Koch Industries. «Капитализм для своих», или Как строилась власть корпораций в Америке

Нефтяные компании назвали еще одну вескую причину[52]: Koch Industries обладала слишком большим влиянием на рынке и шутки с ней были плохи. Злить компанию было рискованно. Нефтяные скважины, о которых шла речь, едва ли были лучшими. Они были разбросаны по сельской территории, и нефть из них не била фонтаном.

Скважины с трудом достигали уровня безубыточности, а Koch Oil была единственной компанией, готовой забирать и транспортировать эту нефть. Поэтому добывающие компании, подобные Exxon и Mobil, не хотели лишних проблем в общении с ней.

Нефтяники и еще кое-что добавили. Если команда Баллена собирается расследовать это дело, она может рассчитывать на их помощь. А это был поистине невероятный союз. Нефтяные компании играли особую роль в американской экономике в 1988 г., и эта роль делала их неприятной фигурой для политики. Они были одновременно злодеями и неотъемлемой частью жизни. Все зависели от нефтяных компаний, но едва ли кто-то испытывал к ним симпатию. Так случалось не в первый раз: одна из первых крупных нефтяных компаний США была в то же время одной из самых ненавидимых американских фирм. Standard Oil Company руководил Джон Дэвисон Рокфеллер, самый известный представитель эпохи дикого капитализма конца XIX в. Рокфеллер нажил состояние, хитро используя сеть тайных «трестов», или подставных компаний, чтобы построить не имеющую соперников монополию в нефтяном бизнесе. Рокфеллер контролировал поставки, выдавливал конкурентов из бизнеса и тайно заключал взаимовыгодные сделки с железнодорожными компаниями. Его бизнес стал классическим объектом борьбы для антимонопольного движения, которое стремилось уничтожать влиятельные бизнес-предприятия с непрозрачной структурой, вроде того, что всю жизнь создавал Рокфеллер. В конце концов правительство разделило Standard Oil на несколько конкурирующих фирм.

Но вся неприязнь к Рокфеллеру, казалось, исчезла в 1960-е. В то время Соединенные Штаты были страной нефтяных фонтанов.

Америка была крупнейшим производителем нефти и, казалось, имела безграничные запасы подземных сокровищ. Нефть была основным энергоносителем в индустриальной экономике США и базой экономического роста. Темная сырая нефть была символом особого места Америки в мире и ее неоспоримого экономического господства. В ту эру Соединенные Штаты впали в глубокую зависимость от своих нефтяных компаний. Экономическое процветание зависело от цен на нефть. Десять из одиннадцати периодов рецессии после Второй мировой войны последовали за скачками цен на нефть. Такая зависимость, естественно, вызывала глубокое возмущение. Общественность стала решительно выступать против нефтяной промышленности в 1970-е, но теперь дело было не только в нефтяных баронах-разбойниках типа Рокфеллера.

Причиной теперь была сама структура общественного спроса[53], а также беспрецедентное злоупотребление властью в нефтедобывающих странах Персидского залива. Спрос на нефть в США незаметно превысил доступный уровень поставок, что поставило страну в зависимость от импорта, компенсирующего дефицит. В 1973 г. картель под названием «Организация стран-экспортеров нефти», или ОПЕК[54], ввел эмбарго на поставки нефти и этим создал беспрецедентный хаос на рынках нефти. Ко времени, когда в 1974 г. паника улеглась, цены на нефть успели вырасти с $3 до $12 за баррель.

Цены на нефть вновь будут падать в 1980-х гг., но психологическая травма уже не заживет. Американцы запомнили, что их экономика является заложницей нефти. Стабильность 1950-х и 1960-х гг. исчезла. О том, что цена на нефть может взлететь в одночасье, прежде и помыслить никто не мог. Понятие «скачок цен на нефть» быстро стало частью словаря американцев, а вместе с ним пришло и новое восприятие деятельности нефтяных компаний. Эти фирмы теперь сравнивались с хищниками. К 1988 г. интересы нефтяных компаний шли вразрез с интересами населения США. Нефтяные компании воплощали противоположность старому принципу «что хорошо для страны – хорошо для General Motors, и наоборот». Наоборот, то, что было хорошо для нефтяных компаний, происходило за счет всех остальных.

Большинство людей считали, что нефтяные компании так или иначе их притесняли, так что сделать деятельность этих компаний главной целью расследования Баллена было разумно. Это недвусмысленно сообщил[55] ему сенатор Дэниэл Иноуэй от штата Гавайи, председатель Комитета Сената США по делам индейцев и приятель сенатора Де Кончини. Как председатель комитета, Иноуэй обладал определенным влиянием на особую следственную группу, собранную Де Кончини. А следовательно, и на Баллена. И он дал понять Баллену, что расследование предназначено для того, чтобы раскрыть правонарушения со стороны нефтяных компаний, таких как Exxon или Mobil. Вместо этого Баллен стал сотрудничать с этими компаниями, чтобы разоблачить Koch Industries, о которой никто никогда не слышал. Это казалось Баллену политически рискованным, но именно на это указывали факты по делу.

Подозрения Баллена усилились[56] после того, как он посетил Бостон. Он получил информацию о том, что в Бостоне есть корпоративный информатор, который может пролить свет на дело о предполагаемой краже нефти компанией Koch. Его положение давало ему такую возможность. Звали его Уильям «Билл» Кох, и он был братом генерального директора Koch Industries.

Баллен выяснил, что Koch Industries – компания в семейном управлении, основанная в 1940 г. Фредом Кохом в городе Уичито штата Канзас. У Фреда было четыре сына. Трое из них работали в семейной компании на момент смерти отца в 1967 г. В то время разбушевались настоящие страсти. Второй по старшинству сын, Чарльз, был поставлен во главе фирмы. В этой роли он руководил младшими братьями-близнецами Дэвидом и Биллом. Билл не хотел подчиняться старшему брату, и в 1983 г., когда это стало очевидным, покинул компанию. А затем подал в суд на Дэвида и Чарльза, обвиняя их в том, что его обокрали, недоплатив за его долю в семейном бизнесе.

Баллена интересовало то, что Билл сделал потом. Билл организовал частное расследование по тому самому вопросу, с которым столкнулся Баллен: предполагаемое участие Koch Oil в краже нефти на отдаленных скважинах. Прибыв в Бостон, Баллен провел двухчасовую встречу с Биллом Кохом в конференц-зале. Следователь внимательно выслушивал подробные обвинения Билла, которые совпадали с тем, что сообщили нефтяные компании: Koch Oil осуществляла масштабные кражи, утверждал Кох. Он знал это, потому что так происходило еще во время его работы в компании.

История звучала убедительно[57], но в то же время Баллен забеспокоился. Показания Билла Коха портил тот факт, что он судился с братьями. По этой причине он не мог быть основным свидетелем на открытых слушаниях или в зале суда.

Баллен вернулся в Вашингтон и встретился со своей командой. Он сообщил им, что есть только один путь: отправить повестку в Koch Oil так же, как они делали с нефтедобывающими компаниями. И они не смогут продолжать расследование, пока не получат в распоряжение нужные документы.

Затем начали поступать документы из Koch. Посылки c внутренней документацией компании доставлялись на девятый этаж, где сотрудники Баллена их открывали и начинали анализировать.

Темой судебных запросов от команды Баллена[58] теперь стала торговля нефтью только в Оклахоме. Так компаниям стало легче отвечать на них, а следователям Баллена – разбираться в потоке вновь прибывающих документов. Финансовые показатели, следовавшие из документов Koch, могли означать лишь одно. И это казалось почти невероятным. Числа проверяли и перепроверяли. Но каждый раз вырисовывалась одна и та же картина: в 1988 г. компания Koch Oil получила бесплатно 142 000 баррелей, продажа которых принесла ей чистую прибыль. В 1986 и 1987 гг., которые следователи Баллена тоже изучили, избыток составил 240 680 и 239 206 баррелей соответственно. На втором месте по объему излишков нефти была компания Phillips Petroleum Company: в 1987 г. он составил 2181 баррелей, то есть только 0,009 от объема Koch в том же периоде.

Единственное, что команде сенатских следователей стало точно известным о Koch, – набор числовых параметров ее деятельности. При дальнейшем изучении компании они увидели, что эта организация, казалось, устроена так, чтобы скрыть сам факт своего существования. Никто не слышал о Koch Oil, хотя компания управляла огромной сетью трубопроводов и двумя крупными нефтеперерабатывающими заводами (в Корпус-Кристи, штат Техас, и в окрестностях Миннеаполиса в Миннесоте), и тому была причина.

Начнем с того, что владельцы Koch приняли редкое решение оставить компанию в частной собственности и не торговать ее акциями на фондовом рынке. Большинство компаний становятся публичными после того, как достигают определенного размера: это дает им доступ к практически неограниченным объемам денежных средств, которые они могут использовать для расширения и финансовой поддержки своей деятельности. Недостаток такого шага в том, что от публичной компании требуется раскрывать много информации: инвесторы должны знать, во что вкладывают деньги. Компании, торгующие акциями, должны сообщать об окладах руководителей, размерах своего долга, ежеквартальном объеме прибыли или убытков и предупреждать о любых рисках, которые могут существовать для инвесторов, приобретающих их акции. Кохи, очевидно, решили, что получение денег на Уолл-стрит не стоит головной боли, связанной с обнародованием такой информации.

Еще больше сбивало с толку то, что фирма представляла собой сложную сеть взаимосвязанных дочерних компаний и подразделений[59]. Например, дочерняя компания, занятая трубопроводами, на протяжении многих лет вела бизнес под разными именами, в частности Matador, без упоминания названия материнской компании. Не имея в распоряжении публичных документов, которые большинство компаний выпускало для инвесторов, следователи Баллена с трудом могли разобраться, чем именно и где владеет компания Koch. В Koch явно не тратили сил на создание бренда. Компания иногда даже не вешала вывеску на здании, где работала, не говоря уже о том, чтобы тратиться на рекламу и формирование хорошей репутации среди клиентов. Koch явно предпочитала оставаться в тени.

Компания была сложным объектом, но Баллен верил, что доказательства достаточно убедительны, чтобы затраченные усилия оправдались. Баллен работал с агентом ФБР Джимом Элроем, разрабатывая план возбуждения дела против Koch Oil. Им пришел в голову смелый план: Элрой и группа опытных нефтяников будут посещать нефтяные резервуары незадолго до того, как запланировано их посещение сотрудником Koch Oil, и измерять количество нефти в цистернах. Затем ждать прибытия сотрудника Koch и слива нефти из цистерны. Сотрудник Koch Oil оставит документ, так называемую квитанцию замерщика нефтепродуктов в резервуаре, указывающую, сколько нефти забирает Koch Oil. Если фирма действительно берет столько нефти, сколько предполагается, объем нефти, указанный в квитанции, должен быть меньше того, что намерили Элрой и его помощники. Вот как Элрой оказался в окружении стада, тайно фотографируя замерщиков Koch.

Но было два обстоятельства, затруднявших реализацию этого плана. Первое состояло в том, что все нефтяные резервуары находились на частных территориях и принадлежали нефтедобывающим компаниям, таким как Exxon и Mobil. Элрой не мог просто так вторгнуться в их владения, чтобы замерить количество нефти. Вторая сложность – выяснение того, когда сотрудник Koch приедет забирать нефть из цистерны. Слишком уж сложно было бы Элрою ждать их круглые сутки, неделями.

Баллен обратился за помощью к нефтяным компаниям[60]. И если открыто никто не хотел обвинять Koch в воровстве нефти, за спиной они стали более чем охотно помогать Баллену. Об их помощи никогда не сообщалось открыто, даже когда видеозаписи наблюдений публично демонстрировалась на последующих слушаниях в Сенате. Компании разрешили Элрою входить на их территории и производить замеры уровня нефти. Также они сообщили Баллену и его коллегам расписание прибытия грузовиков Koch Oil, и Элрой мог быть на месте для наблюдения.

Благодаря тайной помощи нефтяных компаний Баллен и Элрой смогли выстроить доказательную базу по делу Koch. У них был большой объем документов и фотодоказательств. Были показания непосредственно замерщиков Koch, которых допрашивал Элрой.

Но Баллен знал, что этого мало. Тогда Сенат разослал судебные повестки топ-менеджерам Koch Industries в Уичито, чтобы заставить их отвечать на вопросы под присягой. Затем Баллен взял билет на самолет в Уичито. Там ему предстояло задать вопросы одному из тех, кому только что отправили повестку. Это был человек, обладавший полной властью над компанией, – ее директор, Чарльз Кох.

На подлете к аэропорту Уичито сердце замирает в волнении[61]. Днем пассажиры самолета видят в иллюминатор канзасские прерии – протянувшуюся к горизонту, бескрайнюю плоскую зеленую равнину. Сам Уичито кажется крошечным, затерянным среди этих просторов, маленькой россыпью белых зданий, окруженных жилыми кварталами и фабриками. За пределами города – пустошь, словно это дальняя окраина Америки.

Кен Баллен прибыл в Уичито с помощником, юристом Виком Соллерсом, в конце апреля 1989 г. У них был напряженный график.

24 апреля два юриста из Вашингтона[62] отправились в штаб-квартиру Koch Industries. Они планировали допросить, то есть взять показания под присягой, 11 руководителей и сотрудников компании. По пути в штаб-квартиру Баллену и Соллерсу могло показаться, что они едут в неверном направлении. Одна из крупнейших и самых прибыльных компаний в Уичито располагалась не в одном из центральных небоскребов. Вместо этого Баллен и Соллерс уезжали на восток по Тридцать седьмой улице, все дальше от центра города, пока не прибыли на отдаленную северо-восточную окраину Уичито. На северной стороне Тридцать седьмой улицы город заканчивался и уступал место бескрайней, уходящей за горизонт, поросшей высокой травой прерии. На южной стороне улицы находилась их цель: приземистое офисное здание из стали и стекла с затемненными окнами.

Они приехали рано утром. Их первая встреча начиналась в девять часов и была, пожалуй, самой важной: первым их собеседником в этот день станет Чарльз Кох.

Следователи более низкого звена, такие как Джим Элрой, были уверены: Чарльз Кох должен знать о том, что компания забирает из нефтяных скважин по всему Среднему Западу намного больший объем нефти, чем оплачивает. Казалось, что при таком широком распространении этой практики указания должны поступать сверху. Представлялось почти невероятным, чтобы Кох об этом не знал. И теперь у Баллена была возможность спросить его об этом напрямую.

Но сначала надо было попасть внутрь здания. Это оказалось непростой задачей. Баллена и Соллерса задержали на пропускном пункте, где охрана попросила их предъявить удостоверения личности. Они прошли через металлодетектор[63]. Затем направились по коридору в центральную часть здания и увидели еще один пропускной пункт. Показав удостоверения еще раз, они еще раз прошли через металлодетектор. Они следовали дальше по коридорам, которые извивались и поворачивали по лабиринтам внутри здания. И еще один пропускной пункт. Баллену казалось, что они перемещаются по защитным концентрическим кольцам, продвигаясь все глубже и глубже внутрь комплекса. Обстановка напомнила им о поездке в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли в Вирджинии.

В какой-то момент Баллен и Соллерс оказались в конференц-зале без окон. Они сели за стол, к ним присоединились четыре адвоката, представляющих Koch Industries. Двое были из Вашингтона, а еще двое являлись штатными юристами Koch в Уичито. Главным в группе, очевидно, был Дон Кордс, вице-президент Koch Industries и главный юрист компании.

Когда вошел Чарльз Кох[64], мгновенно стало понятно, что появился хозяин этих владений. Люди вокруг обращались к нему с почтением, и оно было намного глубже простого уважения к начальству. Соллерс и Баллен не могли знать, что Чарльз был на самом деле не просто директором. Он был лидером. Чарльз Кох не приказывал окружающим выполнять то, что он говорит. Он вдохновлял их на это. Он собрал команду, работу которой трудно было понять человеку со стороны. Гости наподобие Баллена и Соллерса не могли знать, что Чарльз Кох потратил десятки лет, взращивая лояльность и восхищение в тех, кто на него работает. Они не знали и о его семинарах по управлению, мастер-классах и лекциях, которые он проводил, чтобы прививать свою философию.

Но они ясно увидели, что Чарльз Кох обладал здесь абсолютной властью. Он был элегантен и в 53 года все еще обладал спортивным телосложением. У него были густые светлые волосы, квадратный подбородок и ярко-голубые глаза. Он сел за стол напротив Баллена и Соллерса и посмотрел на двух юристов из Вашингтона. Что он думал о них, угадать было невозможно. Но было ясно, что он их не боится.

– Назовите, пожалуйста, ваше полное имя, для протокола,[65] – начал Баллен.

– Чарльз де Гэнал Кох.

– Сэр, какова ваша должность в Koch Industries? – спросил Баллен.

– Я президент и генеральный директор, – ответил Кох.

Президент и генеральный директор. Намного больше, чем просто должность. Это было заявление, что в Koch Industries никто не обладает большей властью, чем Чарльз Кох. И эта власть была сильнее, чем у большинства директоров, потому что Koch Industries находилась в частной собственности. Чарльз Кох и его брат Дэвид были основными акционерами; они выкупали долю любых акционеров, бросающих им вызов. Многие могли критиковать Чарльза Коха, но вот то, что кто-то может на самом деле его сместить, было трудно вообразить. Поскольку брат Дэвид соглашался с ним, Чарльз обладал полной властью над компанией.

Баллен не относился к Коху с почтением; и определенно не был им вдохновлен. Возможно, в его голосе даже звучали нотки презрения. Как и во время предыдущих допросов и интервью, он начал двигаться по списку вопросов.

– Сэр, каковы были общие продажи компании в 1988 году? – спросил он.

– Я полагаю, около десяти миллиардов долларов.

– Каким был объем чистой прибыли компании в прошлом году?

– Около четырехсот миллионов.

Баллен не мог знать, насколько неприятны были для Коха такие несложные вопросы. Кох ценил право на коммерческую тайну и возможность держать финансовые показатели компании в секрете. Объем годового дохода Koch был информацией для избранных. Уровень прибыли считался сведениями особой важности. И вот перед ним сидит какой-то юрист и небрежным тоном расспрашивает его о самом сокровенном.

– Какой процент бизнеса связан с сырой нефтью – покупкой сырой нефти? – продолжал Баллен.

– Процент бизнеса в каком смысле? – парировал Кох.

Баллен стойко пытался объяснить, что имеется в виду под фразой «процент бизнеса».

– Процент продаж и прибыли, примерно, – сказал Баллен.

– По моим предположениям, это около десяти процентов прибыли и – это опять же предположение – около двадцати процентов продаж, – ответил Кох.

Баллен дал Чарльзу Коху набор документов – тех, что так потрясли его коллег по расследованию в Вашингтоне. Это были внутренние данные Koch, показывающие, что компания забирала из резервуаров больше нефти, чем оплачивала. Баллен хотел видеть реакцию Коха. Тот мог бы сказать, что документы являются подделкой или на самом деле не доказывают того, что, как представляется, доказывают. Но Кох не сказал ничего подобного, глядя на цифры.

– Вы когда-нибудь уже видели эти документы? – спросил Баллен.

– Да, я обычно проверяю ежеквартальные…

– Хорошо, – прервал его Баллен.

– … показатели, – закончил Кох.

Чарльз Кох сказал, что не проверяет ежемесячные показатели, демонстрирующие, поступило ли в компанию больше или меньше нефти, чем она оплатила. Но не стал отрицать подлинность данных.

Баллен двинулся дальше. Ссылаясь на один из документов, он спросил:

– А что тогда указано для первого квартала 1986 года? Что демонстрируют эти цифры?

– Ну, в Луизиане был избыток нефти около двух тысяч баррелей.

– И это избыток?

– Да, избыток.

С точки зрения обвинителя, такого как Баллен[66], Чарльз Кох только что сделал две важные вещи. Он подтвердил, что доказательства достоверны, данные по продажам нефти, предоставленные в ответ на запросы Баллена, отражают реальное положение дел. А во-вторых, он подтвердил, что эти данные были ему известны, и он знал, что Koch получает «лишнюю» нефть.

Продолжая допрос, Баллен попытался установить, известно ли Чарльзу Коху на самом деле значение слова избыток. Таким образом, устранялась двусмысленность в этом вопросе. Однако Чарльз Кох, похоже, не был заинтересован в том, чтобы Баллен установил этот факт. Чарльз Кох провел разбор понятия «избыток», и казалось, пытался показать, что это Баллен не понимает его значения. Эти двое разжевывали определение, пока, наконец, Баллен не спросил:

– Итак, иначе говоря, если вы покупаете нефть, а затем ее перепродаете, и по отчетам в наличии у вас больше нефти, чем вы продали, у вас теперь избыток. Это верно?

– Я не уверен…

– Это верно?

– Я не уверен, что верно вас понял.

– Хорошо. Почему бы вам не объяснить это снова? Что вы имеете в виду под «быть в плюсе» или «с избытком» нефти?

– Я не уверен, что могу объяснить это лучше, чем только что объяснил, – отвечал Кох.

Так они ходили вокруг да около.

Баллен попробовал другой вариант:

– Если Koch закупает сырую нефть, сто баррелей, а наличное количество составляет сто десять баррелей, считается ли, что Koch «в плюсе» на десять баррелей?

– А мы что-то продавали?

– Ну, почему бы вам сначала не ответить на вопрос, – сказал Баллен. – Это верно, что…

– Ну, это неполное уравнение. Я имею в виду, что здесь нет ответа. Это задача с двумя неизвестными.

– Предположим, вы продали сто десять, – настаивал Баллен.

– Ладно. А купили вы…

– Сто.

– И продали сто десять?

– Да.

– Мне скоро понадобится моя счетная линейка, – пошутил Кох.

Так продолжалось долго: эти двое обсуждали баррели, уровни наличных запасов и даже гипотетические уровни запасов. Остальные присутствующие стали вмешиваться и добавлять собственные комментарии и вопросы о гипотетических запасах.

Наконец, помощник Баллена, Вик Соллерс, вмешался и стал задавать вопросы. В конце концов он поставил Чарльза Коха в тупик, выведя весьма элегантное определение того, что значит «иметь избыток».

– Я не думаю, что существует такая вещь, как абсолютно точное измерение[67], – сказал Чарльз Кох. – Но если посмотреть на показатели в долларах, то да, мы получили больше средств, чем потратили на покупку нефти.

Вон оно: «Мы получили больше средств, чем потратили на покупку нефти», – это Кох сказал.

Но в его заявлении была идея еще и о том, что абсолютно точных измерений не бывает. Ранее в разговоре Чарльз Кох прервал Баллена, чтобы подчеркнуть это, и это воспринималось так, будто неискушенные замерщики нефти могли ошибаться в измерениях, что и могло стать причиной годового избытка.

– Я имею в виду, что на промыслах, насколько я это понимаю, стоит много небольших резервуаров, и есть много переменных условий, и это очень ненадежные данные, – сказал Чарльз Кох. – А люди, что там работают, не семи пядей во лбу. Я имею в виду, это порядочные люди. Я осмелюсь предположить, это порядочные люди, пытающиеся хорошо делать свою работу, но не всегда достаточно образованные при этом.

Это входило в противоречие со всем, что слышал агент Элрой во время полевых интервью с замерщиками нефти. Они сообщали ему, что подвергались постоянному давлению со стороны руководства, требовавшего выполнять нормативы. Они знали, что если не будет избытков нефти, то последствия будут для них плачевны. Они не делали ошибок, они следовали указаниям. И эти указания, по-видимому, им передавали на собраниях, где менеджеры Koch обсуждали практикуемую в компании политику непрерывного улучшения. Именно на это Баллен начал давить.

– Что означает «непрерывное улучшение»? – спросил Баллен.

– Сколько у вас есть времени? – задал вопрос Кох.

– Это у вас сколько времени есть? – спросил в ответ Баллен.

– Философия непрерывного улучшения создана человеком, чье имя Джей Эдвардс Деминг, статистик[68], – начал Кох. – На основе статистики он создал философию управления, которая помогает компаниям улучшить конкурентные позиции, повышая качество продукции для клиента и свою производительность.

Кох довольно долго рассказывал об этом человеке по фамилии Деминг, которым, похоже, по-настоящему восхищался. Идеи Деминга, казалось, вращались вокруг математических моделей улучшения бизнеса и, далее, непрерывного стимулирования сотрудников осуществлять преобразования и оставаться верными цели.

– Это долгосрочная программа, – говорил Кох. – Как утверждается [Демингом], «Ты никогда не выйдешь из этой больницы. Ты будешь работать над этим вечно».

Отступления по поводу Деминга и статистики не имели особого отношения к делу, которым занимался Баллен. Чарльз Кох уже рассказал, что такое непрерывное улучшение может означать для замерщиков.