Путь к Дюне

– Можем ли мы обойти бурю?

– Ни малейшего шанса. Но я могу соединить привод напрямую и снять с двигателя ограничитель. Правда, через сотню километров он сгорит, но мы доберемся до какого-нибудь места, где нас смогут спасти. – Он облегченно улыбнулся. – Ага, вот ограничитель.

Двигатель содрогнулся от приглушенного взрыва, раздавшегося в хвостовом отсеке. Там сработала бомба.

– Опять саботаж!

– Подайте сигнал бедствия.

Бывший бригадир сражался с панелью управления, чтобы удержать машину от соскальзывания в штопор.

– Бомба вывела из строя и передатчик. Видно, так было задумано.

– Тогда попробуйте хотя бы посадить машину, Инглиш.

Проснулся Барри. Глаза мальчика расширились от страха. Джесси взял сына за руку, застегнул на нем костюм и надел защитную маску.

Орниджет стремительно терял высоту, снижаясь по спирали к дюнам. Глядя вперед в поисках укрытия, Инглиш выбрал небольшой островок скал – всего несколько крупных камней, словно брошенных среди дюн. Неуправляемая машина грохнулась в песок и завертелась на месте.

Прежде чем Инглиш успел выключить двигатель, волна песка перекатилась через их голову и погребла под собой орниджет и его пассажиров.

10

Приспособление – это форма искусства и самый важный аспект нашей способности быть людьми.

Выдержка из «Учебника добытчика специи»

После того как буря пронеслась, оставив позади себя океан величественных и непорочных дюн, на поверхности песка в углублении между наполовину засыпанными камнями образовалась воронка, из которой показалась маленькая рука. Песок между тем продолжал сыпаться в открытый люк орниджета.

Маленький Барри, кашляя, вылетел на поверхность, вытолкнутый отцом. Внутри темного фонаря кабины Джесси выплюнул мелкую пыль и быстро надел на лицо герметичную маску.

– Нам повезло, мы пережили бурю.

Вильям Инглиш мрачно посмотрел на Джесси. На лбу мастера зияла рана, откуда текла струйка крови. Он отступил от люка и подождал, пока не иссяк поток сыпавшегося в кабину песка.

– Не слишком-то большое это везение, кавалер. – Он взглянул на разбитую панель управления. – Наш маяк намеренно сломан. Нас никто не сможет найти.

Джесси согнулся под низким потолком кабины. Голос его глухо прозвучал из-под маски.

– Хосканнеры вездесущи. Они понимают ценность избыточности. – Он в упор посмотрел на мастера и понизил голос: – Но я не желаю сдаваться. Мы все остались живы и сами постараемся выбраться из этой передряги.

Снаружи раздался крик Барри. Мальчик снял маску и воскликнул:

– Я ничего не вижу – здесь только дюны, дюны и дюны. Но хотя бы буря миновала. – Он стряхнул пыль с веснушчатого носа.

– Мы выйдем через минуту. Будь осторожен, не отходи далеко! Песок может быть очень опасен.

Инглиш выкопал из песка индивидуальный пакет, смазал свою рану на лбу и заклеил ее куском марли.

– Помните, кавалер, выживание на Дюнном Мире – сложная задача даже с первоклассным оснащением и современной техникой. Это не прогулка по вашим мокрым каталанским лесам.

Джесси согласно кивнул.

– Но по крайней мере мы можем сделать одну вещь: мы можем реагировать на наше положение с надеждой или с отчаянием. Я предпочитаю первое.

Он выбрался из погребенного орниджета и взобрался на почти идеально ровный склон дюны. Виднелся лишь маленький след Барри. В этом месте мальчик вскарабкался на вновь возникший холм, чтобы осмотреть окрестность. Джесси почувствовал гордость за сына. Другие дети, да, пожалуй, и некоторые взрослые уже впали бы в панику, но Барри, казалось, искренне верил, что они сумеют выбраться из этой западни.

– Надеюсь, ты набрался духа, чтоб пережить трудное время, Барри. Мне нужна твоя сила.

– Нас спасут, отец. Генерал Туек знает, где нас искать, и пришлет сюда людей.

Погребенный под толстым слоем песка орниджет наверняка не виден с воздуха. Джесси понимал, что им потребуется день, а то и два, чтобы откопать машину. Но это отняло бы массу так необходимой энергии, да и ветры и рыхлость песка сведут на нет всю работу.

Инглиш выбросил из люка мешок и тоже выбрался на поверхность, присоединившись к Джесси и Барри. Бригадир прищурился от яркого солнечного света и застегнул маску.

– Я приблизительно знаю, где мы находимся. В сотне километров отсюда расположена имперская наблюдательная станция.

– Это одна из станций, на которую летал Гарни за живой резиной?

– Да, и доктор Хайнс тоже время от времени их навещает. Если даже Холлик ободрал эту станцию, я все равно сумею включить солнечную батарею и послать сигнал. Но путь неблизкий, и нам придется туго, даже если продержится нормальная погода.

Джесси упрямо сжал губы.

– Ты думаешь, это наш единственный шанс?

– Это единственный шанс, о котором я думаю, и это лучше, чем сидеть здесь и ничего не делать. – Инглиш пожал плечами. – Думаю, что это верное решение.

– Тогда мы на нем и остановимся. Как скоро мы сможем выступить?

– Не раньше, чем хорошенько подготовимся.

Бригадир достал из мешка два прибора.

– Это паракомпас из аварийного набора, а еще один я снял с панели управления. Мы возьмем по одному компасу. Я ввел туда координаты ближайшей станции.

– Значит, нам остается только идти? – спросил Барри. – Долго-долго идти.

Инглиш устало улыбнулся мальчику.

– Это будет такой путь, какой никому из нас еще не доводилось преодолевать, малыш.

– Я не боюсь. – Барри вздернул подбородок. – Если это все, что от нас требуется, то я готов.

Джесси снова ощутил прилив гордости за сына.

– Барри прав. Мы сделаем то, что должны сделать, даже если это невозможно.

Инглиш настоял на том, чтобы они во второй и в третий раз осмотрели орниджет и удостоверились, что сняли с него все, что могло пригодиться им в нелегком пути. Джесси оставил записку внутри кабины с координатами, которых они хотели достичь, на тот случай, если спасательная партия найдет остатки машины.

У них было достаточно пищи, чтобы поддерживать свои энергетические потребности, – высококалорийные пайки и концентрированная специя, но и Джесси, и Инглиш знали, что воды им не хватит, даже если они смогут идти со всей возможной быстротой.

Прежде чем в последний раз выйти из кабины, Барри оторвал от обшивки металлический отражатель.

– Смотрите, это будет сигнальное зеркало. Они увидят нас, если мы просигналим им зеркалом.

– Прекрасная мысль, мальчик, – сказал Инглиш.

Солнце уже почти село, когда они отправились в долгий путь. Каждый шаг давался с большим трудом, люди то и дело проваливались по щиколотку. Рыхлый песок тянул их назад, обволакивал ноги, заставлял остановиться, сесть и дожидаться жаркой иссушающей смерти…

– Мы увидим здесь червей? – заинтересованно, но без тени страха спросил Барри.

– О нет, сюда они не придут, молодой человек. Вибрация наших мощных комбайнов привлекает их гораздо больше, а мы слишком малы для них. Они обратят на нас внимания не больше, чем на камешек, брошенный в дюну.

– Даже если и так, – сказал Джесси, – все равно смотри, не волнуется ли песок.

Надо было хорошенько рассчитать все, чтобы добраться быстрым марш-броском до цели, пока не кончились припасы и они не измотались до полного изнеможения. Хотя они порядком устали, когда наступила ночь, отдых был кратким, а потом они снова двинулись вперед, пользуясь ночной прохладой, чтобы терять меньше влаги.

В Картаге, в штаб-квартире, царило некоторое смятение. Статические разряды пыли катастрофически нарушили работу систем связи на всей планете, но генерал Туек отправил сообщение сразу же после того, как буря миновала. Ему пришлось дважды прокричать свои слова, прежде чем Дороти поняла, что он хотел сказать.

– Поисковые партии не нашли никаких следов? – Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие и держать себя в руках, окаменеть словно статуи, оставленные здесь Вальдемаром Хосканнером. – Вы проследили весь маршрут их полета?

В ответ раздался статический треск. Донеслись искаженные до неузнаваемости слова. Она повторила вопрос, и Туек ответил:

– Все воздушные суда, какие есть в нашем распоряжении, прочесывают пустыню, но кориолисова буря стерла все следы.

Женщину охватил гнев. Она не удержалась от обвинений.

– Как вы могли позволить ему лететь в бурю, генерал? Ваша обязанность защищать благородного аристократа. – Даже если он делает глупости… как его отец и брат.

Казалось, Дороти вот-вот захлестнет отчаяние, готовое обрушиться ей на голову, как песчаная лавина. Мой сын, мой сын!

Туек и сам чувствовал себя не лучшим образом, но он лишь нахмурился в ответ на обвинения Дороти.

– Мадам, никто не может помешать аристократу кавалеру Линкаму делать то, что он желает. Святые небеса. Если бы я знал, что будет, я оглушил бы его электрошоком, связал и посадил в силосный бункер, и он сидел бы там, пока не образумится.

– Что насчет наблюдательных спутников? Есть ли у нас спутники с достаточно высоким разрешением, чтобы обнаружить маяк орниджета?

– Доктор Хайнс работает, не отдыхая, но он пока смог привести в порядок лишь четыре спутника, но толку от них пока немного, так как этого явно недостаточно. К тому же мы уже давно бы обнаружили маяк, но он, видимо, не работает.

– Можно ли сканировать местность на металл корпуса? На обломки?

– При том что магнитное поле искажено, это невозможно. – Туек тяжело вздохнул. Видимо, он уже сам продумал все возможности, какие сейчас предлагала Дороти. Он повел себя так, словно она наступила ему на больную мозоль. На Каталане они оба имели немалую власть, иногда ссорились, но у каждого из них были свои обязанности. Здесь, на Дюнном Мире, деловые интересы и дела обороны странным образом перекрывали друг друга.

– Но мы обязательно его найдем. Сейчас я лично вылетаю с разведывательным патрулем.

– Нужны ли вам люди?

– Нет, людей хватает, но мало машин. Я прекратил всю добычу специи, люди заняты прочесыванием. Не учите меня делать мою работу.

Дороти прикусила губу. Джесси бы вышел из себя из-за любого промедления с добычей меланжа, не говоря уже о рабочих, которые отчаянно хотели заработать свою свободу. Если бы он послушался ее и не поехал на эту проклятую базу – да еще вместе с Барри.

В приемнике снова застрекотало статическое электричество.

– Хотя бы… держите меня в курсе поисков.

Отключившись, она отправилась искать Гарни Холлика. Шут и певец сколотит собственную команду, найдет орниджеты и пошлет людей в пустыню. Если этот упрямый старик Туек не сможет спасти ее семью, то, может быть, это удастся сделать Гарни.

11

Мне приходилось бывать на многих планетах Известной Вселенной: некоторые из них красивы, некоторые отличаются ласковым климатом; есть планеты настолько чуждые, что ни понять, ни описать их невозможно. Но из всех планет самая загадочная и непостижимая – это Дюнный Мир.

Гарни Холлик. «Заметки для незаконченной баллады»

С трудом переставляя ноги, три фигуры шли, проваливаясь в темный прохладный песок, по гребню длинной, струившейся по земле дюны. Освещенные лунным светом отпечатки их ступней выглядели как черный след сороконожки. Барри шел впереди, выказывая силу духа и решимость, выходившую за рамки обычных для восьмилетнего мальчика восторженности и энтузиазма. Джесси находил силу в неисчерпаемом оптимизме своего маленького сына.

Вдруг, совершенно неожиданно, мальчик провалился в яму, присыпанную рыхлым мелким песком, ноги его скользнули вперед, тело потеряло опору. Он замахал руками, стараясь сохранить равновесие, но ухватиться было не за что. Барри закричал и покатился вниз по крутому склону дюны. Потревоженный песок, словно рыхлый морозный снег, потек на каменистое плато. Несколько камней, скрытых под поверхностью дюны, словно ждали этой минуты – они вырвались наружу и, подпрыгивая, понеслись вниз. Некоторые из них величиной были с голову взрослого человека.

Джесси рванулся вслед за сыном.

– Барри!

У мальчика хватило присутствия духа и смекалки на то, чтобы с силой зарыться руками и ногами в песок. Он буквально закопался в дюну, но сумел остановиться. С лица слетела покрытая слоем песка маска. Барри посмотрел вверх – он кашлял и задыхался, но, несмотря на это, постарался успокоить отца.

– Со мной ничего не случилось, – сказал он.

Барри улыбался!

Песок и камни продолжали нестись вниз, к подножию дюны, где один из камней с силой ударился об известковую глыбу, которая от удара раскололась на части. Сжатые песчинки бились друг о друга, порождая акустическую ударную волну, и в воздухе повисло ритмичное биение, похожее на стук сердца пробуждающегося великана. В ночи гремел барабанный вибрирующий ритм.

Барри постарался вскарабкаться назад, на гребень дюны, испытывая смесь страха и восторга. Странное биение продолжалось, сила его нарастала бешеным крещендо.

– Барабанный песок! – крикнул Инглиш. – Здесь лежали песчинки определенного размера и формы, они образуют акустические конгломераты… очень неустойчивые.

Бригадир побледнел как смерть.

– Звук достаточно громкий для того, чтобы привлечь червя. Лезь парень, лезь!

Джесси скользнул вниз, схватил сына за руку и помог ему подняться наверх.

– Нам надо уносить отсюда ноги, и поскорее.

Задыхаясь от изнеможения, Барри едва держался на ногах. Когда они с Джесси выбрались на гребень дюны, Инглиш принялся лихорадочно жестикулировать. Он ходил взад и вперед по дюне, меся ногами песок. Когда зыбкий склон дюны начал осыпаться и тащить их вниз, в углубление между дюнами, бригадир метнулся в сторону и бросился вниз.

– Нам надо уйти как можно дальше от барабанного песка!

Они соскользнули в углубление, потом, совершив крутой зигзаг, остановились недалеко от вершины дюны, соседней с той, где поскользнулся Барри. Позади они услышали знакомое шипение, шорох песка… по которому двигалось что-то огромное и змееподобное.

– Остановились! – прокричал Инглиш хриплым шепотом. – Не двигайтесь. Не издавайте ни звука.

Все трое застыли на месте среди освещенных ярким лунным сиянием песков. Они сразу увидели какое-то шевеление за дюной с барабанным песком, а потом из-за ее гребня поднялась тупая голова, словно из глубин песка вынырнул фантастический сказочный морской дракон. С массивного тела, сверкая, словно мелкие бриллианты, посыпались миллионы песчинок. Когда червь снова бросился в песок, дюна издала еще несколько вибрирующих ударов и смолкла. Зверь разрушил хрупкую акустическую систему.

Инглиш в полном изнеможении опустился на корточки на гребне дюны. Джесси и Барри, затаив дыхание, сели рядом с ним. Шипящий звук колышущегося песка живо напомнил Джесси ласковый шелест волн Каталанского моря.

Потом они встали и снова двинулись во тьму, к цели своего путешествия.

Прошло два дня. В самый разгар послеполуденного зноя вымазанные пылью, до предела уставшие путники остановились в тени скалистого горного отрога. Концентрированный меланж позволял им жить и двигаться, но драгоценный запас воды начал подходить к концу. Джесси и Инглиш понимали, что завтра будет выпита последняя капля воды. Согласно же показаниям паракомпаса, они прошли едва ли половину пути.

Опершись спиной на скалы, они отдыхали, не снимая масок, чтобы свести к минимуму потери влаги. Пока бригадир спал, Джесси смотрел на Барри, который держался молодцом. Мальчик шел вперед, не замедляя шаг, не хныкал и не жаловался. Несмотря на вольности, которые позволяла ему Дороти, мальчик не казался избалованным; ему надо было просто дать шанс проверить себя на прочность.

Если все его потомки будут такими, как Барри, то Джесси мог быть спокоен за будущее Дома Линкамов. С его здравым смыслом и моральной цельностью, из Барри вырастет куда лучший правитель, чем из многих других изнеженных отпрысков благородных семейств. Правда, если мальчик сумеет выжить в эти несколько дней…

Оглядывая расщелину в скале, Барри обнаружил серо-зеленый лишайник. Он позвал отца.

– Здесь, оказывается, есть что-то живое.

Когда Джесси подошел, из расщелины метнулись прочь какие-то тени.

– Это же… грызуны!

Барри потянулся вперед, наклонился и протянул руку к гнезду, но не смог достать шевелившихся там маленьких зверьков. С высокого утеса стала видна остренькая мордочка кенгуровой крысы. Животное пищало, выкрикивая, видимо, обвинения и угрозы в адрес незваных гостей.

– Как они здесь оказались? Ты не думаешь, что это экземпляры из хозяйства доктора Хайнса, которые сбежали на волю?

Джесси не смог придумать никакого иного объяснения.

– Может быть, доктор Хайнс специально выпустил их. Он же сказал, что хочет создать на Дюнном Мире экосистему.

Стоя плечом к плечу, они с Барри рассматривали крошечных кенгуровых крыс, которые сновали между камней по каким-то своим неведомым делам. Джесси приободрился.

– Если они смогли здесь выжить, Барри, то мы-то уцелеем и подавно.

12

Жизнь полна непоправимо оборванных нитей. Как ужасно показать свой гнев любимому человеку, не зная о том, что ты видишься с ним в последний раз.

Дороти Мейпс. «Жизнь наложницы»

Джесси и Барри отсутствовали слишком долго. Очень долго. Мало кто смог бы выжить в пустыне столько дней.

Одиночество щемило сердце Дороти, она терзалась в сомнениях и муках – увидит ли она когда-нибудь своих любимых? Хотя она была трезвым деловым человеком и финансовым цербером, содержавшим в порядке дела Дома Линкамов, но одновременно она была матерью и женой, если не официально, то по сути. Грудь ее болела от тяжелых предчувствий.

Каждый раз, когда очередной патруль возвращался ни с чем, в ее душе рвалась еще одна тонюсенькая ниточка надежды, связывавшая ее с дорогими сердцу Джесси и Барри. Стычка с Линкамом, происшедшая в ту последнюю ночь, наполняла ее сердце скорбью и запоздалым сожалением, чувством вины и неуверенности. Надо ли было требовать, чтобы он уступил ее просьбам? Если бы он уступил, то они не потерялись бы в этих бесконечных песках. Или надо было поддержать его, хотя в душе она и была с ним не согласна?

Она знала, что если сын и муж вернутся живыми, то Джесси сделает вид, что между ними ничего не произошло; но он ничего не забудет, так же как и она. Та размолвка словно тяжелый занавес так и останется висеть между ними.

Умом она понимала, что Джесси хотел приучить сына переносить трудности, хотел, чтобы тот с детства знал, как живут простые люди, как они работают, хотел, чтобы Барри закалился жизненным опытом и трудностями, а не познавал жизнь на мягких подушках в атмосфере полного потакания своим прихотям. Но как можно требовать от матери, чтобы она не желала своему сыну счастья, чтобы она не тревожилась о его безопасности, о его жизни? Барри не исполнилось еще и девяти лет… и теперь он бредет где-то по пустыне, и, быть может, его уже нет в живых.

Когда мальчик вместе с отцом поднимался на борт орниджета, у него было такое одухотворенное, такое торжественное лицо. Он гордился тем, что с ним обращались как с мужчиной. Она никогда не видела его таким прежде.

Боже, как она ненавидит эту планету!

Дороти пошла по залам, стараясь хоть чем-то занять себя. Если Джесси погиб, то не следует ли ей отказаться от вызова, брошенного Хосканнеру? Он сделал ее ближайшей помощницей в деловых вопросах. Без Джесси и Барри это будет уже не Дом Линкамов, и Совет Благородных, несомненно, возьмет под свою опеку все движимое и недвижимое имущество, распределит его между другими аристократическими родами. Она вернется на Каталан и будет вести там жизнь обычной простолюдинки, предаваясь сладким воспоминаниям.

Она заметила впереди Каллингтона Юэ, который медленно, едва поднимая ноги, шел вверх по лестнице, держась за массивные каменные перила. Седовласый пожилой господин, едва не задохнувшись, вышел на верхнюю лестничную площадку.

– О, Дороти! Я искал вас.

– Какие-то новости? – Голос ее дрогнул от волнения и заботы, хотя она попыталась прикрыть эту дрожь сухим надтреснутым кашлем. – Гарни должен был вернуться уже несколько часов назад.

– Он еще не вернулся, но генерал Туек говорит, что связь восстановлена полностью. Он заинтересован в немедленном возобновлении добычи специи. Некоторые корабли были оснащены дополнительным оборудованием – живой резиной, они могут пролетать больше и с меньшим риском поломки. Да, доктор Хайнс исправил еще несколько спутников. Но вы же знаете, как неожиданно подчас возникают новые проблемы.

– Особенно здесь. Я ненавижу этого Хосканнера за то, что он оставил нас здесь с такой дрянью.

– Не присланы также новые комбайны, которые вы заказали на Иксе. – Юэ потрогал свои седые усы. – Они не опаздывают?

– Да, первый заказ просрочен уже на целую неделю.

Она поразилась, до чего странно звучат в устах их старого семейного врача разговоры об оборудовании для добычи специи, но она радовалась этому теперь, когда рядом не стало Джесси. Не стало. Каким же беспощадным и окончательным приговором звучали сейчас эти слова! У Дороти упало сердце, но она усилием воли привела в порядок свои мысли. Джесси рассчитывает на нее, на ее способности не дать рухнуть Дому Линкамов.

– Да, там на производстве какая-то задержка.

Гарни попытался переговорить непосредственно с иксианским представителем, но тот уклонился от прямого ответа, а в последние дни все силы и средства были брошены на поиски пропавшего неизвестно куда орниджета. Дороти нахмурилась.

– Случайности бывают, конечно, – заговорил доктор Юэ. – Но некоторые случайности происходят вполне целенаправленно.

Чувствуя, что женщина вконец расстроена и несчастна, старик помассировал ей плечи и шею, надавил на какие-то точки своими чуткими пальцами хирурга, но Дороти ощутила, что у него самого дрожат руки.

– Обычно это хорошо помогало моей жене, Уанне. Ее это расслабляло и успокаивало.

– Вашей жене? Я не знала, что вы были женаты, Каллингтон.

– О, это было очень и очень давно. Она умерла… от болезни, которую я не знал, как лечить. Вот почему я теперь изо всех сил стараюсь помочь другим. – Он печально усмехнулся.

Юэ, который сам себя полушутя, полусерьезно называл «клистирной трубкой», получил медицинское образование на Груммане, далекой планете, известной своими странными болезнями, вызванными болотными испарениями и плодами, с поверхности которых сочились сильнейшие контактные яды. Он стал преданным семейным врачом в Доме Линкамов много лет назад, заявив, что желает провести остаток дней в ласковом мире Каталана. Здесь, на Дюнном Мире, старый врач, как казалось, был выбит из своей привычной колеи и чувствовал себя не в своей тарелке.

Дороти отвела его руки.

– Спасибо, Каллингтон, я действительно чувствую себя лучше.

Его ореховые глаза наполнились сочувствием.

– Нет, вы все еще сильно взволнованны. Но мне нравится, как вы себя ведете. – Он неторопливо отошел в сторону и отправился к очередному больному. Она редко видела доктора отдыхающим.

Дороти же направилась в южное крыло. Встретив одну из горничных, Дороти потребовала чайник меланжевого чая и чашку. Потом сама взяла поднос и поднялась с ним на пятый этаж по винтовой лестнице. Ее успокоит меланж и… оранжерея.

Она надавила на полый камень в глухом торце коридора. Когда потайная дверь открылась с легким шорохом и шипением, Дороти вошла внутрь, и в нос ей ударил запах распада и гниения.

Тайная оранжерея, точнее, бывшие в ней растения страдали уже несколько недель, с тех пор как Дороти перекрыла водоснабжение и пустила драгоценную влагу на другие, более важные цели. Пятнистые грибы превратились в труху и месиво, зеленые папоротники – в почерневшие и пожелтевшие палочки. Некогда яркие и пестрые цветы засохли, и лепестки усеивали теперь отвердевшую без влаги почву. Всего лишь несколько растений продолжали упрямо цепляться за жизнь, но, судя по всему, и им осталось недолго.

Среди мертвых растений словно стервятники летали насекомые, питавшиеся разлагающимися остатками. Распад и гниение стали настоящим пиршественным праздником для этих мелких трупоедов, и они весьма сильно размножились. Но скоро и этому жуткому и отвратительному процветанию, как и всей бывшей здесь экосистеме, наступит конец.

Эти растения стали жертвами совершенно невообразимой ситуации, они попали, словно в ловушку, в место, где они не могли жить. Как Дом Линкамов, подумалось ей, который едва ли сможет существовать на этой безжизненной планете, но надеется, что жизнь еще вернется к нему.

Чувствуя, как ею овладевает обреченность, Дороти поставила поднос на плазовый стол, смахнула со стула пыль и мертвых насекомых и села. Она налила в чашку ароматный чай, пар, поднимавшийся от чая, немедленно исчезал в сухом воздухе. Утраченная влага, напрасно потраченная влага. Она подняла чашку, и крепкий запах корицы защекотал ей ноздри.