Выбор. Книга 2. Точка невозврата

– Приступ, – хрипло ответил Антон, не отрывая взгляд от лица друга. – У него после контузии бывает такое.

– Давай, быстро его в мою машину.

– Куда? – Антон внимательно посмотрел на Андрея.

– В машину. Быстро! И показывай, где у вас больница. Братва, помогите поднять.

Сам Андрей отпер дверцу переднего пассажирского сидения и откинул спинку…

В больницу Андрея не пропустили. Он остался сидеть на водительском сидении с открытой дверцей и курить. Через полчаса вышел Антон. Он был бледный. Губы слегка дрожали.

– Что сказали врачи?

– А что они скажут? – Антон нервно передёрнул плечами. – Нет лекарств. Нет нужных лекарств. И плевать, что он воевал в Афгане. Плевать, что у него контузия.

Мужчина стоял перед Андреем потерянный и напуганный. А напугать его было нелегко.

– Сколько денег?

– Чего? – Антон недоумённо посмотрел на Андрея.

– Я спрашиваю, сколько нужно денег?

– Вот, – парень протянул Андрею небольшой тетрадный листок. – Здесь всё написано.

– Вали на свою заправку. Больше никто вас не тронет. Я куплю лекарство.

– Оно очень дорогое.

– Разберусь.

Антон повернулся уходить, но обернулся и позвал:

– Эй…

Андрей, захлопывающий дверцу, обернулся.

– Как тебя звать?

Андрей только криво усмехнулся, хлопнул дверцей и повернул ключ зажигания.

У него под данью было три аптеки, и он позвонил хозяину одной из них. Через полчаса нужные лекарства были уже у больного. Андрей просто отдал упаковки и ушел, стараясь не глядеть ему в глаза.

Кирилл Смирнов остался лежать в больнице, в неврологическом отделении.

Андрей после больницы поехал к Киру.

Он мог снять заправочную с дани и сам, но тогда при малейшей смене власти ее хозяева опять попали бы на крючок. Поэтому Андрей решил действовать в открытую.

Кир сидел в своем любимом кафе, расстегнув пиджак и распустив галстук.

Андрей был более чем мрачен, он был почти зол. Кир это почувствовал и напрягся. С некоторых пор он чувствовал себя неважно при Андрее. Вид Коренева подавлял всех, кто окружал его.

– У меня заморочка, Кир, – начал Андрей, садясь за стол рядом со своим боссом.

– Слушаю, Витя. Угощайся, сегодня особенно вкусный кофе.

– Кир. На моем участке заправочную нужно снять с дани. Третью точку.

– Прибыльное место. Это с чего их снимать?

– Они вроде как герои-афганцы.

– И что из того?

– Кир, ты же сам там был, все время об этом рассказываешь. Давай, поступим по нормальному.

– Терять десять косых в год я не собираюсь.

– А нормально, что они могли быть твоими сослуживцами?

– Да мне плевать. Что с тобой, Дяга?

– Да все прекрасно. Не хочешь снимать сам, пусть идет за мой счет.

– Даже так? Ты теряешь кураж, пацан.

Андрей промолчал, поднялся и хотел уйти. Но тут же повернулся.

– При расчете заправка на мне, – коротко и приказным тоном сказал он и быстро вышел в дверь.

Кирдин так и не нашел, что ответить. Только подумал: раз Андрей ушел быстро, почти сбежал, значит боится его. На этом он и успокоился.

До приезда Ольги оставалось пять дней. Андрей нервничал. И сам не зная зачем, каждый день ездил в больницу к Кириллу Смирнову. Бывший сержант разведвзвода сначала встречал Коренева настороженно. Но постепенно он привык к непонятному парню и даже начал проявлять к нему дружелюбие. И если Андрей день не появлялся, Кириллу чего-то словно не хватало. Он был на двадцать лет старше Коренева, но почему-то смотрел на него, как на равного.

Часто они сидели в больничном саду на лавочке, курили и разговаривали. Ветеран войны на чужой территории и солдат-дезертир, чудом не принявший участия в развале своей. Оба отчаянно храбрые, но с разными «понятиями». Они мирно беседовали почти ни о чем. Но на все попытки Кирилла поговорить «за жизнь» – Андрей тут же замыкался или отшучивался. И все же к Смирнову его почему-то тянуло.

Вот и наступил тот день, которого Андрей ждал и боялся. ИЛ-114 «Москва-Ташкент» сел в Домодедове в 22.37 по московскому времени. Андрей встретил свою семью с огромной корзиной цветов и такой же огромной куклой. От матери он старался держаться подальше, дочери не навязывался, торопливо пригласил всех в машину. Мать Ольги, видевшая уже плохо, вглядывалась в зятя пристально, и от ее взгляда, который Андрей чувствовал даже затылком, ему становилось не по себе. Привезя всю семью домой, он тут же уехал, давая им возможность обсудить себя.

Олег был на учебе, и бабушка с внучкой беспрепятственно осматривали свою новую квартиру, казавшуюся им хоромами.

– Значит на тебе квартира-то, – говорила мать, обходя все. – Это хорошо. А то он вон какой у тебя стал. Загуляет, бросит, и лишишься таких хором.

– Не загуляет, мама. Он любит меня.

– Кто же знает. Сейчас вон какая жизнь, все можно ожидать.

Ольга, у которой живот уже выпирал даже из свободного платья, стала нервной, слезливой.

– Мама! Витя не такой! – воскликнула она, едва сдерживаясь.

– Был. Здесь же Москва. Здесь у них соблазнов знаешь сколько. Здесь вон какие девки нахальные. А он у тебя богатым становится.

– Он просто начальник охраны у олигарха.

– Ну да. А квартира эта – целое состояние.

– Витя спас ему жизнь, и он отблагодарил его.

– Миллионами?

– Да у него самого такой домина в поселке. Три этажа. Просто дворец. Нас с Витей приглашали туда на открытие.

– Ну, хорошо, хорошо. Ты говорила, что у тебя и вклад есть?

– 300 000. В рублях.

– Это много?

– Да не мало.

– А мальчик этот, что с вами живет?

Тут заработал домофон.

– Что это?

– Сейчас.

Ольга вышла в прихожую. Парень, иногда привозивший от Андрея деньги, просил открыть дверь. Он приехал не один, а с помощником и внес в дом две большие коробки, а за ним нес коробку и свертки другой парень.

– Что это? – удивилась Ольга.

– Виктор Николаевич велел отвезти. Где у вас детская?

– Вот, сюда.

– Все. Помощь не нужна? Тогда мы поехали.

– Что же это такое? – мать стала рассматривать свертки, распаковала один. – Ой, Иришка, ну-ка, смотри.

Девочка, крутившаяся тут же, охнула. Чего только не было в этих волшебных коробках. Телевизор с несколькими приставками, компьютер, познавательные игры, куклы разного размера, мягкие игрушки от Мики Мауса размером с нее саму, до собачки, помещающейся на ладони, мячи, прыгалки, роботы, наборы солдатиков, зоопарков и ранчо и даже автоматы и пистолеты.

– Ну, это уже Витька для себя купил.

Иришка с ума сошла от восторга. Она вцепилась в автомат, гоняла по квартире мяч, прыгала и скакала вокруг своего богатства.

– Да он у тебя разорится так, – ворчала бабушка. – Это же все дорогущее поди. Да, господи, это еще что такое?

– Вот Олег придет и объяснит.

Сам Андрей вернулся только поздно вечером, и от него пахло спиртным. Ольга ждала его и не ложилась.

– Ты выпил? – спросила она сдержанно.

– Только чуть-чуть, мать. Для храбрости, – он переобувался, раздевался и старался не смотреть на жену.

– Все спят. Мама и Иришка будут жить в детской, как и решили.

– Пусть хоть где живут, лишь бы меня не трогали.

Ольга отшатнулась от таких слов, а Андрей схватил ее за локоть.

– Что говорили обо мне.

– Что ты богатый и преуспеваешь.

– Ну да?

Андрей смотрел ей в глаза пристально и, неожиданно склонившись, впился в ее губы, едва приоткрывшиеся, чтобы что-то сказать. Ольга задохнулась от долгого поцелуя, сдавленно вскрикнула и стала отталкивать его, потом поняв, что так нельзя, обняла за шею.

– Прости, Оленька, – Андрей оторвался и зарылся лицом в ее пушистые волосы. – Я просто страшно трушу.

– Зачем? Мама признала тебя. Иришка тебя любит.

– Как с Олегом? – Андрей отпустил ее и посмотрел сверху.

– Все прекрасно. Иришка от него весь вечер не отходила. И маме он понравился.

Андрей согласно кивал головой, потом оторвался от косяка, к которому привалился.

– Олежка у меня такой.

Следующий день был выходной. Андрей взял Олега и Иришку и повез их в парк, потом в цирк и в детское кафе, и все время звонил по телефону домой и докладывал Ольге, где они находятся и куда собираются еще. Вернулись они только вечером, и Иришка не отходила уже от Андрея, одета была во все новенькое и страшно хвасталась. Слово «папа» постоянно слетало с ее губ, и от прошлой скованности не осталось и следа. А на следующий день после работы Андрей обратился к теще.

– Поедемте в магазин, мама, купим вам что-нибудь из обновок. Вон Иришка вчера весь день только и мечтала об этом.

– Да не нужно мне ничего, – отмахнулась та.

Но девочка уже включилась в разговор.

– Правда, бабуля, там такие красивые платья и кофточки.

– Мы и так разорили твоего папу.

– Папа богатый, бабуля!

– Ну, в натуре, – себе под нос буркнул Андрей, переминаясь и поглаживая лицо.

– Не стоит, Витя, на меня тратиться. Мне уже доживать.

– Да ладно, мама, завтра едем и все тут.

– Уж если хочешь сделать доброе дело, отвези меня в церковь. Завтра же воскресение.

– Ладно, договорились. Я машину загоню в гараж, – Андрей вышел.

– Ну, словно другой человек, – выдохнула мать.

Ольга вздрогнула.

– Ира, иди к Олегу, он тебе компьютер включит, – торопливо сказала она. – Мама, пожалуйста, не подавай вида.

– Что так?

– Держи все про себя. А… Витя, он страшно комплексует. Мама, подумай, какой он страшный был после аварии. Потом еще тюрьма. Мы все изменились, мама.

– Да нашелся же добрый человек. Как его?

– Олигарх. Николай Степанович. Витя его от смерти спас и сейчас вся безопасность на нем держится.

– Да, работать он всегда умел. Его и на заводе ценили. Ирочка, Ира…

– Да, бабуля? – девочка вприпрыжку выбежала из комнаты Олега.

– Выйди-ка, детка, на улицу, да спроси папу, когда ужин готовить. Что-то он с машиной завозился.

– Сейчас.

Девочка мигом выскочила из дома. Она остановилась возле Андрея, склонившегося над открытым мотором и перегнулась, с любопытством заглядывая под поднятый капот.

– Папа?

– Ну?

– Что ты делаешь?

– Да что-то искра сбивается. Вот смотрю.

– Бабуля спрашивает, когда ужинать?

– Это как вы сами. Я присоединюсь хоть сейчас, – Андрей выпрямился и сверху вниз посмотрел на девочку, похожую на одуванчик. – А что-нибудь еще сказала бабушка?

– Нет.

– А про меня?

– Сказала, что ты другой человек.

– Да… – Андрей опустил голову, потом снова посмотрел на девочку. – А ты сама-то как думаешь?

– Я люблю тебя. Нагнись. Ну, давай же.

Андрей нагнулся, и девочка доверчиво и по-детски чмокнула его в щеку. И он, подхватив ее, поднял к небу.

– Ну все, пропало красивое платье, – засмеялся он.

– А что?

– Испачкал своими руками.

Андрей опустил девочку и посмотрел на окна.

– Темнеет. Ладно. Садись в машину, прокатишься до гаража.

Ира крутилась, оглядывая себя.

– Ты что?

Девочка дотронулась до пятна на розовом банте.

– Бабуля отстирает? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Плевать. Я тебе еще сто таких куплю. Еще дороже.

Девочка счастливо улыбнулась.

На следующий день Андрей повез тещу в храм Христа Спасителя, завез сначала в магазин, купил новое платье и строгой формы синий пиджак. Возле храма он накупил свечей и даже сам поставил две: за жену и за ребенка. Когда ехали в машине, он, чтобы избежать вопросов, рассказывал о тюрьме, как его подставили, как били на допросах, как потом, в колонии, он ремонтировал машины начальству, чтобы заработать деньги и хоть немного присылать жене. Рассказал, как в больнице познакомился с одноруким мальчиком, отнял у него в туалете бритву и с тех пор сдружился с ним и взял на себя заботу о нем.

– Ты добрый, сынок. Бог воздаст тебе за это.

– Чего там, – Андрей не был верующим, но был суеверным и не любил, когда упоминают Бога.

И несмотря на то, что теща после этого стала относиться к нему намного лучше, Андрей при ней нервничал и вел себя или слишком развязано, или скованно и неуверенно. Он оставался примерным семьянином, если задерживался, звонил домой и предупреждал. На прием к гинекологу он возил Ольгу всегда сам, когда она рожала, всю ночь провел возле больницы, а когда впервые взял на руки новорожденного мальчика, руки его дрожали и губы кривились.

Дома уже, собрав семью, он объявил, что на Ольгу купил дачу под Москвой в престижном поселке, а спустя месяц – дорогой бутик в квартале от них.

– Витя, да откуда деньги такие? – взмахивала руками теща.

– Ссуду взял на раскрутку. Потом хозяин платит и премиальные еще. Я их удачно вложил и вот – прибыль. Я же почти не трачу деньги, не пью, работаю, как проклятый.

Последний аргумент окончательно убедил тещу, знающую, до чего доводит пьянство. Зятя она уже считала золотым.

А Андрей приобрел еще кафе, и тоже не далеко от них, оформил на Олега, а Ольгу сделал его опекуншей до совершеннолетия.

Мать верила Андрею, считала его почти святым и непогрешимым, а Ольга и Олег становились все грустнее и грустнее.

Так наступила осень. Ира пошла в дорогой лицей, в третий класс.

И ночью Андрея разбудил телефонный звонок, впервые за этот год.

– Виктор Николаевич…

– Да, – Андрей едва проснувшийся, посмотрел на спящую женщину и проговорил в телефон: – Говори тише.

– Захватили склад Пана.

– Тише. Кто?

– ОМОН или РУОП, я в незнании.

– Так пробей ситуацию. Я еду.

– Ты куда? – не открывая глаз, пробормотала Ольга.

– Мой олигарх вызывает. Там ограбили его ресторан.

– У тебя будут неприятности? – Ольга села и посмотрел на мужа, натягивающего джинсы.

– Средне. Все. Спи. Я позвоню, если задержусь.

– Пропало, все пропало, – орал Кирдин, мечась по кабинету. – И зачем мы связались со шпалерами. Это все ты, ты, тебе все мало. Мало наркоты, мало казино и автоматов. Мало…

– Заткнись! Да, мне мало, мне нужны новые рынки, новые дела, прибыль, баксы. Время безнаказанного рэкета закончилось, как ты еще в это не въехал!

– И менты!

– Не визжи.

– Да ты кому косяк упорол!

– Заткнись, трус, не то я сваливаю, и сам хлебай все.

– Да, сваливаешь? А жена-то твоя…

Андрей в мгновение ока оказался около него и сжал руками горло.

– Ты знаешь, да, что я могу тебя кончить? Знаешь? – Андрей почти заорал. – Прямо здесь и сейчас!

Кирдин в ужасе заметался глазами по помещению. Но они были одни, охрана находилась далеко, да и будет ли охрана, набранная Андреем, за своего хозяина.

– Еще даже вспомнишь о моей семье и все, ты – жмур! – Андрей сжимал горло, скрытое жиром, до тех пор, пока рот у Кирдина не открылся, а глаза не стали вылезать из орбит. Тогда он отпустил его, и тот обмяк, раскинул руки. Удушье продолжало сжимать его горло, и мужчина синел и отключался на глазах. Андрей ударил его по щеке, по другой, и так бил и тряс, приговаривая:

– Дыши, падаль, дыши.

Кирдин шумно вздохнул и задышал со всхлипами.

– Все, все. Ты не понял. Я не в тему понты дал. Все. Витя?

– Что? – Андрей открыл закупоренную бутылку «Распутина» и глотнул прямо из горлышка.

– Сделай что-нибудь. Утонем же вместе.

– Не ссы. Вылезем. Не напрягайся.

– Плесни и мне, что ли? – дрожавшей рукой Кирдин протянул стакан.

Андрей налил ему, следя за выражением сине – белого лица.

Он никогда не считался с понятиями, легко переступал все законы: и обычные, и воровские. Перед его натиском отступали, и авторитеты давно уже считали его отморозком и беспредельщиком.

Но у Кирдина за ним была немалая сила и по сути он давно уже разделил власть со своим боссом, держа в руках все нанятые при нем кадры.

Еще у него был выход к работнику прокуратуры и связи в Гос. Думе. Кирдину осталось только смириться и ждать, затаив на своего помощника злобу.

И Андрей все устроил. Панова выпустили под залог, улики выкрали, но при этом были застрелены два милиционера, и колесо правосудия завертелось вновь. Арестовали бойцов и нескольких бригадиров Кирдина, провели обыск в варьете «Успех», принадлежащим лично ему, нашли наркотики, и Николая Степановича арестовали.

Андрей явился к нему на свидание на следующий день.

– Ты – дурак, – тихо и спокойно говорил он, сидя с ним бок о бок в красном уголке.

– Это почему? – тихо спросил Кирдин, потеряв всю свою самонадеянность.

– Жадность фраера губит, слышал такое? Почему «Успех» не оформил на подставу?

– Ну…

– Ну, если уж на тебе, то играй чисто, не пачкайся «дурью», в своей хате не гадят. От меня скрыл, от общака скрыл. Да твою ж мать!

– Витя, Витенька, Витек… – Кирдин был почти жалок.

– Что?

– Я ж тебя нашел, я тебе дал кормушку, вспомни, сколько я для тебя сделал.

– Боюсь, что это невозможно, – задумчиво проговорил Андрей. – Сейчас там новый следователь и сам генеральный его поддерживает.

– Но неужели…

– К этому – нет. Бывают же «валеты».

– Придумай что-нибудь. Нет таких заморочек…

– Дорого обойдется.

– Сколько? Не жалей общака, все выкладывай.

– Тебе лично дорого обойдется.

– Ты это о чем?

– О твоем вкладе в Цюрихе.

– Что? Ты…

– Я знаю все. Давай ключ или загнивай в крытке.

– Крысятничаешь, сволочь! Может ты меня и вкозлил?

– Не в тему. Слушай, тот мусор, что ведет твое дел, он настоящий отморозок. К нему не подъехать. Тут нужны другие методы. А это стоит дорого. Теперь подсчитай, сколько у тебя грехов и какой срок тебе грозит, если я не дам отмашки по своим каналам. Я ведь тоже не сын миллиардера, чтобы на тебя тратиться.

– Да, понимаю, я вола впарил. Ты пацан правильный, с понятием. Лады. Только и плату ты требуешь уж через чур.

– Тебе сколько лет? Не стар ли нары парить.

– Взял ты меня на «кабы». Сдохну я в крытой, Витюша. Помоги.

– Я знаю. Ключ к вкладу – флешка. Это плата за твою волю.

– Я лучше здесь, – Кирдин отвернулся на своем стуле, потом повернулся и горячо проговорил, сгибаясь к собеседнику: – «Успех» хочешь? И еще пару точек?

– Флешка. И все будет вась-вась.

– Да я тебя опущу ниже канализации.

– Сам смотри, не опустись.

– Все, базар закончен.

– Ты отвечаешь?

– Отвечаю. Я тебя!

Андрей встал и быстро вышел.

Пришел он на свидание только через неделю. Выглядел Кирдин еще хуже, весь обрюзг, складки свисали с его толстых щек. Андрей сел, откинулся на спинку стула и разглядывал своего хозяина с усмешкой на губах.

– Информация к размышлению, – начал он, медленно растягивая слова. – Малявы Фаре и Кону можешь больше не слать: во-первых, они попадают ко мне, в во-вторых, пацанов больше нет. Правильные были пацанчики, земля им пухом.

– Это ты их завалил, ты?

– Отвечай за базар.

– Что… теперь будет?

– Лет двадцать. Адвокат уже доложил мне.

– Боже мой, боже мой. Ты… ты же у меня совсем недавно, какой-то год, ну – полтора…

– Год и восемь месяцев. Продолжай.

– И уже так оборзел. Да ты… ты…

– А теперь послушай меня.

– Да ты бы и так меня заменил. Ну сколько мне осталось, лет пять, не больше. И ты бы стал моим доверенным, правой рукой.

– Закрой хавло. Мне нужна флешка. Я же все равно ее найду, переверну все твои заначки, когда же ты в это въедешь.

– Двадцать лет, Дяга, это только двадцать лет. Такие, как я, долго не сидят. И когда я вернусь, я тебя достану. И тогда, Дяга, ты пожалеешь, что родился.

– Я, наверное, плохо обрисовал тебе ситуацию, Кир. Ты просто не доживешь до суда.

Кирдин отшатнулся в ужасе не столько перед смертью, сколько перед таким предательством.

– Витя, я же тебя любил, как сына.

– Гони флешку, папаша.

Кирдин поник, съежился и плечи его затряслись…

Через два дня Андрей приехал домой рано, вбежал, загнанно озираясь, на этаж, отпер дверь своим ключом и вошел в детскую. Ира была в школе, и бабушка успела навести там порядок. Сейчас квартира была пуста, и Андрей взял с этажерки небольшого розового медведя, прислушался и, бросившись из детской к входной двери, защелкнул предохранители на всех трех замках.

Когда Ольга с матерью поднялись на этаж, они долго не могли отпереть дверь, передавая друг другу спящего мальчика. И только помучившись минут пять, почувствовали, что дверь открылась сама собой и поразительно быстро.

Андрей стоял у порога в рубашке навыпуск и тер глаза, притворяясь только что проснувшимся.

– А, давайте, – он торопливо подхватил ребенка на руки. – Я тут закемарил с устатку. Ну как, все нормально?

– Растем, – проговорила бабушка, снимая верхнюю одежду. – Андрюшенька – богатырь. В больнице только так нас и называли. Где ты пропадал, сынок, всю эту неделю?

– Да у шефа неприятности. Его посадили.

– Что? Он же миллионер, олигарх.

– Ну, так это, Ходорковского же посадили.

– О, господи, чего только нет на свете. Витя, я хочу поговорить с тобой.

– Слушаю, мама.

– У меня сестра двоюродная тяжело заболела, тетя Соня, ты помнишь ее? Ложится на операцию. Я хотела бы поехать к ней.

– В Фергану?

– Ну да. Больше же у нас нигде нет родственников.

– Да, точно. Простите, мама, я совсем заморочился.

Андрей передал сына Ольге, а сам подошел к своей куртке и достал оттуда пачку зелененьких.

– Вот. Тут полторы тысячи долларов, – он пересчитал деньги и сложил их в пачку. – Вам хватит?

– Ой, даже много.

– Берите. Когда вы едете?

– Да, думаю, завтра. Тут легко билеты достать.

– Ольга, отвезешь, если я буду занят?

– Конечно, Витя.

– Справишься с ребеночком?

– Конечно.

– Спасибо.

Андрей потоптался, посмотрел на наручные часы.

– О, мне пора ехать. Сейчас все на мне. И адвокаты и остальное.

– Так ты же там не один, – мать смотрела на зятя с огромным уважением.

– Ну, мам, это когда все путем. Только один сбой, и все, как крысы с корабля.

– Да, сынок, да.

– Кстати, Оль, мне ту дачу пришлось ликвидировать. Приедет адвокат, все объяснит. Я там другую купил. Так что распишешься, где он скажет.

– Господи, что за человек. Дачи и машины меняет, как шапки.

А Андрей сбежал с лестницы и сел в машину. И когда он уже влился в проезжающий поток, у него зазвонил телефон. Он достал аппарат из кармана:

– Да, слушаю.

– Виктор Николаевич. Зяму взяли… алло

Андрей молчал, тяжело дыша. Зяма – это был Зямин, Семен Трофимович, надзиратель в «Лефортове», и ему было поручено убить Кирдина.

– Когда? – едва внятно проговорил Андрей в мембрану.

– Только что мне малява пришла из крытки. Наверное, уже часа два, как присел.

– Хорошо… Ничего не предпринимай, – и Андрей, с застывшим взглядом стал убирать телефон в карман.

Он никогда не поддавался страху, но сейчас ему стало жутко. И, закуривая, он сам видел, как дрожат в руке зажигалка и сигарета.

– Только без паники, – бормотал он, двигаясь в потоке. – Только без паники.

На следующий день Зямин получил от жены посылку, прямо из ее рук. И ночью тихо умер на своих нарах.

Утром Андрею позвонила Ольга.

– Что случилось, Витя? – говорила женщина и голос ее даже по телефону звучал взволновано. – Ко мне приходил следователь. Он спрашивал про тебя. Ты когда приедешь?

– Кто он?

– Что?

– Кто этот следователь? Как его звать?

– Что?

– Ну, он же представился тебе?

– Ну да.

– Кто он? Господи, умеешь ты говорить внятно!

– Не злись, – голос Ольги уже дрожал. – Это следователь прокуратуры по особо важным делам Никитин Константин… Дальше не помню. Он приходил не один. Витя, что…

Но ответом Ольги были звонки отбоя.

– Так, «Валет», ты меня достал, – сказал Андрей, пряча телефон в карман…

Маша Никитина, учившаяся в четвертом классе «Б» 78 московской школы, вышла в школьный двор вместе с одноклассниками. Прошло уже три года, как она лишилась матери, умершей при невыясненных обстоятельствах в больнице, где лечилась от бронхита. Девочка рано повзрослела и очень старалась стать для отца хозяйкой дома.

Ребятишки не спешили домой, взмахивали рюкзаками, гонялись друг за другом. Но девочка не ввязывалась в игру, а побежала вместе с подружкой к остановке. Тут от толпы проходивших мимо людей отделились двое крепких мужчин, схватили ее, подружки прямо в лицо брызнули нервно паралитическим газом из баллончика. Люди вокруг отшатнулись, а неизвестные, затолкнув девочку в синий «БМВ», умчались по свободному от движения переулку.

В милицию сообщили о происшествии только спустя двадцать минут, а через полчаса на рабочем столе следователя по особо важным делам городской прокуратуры Никитина зазвонил телефон.

– Слушай меня, мусор, – говорил явно измененный голос. – Твоя дочь у нас, и ты ее получишь мертвой, если мы не договоримся.