Под тенью вечности

– Ты не здорова, Ириша. Тебе нужен отдых. Тебе нужно свыкнуться с тем, что стряслось, – она подошла к дочери и положила руку ей на плечо. – К тому же, не сегодня-завтра общество узнает о случившемся и…

– И что? Ну? Все и так узнают об унижении, о позоре, в которые он меня вверг. Так чего же тянуть, матушка?

– Ирина…

– В общем, – она обняла мать. – Я просто зашла поздороваться и поделиться с тобой чудными новостями, – она иронически и пугающе улыбалась. – Я не сомневалась, что ты начнешь осуждать меня и предостерегать. Словом, я остановилась у Татьяны. В скором времени я решу вопрос с квартирой и сообщу вам итог всего.

– Милая, повторяю, тебе не здоровится. Зачем же оставаться у Татьяны, если здесь твой дом?

– Там мне будет лучше. Если ты соберешься посетить бал, не примени уведомить меня.

И она удалилась с улыбкой на лице и болью в глазах оттого, что осталась непонятой.

* * *

Вернувшись в дом Татьяны, она застала ее супруга, Александра, который вернулся со службы. Они ждали Ирину к ужину.

– Наконец-то! Все прошло удачно? – В нетерпении обратилась к ней Татьяна.

– Да, более чем.

Александр встал, чтобы поздороваться с Ириной. Это был высокий светловолосый мужчина с уверенным взглядом и сдержанными манерами.

Когда они сели ужинать он обратился к Ирине:

– Будь спокойна, мы уладим все, что необходимо уладить. Если ты желаешь сдать эту квартиру, нужно будет поставить несколько подписей. Также ты сможешь обменять ее на новые апартаменты. Как пожелаешь. Насчет сплетен стоит переживать в последнюю очередь.

– Благодарю, Саша, мне не хотелось бы тебя обременять…

– Брось глупить. Как ты могла подумать, что мы оставим тебя в такой ситуации без поддержки?

Ирина была тронута.

– Я решила пойти на бал, – внезапно заявила она.

– О, неужели! Чудесно, моя дорогая!

– И распорядилась насчет вещей. Часть привезут завтра же.

Далее они обсуждали планы на грядущее время и делились новостями.

– Господи, я же чуть не забыла! Завтра приезжает Сергей! – Татьяна словила негодующий взгляд Ирины и принялась объяснять. – Мой брат приезжает из Петербурга. Помнишь, я рассказывала? Он служит на морском флоте.

– А, как же… – Безразлично ответила Ирина.

– Как чудесно, что вы наконец познакомитесь! Я рассказывала ему о тебе.

– Вот как…

– Именно так! Он потрясающий молодой человек! Лучший из всех, кого я знаю. Не обижайся, Санечка, но не будь он моим родственником, я непременно вышла бы за него. Не задумываясь!

– Ну, разумеется, – саркастично ответил Александр.

Вечером подруги еще долго беседовали о предстоящем событии. Татьяна убеждала Ирину, что той нечего бояться, и что Михаила точно нет в Москве. Подробности женского разговора мы опустим, дабы не утомлять читателя. В этом разговоре Ирина делилась своими чувствами, говорила об опустошенности и смерти души. О чем еще может говорить женщина, чье сердце в очередной раз растоптали? Причем растоптал один тот же человек? Она ничего не чувствовала, в сущности, лишь звенящую пустоту, которая колкими ударами разносилась по ее телу и сознанию. Будет ли она когда-нибудь счастлива? Сможет ли полюбить? Эти вопросы оставались для нее без ответа, ведь сейчас сама мысль о любви приносила ей нескончаемую боль, которая лишала всех чувств, убивала все мечты и надежды, лишала возможности дышать так, как дышалось раньше.

IV

Просторная зала, наполненная светом и вальсирующими парами, все более сужалась от наплыва гостей. Столики с угощениями были придвинуты чуть ли не вплотную к портьерам рубинового цвета, лакеи передвигались подобно прытким муравьям, удерживая при этом огромные подносы с канапе и бокалами шампанского. Вторая зала, менее просторная, предназначавшаяся для отдыха и фуршета, была занята несколькими пожилыми дамами, их компаньонками и еще парой-тройкой людей. Хозяйка принимала гостей в передней, которая была выдержана в классическом стиле, ничего не выбивалось из общей картины: античные статуи средних размеров, медные канделябры, позолоченные люстры, портреты на стенах, выкрашенных в холодный голубой оттенок.

Татьяна и Ирина уже прибыли на бал около часа назад. Они не особо охотливо с кем-либо говорили. Однако откуда ни возьмись нарисовался давний знакомый Татьяны, которому непременно понадобилось ее общество.

– Ох, поверь, дорогая, лучше поговорить с ним, чем весь вечер отгонять его от нас, – отпрашивалась она у подруги, не желая оставлять ее одну.

– Да, разумеется. Может, я сделаю открытие, но ты смело можешь общаться с кем-либо помимо меня, – съязвила Ирина.

– А я не желаю! Я вернусь очень скоро! – Сказала она тихо, целуя подругу в щеку. – Развлекайся!

Ирина взяла бокал шампанского и, обернувшись, увидела свое отражение в высоком зеркале с резьбой, вмещенном в стену. Статная, изящная, бледная, но оттого еще более прекрасная; и без того тонкая талия под корсетом казалась тоньше некуда, атласные слои юбки черного платья походили на лепестки розы, бриллианты украшали ее очаровательную шею, высоко уложенные кудри делали лицо более худым, а на нем словно очерченные скульптором скулы, сомкнутые губы, глаза, полные горечи. Она еще раз окинула себя взглядом, приняла самый горделивый вид, и двинулась по направлению к лицу, которое ей было приятно видеть, попутно отвешивая реверансы и даря улыбки и приветствия знакомым.

– Оля! – Обратилась она к светловолосой миниатюрной девушке в розовом платье, которая больше походила на фарфоровую куколку, чем на живую девушку.

– Ира! – Ее большие глаза оживились.

Они долго обнимались, обменивались бессвязными комплиментами и радостными восклицаниями.

– Я слышала новости, – вдруг произнесла Ольга, еле слышно.

– Все в порядке. Оля, прошу, не смотри на меня как на побитую собаку, пол залы смотрит на меня так.

– Они еще не загрызли тебя? – Оглядела она окружающую их публику.

– Чтобы загрызть меня нужны клыки поострее, – шепотом произнесла она, и подмигнув, взяла еще один бокал, а затем удалилась.

Внезапно она увидела знакомую фигуру. Это была беременная супруга ее брата.

– Маша! Здравствуй.

Та явно смутилась, показательно поцеловала золовку и справилась о новостях.

– Не уж то ты не знаешь подробностей? – Разгоряченная шампанским, отвечала Ирина. – Мне казалось, тебе все известно.

– Я не вникала в подробности, – с равнодушием, картавя при этом, ответила невестка.

К слову, впечатление она создавала неприятное. Ирина никогда ее не любила, но терпела ради брата и пыталась оставаться с ней любезной, несмотря на постоянное желание указать ей на отсутствие в ней и грамма интеллекта.

– Мне так жаль, Ирина, – она взяла золовку за локоть, та с презрением глянула. – Тебе через многое пришлось пройти… Нужно оставаться сильной.

Ирина улыбалась и кивала.

– Тебе стоит отнестись к этому серьезно. – Марию явно обидела такая реакция.

– Андрей в городе?

– Он уехал… Ира, он поехал говорить с ним. Он узнал об этом раньше, чем письмо дошло до тебя. Михаил ему сообщил.

– О! Ха-ха! Отлично. Значит, вы оба знали о его решении?

– Было бы неправильно, если бы мы вмешались, – она боялась смотреть в огненные глаза Ирины.

– Ты, конечно, не могла не знать. Вы же с ней подруги… И что ж она? Надеется на что-то?

– Он собирается жениться на ней, – произнесла она твердо.

Еще одна пуля. Нет, десять. Полсотни. Сотня. Внутри словно что-то лопнула, но Ирина лишь улыбалась. Она была до невозможности красива и уверена в себе в эту секунду.

– Как чудесно! Передавайте мои поздравления! – Она демонстративно подняла бокал. – Здоровье молодых! – Осушила его.

– Андрей пытался… Он поехал, чтобы образумить его, чтобы повлиять. Он даже хотел стреляться…

Ирина рассмеялась.

– О, Господь милостивый, помилуй его душу! Ну кого же он пытается насмешить?

– Он отстаивал твою честь! – Мария явно была оскорблена неуважением к мужу.

– Смею напомнить: моя честь покоится мирно в могиле, вырытой вам подобным, – она стала говорить тише. – Стреляться… – Она ухмылялась. – Да у него кишка тонка! Поди раструбил по всем окрестностям, по всей Москве, чтоб знали, какой он герой, поехал убить того, кто опозорил его семью! Слава герою! – Она снова подняла бокал, который взяла с подноса. – Только вот стоит вспомнить, что Михаил – его покровитель и старинный друг, что он сделал его карьеру, что все заслуги Андрея – заслуги Михаила. Он скорее пустит пулю мне в лоб, чем упрекнет того в чем-то. Ему никогда не хватило бы смелости – я сто́ю меньше, чем место в обществе. Вся эта напускная любовь хуже ваших умалчиваний.

Она словила взгляд, полный жалости.

– Мне жаль, – вымолвила Мария.

– Вы оба не отличаетесь честностью. Однако спасибо за попытки, – она было собралась уйти, но словно что-то вспомнив, обернулась. – Ах да, скажите той леди, чтобы не готовила свадебного наряда, он никогда не будет чей-то. Никогда.

Она ощущала на себе взгляды, но даже не думала сдаваться им. Это было бы слишком просто. К тому же, она никогда не опускалась до удовлетворения чьих-то намерений в отношении себя. Допустить, чтобы эти ничтожества выиграли? Ни за что.

В какой-то момент возле нее оказался ее хозяин вечера, который умолял подарить ему танец. Она широко улыбнулась и приняла предложение. В это время в зале стало на одного гостя больше. В комнату, в которой полагалось общаться за яствами вошел молодой человек, и все взгляды моментально впились в него. Горделивой, но при этом небрежной походкой он прошагал по направлению к общему столу. Высокий, с военной выправкой, с некоторой задумчивостью во взгляде, в котором не было и малейшего намека на сомнение. Была такая уверенность и естественность в его движениях, которая обычно не присуща молодым людям его возраста (на вид ему было не больше двадцати двух). Китель сидел на нем, как влитой, словно сшит на его теле. Он поприветствовал присутствующих, и его голос, такой ровный и бархатистый, разнесся по зале. Большой, мужественной кистью он потянулся за бокалом и быстрыми глотками осушил его. Дама, сидевшая рядом с ним, не упустила возможности разглядеть обаятельного юнкера. Смугловатая кожа, выразительные черты лица: немного вздернутый нос, пухлые губы, которые он так очаровательно поджимал всякий раз, когда заканчивал говорить, и совершенно одурманивающая улыбка. Он повернулся к этой даме, чтобы предложить шампанского, и она сумела заглянуть в его умные, искрящиеся зеленью глаза. В секунду, когда она захотела заговорить с привлекательным военным, к тому подбежала другая дама и принялась восторженно его приветствовать и покрывать лицо поцелуями, затем схватила его за руку и увела в залу, где кружились танцующие пары.

Как только оркестр отчеканил последнюю ноту, и Ирина распрощалась со своим партнером, ее в мгновение ока привлекла к себе Татьяна. Рядом с ней стоял привлекательный военный.

– Ирина! Я обещала представить тебе своего прекрасного брата! Он, хитрец, даже не оповестил меня о том, что пребудет так рано! – Она ткнула его локтем. – Просто взял и заявился! Ходячий сюрприз! Словом, Ирина, это Сергей, служащий на морском флоте и являющийся лучшим из представителей сильного пола. Сережа, моя дражайшая подруга Ирина! Будь с ней любезнее, чем с кем-либо! – Она погрозила ему пальцем.

Ирина подняла глаза на молодого человека, который не сводил с нее взгляда еще с того момента, как увидел ее танцующей. По началу она возмутилась такой наглости: какой-то юнец вперил в нее взгляд, не считаясь с правилами приличия.

– Мне безгранично приятно, – он поклонился.

Ирина сделала то же в ответ.

– Так, кажется, приехала баронесса Павлецкая… Милые мои, позвольте оставить вас, мне нужно кое-о-чем выведать у этой дурнушки. Ирочка, поверяю тебя в руки этого бриллианта! А ты, – обратилась она к брату, – помни, что имеешь дело с дамой королевской крови. – Подруги усмехнулись, но не Сергей, губы которого дрогнули в улыбке, а глаза принялись более тщательно изучать лицо его визави.

Татьяна удалилась, пара осталась наедине.

– Вам не кажется, что душно? Может, шампанского? – Предложила Ирина, разгоряченная танцем.

Сергей без слов остановил слугу и взял два бокала.

– За приятное знакомство, – приглушенным и загадочным голосом произнес он.

– Как вам местное общество? Потрясающая обстановка, так? Вы же прибыли из Петербурга, там все совершенно иначе… Я не люблю его, всей душой не люблю. Однако же ирония в том, что в Москве собирается весь сброд, вся элита! – Она сделала глоток. – Вы, как я поняла, в отлучке ненадолго, стоит насладиться всеми прелестями этого беспечного города. Так что же вы молчите? Вам куда приятнее поговорить со сверстницами, так?

Он с минуту помолчал, облизал губы, таинственно улыбнулся и ответил.

– Единственное общество, которое мне приятно на данный момент – это ваше. Я не люблю ни Москвы, ни Петербурга. Я ни к чему не привязываюсь, я человек служащий.

– Так вы, стало быть, служите на флоте? – словно вспомнила она.

– Так вы, стало быть, самая красивая женщина в Москве?

Она удивленно взглянула. Что-то в нем явно привлекало ее: то ли его уверенность, то ли его проникающий до самых глубин души взгляд – сейчас ей было не понять, что именно пьянит ее за исключением шампанского.

– Можете не отвечать, – продолжил он, – я это и так вижу.

– Что ж, благодарю вас.

– За правду?

– За комплимент. Причем, совершенно неуместный, но мне все равно.

Он поднял брови.

– Да? То есть вам не приятно?

– Я этого не сказала.

– Но вам все равно?

– Это не одно и то же.

– Но вам же не все равно.

Она возмущенно взглянула в его глаза, которые не меняли своей цели и были поглощены только ей.

– Хорошо. Прошу простить. Возможно, я говорю что-то не то. – Улыбнулся он, да так очаровательно, что она не могла дольше злиться на него. – Татьяна много рассказывала про вас.

– Страшно представить, что… – Сергей усмехнулся ее ответу.

– То, что вы самый замечательный человек во Вселенной, что вы невероятно умны, до безумия красивы, талантливы, остроумны, то, что в вас гармонично сочетаются своенравие и чуткая душа. Это всегда прельщает.

– Хм. Оказывается, вот что прельщает.

– Не всякий обладает подобными качествами, а потому они еще более ценные.

Она, прищурившись, глянула на него. Задумчивый взгляд, вкрадывающийся, въедающийся в самую душу. Казалось, дыхание его учащалось по мере того, как расширялись зрачки его серо-зеленых глаз. Они стояли вместе достаточно долго, пока их не вытеснили напирающие танцующие.

– Не окажете честь? – Он предложил ей руку.

Она молча опустила свою тонкую кисть на его большую и крепкую ладонь.

Какой-то волшебный эфир объял эту пару. Словно ничто и никто не существовал в эту минуту. Они о чем-то смеялись, но из-за волнения больше говорила Ирина, а он, по своему обычаю, был сдержан и молчалив, хотя чаще не мог удержать эмоций, которые вызывала эта потрясающая женщина.

Домой они возвращались вместе – Сергей остановился у сестры. Татьяна, к слову, была безгранично счастлива, когда узнала о том, что два ближайших ей человека поладили. Ирина не преминула разведать кое-какие детали о молодом человеке, сумевшем сделать ее вечер. Татьяна расхваливала брата, ибо уважала его всецело и восхищалась им. Служба давалась ему не так легко по началу, но он выстоял перед всеми трудностями и сделался куда более сильным. В своем кругу он был уважаем, никогда не был предметом насмешек, славился своим благородством, искрометным умом и выдержкой. Увлекался книгами, как бешенный, был любознательным и, если уж брался за что-то, непременно доводил это до завершения. Он был достаточно замкнутым, мало кто знал его настоящего. Однако же все знали, что человек он порядочный и отзывчивый, хоть и немного холоден к окружающим. Об отношениях с юными особами Татьяне было известно весьма и весьма мало, хоть она и обмолвилась об одной, с которой Сергей должен встретиться на неделе.

Может, вот он, способ отвлечься? Молодой, красивый, интересный юнкер, обладающий обаянием и наверняка заинтересовавшийся Ириной… Отвлечение, кокетство… Хуже своей репутации она уже не сделает. К тому же, рано или поздно он уедет, и никто не будет никому обязан. Прекрасный вариант. Вариант собственной гибели.

V

Они проводили дни напролет вместе. Ирине становилось легче несмотря на то, что все случившееся с ней стало теперь куда более известным поводом для пересудов. Ей было все равно. Она ждала разговора с отцом, который прислал ей короткое письмо о том, что он сожалеет о случившемся и пытается примириться со сложившимися обстоятельствами. Однако в то же время ей чудилось все столь незначительным и поблекшим на фоне того, что происходило с ней в настоящем.

Сергей был младше ее, но она чувствовала это только по тому, насколько искренен и чист был его взгляд, настолько молодо и свежо его лицо, насколько крепка его фигура. Ей было с ним приятно. Конечно же, она играла: она часто кокетничала с ним и проверяла его реакцию, часто говорила ему милые вещи или играла пуговицами на его кителе. Может, по началу она и принимала от него комплименты, подарки, чувственные выстрелы взгляда, но ближе все же не подпускала. Как-то за обедом она выпалила:

– Да Сережа не вернется более на службу, Таточка. Придется вам сообщить его родным. Он бесповоротно влюблен. А поскольку в Петербург я ни ногой, ему придется остаться здесь.

Последовали смешки, Сергей улыбнулся, обратился пронзительным взглядом к Ирине и ответил:

– Вы как всегда правы, дорогая Ирина Александровна.

Они много шутили, прогуливались, беспрерывно говорили о чем-то. Казалось, что мир останавливался в моменты, когда они были вдвоем, а время тянулось адски медленно в минуты их разлуки. Ему, молодому человеку с горячим сердцем, полным доброты и открытого для великой любви, было несложно воспылать чувствам к такой женщине. Она казалась ему воплощением мечты. Ангельской мечты. Божественной красоты, незаурядного ума, с отличающимся от прочих мировосприятием, во многом схожим с его. Она была смешной, дерзкой, но оставалась сдержанной и держала его на определенной дистанции, она умела его увлечь, заинтересовать, умела задержать его внимание на себе, ее хотелось слышать и видеть бесконечно долго; это он особо ценил. Еще не раз он будет спрашивать себя: «Как в одной хрупкой женщине могло вместиться столько достоинств?»

На протяжении нескольких недель они разделяли компанию друг друга, и несмотря на частое присутствие кого бы то ни было рядом с ними, они все же держались рядом. Она всматривалась в его лицо и понимала, что знает его всю жизнь, а он любовался ей, когда она сидела за книгой или рисованием, и Ирина постоянно ловила эту улыбку, полную умиротворения и удовлетворения. Странно было осознавать тот факт, что возможно стать столь близкими за столь считанные дни. Но они не чувствовали неловкости между друг другом, пусть и придерживались рамок.

– Вы, верно, кудесник или колдун, Сергей Александрович… – Как-то обратилась она к нему, когда тот писал послание домой.

Он улыбнулся, как улыбался только ей, наигранно поднял брови и ответил:

– Вот как… Позвольте узнать, отчего?

– Зачаровали вы меня! – Игриво ответила Ирина. – Редко кому удается впечатлить меня или заинтересовать надолго. А чтобы впустить кого-то в свой мир… Что вы, что вы…

Он отложил перо.

– Значит, вы раскусили меня, Ирина Александровна. Я ни на секунду не сомневался в вашей проницательности!

– Какой льстец! – Пощурилась она в его сторону. – Не смейтесь надо мной! Я все же женщина серьезная.

Последовал смешок. Она по-детски надула губы и ахнула.

– Ну вот! Не смейтесь! Теперь вы будете считать меня глупой или инфантильной. Мне не в пору фамильярничать с столь юным и очаровательным юнкером.

– Господь, я верую в то, что когда-нибудь эта леди перестанет указывать мне на мою незрелость…

– Я не говорила ничего подобного!

– Но вы думаете об этом, и это невольно всплывает в вашей речи. И вообще, какие фамильярности? Вы – это вы. И мне это нравится. Вы перестали притворяться.

– Притворяться? – Удивилась она.

– Делать вид холодной и жестокой дамы. Я не смею вспоминать того, что случилось с вами… Но позвольте заметить, что я восхищен вами, вашим сердцем. Вам удалось сохранить себя.

– Поверьте, я никогда не стану прежней.

– И я так же…

– Но, думаю, будучи той, прежней, я вас мало бы заинтересовала. Я была помешана и скрытна.

– Я так не думаю, – он тепло улыбнулся. – Вы не могли быть хуже или лучше. И если вам интересно… – Он иронизировал. – Я не считаю вас глупой, это самое большое противоречие во Вселенной. Вы – умнейшая женщина из всех, кого мне доводилось встречать. Мне больно слышать подобные вещи от вас. Не смейте судить о себе дурно, к тому же, это ложь. Люди могут думать о вас что угодно, но вы не должны даже мыслить нелестное в свой адрес. Что до меня, я считаю вас лучшей женщиной из ныне живущих. И этого мало, чтобы описать вас. Нет такого слова, которое бы вобрало все, что вас характеризует.

Она была приятно фраппирована подобными комментариями, а он спокойно принялся дописывать письмо. После этого момента она взглянула на него иными глазами. Он часто говорил ей о ее достоинствах, но никогда не обобщая.

После того как Ирина перебралась в новую квартиру на Мойке, отличающейся от прочей меньшим размером, но бо́льшим уютом, она стала приглашать Сергея к себе. Никаких пошлостей, только разговоры. Они без конца беседовали, взахлеб рассказывали истории, которые и смешили, и печалили. Ей было интересно слушать о его службе, а он был поглощен абсолютно любым ее рассказом. Зачарованный, он впитывал каждое слово, словно это было смыслом его существования, его спасением. А ей нравилось то, что он умеет слушать, поскольку Ирина любила говорить и говорить не в пустоту. Далее они выходили на прогулку, ужинали в уединенном месте, он провожал ее, а затем и ее силуэт взглядом. Бродя по ночным улицам, он представлял ее образ, ловил нотки ее запаха, вспоминал прикосновения ее нежных рук. Он пытался выбросить эти грезы, включить холодный рассудок и осознать, что она никогда не будет принадлежать ему. И далее мысли о том, что она будет принадлежать кому-то другому… Помутнение. Злость. Трактир недалеко от временного расположения его полка, где он встречает своих товарищей и уплывает в мир дурмана.

Всему рано или поздно приходит конец, таков закон жизни – все терпит тление. Настал момент, когда Сергей был обязан вернуться в Петербург на службу. После ужина у Татьяны, на котором двое испытывали определенное напряжение, Сергей решил объясниться. Он предложил прогуляться в саду, что Ирина приняла с удовольствием.

Несколько минут они шли молча, после чего присели в небольшой беседке, обвеянной прутьями отцветающей чайной розы.

– Как странно… – Внезапно начала Ирина. – Такая теплая августовская ночь. И именно в этот час нам приходится прощаться.

Ей так же как и ему было горько, последние две ночи сон не залетал в ее окна, зато тревожные мысли стали постоянными ее гостями.

Он закусил губу и через мгновение ответил:

– Я этого не хочу.

Она не поворачивалась в его сторону, в то время как он не сводил с нее умоляющего взгляда.

– А чего же вы хотите?

– Остаться с вами.

– Зачем?

– Затем, чтобы оберегать вас от бед и несчастий, затем, чтобы заботиться о вас, нести за вас ответственность, чтобы видеть вас, слышать, ощущать, чтобы быть там, где вы, быть рядом. – Он помолчал. – Чтобы любить вас еще сильнее, чем я люблю сейчас.

Она повернула голову, и Сергей увидел печать тоски на этом прекрасном, но изнеможенном лице.

– Любите? – Спросила она шепотом.

– Люблю. – Ответил он твердо. – Больше всего на свете.

– Значит, вам стоит поскорее искоренить эту вредную привычку.

Он усмехнулся.

– Я не сумею, даже если захочу.

– Что ж, у вас нет выбора. – Она встала, он встал за ней.

– Это из-за него? – В его глазах блеснула ярость.

– Что? Из-за него? Нет, боже, нет… – она говорила быстро, словно оправдываясь.

– Я вас не стою.

Сергей был серьезен, как никогда, теперь его взгляд блуждал по сторонам.

– Он здесь не при чем. И мне не верится, что это так… Ведь буквально месяц назад он был всем…

– Я готов разорвать его голыми руками за то, что он с тобой сделал.

– Оставьте, это того не стоит… Это тяжело…

– Что?

Он посмотрел ей в глаза, и глаза его были полны такой нежности и такой мольбы, что ее собственные не могли не наполнится искристыми слезами. Заметив это, Ирина опустила взгляд.

– Любовь калечит. Я это проходила. Романтика, разные города, привязанность, от которой разрывает все внутренности… Это больно постоянно. Даже моменты счастья приносят адскую боль. Потому что ты знаешь, что они конечны. Я поняла, что меня нельзя любить, меня можно только убивать, а любить никак нельзя, верно, не заслуживаю…