котелочек поставим. Только у точки номер три. Ветер с той стороны. И как следует поедим. К трём-четырём утра у нас намечается пик работы. Некогда будет есть. Ну, и если всё хорошо, к девяти часам уже без маскировок поедим. Всё соберём и покатим назад.

– Так сказали же – на два дня идём?

– Я же говорю – если всё будет хорошо. А нет, придётся весь день и всю следующую ночь в игрушки играться с дефензивой.

В этот момент вода закипела. Петров бросил в котелок щепотку заварки, снял его с огня и одним движением ноги зарыл ямку, так что ни дымочка не поднялось. Был костерок – и нету. А потом, утрамбовав место костра кулаком, положил сверху аккуратно, одним куском, срезанный дёрн. И всё, даже зная, что и где искать, не каждый найдёт. Разве собака только. Порошина удивило, они только что несколько часов мусорили и ставили следы, а тут такая аккуратность.

Тем временем отделённый достал сухари – обычные засушенные куски хлеба, посыпал сахаром, аккуратно смочил сахар чаем – теперь он не будет рассыпаться, и сухарь легче грызть. Да и теше – хрустеть не будет. Разлил чай по кружкам. И, удобно усевшись на шинели, начал пить чай. Виталий последовал его примеру. Когда с чаем было покончено, Петров дал команду первым отдыхать Порошину. Тот расположился на своей шинели, накрылся сверху шинелью Петрова и, кажется, уснул до того, как улёгся. Проснулся он от тихого тычка в плечо.

– Хорош спать – царствие небесное проспишь!

Петров дождался, когда боец протрёт глаза и проснётся полностью.

– Ну что, очухался? Задача – залечь вон там, – он показал место, где был расстелен маскхалат, – и наблюдать за лесочком и лугом. Если что подозрительное, будишь меня. Часов нет, поэтому отмеряй время по тени, – с этими словами он воткнул в земли штык от АВС. – Как тень ручки упадёт сюда, будишь меня. -И тут же завернулся в шинель и уснул.

Виталий расположился на указанном месте и начал «нести службу». Дело было наискучнейшее. Лес был красив. Середина сентября уже придала ему красок. От леса, расположенного с запада, начиналось большое поле, где из-за неудобства профиля земли, в основном, пасли скот и косили сено. Пахать площадь, покрытую множеством хоть и не высоких, но всё-таки бугорков, холмиков, где каждая ложбинка весной превращалась в болотце, было неудобно. Они сейчас расположились на одной из трёх господствующих высоток, с каждой из них было хорошо видно поле, слева упиравшееся в дорогу, за которой шла пашня, недавно убранная. Идти этим путём нарушителям было не с руки. Более ровная местность делала их заметными, а пашня, хоть и не вспаханная под озимь, оставляла хорошие следы. Справа же раскинулось озерко, на другой стороне которого стояла группа строений – хутор. Туда, учитывая зачистку, проведённую органами, тоже соваться незачем, люди, живущие там, для нарушителя опасны. Солнце клонилось к горизонту, и тени удлинялись на глазах. Виталий даже подумал, что тень может исчезнуть до того, как дойдёт до отметки. Но каково же было его удивление, когда тень от рукоятки не просто накрыла отметку, а точно совпала своим кончиком с отметкой. Он тихонечко позвал:

– Товарищ отделённый командир.

– Что, пора? – откликнулся Петров.

– Да, пора уже.

Петров поднялся и сказал:

– Ну, всё, за работу. Амёбу пакуй в мешок пока. До утра она нам не нужна. Накидывай шинель и – пошли. Ты – левый фланг, я – правый. Сегодня ясная ночь, так что не высовываться, если будешь бегать туда – сюда на виду, могут понять, что шумит один человек. Так что передвижения только низинками. Бегать надо аккуратно. И что ещё – старайся там, где земля влажная, обходить эти участки. Натопчешь тропинок с одинаковыми следами. А если нам придётся и при свете завтра театр устраивать, твои следы нас выдадут. Пока ещё не похолодало, по ночному можешь и босиком пошастать. Смотри на небо. Как Большая Медведица встанет вот под таким углом (он показал рукой, каким именно), двигайся к точке номер три. Ну, всё, пора за дело.

И началось. Порошин решил для начала, действительно, побегать босиком. Трава кололась, но он скоро привык. Тем более дел было свыше всяких норм. Перебравшись скрытно от одной точки до другой, он, отдышавшись, тихонечко, вполголоса, прокашливался в кулак. И снова переход. На новом месте он «случайно» цеплял куст, и тот «предательски» шумел не в такт общей природы. Пробегая мимо лошадей, хлопал их по холке, трепал гриву, пока те не издавали какой-нибудь звук. Точно помня наставление Петрова, он каждый шестой раз, проходя мимо лошади, переводил её на новое место, заранее указанное Петровым. Таким путём примерно раз в час – полтора звучали шаги двигающейся лошади. Где – то на четвёртом круге ноги стали замерзать. Пришлось обуться. С одной стороны, стало теплее, с другой, сапог – не пятка, он не так беззвучно касается земли – двигаться пришлось аккуратнее. Зловредная Большая Медведица никак не хотела вставать в заданную позицию. Придя на очередную точку, он вдруг понял, что устал, так как не уставал ни на каких занятиях и тренировках. Решив, что отдых не навредит, он присел, и тут же глаза его закрылись. В последний момент мозг успел дать сигнал тревоги – Виталий подскочил. Успел ли он уснуть? Сколько он был в отключке? Для себя он решил, что с этого момента не будет даже садиться, чтобы не уснуть. Пнул ногой кочку. На этот раз и такой шум сойдёт. И пошёл к следующей точке. Эта карусель превратилась в некую монотонную рутину, притупляющую внимание и чувства.