Бывалый служака ошибался: в испано-американских государствах революции не происходят без участия военных. А у причала не было видно ни одного из семи тысяч генералов венесуэльского штаба.

Жан и сержант Марсьяль недолго будут оставаться в неведении, так как можно не сомневаться, что господин Мигель и его коллеги продолжат свой географический спор на борту парохода.

Капитан дал приказ отдать концы, и провожающим пришлось покинуть судно. Наконец-то после всей этой суматохи на борту остались только пассажиры и экипаж.

С берега еще раздавались прощальные приветствия, крики «Виват!» в честь Ориноко и ее притоков, а «Симон Боливар», оставляя позади пенистый след, вышел тем временем на середину реки. Через четверть часа город скрылся за поворотом левого берега. Следом исчезли из виду и последние дома Соледада – справа.

Венесуэльские льяносы занимают площадь примерно пятьсот квадратных километров. Они представляют собой почти сплошь равнины. Лишь кое-где встречаются едва уловимые глазом возвышенности, называемые здесь «банкос», либо холмы с обрывистыми склонами – «месас»[45]. По мере приближения льяносов к горам возвышенности, однако, становятся чуть заметнее. Равнины, называемые «бахос», тянутся вдоль рек. Вот по этим просторам, зеленеющим в сезон дождей, желтым и даже почти бесцветным в сухое время года, несет Ориноко свои воды.

Впрочем, любознательным пассажирам «Симона Боливара» нужно было бы всего лишь обратиться к господам Мигелю, Фелипе и Баринасу, чтобы получить исчерпывающую информацию о гидрографических[46] и географических особенностях реки. Ведь эти трое ученых были готовы в любую минуту дать подробнейшие сведения о прибрежных деревушках и селениях, о притоках Ориноко, об оседлых и кочевых племенах. Пожелай только того пассажиры, и трое добросовестнейших чичероне с любезной поспешностью поделились бы с ними своими знаниями.

Правда, большинство пассажиров «Симона Боливара» вряд ли узнали бы что-либо новое. Они уже раз двадцать плавали вверх и вниз по течению, одни – до устья Апуре, другие – до городка Сан-Фернандо-де-Атабапо. Большинство из них были торговцами, доставлявшими товары либо в глубь страны, либо в порты на восточном побережье. Торговали они, главным образом, какао, мехами, кожей, медной рудой, фосфатами. А также – строительным лесом, резными деревянными изделиями, красителями, бобовыми, каучуком, сальсапарелью[47] и, наконец, скотом. На равнинах ведь сильно развито животноводство.

Провожающие приветствовали путешественников громкими криками

Венесуэла расположена в экваториальной зоне. Средняя температура здесь 25–30°, но на самом деле, как во всех гористых странах, она изменчива. Жарче всего в районах, расположенных между прибрежными и западными Андами, преграждающими путь морским ветрам и не позволяющими северо-восточным пассатам[48] смягчать климат.

В тот день небо было затянуто дождевыми облаками, встречный западный ветер создавал приятное ощущение свежести, и пассажиры не слишком страдали от жары.

Устроившись на палубе, сержант Марсьяль и Жан любовались берегами реки.

Большинство же пассажиров были равнодушны к этому зрелищу, за исключением трех географов, оживленно обсуждавших мельчайшие детали ландшафта[49].

Конечно, обратись к ним Жан, они с радостью ответили бы на все его вопросы. Но, во-первых, суровый и бдительный сержант Марсьяль ни за что не позволил бы посторонним вступить в разговор со своим племянником. А, во-вторых, тот и не нуждался ни в чьей помощи. Разбираться в селениях, островах и изгибах реки ему позволял надежный путеводитель, книга господина Шафанжона. Автор ее поведал о двух путешествиях, которые он совершил по поручению министра народного образования Франции. Во время первого путешествия в 1884 году Шафанжон исследовал нижнее течение Ориноко от Сьюдад-Боливара до устья Кауры, включая этот крупный приток. Второе путешествие в 1886–1887 годах было посвящено исследованию реки от Сьюдад-Боливара до ее истоков. Повествование французского ученого было столь подробным и точным, что Жан надеялся извлечь из него немалую пользу.

Само собой разумеется, что сержант Марсьяль предусмотрительно запасся достаточным количеством пиастров[50], необходимых для всех дорожных расходов. А также – стеклянными украшениями, тканями, ножами, зеркальцами, жестяной посудой и грошовыми безделушками, что должно было содействовать установлению контактов с индейцами льяносов. Вся эта мишура наполняла ящики, составленные вместе с остальным багажом в глубине дядюшкиной каюты, смежной с каютой племянника.

Жан, положив книгу на колени, внимательно вглядывался в скользящие перед его взором берега. Нужно сказать, что путешествие его соотечественника было сопряжено с гораздо большими трудностями, так как он вынужден был пройти под парусом или на веслах путь до устья Апуре, куда теперь пассажиров доставляли пароходы. Однако выше устья Апуре возникали непреодолимые для пароходов препятствия, а потому сержанту Марсьялю и его юному спутнику предстояло вернуться к этому примитивному и не слишком комфортабельному способу передвижения.

Утром «Симон Боливар» прошел мимо Орокопиче. Остров этот щедро снабжает сельскохозяйственной продукцией главный город провинции. В этом месте русло Ориноко сужается до девятисот метров, но выше по течению становится почти в три раза шире. С палубы Жану хорошо была видна вся равнина, монотонность которой нарушалась круглящимися тут и там холмами. В полдень все пассажиры – их было человек двадцать – собрались к обеду в салоне. Господин Мигель и его спутники одни из первых заняли свои места за столом. Сержант Марсьяль поспешил за ними, не слишком любезно подгоняя своего племянника, что не ускользнуло от взора господина Мигеля.

– Экий грубиян этот француз, – заметил он сидящему рядом с ним господину Баринасу.

– Что вы хотите, он же солдат, – ответил тот.

Военный покрой одежды бывшего сержанта не позволял ошибиться.

Перед обедом сержант выпил рюмку анисовки – тростниковой водки, настоянной на анисе. Жан, явно не питавший склонности к крепким напиткам, совершенно не нуждался в аперитиве[51], чтобы с аппетитом приняться за еду. Дядюшка с племянником заняли место в глубине салона, и суровая физиономия старого служаки отбивала всякую охоту сесть рядом с ними.

Зато наши географы, усевшись в центре, привлекали всеобщее внимание. Цель их путешествия была известна, и все пассажиры с интересом прислушивались к их разговорам. Почему сержант Марсьяль не хотел, чтобы Жан принимал участие в общей беседе, – совершенно непостижимо!

Меню было разнообразным, однако качество пищи оставляло желать лучшего. Но, отправляясь в путешествие по Ориноко, не следует быть слишком привередливым. Более того, нужно радоваться, что в течение всего плавания вам все-таки подают бифштексы, хотя они и напоминают плоды каучукового дерева, рагу, плавающее в желто-шафранном соусе, яйца, такие твердые, что хоть сажай их на вертел, или куски курицы, которую можно кое-как разжевать только после многочасового тушения. Что касается фруктов, то в изобилии имелись бананы – либо в натуральном виде, либо под сладким соусом, превращающим их в некое подобие джема. Хлеб? Очень неплохой, но, конечно, из кукурузной муки. Вино? Да, но довольно скверное и дорогое. Таков был этот «альмуэрсо», этот обед, оказавшийся, кроме всего прочего, весьма непродолжительным.

Во второй половине дня «Симон Боливар» миновал остров Бернавель. Русло Ориноко сужается здесь из-за множества больших и малых островов, и паровой машине приходится работать с удвоенной силой, чтобы преодолевать сопротивление встречного течения. Впрочем, капитан хорошо знал фарватер, и можно было не опасаться, что судно сядет на мель.

Левый лесистый берег был изрезан многочисленными бухточками, особенно за Альмасеном, крохотной деревушкой из трех десятков жителей. Она осталась точно такой же, какой ее видел господин Шафанжон восемь лет назад. В устье мелких притоков Ориноко, Бари и Лимы, во множестве росли копайферы (извлекаемый подсечкой из их стволов копайский бальзам пользуется большим спросом) и пальмы мориче – на них резвились стаи обезьян, чье мясо, кстати, несравнимо вкуснее тех резиновых бифштексов, что были поданы на обед и вновь появятся на столе к ужину. Плавание по Ориноко затрудняют не только многочисленные острова, но и встречающиеся кое-где опасные рифы. Однако «Симон Боливар» благополучно избежал столкновения с ними и вечером, преодолев двадцать пять – тридцать лье, пристал к берегу у деревни Мойтако. Здесь он должен был остаться до утра, так как свет луны не пробивался сквозь затягивающие небо плотные тучи и продолжать плавание в абсолютном мраке было бы весьма неосторожно.

В девять часов вечера сержант Марсьяль решил, что пора спать, и Жан без возражений подчинился. Они отправились в свои каюты, расположенные в кормовой части второй палубы. Койка, легкое одеяло и циновка, называемая здесь «эстера», – в тропиках нет нужды в иных спальных принадлежностях. Юноша разделся и лег в своей каюте, а сержант Марсьяль натянул над его койкой тольдо, нечто вроде кисеи, служащей противомоскитной сеткой, – предосторожность в высшей степени необходимая, учитывая свирепость кружащихся над Ориноко насекомых. Сержант не мог допустить, чтобы хоть один комар впился в кожу его племянника. О себе он не думал, считая, что его задубевшая шкура будет нечувствительна к их укусам.

Благодаря всем этим предосторожностям Жан как убитый проспал до утра, несмотря на мириады мошек, жужжавших вокруг его полога.

На рассвете следующего дня, как только матросы погрузили и сложили на палубе нарубленные в прибрежных лесах дрова, «Симон Боливар», чьи топки не были потушены на ночь, снова отправился в путь. Одна из двух бухт – справа и слева от деревни Мойтако – осталась позади, и очаровательные домики деревушки, некогда бывшей центром испанских миссий, вскоре исчезли за поворотом реки. Здесь господин Шафанжон тщательно искал могилу одного из спутников доктора Крево, Франуса Бюрбана, но так и не обнаружил ее на скромном кладбище Мойтако.

За день судно миновало деревушку Санта-Крус – всего-то два десятка хижин, – затем остров Ганарес, некогда бывший пристанищем миссионеров, и, наконец, остров Дель-Муэрто, расположенный в том месте, где река поворачивает с юга на запад.

Затем на пути судна возникли «раудали», так здесь называют пороги, образовавшиеся в сужениях русла реки. «Симон Боливар» без труда преодолел этот участок реки, столь сложный для весельных и парусных судов. Ему понадобилось всего лишь чуть больше горючего, да широкие лопасти колеса чуть сильнее вспенили воду. Судно без труда прошло три или четыре порога, включая «Врата Ада», расположенные, согласно книге господина Шафанжона, выше острова Матабапо.

– Так, стало быть, книжка этого француза правильно описывает то, что мы видим с борта «Симона Боливара»?

– Совершенно правильно, дядюшка, только мы проходим за сутки то расстояние, на которое наш соотечественник тратил три-четыре дня. Правда, когда мы с парохода пересядем в лодки, мы будем продвигаться не быстрее чем он. Но какое это имеет значение? Главное – добраться до Сан-Фернандо, где, я надеюсь, мы получим более точные сведения.

– Конечно, если только мой полковник там был, мы наверняка обнаружим его следы! И в конце концов узнаем, где он разбил свой лагерь. А когда мы его увидим, когда ты бросишься в его объятия… тогда он узнает…

– Так стало быть, книжка этого француза правильно описывает то, что мы видим с борта «Симона Боливара»?

– Что я твой племянник… твой племянник! – поспешно завершил юноша, все время опасавшийся какой-нибудь нескромной реплики своего дядюшки.

Когда наступил вечер, «Симон Боливар» причалил к крутому берегу, где изящно расположилось селение Мапире.

Господа Мигель, Фелипе и Баринас решили до наступления темноты осмотреть это довольно крупное селение на левом берегу Ориноко. Жан хотел пойти вместе с ними, но сержант заявил, что не следует покидать судно, и юноша подчинился.

Что же касается трех членов Географического общества, то они остались очень довольны своей прогулкой. С высокого берега была хорошо видна вся река, а к северу от Мапире простирались окруженные зеленым поясом лесов льяносы, где индейцы пасут мулов[52], лошадей и ослов.

В девять часов все пассажиры, тщательно натянув москитные сетки, заснули в своих каютах.

Весь следующий день просто тонул – иначе не скажешь – в потоках дождя. Пассажиры и носа не высовывали на палубу. Сержант и его племянник сидели в салоне, где расположились господа Мигель, Фелипе и Баринас. Остаться в неведении относительно проблемы Ориноко – Атабапо – Гуавьяре было совершенно невозможно, потому что наши географы только об этом и говорили и притом весьма громко. Многие пассажиры принимали участие в споре, на той или иной стороне. Впрочем, можно было с уверенностью сказать, что ни один из них не отправится в Сан-Фернандо, чтобы лично принять участие в разъяснении этой географической проблемы.

– А какое это имеет значение? – спросил сержант Марсьяль, когда племянник ввел его в курс дела. – Как ты реку ни назови, – это все равно вода, которая течет туда, куда ей положено течь…

– Ну что ты, дядюшка, – ответил Жан. – Не будь этих вопросов, зачем были бы нужны географы, а не будь географов…

– Мы не смогли бы изучать географию, – насмешливо закончил сержант Марсьяль. – Ясно одно, эти спорщики поедут с нами до Сан-Фернандо.

Действительно, после Кайкары предстояло совместное путешествие на небольшом судне, хитроумное устройство которого позволяет преодолевать многочисленные пороги в среднем течении Ориноко.

Непрерывный ливень не позволил им осмотреть остров Тигрита, но зато за обедом они лакомились великолепной рыбой. Эта рыба водится тут в таком изобилии, что ее солят и отправляют в огромных количествах в Сьюдад-Боливар и в Каракас.

Ближе к полудню пароход свернул на запад от устья Кауры. Каура – один из самых крупных притоков Ориноко – течет с юго-востока по территориям, населенным индейцами паране, инао, аробато и тапарито, и орошает одну из самых живописных долин Венесуэлы. В деревнях, вдоль берегов Ориноко, живут вполне цивилизованные метисы испанского происхождения. Более удаленные деревни населены еще дикими индейцами-скотоводами, которых называют «гомерос»[53], потому что они занимаются сбором лечебных смол.

Жан с интересом прочел рассказ соотечественника. Во время своего первого путешествия в 1885 году тот, покинув берега Ориноко, посетил льяносы Кауры, населенные индейцами арига и кирикирипа. Подобные, и даже более страшные, опасности поджидали Жана, если ему придется двинуться к истокам Ориноко. Восхищаясь энергией и мужеством отважного француза, юноша надеялся оказаться столь же храбрым и энергичным.

Но ведь тот был зрелым мужчиной, а Жан – совсем молодым человеком, почти ребенком. Так пусть же Господь даст ему силы вынести тяготы путешествия и достичь цели!

Выше впадения Кауры Ориноко достигает в ширину почти трех миль, а многочисленные притоки и идущие уже в течение трех месяцев дожди вызвали значительный подъем уровня воды в реке. И тем не менее капитан «Симона Боливара» должен был вести судно с большой осторожностью, чтобы не сесть на мель в районе острова Тукурага, где одноименная река впадает в Ориноко. Однако в одном месте судно все-таки зацепило за мель, и раздавшийся скрежет встревожил пассажиров.

Корпус судна не должен был пострадать, так как днище у него было таким же плоским, как у шаланды[54], но можно было опасаться повреждений в колесе (например поломки лопастей) или в машине.

Однако на этот раз все обошлось благополучно, и «Симон Боливар» встал на якорь в бухточке у правого берега в местечке с названием Лас-Бонитас.

___

42 Колумб, Христофор (1451–1506) – мореплаватель, родился в г. Генуя (Италия). Совершил четыре экспедиции. В поисках кратчайшего морского пути в Индию достиг Америки (официальная дата ее открытия – (2 октября 1492? года).

43 Спардек – палуба средней надстройки на судах, а также сама эта надстройка.

44 Балансир – здесь: двуплечий рычаг в судовой машине для передачи звеньям механизма возвратного движения.

45 Столовые горы (исп.).

46 Гидрография – отдел географии, посвященный изучению и описанию вод земной поверхности.

47 Сальсапарель – вьющиеся тропические кустарники, корни некоторых видов применяются в медицине.

48 Пассаты – постоянные северо-восточные ветры в Северном и юго-восточные в Южном полушариях, дующие в областях между тропиками и экватором.

49 Ландшафт – здесь: общий вид местности.

50 Пиастр – название мелкой монеты различных стран, здесь оно применено к другой монете – песо, денежной единице ряда государств Центральной и Южной Америки.

51 Аперитив – спиртной напиток для возбуждения аппетита.

52 Мул – помесь осла и кобылы, помесь жеребца и ослицы называется лошак.

53 Oт исп. goma – «смола».

54 Шаланда – небольшое мелкосидящее несамоходное судно баржевого типа.

Глава IV

Первые контакты

Лас-Бонитас – официальная резиденция военного губернатора, в ведении которого находится Каура, а точнее, территория, орошаемая этим большим притоком Ориноко. Селение на правом берегу реки выросло там, где некогда располагалась испанская миссия Альтаграсия.

Миссионеры были подлинными завоевателями этих испано-американских провинций, и естественно, что они не могли спокойно смотреть, как англичане, немцы, французы пытаются обращать в христианскую веру индейцев, живущих в глубине страны. А следовательно, возникновения конфликтов можно было ожидать в любую минуту.

Военный губернатор находился в это время в Лас-Бонитас. Он был лично знаком с господином Мигелем, а будучи в курсе того, что географ отправился в путешествие по Ориноко, поспешил подняться на борт судна, едва оно пристало к берегу.

Господин Мигель представил губернатору своих друзей. Произошел взаимный обмен любезностями, затем последовало приглашение на обед, каковое было принято, так как «Симон Боливар» не собирался покидать порт раньше часа пополудни.

Времени было вполне достаточно, чтобы к вечеру того же дня прибыть в Кайкару и высадить пассажиров, не собиравшихся ехать ни в Сан-Фернандо, ни в другие селения провинции Апуре.

Итак, на следующий день, пятнадцатого августа, три члена Географического общества направились к жилищу губернатора. А тем временем сержант Марсьяль и его племянник уже сошли на берег (приказ исходил от сержанта, но идея принадлежала племяннику) и прогуливались по улицам Лас-Бонитас.

Городок в этой части Венесуэлы скорее напоминает деревню: разбросанные тут и там хижины теряются в густой зелени тропических растений; вздымающие к небу свои могучие ветви деревья говорят о созидательной мощи земли. Чапарро[55] с кривыми, как у слив, стволами и грубыми, издающими сильный запах листьями, пальмы коперникас с кустистыми ветвями и расходящимися веером листьями… Примечательны и пальмы мориче, образующие то, что здесь называют моричаль, то есть болото. Дело в том, что эти деревья обладают свойством высасывать воду из глубины, так что у подножия дерева почва становится топкой. Затем копайферы, саураны из семейства мимозовых с огромной развесистой кроной и тонкой нежно-розовой листвой.

Жан и сержант Марсьяль вступили под сень пальм, обычно растущих в шахматном порядке. Роща была очищена от зарослей густого кустарника, и они могли свободно прогуливаться, вдыхая пьянящий аромат мимоз.

В гуще зелени резвились, прыгая с ветки на ветку, стаи обезьян. На территории Венесуэлы водится не меньше шестнадцати видов этих млекопитающих, столь же безобидных, сколь и шумных. Например, алуате или арагуато, ревуны, чьи жуткие голоса приводят в трепет человека, впервые очутившегося в тропическом лесу. Тучи пернатых оглашали лес своим пением, и среди них – запевалы поднебесной капеллы трупиалы, устраивающие гнезда на длинных лианах[56]; очаровательные, грациозные и нежные петушки, появляющиеся только ночью, чаще называемые чертенятами из-за их манеры внезапно взлетать к вершине деревьев.

Сержант Марсьяль внезапно нарушил молчание:

– Мне бы следовало взять с собой ружье.

– Ты хочешь убивать обезьян? – спросил Жан.

– Не обезьян… но ведь могут встретиться и более опасные звери.

– Успокойся, дядюшка! Хищники встречаются только вдали от человеческого жилья, и, возможно, нам еще очень нескоро придется с ними столкнуться.

– Все равно! Солдат не должен выходить из дома без оружия, и за это меня следовало бы отправить на гауптвахту!..

Сержант Марсьяль зря корил себя за это нарушение дисциплины. Дело в том, что хищные кошки, как мелкие, так и крупные – ягуары, оцелоты, встречаются преимущественно в дебрях вверх по течению реки. Здесь же можно было в крайнем случае наткнуться на медведей, но эти звери добродушны, питаются, главным образом, рыбой и медом, ну а что касается ленивцев – Bradypus trydactylus, – то на них можно было и вовсе не обращать внимания.

– Мне бы следовало взять с собой ружье

За время прогулки сержант Марсьяль обнаружил только безобидных грызунов, например морских свинок, и несколько парочек чирики, которые очень ловко ныряют, но очень плохо бегают.

Население края состояло, главным образом, из метисов и индейцев, которые не слишком часто покидали свои хижины, особенно женщины и дети. Лишь много выше по течению дядюшке и племяннику придется столкнуться со свирепыми аборигенами, и карабин сержанта окажется тут совсем нелишним.

После довольно утомительной трехчасовой прогулки сержант и Жан вернулись к обеду на борт «Симона Боливара».

В это же время господа Мигель, Фелипе и Баринас усаживались за стол в доме губернатора. Меню было весьма незамысловатым – и, право же, нельзя ожидать от губернатора провинции того же, что и от президента Венесуэльской Республики, – зато гости были окружены самым сердечным вниманием. Естественно, речь зашла о цели путешествия трех географов, но губернатор, как человек благоразумный, оставил свое мнение при себе и, чтобы беседа не перешла в спор, перевел разговор на другую тему.

Когда страсти уже грозили накалиться, губернатор ловко переключил внимание спорщиков.

– Не знаете ли вы, господа, – спросил он, – собирается ли кто-либо из пассажиров «Симона Боливара» плыть дальше вверх по течению?

– Нам это неизвестно, – ответил господин Мигель, – но, кажется, большинство из них намерены сойти в Кайкаре или плыть дальше по Апуре до колумбийских селений.

– Возможно, эти двое французов продолжат путешествие по Ориноко…

– Двое французов? – удивился губернатор.

– Да, – ответил господин Фелипе, – молодой и старый. Они сели в Боливаре.

– А куда они направляются?

– Это никому не известно, – ответил господин Мигель, – потому что они сознательно уклоняются от общения. Едва кто-либо пытается заговорить с юношей, как тут же появляется свирепый старый служака и, если племянник упорствует, – а похоже, это его племянник, – он отправляет его в каюту. Этот дядюшка ведет себя как опекун.

– Мне жаль бедного юношу, – добавил господин Баринас, – он страдает от этой грубой опеки, и мне кажется, я не раз видел у него на глазах слезы…

Право же, ничто не могло ускользнуть от взора господина Баринаса.

Но если глаза Жана и бывали влажны от слез, то причиной тому была не суровость сержанта Марсьяля, а мысли о будущем, о цели их путешествия и о, возможно, ожидающих их разочарованиях. Но как могли знать об этом посторонние?

– Сегодня вечером, – продолжал господин Мигель, – мы узнаем, собираются ли эти двое французов плыть дальше по Ориноко. Я бы этому не удивился, потому что юноша постоянно штудирует труд своего соотечественника, который несколько лет назад совершил путешествие к истокам реки.

– Если, конечно, она берет истоки в массиве Парима, – воскликнул господин Фелипе, считавший, что Ориноко – это Атабапо.

– Если она не берет истоки в Андах, – возразил господин Баринас, – в том самом месте, где рождается приток, столь неудачно названный Гуавьяре.

Губернатор, видя, что спор готов вновь разгореться с новой силой, обратился к своим гостям:

<1 2 3 4 5...9 >

На страницу:

Перейти

3 из 9