Полукровка.Тень на свету. Книга первая

Чем больше Эля думала обо всем, что узнала за последние сутки, тем больше вопросов у нее возникало. Мысли ворочались в голове тяжелыми камнями до тех пор, пока головная боль не вернулась с новой силой… Только тогда девушка позволила себе вновь провалиться в темный, без сновидений, сон.

– Эй, проснись! – хриплый шепот и осторожная встряска разбудили Элю незадолго до пробуждения остальных обитателей темницы.

– Чего тебе? – сонно моргая, девушка пыталась рассмотреть неожиданного гостя, но смогла разглядеть лишь темный силуэт, почти сливающийся с окружающим мраком.

– Ты, что ли, Эллия?

– А ты кто такой? – насторожилась Эля, прислушиваясь к голосу невидимого собеседника.

– Орандо знаешь?

Девушка недоверчиво промолчала, не зная, можно ли верить пришельцу.

– Он так и сказал, что ты не поверишь. На этот случай… Вот, держи, – он нащупал ее руку и вложил в нее какой-то твердый предмет.

Машинально сжав ладонь, Эля поняла, что странный гость вложил в нее кинжал. Ее собственный кинжал, выбитый во время борьбы в злополучном доме. Она узнала его по крошечным зарубкам на рукояти, которые делала после каждого заказа. Это была память. Память о всех ее жертвах, о которых она считала себя не вправе забыть.

Клинок был подарком наставника, и, собственноручно делая на нем первую зарубку, Вертран сказал тогда еще юной Эле слова, навсегда врезавшиеся в память: «Каждый раз, глядя на эти следы, ты будешь помнить. До тех пор, пока в твоем сердце не поселится сожаление, следуй своему пути, но едва на месте простых царапин ты начнешь видеть лица – ищи новую себя внутри той, что создала за эти годы. Иначе это убьет тебя вернее, чем рука, держащая оружие».

– Откуда он у тебя? – очнувшись от мгновенных воспоминаний, спросила Эллия.

– Орандо отыскал его там, где тебя взяли. Я его сюда еле пронес! Чуть не попался! – в шепоте послышалось неподдельное возмущение.

– Кто ты вообще такой?

– Круцик я. Ловкач меня как-то крепко выручил, а теперь попросил должок вернуть. Весточку он просил передать, что знает, где ты, и ищет возможность вытащить. Да еще оружие… Вдруг пригодится.

– Спасибо, Круцик. А ты, что же, теперь из-за меня здесь будешь сидеть? – заноза сожаления глухо кольнула в сердце.

– Да не-е-е, долго не продержат, постращают немного да отпустят. Я ж специально драку затеял, чтоб сюда попасть, – самодовольство в голосе собеседника заставило Элю улыбнуться.

– Кстати, а сюда – это куда? – задала она давно мучающий ее вопрос.

– А ты что, не знаешь? – удивился Круцик.

– Меня без сознания привезли, я даже не знаю, в какой части города эта темница.

– Так это, во дворцовом кольце она, прямо в ДКМ. Чтобы, значит, под присмотром магов была. Они за всех заключенных перед самим Аргаином отвечают. Да отсюда еще никто не сбегал! Защита здесь знаешь какая?! О-го-го!

– Я сначала в тесной камере очнулась, а потом уже сюда попала, после допроса.

– Это значит, подозрений ты особых не вызвала, – пояснил ей гость. – В одиночках-то опасные сидят, а здесь так, мелкий сброд. Потому и в общей камере. Их таких тут с десяток будет.

– Понятно, – Эля ненадолго задумалась. – Круцик, не мог бы ты мне помочь в одном деле…

– Коли в моих силах, отчего не помочь? А чего сама?

– Мне бы не светиться.

– Что делать-то надо?

– Да слушок пустить. Есть тут одна личность, Крысюком кличут… Можешь сделать так, чтобы кровь ему слегка попортили?

– Не продолжай, знаю я этого… – в голосе мужчины явственно проступило злорадство. – Вот и свиделись… Не беспокойся! Неприятности я ему обеспечу, а про тебя никто и не узнает, – он на мгновение прислушался. – Ой, пора мне, не надо, чтобы нас вместе видели. Удачи, – прошептал он на прощанье и выскользнул из каморки.

Через несколько минут в помещении зажглись магические светильники, будя обитателей темницы, и Эля, избегая общения с другими пленниками, закуталась в покрывало и закрыла глаза. Незаметно для себя девушка задремала, проснувшись только с приходом целительницы.

– Проголодалась, поди? – заметив, что девушка уже не спит, спросила Ваннея. – Держи, – она подождала, когда Эллия сядет, и протянула ей глиняную чашку, полную ароматного бульона с кусочками овощей и мяса. – Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, мне уже лучше, – желудок девушки моментально отозвался на чудесный запах громким урчанием, заставив ее покраснеть от неловкости, но целительница только рассмеялась:

– Вижу, тебе действительно лучше, но зелья я еще не отменяю, чтобы хуже не стало. Да ты ешь, ешь, – видя, что Эля замешкалась, улыбнулась она.

Потягивая горячее, запашистое варево, Эллия смотрела, как Ваннея ловко смешивает ее лекарство, и чувствовала странную робость по отношению к этой женщине. Ее доброта была столь непривычна девушке, что вызывала почти забытые чувства сожаления от вынужденного обмана.

«Что бы сказала она, узнай, что я и в самом деле Анде? Рассердилась бы? Испугалась? Наверняка рассказала бы все этому… как его?.. Килиану. И тогда все… Почему же мне так тяжело обманывать ее?» – заметив, что целительница смотрит на нее, Эля отвела глаза, чувствуя горячий стыд.

«Ох, девочка, – Ваннея с грустью смотрела на склоненную головку. – Тьма еще сильна в твоей душе, но я вижу, как она светлеет. Как жаль, что я не могу помочь разогнать ее. Сделать это можешь лишь ты сама. Никто из моих коллег не догадался проверить твой Свет, поверив кубку, а я ничего не скажу. И буду надеяться, что не ошиблась в тебе, скрыв твой обман», – она встряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли, и забрала у Эли пустую чашку, сунув взамен кружечку с разбавленным зельем.

Поморщившись, Эллия проглотила горькую микстуру и посмотрела на целительницу:

– Расскажите мне еще о магах.

– Что ты хочешь знать?

– Какие они?

– Ты, кажется, забываешь, что я тоже одна из них, – засмеялась Ваннея.

– Прости, – девушка смутилась, с удивлением осознавая, что целительница права. Ну никак Эля не могла до конца осознать тот факт, что маги вовсе не такие, какими их видят в народе. А уж эта женщина и вовсе не вязалась со старыми представлениями, поэтому незаметно для себя Эллия отделила ее от остальных невидимым барьером. – Тогда расскажи о себе. Как ты сюда попала?

– Это нетрудно. В отличие от многих, меня забрали от семьи, когда я была уже подростком. К тому времени люди вовсю обращались ко мне за помощью, и это стало причиной глупой гордыни и завышенного самомнения. Я стала брать плату за лечение, готовить за звонкие монеты зелья, наносившие вред. Нет, убивать они никого не убивали, но могли надолго свалить с ног или вызвать серьезное расстройство. Мне это казалось глупостями, чем-то незначительным, но зло и начинается с таких мелочей. Я своими руками открыла дорогу Тьме. Вот тогда они и пришли.

Беардар поставил меня перед выбором: либо мой дар запечатают и тогда я больше никогда не смогу быть собой, потеряв часть своего естества, либо я еду с ними и учусь сопротивляться соблазнам. Так я оказалась здесь. Сначала было трудно. Привыкшая поступать, как сама того хочу, я противилась как умела, но Килиан… однажды я поймала себя на желании быть достойной в его глазах. И добилась этого. Огромным трудом, морем слез, бессонными ночами…

– Ты любишь его? – видя, как светятся глаза Ваннеи при одном упоминании старого Магистра, спросила Эля.

– Не в том смысле, как ты подумала, – покачала головой целительница. – Он стал для меня той вершиной, которую я считала себя обязанной покорить. А в процессе я научилась уважать его и любить как старшего, более мудрого товарища.

– А он… в нем тоже есть Тьма?

– Она есть в каждом, но в ком-то она трусливой мышью прячется глубоко на дне души, а в ком-то цветет пышным цветом. Мы научились превращать свою Тьму в маленьких зверьков, но каждый день продолжаем отстаивать свои души, зная, что эти мыши всеядны и прожорливы и, если не уследить, с легкостью поглотят внутренний Свет.

– Тогда почему магов так ненавидят и боятся?

– Отчасти мы сами поддерживаем эти заблуждения, защищая себя, но в большей степени в этом виноват наш статус при короле. Мы судьи и палачи, а за этим никто не видит того добра, что мы делаем. Никто не задумывается, откуда у слабых целителей, к которым они обращаются, появляются сильные зелья, почему в каждом доме каждый вечер загораются магические светильники, отчего зимы не пугают суровыми холодами, а летом всегда светит солнце и вовремя идут дожди, поливая растущий урожай. И таких незаметных вещей – тысячи, но люди видят в нас только суровых судей. Поэтому боятся. А страх и порождает ненависть.

– Как трудно принять правду, когда всю жизнь верил в ложь, – закусив губу, Эллия задумчиво накручивала серебристый локон на палец. – А Беардар? Он какой-то другой?..

– Он изменился два года назад, когда Анде убила его младшего брата, – от взгляда целительницы не укрылось, как вздрогнула девушка, крепко сжав в кулаке покрывало. – С тех пор он ищет ее.

– Зачем? Отомстить? – напряженно спросила Эля.

– Нет, узнать… Узнать, за что и кто стоит за этим убийством, – Ваннея внутренним зрением видела, как еще один краешек Тьмы в душе девушки отделился и разорвался на мелкие лоскуты, растаяв без следа.

– Как его звали? – едва слышно прошептала Эллия непослушными губами.

– Малик. Малик Эльрамин.

Перед глазами девушки моментально всплыло лицо молодого мужчины с насмешливыми глазами. Да… это было два года назад… Заказчик отыскал ее в небольшом городке на севере Сам-Риона и привел веские причины избавить его от Малика. Соперник. Они оба боролись за внимание красавицы-вдовы, владелицы маленького постоялого двора. Нанявший ее мужчина не понравился Эле с первого взгляда, но, отмахнувшись от назойливого внутреннего голоса, она поверила его словам и свидетельствам двух его дружков, с жаром рассказывающим о жестокости Эльрамина и его нечистых намереньях. Тогда Эллия представила себя на месте вдовы и искренне возмутилась, поверив в обман… Только много позже, после того как дело было сделано, девушка узнала правду: Малик искренне любил женщину и пытался защитить ее от проходимца-соперника, нацелившегося на имущество вдовушки. Тот случай заставил Анде быть осторожнее в выборе заказов. Больше никогда она не убивала тех, кто был достоин жить, тщательно проверяя сведенья. Насмешка судьбы привела ее в руки того, чью жизнь она изменила, убив брата. Так почему же сейчас, в эту минуту, ее мучает не страх быть разоблаченной, а горькое раскаянье, причиняющее боль?

По щекам Эллии покатились слезы. Отвернувшись, она постаралась незаметно вытереть их и глухо спросила:

– Что со мной будет?

Ваннея подошла ближе и села рядом с ней на тюфяк, обняв девушку за плечи:

– Я знаю, что ты Анде… чш-ш-ш, – почувствовав, как дернулась Эля, успокоила она. – Не бойся, я никому не сказала. Не знаю, как ты избежала действия яда – еще никому это не удавалось, – но грош мне цена как целительнице, если бы я не распознала его последствия. У тебя есть время до следующего Совета. Он будет через три дня. Я вижу, как ты меняешься, вижу, как отступает Тьма в твоей душе, но она все еще сильна. В тебе все еще много темных мыслей и желаний. Сможешь победить ее – я промолчу, нет – не обижайся. Я и так многим рискнула, не выдав тебя.

– Разве можно за три дня очистить душу от долгих лет горечи и ненависти?

– Нет, но можно попытаться идти новым путем, который приведет к Свету. Я не жду, что к Совету твоя душа будет сверкать, но я хочу видеть свидетельства того, что ты решила оставить прошлое. Никто отныне не должен умереть по твоей вине. Ты должна понимать, что у любого преступления всегда больше, чем одна жертва.

Оставив Элю, в душе которой бушевал настоящий ураган, наедине с мыслями, она незаметно ушла.

А ночью… Ночью Эллия провалилась в липкий кошмар, из которого никак не могла вырваться. Оскаленные в беззвучном хохоте, вокруг нее кружили лица тех, пусть и немногих, кто умер от ее руки. Скрюченные пальцы впивались в ее тело, заставляя содрогаться от боли, раздирали одежду, рвали в клочья плоть. Эля изо всех сил пыталась вырваться, и ей это почти удалось, когда перед ней возникла призрачная фигура Малика. «За что ты убила меня? За любовь? За это ты тоже убиваешь? Тогда тебе не место среди живых!» Его руки сомкнулись на ее шее, и девушка начала задыхаться, проснувшись за мгновение до того, как сознание помутилось. С громким криком она села на постели, чувствуя, как сильно колотится сердце.

– Нет, нет, нет… ты должен знать, что я больше никогда не убивала невиновных… – отчаянным шепотом умоляла она призрачного Малика, все еще стоящего перед глазами. Где-то глубоко внутри родилось болезненное ощущение неправильности того, что она совершила за эти годы, и Эля впервые за последние семь лет отчаянно разрыдалась, кусая уголок покрывала, чтобы заглушить звуки.

Следующие три дня прошли для девушки как во сне. Она машинально ела предложенную целительницей еду и пила горькие зелья, не чувствуя вкуса, закрывала глаза, когда Ваннея советовала отдыхать, и просыпалась, едва та касалась ее плеча. И все это время она думала. Каждую минуту Эля заставляла себя вспоминать полузабытые лица, представляла, что было бы, не вмешайся она в их судьбы, не оборви их жизни. Нет, многие из них были достойны своего конца, но среди них Эллия помнила тех, кто еще не был окончательно потерян. Помнила и отчаянно жалела, что именно ее рука не позволила им доказать то, что она теперь так ясно видела, – они не должны были умирать… А впереди всех стоял Малик.

К Совету Эля приняла решение. Она не знала, чем кончится этот день, и сожалела лишь о боли, которую доставит Орандо и Кирану своим поступком, но уже не могла отказаться от него.

Глава 13. Совет

Королевство Риондавир

Провинция Веард-Рион

Город-столица Самарин

«Как страшно! Я сама приняла решение и буду следовать ему до конца, но, Боги… как мне страшно!» – Эля шла между суровым Беардаром и молчаливым орком-охранником, изо всех сил стараясь сдержать дрожь.

Приведя девушку в уже знакомый зал, Магистр занял свое место, потеряв к пленнице последний интерес.

«Скоро все изменится. Твои глаза перестанут быть такими равнодушными и засверкают от ненависти. Что ты сделаешь? Убьешь меня? Я хочу жить! Но если это – моя судьба, я принимаю ее», – игнорируя оставленный для нее стул, Эля гордо расправила плечи, твердо глядя на магов.

– Присаживайся, Совет будет долгим, – кивком указал на стул Килиан.

– Нет, – мотнула головой девушка и, боясь передумать, сделала глубокий вдох. – Я хочу, чтобы принесли кубок Истины.

– Кубок? – брови Магистра изумленно приподнялись. – Ты уже прошла его испытание, у нас нет к тебе вопросов. Мы здесь только для того, чтобы решить, как поступить с тобой теперь.

– Я солгала! – стиснув кулаки, она с трудом сдерживалась, чтобы не сжаться под пронизывающе-пристальным взглядом старого Магистра.

– Как ты смогла, ведь магия артефакта распознает ложь?!

– Вот, – сорвав с шеи цепочку с бесполезным теперь амулетом, Эля шагнула к трибуне и положила его перед Килианом. Золотистая искорка ярко вспыхнула, словно подмигнув девушке напоследок, и скрылась в широкой ладони мага.

– Не может быть! – ахнул Магистр. – Он считается утерянным века назад! Где ты взяла его?

– Разве это так важно?

– Ты права, – помедлив, согласился Магистр, – совершенно неважно. Что ж, Алафей, будь добр… – Молодой маг, как и в прошлый раз, без слов скрылся за дверью.

Минуты тянулись мучительно долго. Опустив голову, Эллия всеми силами старалась не смотреть в сторону Беардара, чувствуя, как его пристальный взгляд прожигает ее насквозь. Она боялась. Боялась в его глазах увидеть отражение той ненависти, что, в конце концов, привела ее сюда. Боялась прочитать в них свой приговор.

Наконец, Алафей принес кубок и аккуратно поставил его перед Килианом.

– Ты не оставила нам выбора. Возьми его.

Судорожно вдохнув, Эля шагнула вперед, подняла тяжелый артефакт и замерла в ожидании нового допроса.

– Как тебя зовут?

– Эллия Таррин, – она выпила собравшуюся на дне влагу и подняла на Магистра напряженный взгляд.

– Ты действительно не помнишь, что делала в доме, где тебя задержали?

– Нет, это была ложь. Я пришла выполнить заказ… заказ на убийство, – и на этот раз в кубке оказалась простая вода.

– Кто поручил его тебе?

– Мне не известно его имя, только кличка.

– Я думаю, будет быстрее, если ты сама все расскажешь, – вздохнул Килиан.

Согласна кивнув, Эля крепче обхватила ладонями кубок:

– Меня зовут Эллия… и вместе с тем меня зовут… Анде, – сдавленный стон с той стороны, где сидел Беардар, заставил ее вздрогнуть, но, сглотнув ставшую вязкой слюну, она продолжила свой рассказ, старательно избегая имен тех, о ком не желала говорить. Она рассказала все… с самого начала, не смея поднять глаза на своих судей, глядя, как прозрачная вода капля по капле наполняет кубок. С последними словами переполнившая артефакт влага перелилась через край, сбегая по побелевшим от напряжения пальцам.

«Одно неверное слово – и эта вода превратится в яд… Одно слово – и все закончится здесь и сейчас. Но я… так хочу жить», – Эля решительно подняла сосуд и осушила его до самого дна.

В полной тишине она поставила опустевший кубок перед Килианом и, повернув голову, посмотрела на Беардара. Ненависть?.. Нет. В его глазах горела такая нечеловеческая мука, что сердце девушки пропустило удар и вновь забилось неровными, рваными толчками, разгоняя заледеневшую кровь.

– Мне жаль, – одними губами прошептала Эллия и отвела глаза, не в силах вынести этот взгляд.

– Я хочу поговорить с ней, – в этом хрипе с трудом узнавался некогда равнодушный голос Охотника. – Наедине. Сейчас, – отрывистые фразы рассекали воздух подобно кинжалам.

– Дар! Я не могу позволить тебе! – привстав, Килиан с тревогой смотрел на подобравшегося как перед прыжком друга.

– Я. Просто. Хочу. С ней. Поговорить, – от напряжения его скулы побелели. – Сейчас.

– Дар…

– Я не причиню ей вреда.

– Хорошо, – сдался старый Магистр. – Я даю тебе полчаса.

– Мне этого достаточно.

Маги поднялись и цепочкой вышли из зала. Последним шел Килиан. Обернувшись, он с тревогой посмотрел на Беардара:

– Помни, ты обещал, – не дождавшись ответа, он вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Эля стояла посреди опустевшего зала, чувствуя, как его стены стремительно сближаются, заставляя ее задыхаться. Все, что она видела перед собой, – это пронзительный взгляд бледно-карих глаз. Содрогнувшись от горящей в них ярости, она опустила глаза на судорожно сжатые кулаки мужчины, изо всех сил сдерживающего гнев. Грудь Дара вздымалась, загоняя в легкие воздух с силой кузнечных мехов, выдавливая из груди невыносимую боль, пока она не прорвалась наружу глухим рычанием:

– За что? – его кулак с силой врезался в столешницу, оставив в прочном дереве внушительную вмятину. – За что? – не выдержав напряжения, он заметался по комнате, пытаясь успокоиться.

Все, чего хотелось Беардару в данный момент, – это сомкнуть свои руки на шее этой девчонки и душить, пока в ее глазах не потухнет последняя искорка жизни. Он чувствовал, как Тьма отвоевывает уголок в его душе, и всей своей волей боролся с неистовой яростью. Схватив со стола хрустальный графин, Дар со всей силы запустил им об стену, давая выход скопившимся эмоциям, и, невероятным усилием взяв себя в руки, вновь повернулся к застывшей Эле:

– За что? Почему Малик? Он в своей жизни мухи не обидел, – каждое слово, произнесенное глухим, хриплым голосом, вонзалось в ее сердце подобно копью.

– Мне действительно жаль. Это моя ошибка, – сцепив за спиной дрожащие пальцы, Эллия посмотрела на Дара, – прости.

– Простить?! Этому не может быть прощения! – он остановился прямо перед ней, нависая всем телом. – Даже твоя кровь не искупит его смерть.

– Я не боюсь искупления! – запрокинув голову, она твердо посмотрела ему в лицо.

Зарычав, он схватил ее за горло, с наслаждением впитывая испуг, вспыхнувший в темных глазах. Интуитивно схватившись за его запястье, Эллия попыталась ослабить давление, но мгновение спустя, замерев, она с нечеловеческим усилием разжала сведенные пальцы и опустила руки, принимая то, что он уготовил для нее. Крепкая ладонь все сильнее сжималась вокруг гортани… От недостатка кислорода ее сознание помутилось, и, мельком подумав, что это стало дурной привычкой, Эля провалилась в темноту…

Очнувшись от обжегшего лицо потока ледяной воды, она с удивлением поняла, что все еще жива. Над ней, опустившись на колени, с пустым кувшином в руке стоял хмурый Дар:

– Я мог убить тебя! Почему ты не сопротивлялась? – в его взгляде сквозила усталость.

– А разве у меня есть такое право? – поврежденное горло с трудом выдавливало звуки. – Ты сам сказал, что даже моя смерть не искупит совершенного. Но я могла хотя бы попытаться.

– Я едва не потерял себя из-за твоей глупости.

– Мы оба потеряли себя.

Прищурив глаза, он всмотрелся в лежащую перед ним девушку внутренним зрением, и его глаза расширились в удивлении: Тьма в ее душе, расползаясь, как ветхое одеяло, распадалась на отдельные лоскуты и таяла, озаренная ярким Светом. И только ее остатки затаились, скованные окрепшей волей.

– Но мы, кажется, обрели гораздо… гораздо большее, – он протянул руку, помогая Эле подняться. – Я не хотел причинить тебе вреда.

– Это, – девушка коснулась саднящей шеи, – малая цена за то, что я сделала. Прости меня, – преодолевая страх, она взяла его ладонь, прикоснувшись к ней губами. – Твоя рука едва не убила меня, но именно она вернула мне жизнь.

– Не думаю, что ты имеешь в виду вынужденный душ, – иронично поднял брови Дар.

– Нет, – улыбнувшись одними губами, покачала головой Эля, – Ваннея многое помогла мне понять. Понять, что я не имела права вершить свой суд над другими. Но ты показал, что последствия моих поступков намного страшнее, чем мне казалось все эти годы.

– Я не могу простить тебя, – он отнял руку, – этот гнев копился долгое время. Но мне не нужна твоя смерть. Мне нужно время. Много времени.

– Я понимаю, – тихо произнесла она, отступая в сторону.

– Жди здесь, я верну Совет. Теперь твоя судьба в их руках.

– А ты?

– Я сейчас не могу принимать решение. Одна часть моей души жаждет сурового наказания, а другая видит, что ты меняешься. И это сбивает меня с толку. Жди, – он оставил девушку в одиночестве и покинул зал.

Беардар отыскал Килиана в кабинете. Старый Магистр, задумчиво смотревший в окно, стремительно повернулся на звук открывшейся двери. Его брови тревожно нахмурились:

– Что ты с ней сделал?

– Она жива и неплохо себя чувствует, если ты об этом, – опускаясь в кресло, горько усмехнулся Дар. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Что произошло?

– Я не могу принять участие в Совете. Не могу решать ее судьбу.

– Я знаю, ты пристрастен к Анде, но разве не ты мне всегда говорил, что личное не должно мешать работе?

– Ты не понимаешь! Я едва не убил ее! А она стояла, покорно позволяя мне это сделать. И Тьма… она уходит из ее души. Как я могу судить ту, которой она становится? Все эти годы я желал ее смерти, мечтал наказать ее за смерть Малика, но теперь… Она больше не Анде, не с этим Светом.

– Значит, мы не можем наказать ее, приговорив к смерти… но и отпустить… это неправильно. Она виновна.

– Виновна… Но мы никогда не казнили тех, кто отвернулся от Тьмы. Лиан, – Дар поднял на друга взгляд, полный боли, – что мне делать?

– Сможешь ли ты простить ее?

– Не сейчас. Не знаю. Мне действительно нужно время, Я не могу ее видеть. Боюсь, что снова захочу убить ее. Она и в этот раз не станет сопротивляться, я видел это в ее глазах. Она просила простить ее… Я чувствую, что это искренне, и все-таки не могу.

– Я понимаю. Отдохни. Сегодня тебе пришлось нелегко. Мы сами со всем разберемся.

– Несмотря ни на что, я прошу: взвесьте каждое ее слово, каждый поступок и примите правильное решение.

– Мы сделаем это, я прослежу, – Килиан встал и, сжав напоследок плечо друга, вышел из кабинета.

Отчаянно нервничая, Эллия мерила шагами зал, ожидая возвращения Совета, который решит ее судьбу. Обернувшись, когда за спиной раздались шаги, она напряженно застыла на месте, глядя, как маги и магессы устраиваются на своих местах.

– Итак, – начал Килиан, когда все расселись, – по словам Беардара, между вами состоялся непростой разговор. Он добровольно отстранился от участия в Совете, поэтому нам придется принимать решение без него. Ты хочешь что-то сказать нам, прежде чем мы начнем обсуждение?

Медленно кивнув, Эля собралась с духом: