Оля остается в Арктике

– Товарищ полковник, разрешите вопрос?

– Говори, Андрей!

– А что будет с нами? Ведь мы практически ничего не умеем делать, кроме как метать ножи, стрелять, взрывать, ну и, как бы ласково выразиться, ликвидировать.

– Я уже сказал, что капитализм – это раковая опухоль на теле всех народов мира. Капиталист – это эксплуататор – паразит. За тысячелетия своего существования он приспособился незаметно, а иногда безболезненно впиваться в тело своего народа-донора и пускать в организм свои метастазы, укореняться в теле и паразитировать. Человек начинает ощущать его присутствие, когда этот паразит уже полностью завладел его телом. Современная медицина пока еще не располагает препаратами удалить раковую опухоль из организма человека безболезненным терапевтическим путем. Ее можно удалить лишь оперативным путем. Но чем это заканчивается для больного, всем известно: это страдания и, в конечном итоге, смерть. Сейчас ученые всего мира усиленно работают над созданием лекарственных препаратов и приборов физиотерапии для безболезненного излечивания человека от рака.

Точно так же и в политике. Современная социология пока что еще не знает средств и методов ликвидации капитализма безболезненным способом. Хотя Коммунистическая партия усиленно работает над этой проблемой, и уже имеются значительные успехи.

Но в наше время пока что остается лишь одно средство ликвидации капитализма – эффективное и проверенное – революционным или военным путем, то есть – хирургическим. Но лечить от капитализма таким средством – значит, принести обществу вреда больше, чем пользы. На это мы не пойдем. Следовательно, остается только один способ лечения народов мира от этой заразы – терапия. Но поиск политических инъекций, чем и занимается наша партия, может занять целые столетия. Пока этот поиск будет продолжаться, мы будем применять свои лекарственные препараты. Они у нас в руках. Так что наша профессия будет востребована, может быть, еще целые столетья. От такой перспективы мне становится грустно до слез, потому, что нашим детям и нашим внукам придется заниматься тем, чем занимаемся мы с вами – деятельностью противоречащей человеческой сущности.

Генерала быстро засыпали землей. Сверху, для ориентира, положили огромный гранитный камень.

С Андрея сняли колпак, обработали и перевязали рану.

– А сейчас нам нужно собраться и быстро уйти с этого места, – сказал полковник. – Здесь летают американские спутники и фиксируют все, что попадается в объектив. Нас могут засечь, и тогда точно начнется погоня.

– Андрей, быстро нанеси на оперативную карту место привала и захоронения генерала. Начальство может заинтересоваться. Не исключено, что может встать вопрос об эксгумации и транспортировке, – добавил полковник.

– Кроме того, ты как физически самый сильный, бери мешок с трофеями, отойдем километров на пять-шесть, сделаем привал, разберем трофеи. Там, кстати, я вытащил из сейфа что-то тяжелое, аккуратно запакованное в пергаментную бумагу с пятью сургучными печатями. Наверно, какие-то бланки или, может, важные документы. Все проверим, запротоколируем, перекусим и двинем дальше. Будем готовиться к встрече с начальством. Думаю, разговор будет очень серьезный. За генерала с нас снимут шкуру. Еще бы: операцию провели блестяще, взяли генерала, взяли документацию, сами все целы и невредимы, а генерала похоронили! – подытожил полковник.

Группа двинулась вперед. Пройдя пять-шесть километров, выбрав удобное место, сточки зрения отражения возможной погони и маскировки, полковник скомандовал – привал!

После десятиминутной передышки команда приступила к разборке конфискованных документов. Улов оказался неплохим: 9 893 учетные карточки солдат и офицеров дивизии; карта дислокации дивизии и других воинских подразделений; зашифрованные инструменты, пароли, позывные, телеграммы, письма, переписки и прочие документы, работа с которыми требует специальных знаний и технических средств.

Пакет под сургучными печатями оставили на закуску, рассчитывая, что там будет самый крупный улов. Печати с пакета срезали ножом, положили в пакет с трофеями. Пакет разрезали, и от увиденного обомлели – рассчитывали на очень важные документы, но в пакете оказались доллары. От разочарования и злости Андрей прямо в пакет засадил нож.

– Товарищ полковник, что будем делать? Ведь для нас это просто мусор, не тащить же его на базу…

Зверев чуть наклонил голову и с кислым выражением лица произнес.

– Какая подлость… Рисковать жизнью, тащить шесть километров, рассчитывали поймать кита, а поймали свинью.

– Такой трофей даже начальству стыдно показывать, – сказал майор Калашников. – Думаю, нечего ломать голову. В протокол не заносить, швырнуть в кусты, и делу конец.

– Да-да, – сказал Миша, – мы же не разбойники, тащить добычу.

Посидели еще минут пять с кислыми лицами. Полковник сказал:

– Ребята, во-первых, благодарю вас всех за высоконравственную позицию; во-вторых, что касается долларов, судя по упаковке, здесь два миллиона долларов. Мы обязаны все, что попало нам в руки, доставить и сдать по акту.

Доллары внесли в общий протокол, положили в мешок. На этом страсти улеглись. После часового отдыха группа двинулась на базу. Группа разведки и группа отступления пришли почти одновременно, пятью часами раньше. Потерь и ранений не было. После обработки и расшифровки добытой документации выяснилось, что она представляет огромную оперативную ценность. Вся группа была представлена к правительственным наградам.

Поезд уже набрал предельную скорость. Постоянно подавал короткие гудки. Колеса вагонов стучали, как отбойный молоток. Прохладный ветерок заносил в приоткрытое окно запах паровозного дыма. Сажа с несгоревшими частицами породы садилась на стекла купе, на столик. Катя спокойно спала. Андрей с закрытыми глазами продолжал все глубже и глубже погружаться в свое далекое прошлое: детство, юность, курсантскую жизнь и особенно военные подвиги.

Были у Андрея стычки и с уголовниками. Однажды, когда их обучал полковник Малиновский, на бухте Шамора, Андрей с Мишей в свободное время решили пойти проведать землянку героя гражданской войны, большевика Сергея Лазо. Там Лазо скрывался от белогвардейцев. Впоследствии Лазо был все же пойман и заживо брошен в топку паровоза ястребом белогвардейцев Самохваловым.

Подойдя к землянке, прежде чем зайти в нее, Андрей стал в двух метрах от двери, любуясь природой. Миша в это время стоял сверху на землянке, осматривая местность. «Да, – подумал, оглядывая окрестность, Андрей, – вокруг сопки, сосны, цветы, целебный воздух – красота неописуемая. Я бы сам не прочь скрываться здесь пару месяцев – прелесть!» И тут же получил сильный удар по голове, от которого упал. Быстро очнувшись, Андрей увидел, что на него напали четверо мужчин, на вид похожие на бродяг: двое с дубинами, один с лопатой, у одного в руках карабин. Тому, кто с карабином, Андрей лежа нанес сильный удар ногой в колено, от которого преступник полетел кубарем вниз по склону сопки, остановился лишь тогда, когда ударился о дерево. Карабин, конечно, вылетел из его рук и упал в кустах. Преступники рассчитывали, что Андрей один. Но тут Миша, как коршун, слетел с землянки и в доли секунды расправился с остальными тремя. Преступнику, который был с лопатой, Миша, повредил руку. Остальные двое остались невредимы.

Для задержания и безопасной доставки с двух неповрежденных сняли ремни, с брюк срезали пуговицы. Это обеспечивало возможность не раненым помогать передвигаться своим раненым подельникам, а свободной рукой держать брюки, чтобы не упали. На задержание и доставку на базу ушло три часа. Нападающими оказались сбежавшие из колонии особого режима особо опасные рецидивисты.

Андрей сидел с закрытыми глазами, машинально массажируя то одну, то другую стопу Кати. А сам все глубже и глубже погружался в далекие события прошлой жизни: то в училище, то в Камбодже, то в Египте, то во Вьетнаме, то на последних тренировках на бухте Шамора, где полковник Малиновский доводил их до уровня бойцов самого высочайшего профессионализма.

До тренировок с Малиновским офицеры группы считали себя профессионалами высокого класса, но никто из них даже не предполагал, что в том деле, которым они занимались, они еще совсем юноши, и поняли это только во время тренировок с полковником. Никто из них даже не слышал, что можно поймать нож, брошенный противником, за сорок сантиметров до собственной груди, и тут же отправить этот нож обратно.

Тренировки начинались с того, что ловили мух, комаров, моль. Для этой цели ставили специальную палатку с запахами, приманивающими мух, комаров и иных насекомых. Потом тренировались ловить камни, бросая друг в друга. Ловили копья, стрелы, выпущенные из лука. Тяжелее всего оказалось ловить нож. Нож летит очень быстро и вращается. На навыки ловить нож уходили месяцы. Тренировались целыми днями и ночами. Тренировки с острыми предметами проводились в бронежилетах и шлемах. Очень сложный прием – уйти от ножа или зажать нож локтевой частью руки к ребрам. Долго и сложно отрабатывалось нанесение смертельных ударов кулаком в грудь или в голову. На все это, с учетом уже имеющихся знаний и навыков группы, ушло три месяца тренировок, занимавших по 16–18 часов в сутки. Полковник Малиновский научил команду разговаривать глазами, головой, руками, ногами, без промаха попадать с пистолета в летающую моль. Цель была достигнута, команда стала неуязвимой, готовой выполнить любое, даже самое сложное, задание.

В последнее время Андрей уже сам подготавливал команды новичков. Не совсем новичков, а примерно такого уровня, каким был он сам, до встречи с полковником Малиновским. То есть шлифует и отшлифовывает. Вот и сейчас мыслями Андрей находится в спортзале, тренирует команду. А поезд увозит его все дальше и дальше. Унося его от всей его прошлой жизни, вырывает из его сердца все, что врастало в него с самого детства. Андрей готов выскочить на ходу, вернуться туда, где осталось его бунтующее сердце. Но поезд, уносящий его могучее тело в неизведанные дали, неумолим, да и поезд жизни не остановить. Он сознает, что возврат к прошлому уже невозможен, что там он уже умер, а здесь еще не народился. Он знает, что это ломка динамического стереотипа, ностальгия о прошлой жизни, и она будет длиться ровно столько, сколько он прожил до момента расставания с ней, что она происходит очень долго и мучительно. Она будет будоражить его чувства, травмировать сердце, отбирать массу времени на воспоминания, манить к себе. А может даже перейти в тяжелое психическое заболевание. Погруженный мыслями в бурную реку своей прошлой жизни, Андрей даже не заметил, как Катя потихоньку убрала с его колен свою левую ногу и большим пальчиком, щекоча его правое ухо, тихо зашептала:

– Андрей…

– О, Катенька, ты проснулась! Поздравляю! Как себя чувствуешь?

– Хорошо. А ты что делаешь?

– Я сижу, массажирую тебе ноги, чтобы тебе лучше спалось.

– Ты, наверно, подписал контракт протереть мне ноги до костей.

– Нет, Катя, я потихоньку, просто, чтобы ты чувствовала мое присутствие и не боялась.

– Ты что, не спал совсем?

– Нет, не спал!

– Как телохранитель, ты справляешься неплохо.

– Только как телохранитель? А в остальном?

Катя рассмеялась:

– А в остальном – как лев!

Поезд сбрасывал скорость. Подавал гудки. Это значило, что поезд приближается к какой-то станции. Сильный боковой ветер сдувал черные клубы дыма в темную бездну бескрайней тундры. По коридору прошла кондуктор в пушистой вязаной кофте из оренбургского пуха:

– Граждане пассажиры, поезд подъезжает к станции Инта. Продолжительность стоянки двадцать минут. Пассажиров, следующих до Инты, просим приготовиться к выходу. Станция находится с правой стороны поезда. Не забывайте свои вещи. Желаю радостной встречи с родными и близкими.

Станция Инта представляла собой небольшое деревянное помещение. Без перрона, с деревянными тротуарами. Возле станции людей не было. Встречающие, человек восемь, растянулись вдоль железнодорожного полотна. Пассажиры быстро вышли и вместе с встречающими ушли за помещение вокзала. Новые пассажиры, следующие в основном до Воркуты, быстро заняли свои места. Перрон полностью опустел.

На перроне осталась сидеть женщина в белом халате – представительница общепита. Возле нее стояли две белые алюминиевые кастрюли с пирожками с мясом и капустой, по шесть копеек за штуку. Андрей и Катя, хотя и устали сидеть, хотели прогуляться, но всё же остались в вагоне и смотрели в окно. Катя предложила поужинать и стала накрывать на стол. Андрей взял гитару, иронически посматривая на Катю, стал петь песню: «Завтра я бросаю пересылку и уезжаю на Воркуту, и под конвоем работы непосильной, быть может, смерть себе найду…»

– Песня мне нравится, – иронично, с улыбкой сказала Катя, – она в тему, но не про нас. Много пессимизма.

Неожиданно в дверь купе постучались. Андрей открыл дверь. В купе вошел мужчина лет сорока, выбритый, с небольшими усами. Чисто одет: в шляпе, белая рубашка, черный галстук, темно-синий плащ, черные до блеска начищенные туфли. Симпатичный, интеллигентный. Строгий, но учтивый. Всем своим видом вызывающий доверие. Посмотрел на Катю, спросил:

– Вы Екатерина Анатольевна?

Катя ответила:

– Да, я!

– Вам пакет.

Пакет взял Андрей и передал Кате. Катя мужчину учтиво поблагодарила. Положила пакет на стол. Пакет был весом килограмма два-три, аккуратно завернут в коричневую пергаментную бумагу, с пятью сургучными печатями: четыре по углам и одна посредине. Передав пакет, мужчина спросил:

– Будут ли какие вопросы или поручения?

Катя отрицательно покачала головой. Мужчина попрощался и сразу ушел. Здесь Андрей сразу понял, что выезд Кати был заранее хорошо спланирован еще в Москве ее родителями. Но не так, как казалось Андрею – спонтанно и легкомысленно. Тем не менее Андрей понимал, что срочный выезд и странные проводы не могли сводиться только лишь к передаче этого пакета. Пакет – это всего лишь штрих, и сам по себе не мог быть формулой такого странного вояжа. Андрей стал немножко волноваться. Стали подкрадываться разные мысли. Он подумал, что его готовят либо в качестве ударника в каких-то разборках, либо втягивают в качестве самостоятельного игрока в какие-нибудь криминальные дела. Поскольку все было странным и непонятным, Андрей пришел к одному выводу: нужно быть очень осторожным. И прежде чем что-либо сделать – хорошо обдумать.

Андрей не стал задавать Кате никаких вопросов ни по поводу странного визитера, ни по поводу странного пакета, а подумал: «Если будет нужно, Катя все расскажет сама». Сдержанность Андрея Кате очень понравилась. Она даже отметила, что Андрей не проявил интереса ни к таинственному мужчине, ни к пакету. то же касается интереса Андрея, то он был удовлетворен. Его интерес – это Катя. Она была рядом. А с ней Андрей готов был хоть в Арктику, хоть под арктические льды. Все эти попутные, на первый взгляд, негативные штрихи, хоть и наводили на посторонние мысли, но имели для Андрея мизерное значение, по сравнению с тем, что он, будучи кадровым и перспективным военным, который в ближайшие пять-шесть лет мог бы даже стать генералом, ради Кати бросил службу и сам стал пожизненным телохранителем и скитальцем по необъятным просторам Севера – от которого Катя буквально пьянела, буквально сходила с ума. На это были у нее свои особые причины.

На самом деле, и к мужчине, и к пакету у Андрея был большой интерес. Но он принципиально не стал расспрашивать. Хотя про себя отметил, что с точки зрения оперативной, на месте Кати и ее родителей, нужно было бы заранее предупредить клиента о предстоящей встрече, о пакете, чтобы не было неожиданностей, удивления, стрессов. Чтобы ничего не бросалось в глаза. Чтобы ничего не заостряло внимания. Все должно быть буднично, просто, оговорено, сглажено – никаких сюрпризов. И прежде всего, если в этом имеется элемент криминала. В то же время, если криминала нет, то к чему такая таинственность?! Конечно, больше всего Андрей боялся криминала. Он уже потерял службу, карьеру, друзей, товарищей, Москву. Но на плаву его держала его неуязвимая совесть, твердая гражданская позиция, человеческое лицо. Это значит, что, если во всем этом есть криминал, то он останется просто пустышкой, бродягой. В этом случае Катю тоже придется потерять.

Размышляя о будущем, о криминале, о своей твердой гражданской позиции, Андрей не мог даже предполагать, что его ждут события, от которых у него закружится голова, помрачнеет ум, придется хвататься за стол, за шторы, чтобы только удержаться на ногах, чтобы его могучее тело не грохнуло на пол от неожиданности, страха, разочарований. Сейчас он не имеет представления, как бы он жил без Кати, а уже через несколько дней он сам перед собой будет ставить вопрос о разрыве с Катей, к которой сейчас прикипел всем сердцем и готов на все ради нее. Но чем ближе к Воркуте, тем становилось тревожнее.

Катя тоже изредка загадочно посматривала на Андрея, и этот ее загадочный взгляд Андрей ловил и подвергал анализу. Но каких-либо логических объяснений Андрей не находил. Этот вкрадчивый взгляд Кати Андрей улавливал в течение всего пути. Но до получения пакета этот взгляд Кати Андрею ни о чем не говорил и не беспокоил. Тогда этот взгляд Андрей относил к скромности, застенчивости. «Не будет же Катя, в конце концов, – думал Андрей, – целый день пялиться в упор! Сейчас этот взгляд говорит о многом и непонятном».

Катя, конечно, чувствовала волнение Андрея. Она сама волновалась. Она сама чувствовала, как между ними вырастает толстая прозрачная стена. Ее волновал один главный вопрос: сможет ли Андрей преодолеть эту стену, сможет ли он еще раз переломить себя ради нее? Сможет ли он ради нее еще раз обуздать свою гордость, подавить в себе совесть, мужское достоинство. Все зависит от того, насколько он ее любит. Катя посмотрела на Андрея с легкой улыбкой. Их взгляды встретились. Андрей тоже улыбнулся. Они впились друг в друга глазами, как будто прощались, как будто просили друг у друга прощения.

«Нет, Андрей, – думает Катя, – просто так ты от меня не уйдешь. Я вцеплюсь в тебя руками и зубами; я применю все свои способности, данные мне природой, все знания, вытащенные мною из глубины веков. К тому же у меня есть веские аргументы: во-первых, ты мой первый мужчина, и ты об этом знаешь, во-вторых, я беременна. Я рожу тебе сына – такого же сильного и красивого, как ты. Кроме того, если я вернусь домой одна, мама меня назовет никчемной и бездарной и, в назидание, засунет меня на какую-нибудь кафедру, чтобы меня учили тому, что я знаю от природы. Нет-нет, Андрей уже мой, и если все же он уйдет от меня, то это будет означать, что я никчемна, ничтожна, некрасива, а в таком качестве я жить не собираюсь». У Кати на глазах появились слезы.

Она подошла к Андрею, обняла его, прижалась своим лицом к его лицу и вполголоса спросила:

– Андрейка, ты не бросишь меня?

Андрей обнял Катю.

– Нет, Катенька, никогда и ни при каких обстоятельствах!

Андрей твердо пришел к выводу, что их ожидает какая-то крупная неприятность. Что Катя знает о ней, но она либо не вправе, либо не в силах ее отменить, что встреча с этой неприятностью неизбежна, и что в зависимости от результатов встречи с этой неприятностью будет решаться вопрос о том, будут ли они с Катей вместе или расстанутся навсегда. Катя планирует выдать эту неприятность резко, мгновенно, в качестве сюрприза: не дать опомниться, осмыслить, сориентироваться – и победить, как в бою. Эта неприятность должна почему-то раскрыться только в Хальмер-Ю. Андрей окончательно отбросил криминал. И это его успокаивало.

«В то же время, – думает Андрей, я и Катя жили в Москве, а неприятность находится где-то далеко, за Северным полюсом. Получается, что мы едем к черту на кулички специально в поисках неприятностей? Так неприятностей и в Москве можно найти столько, что за всю жизнь не расхлябаешься! Нет, специально неприятностей не ищут даже самые отъявленные романтики. Здесь, конечно, что-то совсем другое. Здесь, наверное, неприятность в ком-то из нас. Тогда возникает вопрос: зачем мы везем ее за Полярный круг! Неприятность нигде никому не нужна – даже белым медведям».

В начале вагона раздался голос кондуктора:

– Товарищи пассажиры! Наш поезд прибывает на станцию города Воркуты. Просим вас приготовиться к выходу. Не забывайте свои вещи и документы. Внимательно осмотрите верхние и нижние полки. Напоминаем, что забытые вами вещи и документы мы сдаем в камеру хранения при вокзале. Напоминаем – температура воздуха в городе плюс два градуса. Приготовьте плащи, накидки и зонтики. На улице идет небольшой дождь со снегом. Будьте осторожны при выходе из вагона, так как платформа очень низкая. К вашим услугам на вокзале имеются носильщики и такси.

Гражданам, следующим до поселка Хальмер-Ю, напоминаем: ваш поезд отправляется ежедневно в восемь часов тридцать пять минут утра по московскому времени. Не забывайте надеть теплую одежду и теплую обувь. Температура воздуха в поселке двадцать градусов мороза, снег и сильный ветер. Благодарим вас за уважительное отношение к бригаде поезда! Желаем счастливой и радостной встречи с родными и близкими!

Воркута встретила пасмурной погодой и мелким холодным дождем со снегом. День это был или ночь, с точки зрения нормального тропического цикла, разобраться уже было трудно. Поезд остановился, но Катя и Андрей спокойно продолжали сидеть в своем купе, посматривая на перрон. Пассажиров вышло мало, а встречающих еще меньше. Катя еще в дороге сказала Андрею, что в Воркуте их должен встретить мужчина в национальной накидке светло-зеленого цвета, что-то вроде Деда Мороза: «Вот как увидим этого Деда Мороза – крикнем в окно, и подойдем к нему».

Пассажиры с сумками, чемоданами, в пальто, плащах, кофтах, кто с зонтиком, кто просто, прикрывая голову чем попало, перебегали от вагонов в вокзал, с вокзала к автобусам, разъезжаясь – кто в центр, кто по северному, кто по южному кольцу, по шахтам, по поселкам – по домам. Наконец с вокзала вышел Дед Мороз в длинном зеленом, волочащемся по земле балахоне, с зонтиком. Остановился посредине перрона. Он знал, что Катя и Андрей его увидят и подойдут.

Андрей быстро взял вещи, пошел к выходу. Катя шла за ним со своей сумочкой. Андрей сошел с вагона, снял Катю, оба дружно попрощались с кондуктором и, поблагодарив за приятную поездку и вежливое отношение, направились в сторону Деда Мороза. Дедом Морозом оказался мужчина на вид лет сорока. Среднего роста, коренастый, светловолосый, чисто выбритый. На вид вполне интеллигентный, культурный, вежлив в разговоре, обладает хорошей дикцией.

Катя и Андрей подошли к нему, поздоровались. Катя первая подала ему руку. Они какое-то время смотрели друг на друга. Складывалось впечатление, что они долго не видели друг друга. Либо вообще не видели друг друга, но много слышали в разговорах и рассказах родных и близких. Наконец «Дед Мороз» взял Катю руками чуть выше локтей, долго рассматривал. Его лицо покраснело, кончики губ чуть-чуть опустились вниз. Наконец он произнес:

– Так вот ты какая, Катенька! Если бы мы встретились случайно, я бы подумал, что ты Юля, вы с мамой, как близнецы. Ты помнишь меня, Катя?

– Я помню тебя, дорогой так отчетливо, как будто мы с тобой расстались месяц тому назад. Я помню песни, которые ты мне пел, стихи, которые ты мне сочинял и рассказывал, все места, куда ты водил меня на прогулку. Мама передает тебе привет. Просила, чтобы я поцеловала тебя за нее. Катя обхватила «Деда Мороза» двумя руками за лицо, стала на цыпочки и поцеловала прямо в губы.

Андрей стоял в метрах двух. Слышал их разговор и понял, что когда-то давно, когда Катя была еще маленькой, Дед Мороз жил либо вместе с семьей Кати, либо просто был другом семьи. Судя по эмоциям, не исключено, что Катя с ним находится в родственных отношениях.

Когда первые эмоции улеглись, Катя повернулась к Андрею, протянула руку в его сторону, подвела Деда Мороза ближе к Андрею и представила:

– Андрей, это Славик – друг моего детства и мой первый учитель. Славик, это Андрей – мой муж. Он отставной полковник войск специального назначения.

Славик и Андрей подали друг другу руки, улыбнулись, представились. Славик пригласил гостей в вокзал. В вокзале Слава снял свой зеленый балахон. Одежда на нем новая: черные лаковые туфли, черный бостоновый костюм, темно-синий дорогой плащ, белая рубашка, черный галстук, темно-синяя фетровая шляпа. Его одежда, ухоженное лицо, хорошая литературная речь и дикция создавали впечатление культурного, образованного человека. По разговорам чувствовалось, что Славик о Кате знал почти все. Обращался учтиво, готов был выполнить любую просьбу, то есть, как говорят в народе, буквально «стелился». Чувствовалось, что он был в какой-то зависимости или в долгу перед ее родителями.

Славик знал, что Катя и Андрей едут в Хальмер-Ю, но поезд туда идет почти через сутки. Славик предложил на ночь квартиру в центре. Все трое уехали на такси на квартиру. Квартира из двух комнат располагалась в спортивном переулке, в кирпичном доме. Стол был накрыт. После душа все сели за стол и стали отмечать приезд молодоженов. Расспрашивали все друг о друге. Обсуждали завтрашний отъезд и все вопросы, связанные с проведением свадьбы. На второй день Андрей, Катя и сопровождающий их Славик уехали в Хальмер-Ю.