Сила рождается от энергии, которую дает нечто, получая ее из ничего. Спустя годы Лакшман Чаудхари уже думал не уничтожить океан, но заставить ЕГО служить человечеству и лично ему, Лакшману.

***

– Ученые, ученые, как угри копченые, – матрос недовольно расхаживал по палубе. – Замучился я сегодня за этими дротиками плавать. Два мы не нашли, так эти мадам прибежали к капитану, так и так, матросы халатно относятся к своим обязанностям. Давайте катер на воду и вперед, искать дротики с пробами.

– Так они же того, кита изучают, дескать, кит – царь зверей.

– Ну, вообще–то лев – царь зверей, но нам от этого не легче, вымокли как собаки с этими дротиками.

– А вот я думаю, что кит все-таки царь зверей, – старший матрос произнес это подобно древнегреческому мыслителю. – Посуди сам, лев – ну что это такое, килограммов двести, ладно, триста. Триста пятьдесят весу, кожа да кости, еще эта грива. Куда лев против кита, даже самый захудалый малый полосатик потянет на три-четыре тонны. Про фейнвала я уже молчу.

– Нет, коллега, вынужден вам возразить, – протянул матрос, – лев все-таки хищник-с.

– Тогда косатка, косатка – царь зверей и животных, но никак не лев, кошка степная, – старший товарищ настаивал на своем.

– Косатка – это ближе к делу, вот с этим можно согласиться. Так, где эти дротики?

– На, держи. Научная ценность, китовый жир. Будешь внукам рассказывать о своем вкладе в решение проблем китовых миграций, – моряк протянул дротики товарищу.

– Киты, киты, тектоника, волны земли, землетрясения, самоубийства китов-дельфинов – ученые живут в своем мире. Киты-самоубийцы – тоже мне проблема века!

– Ты не проникся важностью вопроса! Наши ученые толкуют о китах как о предвестниках землетрясений, чье поведение раскроет многие тайны.

– Что там раскрывать, все и так понятно. Шибко умным быть не надо. Они бы у нас спросили, мы тоже здесь на флоте не тупые.

– Внимание, леди и джентльмены, сейчас мы заслушаем доклад члена Лондонского географического общества, почетного члена Географического клуба, профессора лорда Бондаренко! Итак!

– Очень остроумно, Алексей Петрович. Тем не менее, расскажу, раз уж ты так.

– Тема доклада «Китообразные и геомагнитные волны в свете последних научных открытий», а может, так: «Массовый суицид китов накануне сейсмических катастроф в океане» – как, нормально? Дело за тобой.

– Ээ, складно у тебя выходит. Теперь слушай. Когда ты еще не родился, когда не было ни этой посудины, ни этих экспедиций, мой дед добывал кита, без спутниковой навигации, экспертов и прочих гаджетов. Так что про китов мне кое-что известно.

– Убить кита – большого ума не нужно, киты плывут в океане и думают, что мир прекрасен. Но мужички на китобойном судне полагают, что мир станет еще лучше, если они возьмут несколько туш с собой, не особо вникая в сущность их, китов, жизни.

– Мой дед много времени провел в океане на островах, наблюдая поведение животных, – как бы не замечая колкостей товарища, продолжал матрос Бондаренко. – Нет никакого массового суицида китов, хотя лет пятьдесят-шестьдесят назад об этом все болтали: мол, киты и дельфины массово выбрасываются на берег перед катастрофой.

– А разве не так?

– Вот сколько китов выбросилось десять лет назад перед землетрясением в Камчатском заливе? Кто помнит?

– Штук семь плавунов. Двоих тогда мы откачали вместе с военными. Как сейчас помню, что только не выдумывали, чтобы спасти бедолаг. В конце концов такелажили, навязывали на хвост тканевые стропы, стропы крепили к стальным тросам и далее уже сейнером стаскивали назад в океан. Тех двоих прозвали Бонни и Клайд.

– Драматично. А перед землетрясением на Хоккайдо два года назад на побережье выбросилось с десяток дельфинов в двух или трех местах на расстоянии пятидесяти миль.

– В том году перед цунами на берег Кунашира выбросилось три кашалота, все они задохнулись под собственной тяжестью. Все сходится, – заключил Петрович.

– Вот мой дед рассуждал иначе. Китов и дельфинов в океане не сотни, не тысячи, а десятки тысяч. И если бы перед каждым цунами и землетрясением они стремились сделать себе харакири, то счет самоубийцам шел бы на тысячи, и не в одном и не двух местах, а всюду по береговой линии. Логично, коллега?

– Вроде да, – ответил старший матрос, – но слишком просто.

– А что сложного-то? Кит не совершает самоубийство, он же не идиот.

– Ну-у, а как же факты?

– Какие факты? Кит оставляет предсмертную записку, прежде чем выброситься на берег?

– Излагай, раз твой дед такой умный.

– Киты вовсе не суицидники. Перед землетрясением на Шикотане в девяносто четвертом году с западной части Курил, той, что ближе к материку, несколько китов вошли в бухту и плавали там, как иваси в банке. И кит, и китята, как мне дед говорил. Моряки еще посмеивались: мол, кит-мудило, приплыл к берегу всем кагалом и ждет погоды.

– И дальше? Приплыл и?..

– Дальше – киты действительно ждали погоды. Через два дня прошло землетрясение и цунами, на Шикотане были жертвы. Киты не выбрасываются на берег, они пытаются спрятаться от цунами и землетрясений. Спрятаться за островами, у берега, где угодно – они чувствуют опасность, идущую из океана. Часть из них в суете оказывается на берегу – вот так мне дед объяснял. Перед землетрясением девяносто пятого года был такая же история, киты и дельфины прятались у берегов Камчатки.

– Что-то я об этом не слышал, – скептически заметил матрос.

– Не слышал! Это ж когда было – совсем в другое время, не то что сейчас, когда ты фейнвала снимаешь на айфон, и тысячи бездельников смотрят тебя онлайн. Все было иначе, телефонная связь не всегда работала.

– В смысле проводная?

– Она самая, проводная.

– Хорошо, киты и дельфины, допустим, прячутся от цунами, но в таком случае, если следовать логике вашего многоуважаемого деда, накануне цунами или океанического землетрясения побережье должно кишеть большими и малыми китами и дельфинами всех мастей.

– Дед мой не тупее тебя был. Просто океан огромный, морские животные рассредоточиваются по широтам и долготам подальше от цунами, уходят от будущей волны за острова. Необязательно же им лезть в маленькие заливы.

– Ты же сам только что рассказывал, как кит-мудило прятался в бухте.

– Ну, может, это те, кто не успел, – неуверенно возразил Бондаренко.

– Точно, те, кто не успел уплыть подальше, вынуждены прятаться. А зачем же им тогда выбрасываться на берег, коль скоро можно укрыться в заливе? – не сдавался старший матрос. – Логика запаздывает.

– На первый взгляд, да, но киты выбрасываются за несколько дней до цунами, и далеко не все, и кто знает, что происходит там, в океане? Возможно, кто-то из морских зверей оказывается слишком близко от будущего эпицентра, и у него заклинивает навигация.

– Так говорил ваш почтенный дедушка?

– Нет, – резко ответил Бондаренко, – дедушка мыслил иначе. Был у них мужик из Москвы, фамилию, естественно, уже никто не помнит. Он-то и выдвинул идею о том, что или землетрясение, будущее и текущее, создает какие-то сверхмощные энергетические волны, или волны создают эти землетрясения или тектонический разлом, а у китов, которые плывут рядом с этими волнами, разрушается вся «система наведения», вот они и оказываются на берегу. А может, действительно, определенные частоты вызывают у них такую сильную панику, что они готовы броситься хоть под танки.

– Дед, оказывается, ученый.

– Эй, господа академики, – послышался сверху голос капитана, – работать сегодня будем, или как?

– Григорий Палыч, так это мы без отрыва от производства, – возразил старший матрос.

– Я вижу, точнее, слышу, Бондаренко выступает, что твой ихтиолог. Ну это неплохо, с английским у тебя как? – обратился капитан к Бондаренко.

– Читаю и перевожу со словарем, а что случилось?

– Ничего, наши ребята помогут. Меня этот Махатма Ганди уже достал со своими расспросами – каждый день все спрашивает, спрашивает. Сегодня ты ему станешь рассказывать.

– Махатма Ганди – это индиец с «морской энергией», Синг, что ли?

– Ага, он самый. Так вот ты ему намазывай и про деда, и про прадеда, и про Камчатку с Курилами.

– Григорий Палыч, не вопрос, – Бондаренко любил поговорить. – С китами уже, надеюсь, закончили?

– Да, завтра зайдем к Анучину, к товарищам пограничникам, так сказать, отметиться-проведать, и всё – полным ходом в Страну восходящего солнца.

***

– Кораблик на горизонте. Предполагаю, там не только матросы и китобойщики, может, и экологи, – Кравченко смотрел на океан.

– Товарищ старший лейтенант, экологи тоже могут быть исключительно мужского рода.

– Да, это верно, но я имел ввиду «экологини».

– Есть вероятность, что там окажутся почтеннейшие дамы с докторской степенью каких-нибудь наук и попросят тебя провести экскурсию по нашему замечательному острову.

– Э, нет. Давай-ка ты сам проведешь экскурсию, я уж лучше с моряками потусуюсь.

– Ну, как знаешь, однако имей ввиду: уговор дороже денег – если прибудут хорошенькие исследовательницы, переигрывать не будем.

– Риск, Николай, дело благородное, – рассмеялся товарищ, – да и приедут на час-полтора.

– Оповещение пришло: научно-исследовательское судно «Надежда», есть аккредитация, на борту экологи, капитан, матросы – в основном русские, россияне.

– Хорошо, хоть и скучно. Может, китайцы заплывут или псевдоэкологи-китобойщики, а то закиснем на этом Анучине до конца смены.

– Не переживай, затишье бывает перед бурей. В óкруге затейников хватает. Объявят «сигнал номер три» или, например, «Внимание, цунами».

– Насколько я помню, «Внимание» уже было в этом году.

– Ну да, мне повезло, я в округе был, – ответил Николай. – Да у нас и кроме «Цунами» есть масса культурно-массовых мероприятий: «Тайфун», «Айзен на ми», «Филадельфия»6

– Не порть настроение, Коля, еще накаркаешь.

– Что, страшно стало? Ты же хотел движений. «Движухи», как говорили в детстве.

– «Движухи, движухи»… А сейчас как подростки говорят?

– Даже не знаю, что у них там в моде.

– На материке честные отроки-романтики мечтают убежать в «консу», появились уже «ультраконсы». Понятное дело, «конса» не каждому по зубам. Для многих это просто детская игра.

– «Консы» стало много. И каждая новость о ней обрастает все новыми и новыми подробностями. Масса проходимцев организует филиалы «консы», а сколько направлений – «либерконса», «ультраконса», «фриконса»…

– Скоро это пройдет! Еще несколько лет – и эмблема «консы» уйдет с аватарок в профилях социальных сетей, выйдет из моды и заживет своей тихой жизнью.

– О, вспомнил, как они говорят, – «ритмика». Не хватает «ритмики» отрокам, – сообщил Мацудов.

– Мы тоже и «ритмики» дождались, по ходу, и «движухи». Смотри, не «Филадельфия», конечно, но… У нас то густо, то пусто, – товарищ Николая открывал на компьютере новые сообщения и файлы.

Из штаба округа сообщали: «Сегодня, 7 июля 2043 года, из группы кораблей ВМС США в количестве четырех единиц отделилось гражданское судно, предположительно «экологи», и движется в сторону Малой Курильской гряды. Заявки на посещение и исследовательскую деятельность в прибрежных водах не поступало, как и сигнала «готовы к досмотру». Судно держит курс к Анучину. Вести наблюдение, при необходимости запустить летательные аппараты слежения».

Николай задумался: «Странное дело, как правило, экологи больших тихоокеанских стран, особенно здесь, стараются заранее оповещать пограничников о своем присутствии, а эти еще и в группе военных кораблей. Что им понадобилось? Bio Pacific разыгрывает очередную комбинацию, так сказать, на перспективу? В поисках китов, не окольцованных экологами, чтобы лет через десять-пятнадцать научных наблюдений объявить их своей собственностью? Что же, это не запрещает морское право! ТОМО, Jamal future, Norsk hwal, Vikingi и другие предприятия ищут в мировом океане новых китов, стремясь окольцевать как можно больше животных».

На бумагах, подписанных в результате многосторонних встреч и достигнутых соглашений, все было очевидно и ясно. Сложность же для российских пограничников заключалась в том, что по «китовой конвенции», отдельные статьи которой были непонятны даже ее авторам, наблюдение за китами разрешалось и в той самой двенадцатимильной береговой зоне. Кольцевание китов разрешалось уже в пятидесяти километрах от нее. Однако одни страны имели громадную береговую линию у океана со множеством островов, например, Дания, Норвегия, Россия, Япония, Индия. Другие же вообще не имели выхода к морю, однако согласно конвенции могли участвовать во всемирной охране китов и хозяйственном разведении сейчас, чтобы через десять-двадцать лет заниматься добычей животных. Помимо этого, одних китов, как, например, кашалота или сейнвала, разрешалось добывать, а финвала и гренландского кита – нет. Причем добыча китобойцам разрешалась уже в ста километрах от двенадцатимильной зоны.

Как отличить одного кита от другого, пока он в воде? Китобойцы этим часто злоупотребляли. Нарушения пограничного режима, как и конфликты в океане среди китобойцев, «кондукторов» из разных стран, стали обычным делом. Кондукторы-погонщики, так прозвали моряков с небольших кораблей, беспрестанно следовали за большим стадом китов, как бы охраняя и контролируя животных от притязаний других компаний и китобойцев. Однако китам такой «мониторинг» был малоинтересен, они делились на группы, плыли в территориальные воды, искали новые пастбища, в конце концов, размножались, совершенно не подозревая о том, что они чья-то собственность, путая карты всем – от пограничников до коммерсантов.

Слишком много по всему миру желающих получить в будущем прибыль от морских животных. «Предпринимателей» в океане становилось все больше – и далеко не все были готовы поступать по закону и совести. «Монополиям не место в мировом океане» – такой благородный лозунг, к сожалению, стал очень удобной лазейкой для браконьеров со всех стран. Крупные участники процесса иногда косвенно финансировали нарушителей, то есть маленькие «независимые» компании, чтобы спустя время получить как можно больше особей китов, а пока обвинять «мелких дельцов и лавочников».

***

Американское научно-исследовательское судно экологов «Light»7, вопреки своему названию, занималось тьмой. Самой настоящей тьмой. К судам «зеленых» «Лайт» имел очень формальное отношение. Все расходы, от маленького самореза до глубоководных батискафов, покрывались за счет американского «Агентства по вопросам океана».

Неприметный кораблик бороздил моря исключительно в сопровождении Военно-морских сил США, причем в таком сопровождении, чтобы на борту военных спутников была авиация. Никаких досмотров, никакой гласности, погонь за китами… И как можно дальше от конфликтов и разного рода инцидентов. «Лайт» искал тьму, исследуя глубоководные желоба, впадины, провалы, разломы. Результаты исследований, как правило, получали огласку, когда «Лайт» передавал их в руки гражданских ученых. Однако часть сведений надолго оседала в архивах и аналитических центрах ВМФ США, где скрупулезно изучали публикации ученых со всего мира по вопросам сейсмичности мирового океана.

Экипаж американского исследовательского судна не стремился приблизиться к берегам других стран, однако на этот раз было сделано исключение. Исследователям предстояло как можно ближе подобраться к Малой Курильской гряде. Такое любопытство было вполне логичным для аналитиков, учитывая, что вблизи островов происходила небывалая сейсмическая активность.

Крис Волкер интересовалась тем, что происходило внутри планеты Земля, столь же ревностно, как большинство барышень в ее возрасте, будучи свободными, интересуются потенциальными кавалерами и женихами. Но последние несколько лет, вернее, два года, Крис по большей части проводила время в океане, где круг ее спутников был весьма ограничен, хотя надо сказать, что многие девушки позавидовали бы такому окружению. Морские пехотинцы, летчики, спецназовцы, «котики», бородатые ученые, сотрудники лабораторий – наверное, каждый первый обращал внимание на обычную, как ей хотелось выглядеть, «девушку в очках».

Волосы, убранные в хвост, никакой косметики, походно-полевая форма одежды, отсутствие всякого кокетства, деловой подход ко всем и вся. Другими словами, Крис как будто делала все, чтобы парни смотрели на нее с восхищением, а ее феминистские замашки снисходительно списывали на молодость и сильный характер. Сейчас Крис занималась тем, что называлось на местном жаргоне «критинизмом», то есть весьма несложным и занимательным делом – критическим изучением научных публикаций от и до, – выискивая слабые места, несоответствия и тому подобное, чтобы всякая идея или гипотеза, попадающая в поле зрения специалистов-сейсмологов, прошла проверку на здравый смысл.

Крис неторопливо просматривала материал. «КиберЛенинка» – один из лучших интернет-ресурсов научных статей, опубликованных еще в конце прошлого века. Вот знакомая эмблемка, узнаваемый всеми логотип киборга-андроида в профиль с красным глазом и бородой. Ей было любопытно, кто придумал столь занятное изображение и что оно символизировало.

«Так-так… Вулканы, Курилы, извержения. Страна исследования – Советский Союз, Россия. Перевод на английский. Готово. Наверное, это стоит посмотреть», – говорила сама себе Крис. Глаза бежали по тексту…

«Большая часть очагов всех землетрясений, в том числе и самые сильных, располагается в пределах тектонически активных поясов. Вблизи таких поясов расположены и самые активные вулканы мира… Данные, ранее полученные авторами, позволили сделать предположение о существовании миграции вулканической активности в пределах окраин Тихого океана».

«Ну, это понятно! Что там дальше?» – Крис мельком пробегала общие фразы.

«И. И. Гущенко отмечал наличие определенной цикличности в извержениях вулканов, он выделяет циклы со следующими периодами: 1 год, 5–6 лет, 60–90 лет, 180 лет».

«Серьезно? И?» – девушка увлеченно шла по следу научной мысли.

Следующие предложения статьи разочаровали Крис и развеселили одновременно.

«Доказано, что в истории Земли в течение последних 600 млн лет в глобальном проявлении вулканизма имели место периодические колебания вулканической активности, происходившие на фоне общего увеличения масштабов вулканизма. По данным количественных расчетов, в глобальном проявлении древнего вулканизма Земли также устанавливается четкая периодичность, при которой максимумы проявления вулканизма отмечаются каждые 190–200 млн лет. Анализ данных, характеризующих частоту вулканических извержений за последние 400 лет, показал экспоненциальное нарастание числа событий от года к году… На фоне этого роста отличаются локальные временные всплески в 1630–1700, 1730–1810, 1840–1900, 1920–1930 и 1950–1960 гг., которые возможно, но не очевидно отражают активизацию процесса как такового».

Впрочем, Крис продолжила чтение: «Мне нравится! Двести миллионов лет – тут же десятилетние циклы. Мы говорим о том, что было пару сотен миллионов лет назад, но доподлинно не можем знать, какие события происходили в позапрошлом веке. Старик Якобс еще на первой лекции рассказал, в чем прелесть занятий геологией и палеонтологией: „Можно ошибаться на миллионы лет, при этом вы не потеряете работуˮ. Нужно копать и копать. Критиковать, обсуждать, отвергать, предлагать, спорить, чтобы после долгих часов дискуссий получить результат. Результат довольно условный. Догмы, устоявшиеся в сейсмологии и геофизики, точные расчеты, проведенные в Индии, Китае, России, вчера заявленные как достижения науки, завтра опровергнет его величество Океан очередным цунами, землетрясением. Или, наоборот, бесконечным спокойствием там, где из года в год ждут стихии, сопоставляя последние наблюдения NASA и заметки археологов. Естественно, ученые должны ошибаться и сомневаться. Как только они перестанут это делать, с наукой будет покончено».

«Полученные периоды наблюдаются в извержениях как одного вулкана, так и нескольких, расположенных в пределах одного региона. Так, извержения вулкана Кракатау (Индонезия) в 416 и 1883 гг. произошли с интервалом в 1467 лет, извержения вулкана Бона (Аляска) в 110 г. и 740 г. – с периодом в 630 лет».

– Боже мой! – воскликнула Крис. – Они знают, что было в сто десятом году на Аляске, и при этом отвергают Христа, который жил в центре тогдашнего мира… Так, дальше…

«Вулкан Черчилль (Аляска) извергался в 60 и 740 гг. с периодом 640 лет, вулканы Амбрим (Новые Гебриды) в 50 г. и Кувае (Новые Гебриды) в 1452 г. – с периодом в 1402 года, вулканы Кагуяк (Аляска )в 415 г. и Новарупта (Аляска) в 1912 г. – с периодом в 1497 лет. Интервал между извержениями Ксудач и Опала (Камчатка) составляет 370 лет».

«Н-да, примеров, откровенно говоря, ничтожно мало, а временные периоды посчитаны до одного года, с периодом изучения событий за последние двенадцать тысяч лет и еще миллионами до этого. Как можно подобным образом выявить закономерность, годную для научного и практического применения? Ну ладно! Попробуем поискать что-нибудь в таблицах», – Крис язвительно и не всегда оправданно критиковала авторов статей…

Через несколько часов предстояло серьезное полевое исследование – погружение сразу нескольких глубоководных аппаратов, в том числе беспилотного SS-41 «Скат Скаут», самого мощного на сегодняшний день подводного аппарата-разведчика в американских ВМС. Батискаф с двумя исследователями должен погрузиться на дно всего лишь на несколько часов, а глубоководный аппарат «Скат Скаут», опустившись на глубину в пять-шесть километров, далее уходил на восток, приближаясь к островной дуге Курил, а потом южнее к Хоккайдо. После завершения подводной одиссеи «Скат Скаут» автоматически возвращался к месту погружения и благополучно оказывался на борту корабля. Это в теории – глубины в несколько километров могли не вернуть аппарат вовсе.

Еще одной сложностью было то, что «Скат Скаут» совершал не совсем легальную экспедицию по дну океана в зоне ответственности японских ВМС и российских пограничников – и мог быть замечен там, где ему не следовало появляться. Поэтому, как только аппарат оказывался в зоне досягаемости радиосигналов «хозяина», от «Скаута» отделялся совсем небольшой подводный дрон, который всплывал на поверхность и уже через спутник передавал фото- и видеоматериал во всевозможных форматах. Разумеется, в этой амфибии была предусмотрена функция самоликвидации; впрочем, инцидентов такого рода еще не было. Однако несколько «Скаутов» по техническим причинам уже покоились на дне мирового океана, в том числе в территориальных водах больших и малых стран. Утопленные миллионы долларов никто не считал, знания о том, что происходит и будет происходить в океане, стоили гораздо дороже. Это понимали в Токио, Нью-Йорке, Сиднее, даже в отдаленных Минске и Астане.

Судно «Лайт», участвовавшее, как и многие военно-исследовательские суда, в обеспечении глобальной безопасности, оказалось у Курильской гряды вовсе не случайно.

– Крис, поторапливайся! До погружения меньше двух часов! Или ты передумала? – Майкл заставил девушку оторваться от теоретических размышлений.

Пассажиры батискафа за час должны были успеть, помимо всего прочего, пройти медосмотр, дело отнюдь не пяти минут, и только с разрешения судового врача упаковаться в батискаф, который перенесет их в таинственный подводный мир.

– Хорошо, Майкл, погружение так погружение! Ты говоришь так, как будто думаешь, что я испугалась, – рассмеялась Крис.

– Разве ты не боишься, Крис?

– Боюсь, Майкл! Здесь максимум шесть километров. Максимум! Желоб Тонга помнишь? Мы погружались на десять тысяч метров, и с нами ничего не случилось. Почему в этот раз должно произойти что-то особенное?

– Не знаю, мне что-то здесь не нравится! У меня предчувствие.

– Майкл, никогда бы не подумала, что «котики» могут быть трусливыми. На берегу у тебя тоже бывают предчувствия? Ах, Майкл, только не говори о своих предчувствиях девушкам, они этого не любят.

Крис сообразила, что сболтнула лишнего. Однако мужчина лишь посмотрел на нее с улыбкой без тени упрека и злобы.

– Крис, ты забыла сказать «бывшие котики».

– Прости, Майкл! Мне кажется, нам не о чем волноваться. Только «Скат Скаут» нарушает границы. Но стоит ли сейчас говорить о формальностях, когда цель оправдывает средства?

– Конечно! «Скат» пусть плавает себе, насколько хватит его сил. И даже если его придется утопить, это не наша головная боль.

– Тогда в чем же дело? Чудовища морских глубин остались в кинофильмах. Сомневаюсь, что ты из тех наивных простачков, которые проводят воскресный вечер «В океане с Заком Эфроном»8. Разве что хотел бы от души посмеяться.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5