Предпоследний шельф. Седьмой пункт

– Знаешь, в воскресенья, которые я провожу на берегу, я предпочитаю другие развлечения.

– О, Майкл! Бары и дискотеки? Но ты уже несколько, как бы это сказать, не в тренде.

– Ты так думаешь, Крис?

– Нет, конечно, Майкл, – Крис скользнула взглядом по фигуре военного, – думаю, ты дашь фору этим юнцам, которые накачивают мышцы электроникой.

– Знаешь, как говорили мне парни из России, вряд ли отыщется такой подросток, который хоть раз в жизни не переступал порог тренажерного зала.

– Это точно! Смотри, я тоже тренируюсь, – Крис демонстративно согнула в локте руку со следами занятий физкультурой.

– Тебе нравится мотаться по морям? У девушек в твоем возрасте обычно другие интересы.

– В каком это моем возрасте? Мне только двадцать …ь. И что?

– Абсолютно ничего! Я просто сказал, – теперь Майкл прикусил язык.

– Тебя кто-нибудь ждет на берегу? – женское любопытство никуда не исчезло.

– По-настоящему?

– Конечно, по-настоящему! Просто так нас всех где-то ждут. Скажешь?

– Мои друзья, вернее, коллеги, в смысле… – Майкл запнулся. – Нет, меня никто не ждет.

– Ладно, давай собираться! Что еще от нас требуется? – резко сменила тему Крис.

Часы, видеоаппаратура, датчики давления. Индивидуальные кислородные баллоны на случай отказа или повреждения системы воздухоснабжения в батискафе. Акваланги, если придется выходить на поверхность самостоятельно.

Камеры наблюдения, вмонтированные в корпус батискафа, тестировались вместе с многочисленными фонарями. Исследователя допускали к батискафу только в сопровождении опытного инструктора-подводника. К внутренним датчикам давления и термометрам предъявлялись жесткие требования точности и надежности, несмотря на то, что погружения такого рода стали обычным делом еще в начале века.

Корабельный врач был последней инстанцией на пути Крис и Майкла внутрь батискафа. Несколько минут спустя судовой кран с помощью нескольких тканевых стропов и страховочного стального каната опустил аппарат на воду. Сквозь небольшой иллюминатор толщиной под двадцать сантиметров Крис помахала морякам. Начиналось погружение. Майкл не любил говорить внутри аппарата, как будто экономил воздух и силу собственных легких. Сказывались привычки военного пловца. Мощные прожекторы, освещая толщу воды, привлекали многочисленных рыб, которых с каждой сотней метров становилось все меньше и меньше.

В детстве Майкл был в восторге от французских исследователей моря из «команды Кусто». Документальный сериал, снятый в прошлом веке9*, намного опережал свое время, не говоря уже о мастерстве и профессионализме экипажа «Калипсо». Кумир Майкла Жак-Ив Кусто в юности мечтал о карьере военного офицера, но после помешавшей этому автомобильной аварии стал всемирно известным исследователем. Майкл так же, как Капитан Кусто, хотел изучать океан, будучи ученым-путешественником, но по иронии судьбы стал боевым офицером подводного спецназа. Некоторые экспедиции, в которых участвовал Майкл, наверное, будут держать под грифом «секретно» даже после его смерти.

– Тысяча метров, Крис.

– Уже? Быстро, однако.

– Под водой время летит незаметно, – Майкл уставился в иллюминатор. – Что ты хочешь увидеть на глубине, Крис?

– Два месяца назад NASA зафиксировала небывалую активность Солнца, с повышением температуры предположительно на тридцать-сорок градусов. Ионы…

– До Солнца сто пятьдесят миллионов километров, между прочим. Как им это удалось?

– Не знаю, я не астролог, то есть не астроном. Не перебивай! Снимки из космоса отчетливо показали изменения потоков воздуха в районе северо-западной окраины Тихого океана, а также нарушение озонового слоя, вплоть до аномалии.

– Озоновый слой нарушен еще в начале века, насколько я знаю.

– Разумеется, это аномалия относительно последних показателей.

– Мы спустимся на самое дно океана, чтобы метеорологи сообразили, что там происходит в верхних слоях атмосферы?

– Ты много времени проводишь в спортзале, Майкл, – фыркнула девушка. – При усилении активности Солнца по цепочке планет и Луны на Земле происходит увеличение температуры, вместе с этим мощный выброс водорода и других газов, растворенных в жидком ядре Земли. Потом, накапливаясь на глубине трех тысяч километров, они начинают выходить на поверхность. Чем активнее Солнце, тем больше этих газов.

– Ты его видела, Крис?

– Кого его, Майкл?

– Водород? Ну или жидкое ядро?

– Нет, не видела. Ты задаешь детские вопросы.

– Ладно, продолжай, буду задавать взрослые. Что еще, кроме водорода, идет наверх?

Крис поправила очки.

– Метан, углекислый газ, радон. Особенно это характерно для районов тектонических разломов и вулканических зон. То есть тех, где мы сейчас находимся.

– С вулканами понятно! Через них идет сброс напряжения.

– Ты знаешь, не могу сказать, что первично: вулкан как канал, где энергия находит выход, либо все эти волны, напряжения, вихри, которые, собственно, и создают вулканы.

– По-моему, это напоминает известный вопрос: что первично – курица или яйцо.

– Может быть, – согласилась девушка. – Курило-Камчатская впадина и есть океаническая рифтовая зона, в этом районе, согласно классическим гипотезам, Тихоокеанская плита ныряет под Евразийскую, ну и происходит вся эта кутерьма с землетрясениями.

– Тогда нам не о чем волноваться, пусть ныряет! Геология – это десятки и сотни тысяч лет. Нам столько не прожить.

– Майкл, ты рассуждаешь как обыватель. Масштабные геологические события, вызревающие длительный период времени, например, землетрясение в своей кульминационной фазе, длятся всего лишь минуты, – продолжила Крис. – Так вот, что мы имеем: аномальный выброс водорода и очевидное разрушение озонового слоя вместе с предельной ионизацией атмосферы, которые фиксируются со спутника. При том что вулканы молчат. Нет даже намека на вулканическую активность, словно земля к чему-то готовится. Этот водород накапливается в земной коре! – последнее предложение Крис почти прокричала.

– Может, подождать годик? Вулканы рванут – и все станет на свои места, – предложил Майкл.

– Ты забыл о сейсмической активности. Вулканы пока молчат, тем не менее землетрясения в океане и вблизи Японского архипелага, Курило-Камчатской дуги происходят с завидной регулярностью. Такая вот головоломка!

– И что?

– Я предполагаю, что идет какой-то аномальный ускоренный геологический процесс, в основе которого – накопление газов в океанском желобе и перемещение сейсмофокальной зоны с одновременным блокированием каналов островной дегазации, – скороговоркой выпалила Крис.

– Крис, все, что я понял, так это то, что ты в последнее время много читаешь, и тебе пора заняться личной жизнью.

– Странно слышать это от человека, который не вылезает из батискафа и водолазного костюма.

– Тогда будем считать, что у нас свидание в батискафе, Крис.

– Отлично, надеюсь, это будет просто свидание.

– Конечно, моя дорогая, батискаф… Батискаф не место для дискуссий.

Оба рассмеялись. Крис вновь обратила внимание на руки «котика» – на предплечье, ближе к локтевому суставу, был закреплен датчик давления. Пластмассовый ремень подчеркивал мышцы и заключенную в них силу. Она ловила себя на том, что ей это нравилось.

– Так что там с твоей теорией? Тебе дадут премию. Какую-нибудь.

– Неизвестно! Мне нужно еще подумать, пока это лишь отдельные предположения.

– Кстати, экватор – три тысячи сто сорок метров под водой, – Майкл обозначил половину пути. Электронная аппаратура в батискафе работала безупречно, по крайней мере, пока.

– Понимаешь, все не так просто. Теория, теория, сколько этих теорий, гипотез и предположений было, сколько еще будет… Тем более в эпоху глобального обмена информацией и доступа к знаниям.

– Собственно, ученых и «околоученых» становится с каждым днем больше, оно и понятно. Производство отдано роботам и третьим странам. Вот они, ученые, и генерируют идеи. Как говорит одна моя знакомая, гранты и оклады нужно отработать.

– Да! Но даже многие профессиональные теории и направления, порой безупречные, не отличаются долгожительством, разбиваясь о новые данные.

– Это нормально, гипотезы живы, пока живы их авторы, – философски заметил офицер.

– Как сказал Томас Кун, новая истина утверждается в науке потому, что сторонники старой умирают.

– По мне, пусть люди увлекаются наукой, спортом, «консой», нежели «плеингом» или войной.

– «Конса»? Майкл, у тебя есть знакомые в «Консе»? – оживилась Крис.

– Да, – тише обычного произнес Майкл. – Несколько моих товарищей там. Их специальные умения и навыки весьма востребованы в «Консе».

– А ты, Майкл?

– Для нас с тобой, пока мы служим или сотрудничаем с Военно-морскими силами США, «Конса» под запретом.

– Возможно, слишком много политики связано с «Консой». Это такой раздражитель.

– В армии, на флоте, в ЦРУ «Консе» симпатизируют, – Майкл приложил палец к губам, а потом покрутил поднятой вверх кистью.

Крис едва кивнула головой. Они друг друга поняли. Аудиозапись в батискафе велась непрерывно. Майкл не хотел развивать тему своего прошлого и настоящего, своих боевых товарищей, тем более тех, кто по разным причинам оказался в «Консе».

…Интересно, какие тектонические события формировали этот удивительный ландшафт? На дне океана запросто уместились бы Альпы или Пиренеи. Крутые и пологие склоны, долины, каньоны, ущелья, проходы, возвышенности и плато, скрытые от человеческого глаза. Как они появлялись: сантиметр за сантиметром миллионы лет или в часы глобальных сейсмических катастроф?

Согласно последним данным, по флангам Курило-Камчатской впадины предполагалось сейсмическое затишье. Однако на деле никакого затишья не было. Кто-то из ученых высказал мысль, что происходящие сегодня землетрясения – это как раз и есть то самое «затишье», а оно, как известно, бывает перед бурей.

Они погрузились в «долину», всего-то пять тысяч триста метров. Батискаф неспешно шел в метрах трех-четырех над поверхностью дна. Фонари освещали путь. Здесь не было ничего паранормального, что так любили телезрители на всех материках, когда демонстрировали «очередное чудо» в американской программе «В океане» или французской «Калипсо. Перезагрузка». Никаких угрожающих рыб-монстров, гигантских кальмаров, медуз-убийц, оживших динозавров, земноводных мутантов – в глубине обитали немногочисленные, весьма скромные как по размерам, так и по поведению существа.

Но страх, безусловно, присутствовал. Тишина, темнота и километры воды над тобой… Это напоминало параллельный мир, состоящий из неведомых фантомов, растворенных в океане. Вряд ли найдется такой человек, который, оказавшись так далеко и одновременно так близко к земле, воспримет происходящее без трепета.

– Крис, тебе не кажется, что мы здесь как астронавты на другой планете? – почти шепотом сказал Майкл.

– Да! И у меня даже есть идея.

– Какая идея?

Крис не успела ответить.

Что-то щелкнуло, как будто батискаф наткнулся на какое-то препятствие, его качнуло. Они почувствовали колебание. Это было немного похоже на те ощущения, которые испытывают пассажиры автомобиля, когда в него плавно въезжает другое авто.

– Как это понимать, Майкл?

Прошли еще несколько колебаний. Землетрясение. Подводное землетрясение? Майкл молча смотрел на панельную доску приборов, инстинктивно держась руками за импровизированный столик. Вновь прошел импульс. Источником колебания была невидимая сила, может быть, чьих-то щупалец или прозрачного тела гигантской медузы.

Крис и Майкл без лишней паники всматривались сквозь толстые иллюминаторы батискафа наружу. Там ничего не было.

«Колебания слабые, но ощутимые, умеренная волна», – Майкл водил пальцем по сенсорной доске приборов.

– Сейчас проверим, сколько баллов нам подбросил океан, – небрежно сказал он.

– Надеюсь, этим все ограничится! Что там происходит? – девушка даже не пыталась изображать спокойствие.

– Стоп! – Майкл резко убрал руки с панели. – Наружная система автоматически должна давать сигнал, но она молчит. Даже не пикнула. Никакого землетрясения не было, сигнала нет, никаких толчков. Это вода.

– Цунами, мы попали в цунами!

– Крис, какое цунами на глубине пять километров? Ты лучше меня знаешь, что цунами следует после землетрясения.

– Тогда что это было? Открылся портал во времени, и мы окажемся в сорок третьем году? По-моему, «В океане» уже был сюжет о японских дайверах – они тоже попали в портал и очутились в сорок четвертом году. Тысяча девятьсот сорок четвертом.

– В таком случае, нам следует держаться северо-восточнее, чтобы не угодить сначала в портал, потом в плен к японцам: в сорок четвертом году прошлого века они были к нам еще не так дружелюбны, – Майкл справился с первым волнением.

– Мне сейчас не шуточек, – Крис немного обиделась, но, глядя на Майкла, восстановила равновесие.

Тем не менее вопрос об источниках колебаний оставался открытым. Больших рыб на таких глубинах нет, да и они были бы заметны, равно как и любое другое «чудовище».

– Майкл, может, нас задело каким-то подводным течением? – предположила Крис.

– Течением? Вряд ли! Иначе нас бы несло этим течением.

– Так я говорю – всего лишь задело! – повторила девушка.

– Откуда ему здесь взяться? Да еще так, чтобы задело и мы это почувствовали.

Батискаф вновь качнуло.

– Майкл, что там с приборами?

Мужчина бегло осмотрел показатели на экране монитора и панели: «Стоп! Температура!»

Только сейчас Майкл обратил внимание, что температура воды не полтора-два градуса, характерных для такой глубины, а четыре-пять: «Значит, вода теплая! Это она создает колебания. Но откуда здесь теплая вода?»

– Майкл, смотри сюда, – девушка указывала пальцем в стекло иллюминатора.

Из дна, сквозь тонкий слой океанических наслоений, вырвалась струя воздуха, вернее, газа, ударив на несколько метров. Потом еще одна, еще… Теперь стало понятно, что источник этих колебаний – струи газа, которые бьют о днище батискафа и создают тепловой поток.

– Это подводные гейзеры? – недоумевала Крис.

– Ты у меня спрашиваешь? Сам вижу подобное впервые.

Майкл взял в руки штурвал и стал манипулировать рычагом направления хода. Через несколько секунд батискаф шел в обратном направлении, держась почти у самого дна. Исследователи рассматривали небольшие взрыхления, а кое-где еще живые струйки газа. Сразу несколько томов исследований по геологии Северо-Западной Пацифики можно было сдать в макулатуру.

Крис не брала на себя смелость комментировать происходящее. Какой-то мощный реактор разогревал земную кору так, что и вода нагревалась на пару-тройку градусов. Но если там, на поверхности, разница температуры в несколько градусов была нормальной даже в пределах небольшого населенного пункта, то здесь, под километровыми слоями воды, подобный факт был аномальным.

«Под воздействием температуры и давления, накапливаясь в земной коре, газы находят выход не на материке, на поверхности, по привычным геологическим каналам, но глубоко на морском дне. Может быть, поэтому вулканы на Камчатке и Курильских островах молчат – выход энергии здесь, на дне, – это было первое, что могла предположить Крис. – Однако малые гейзеры – это не вулканы».

– Майкл, давай следовать по траектории этих фонтанчиков.

– Как ты предлагаешь это делать? Они не выстроены в одну линию.

– Ну так придумай что-нибудь, нам же нужно хоть что-то понять, – девушка для начала решила выяснить, на каком расстоянии проходят «фонтаны».

– Поступим следующим образом: я пойду от одного к другому, выдерживая прямую, не отклоняясь от курса.

– Что это значит? Не поняла.

– Очень просто – смотри в иллюминатор и говори направление, иначе мы будем кружиться от одного фонтана к другому.

– Почти понятно, Майкл. Поехали.

Батискаф медленно передвигался по дну океана, фиксируя «вулканчики» и пытаясь очертить контуры. Линия маршрута получалась длиной уже больше трехсот метров. Вскоре наблюдатели заметили, что океанское дно становится более крутым, уходя вниз, а количество «фонтанчиков» уменьшается. Впрочем, кто сказал, что шельф обязательно должен быть ровным? Разумеется, геометрически правильных углов и гладкой поверхности априори никто не ждал. Однако что-то в этой картине было неправильным, а что – Крис никак не могла понять.

– Майкл, о чем ты думаешь, глядя на этот пейзаж?

– Довольно занятно – фонтаны под водой, но, судя по твоему выражению лица, ничего хорошего ожидать не стоит.

– Ты видишь какую-нибудь закономерность в расположении этих фонтанчиков?

– Пожалуй, пока только то, что они идут по склону вниз, уменьшаясь как по количеству, так и по мощи.

– То есть мне не кажется? – немного по-детски спросила Крис.

– Совершенно верно, вам не кажется, леди.

– Тогда следуй за ними, капитан.

Склон почему-то не заканчивался, продолжая уходить вниз, изредка меняя угол наклона, кое-где переходя на несколько метров в ровную поверхность. Так батискаф прошел чуть больше километра. Глаза аргонавтов стали привыкать к такому подводному пейзажу.

– Крис, так и будем плыть по следу этих «вулканчиков»? Может быть, они дойдут до самых Курил.

– Не переживай, Майкл. Мы сейчас в желобе. Прежде чем доплывем на твоей посудине до островов, нам нужно перевалить за внутренний хребет впадины, его трудно не заметить.

– Почему?

– Потому что он почти такой же, как Кордильеры.

– Да, значит, острова нам не светят! Тогда остаемся здесь, на самом дне.

– Смотри! Что это впереди?

Майкл замедлил ход батискафа. Океаническое дно как будто остановило свое падение – и перед акванавтами вырос бугор метра два высотой. В сравнении с прежним узором океанского дна бугор выглядел не совсем естественно: даже самому непосвященному человеку было понятно, что вырос он совсем недавно и еще не успел вписаться в ландшафт.

– Вперед! Посмотрим на это чудо.

– Крис, такое впечатление, будто морской крот рыл ход по дну, и оно так взбугрилось.

– Неплохой сюжет для фантастики. Сделай пару снимков и видео, может, озолотишься на «ютубе».

Батискаф проплыл над бугром.

– Господи, Майкл, что здесь происходит?!

Оба застыли у своих иллюминаторов – свет прожекторов открывал новую загадку: земля словно просела вниз метра на два-три.

– Майкл, теперь куда?

– Предлагаю идти вдоль этого странного бугра. Мы, по крайней мере, поймем, каков периметр проседания.

Путешествие продолжалось еще несколько часов, после чего аппарат вышел к поверхности воды.

Уже вечером, когда перипетии погружения и эмоции остались позади, Крис обдумывала все увиденное на дне океана. Разумеется, нечто дельное могло родиться только в том случае, если разобрать по косточкам все прочитанное, исследованное, несколько раз раскритикованное, а также предположения, домыслы, цифры и факты. Даже скрупулезный анализ и синтез информации вовсе не гарантировал результата. Речь шла даже не о верных, а вообще о сколько-нибудь разумных выводах.

Результаты видео- и фотосъемки уже отправлены в ведомство вместе с файлом отчета. Исследователям стоило дождаться, что скажут более опытные коллеги. Однако профессорские и академические звания вполне позволяют их владельцам ошибаться, равно как и студентам-третьекурсникам, с той лишь разницей, что третьекурсники гораздо быстрее и легче признают свои ошибки.

***

Научно-исследовательское судно «Надежда» стояло буквально в километре от острова Анучина; две лодки отправились на берег с визитом вежливости и одновременно экскурсией.

– Смотри, Коля, уже на подходе – человек пятнадцать к нам, может, и больше. Значки не забудь.

– Значки – конечно, а как же без значков, у нас прямо как в центре, значки и фото на память, нам еще собаку новую должны выдать для таких целей. Чтобы как в советских альбомах рисовали лет сорок-шестьдесят назад: пограничник, АК-47, зеленая фуражка, вышка и овчарка.

– Ага, овчарки всегда душевно получались, что на фото, что на картинках. В училище, помню, такой альбом был, к семидесятилетию пограничных войск или как-то так назывался.

– На острове только собака будет не в тему, у нас по периметру два километра.

– Собака всегда в тему, просто у тебя, наверное, ее никогда не было.

– Почему же, была в детстве – Гольфстрим.

– Гольфстрим? Прикольно! Я так понимаю, что сокращенно его звали Гольфом в честь «фольксвагена»?

– Станет еще прикольней, если я тебе скажу, что это был породистый ньюфаундленд.

– Ого, Гольфстрим породы ньюфаундленд! В твоей семье географию любили.

– Ага, очень, поэтому и занесло на край света.

– Почему край, здесь солнце восходит, значит, здесь все-таки начало.

– Как знать… Самый большой океан в мире, самое огромное водное пространство от Курил до самой Америки – здесь у нас и начало, и конец.

– Философично!

– В такой атмосфере поневоле становишься философом. Вообще я бы проводил курсы реабилитации на островах для жителей больших городов, но, разумеется, в ограниченном количестве. Приедут, подлечат расшатанные ритмом мегаполиса нервишки, восстановятся – и обратно на материк, за длинным рублем.

– Пока ты думаешь, туристические бюро в Москве и Питере уже предлагают туры в «Консу», и вовсе не за скромное вознаграждение.

– А мне и в «Консу» пока не надо, у нас не хуже. Но если приспичит, то можно сгонять на Волгу в Сарепту, там своя «конса», в миниатюре, правда.

– Спасибо, при нашей-то работе хочется в цивилизацию.

– И куда планируешь в отпуск?

– Если доживу, то, скорее всего, в Токио, – рассмеялся Николай. – У меня прописка дальневосточная – визы не надо, да и вообще, один из самых больших городов в мире, куда нам проще всего добраться.

– По «упрощенке» через Хоккайдо или?..

– Воздушно-капельным путем. Владивосток – Токио.

– Мы тоже со своей хотели в отпуск, правда, по маршруту Чита – Москва, тогда еще «Винни-Пух» ходил; жаль, беднягу убрали. А потом мы разбежались, и на самолете она улетела без проблем – быстро и недорого, безо всяких тебе «Винни-Пухов»10

– Слышал, еще года два будет томиться «Винни». Реконструкция – дело серьезное. Четыре палубы, каюты, рестораны, террасы.

– Да, нынче турист пошел искушенный, ушли в прошлое и «Пузырь», и «Тучка»11*

– «Пузырь» – это было круто, помню, путевку сам себе подарил. Кстати, первый и, честно сказать, единственный перелет.

– Я вообще еще не летал таким макаром.

– Встретить закат в воздухе, увидеть, как солнце заходит на высоте в тысячу метров… Дирижабль – это не перелет в стальной коробке, это отдельный эпизод из жизни, то, что действительно запоминается: романтика, аттракционы – «корзинка», «тарзанка».

– Насколько я знаю, прежде чем тебя посадят в «корзинку» или пустят на «тарзанку», ты должен дать письменное уведомление, что тебе известны все риски подобного развлечения.

– Конечно, однако пока не было ни одного случая.

Лодки тем временем подходили ближе и ближе к берегу. Пограничники не без любопытства рассматривали членов экипажа. Нетрудно был догадаться, что это международная экспедиция: японцы, индийцы, славяне, афро. Больше всего внимание привлекали, естественно, две девушки: едва замеченные, они стали объектами обсуждения – откуда они, сколько им лет, из какого ведомства. Через несколько минут пограничники уже встречали лодки на «мягком» пирсе – плавучей конструкции из пластмассовых балок и плотной резины, уходящей на два десятка метров в море. Камуфлированная форма на манер советской «двухцветки», зеленые фуражки, которые, по неписаному правилу, надевали во время встреч международных команд, ремни с кобурами.

– Смотри, русские офицеры, – Элен толкнула в бок Маё. – Настоящие русские офицеры-пограничники, вот, оказывается, как они выглядят.

– А ты их представляла другими? – ответила Маё.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Землетрясение в Кобе произошло 17 января 1995 года (6500 погибших); Шикотанское землетрясение – 4 октября 1994 года (десять погибших), после землетрясения произошло цунами; Хаилинское землетрясение в Корякском автономном округе магнитудой семь баллов – март 1991 года, обошлось без жертв.

2

ТОМО («Токио – Москва») – международная корпорация, созданная Японией и Россией в 2021 году с целью совместной добычи, переработки, воспроизведения и охраны биоресурсов Тихого океана. Входит в десятку крупнейших компаний Дальневосточного региона. Основные конкуренты: американский BioPacifik, китайская HAILONG («Морской дракон»), сингапуро-малайзийско-гонконгский концерн Jlan future («Дорога будущего»). С 2030 года компания ТОМО занимается перспективным разведением китов вблизи побережья Курильской гряды. Этим же пытаются заниматься конкуренты, между компаниями постоянно происходят конфликты из-за перемещений китов и хозяйственной деятельности, что ведет ко множеству инцидентов с вынужденным участием пограничных и военно-морских сил разных стран.