Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты

Девушка говорила через силу, с трудом выдавливая слова из своих легких. Душевные страдания становились физическими и проступали слезами на щеках. И все же, она говорила:

– Когда-то папа жил в этом городе. Он учился в университете, том самом, где я читала лекцию. Меня пригласили туда только из-за того, что ректор знал моего отца. Вместе с папой учился Эдвин Крамп. Ты его наверняка знаешь.

Я утвердительно кивнул, и девушка продолжила:

– После университета мои родители уехали из страны. Затем родилась я. В новом месте папа стал успешным ученым: его статьи печатались в самых престижных журналах, а исследования получали гранты от правительства и крупнейших корпораций. К тридцати пяти он добился того, о чем многие ученые и не мечтают в пятьдесят! Папа очень любил меня и маму. Он постоянно брал меня к себе на работу. Мы ездили вместе по научным конференциям – я тебе рассказывала об этом за ужином. Все изменилось в один момент. Вместе с телефонным звонком…

Голос девушки дрогнул, и она замолчала, чтобы перебороть накатывающие на нее эмоции. Мне хотелось ее как-то успокоить: взять за плечо или обнять, сказать, что все хорошо. Вместо этого я продолжал беспомощно стоять на месте, боясь сократить дистанцию.

Девушка справилась с болью сама и продолжила:

– Трубку взяла я. Незнакомый голос спросил папу. Он спал, и я не хотела его будить, но голос настоял. Я разбудила папу. Он о чем-то долго говорил по телефону, а когда положил трубку, сказал, что его пригласили в родной университет прочитать лекцию. Папа звал поехать с ним, но я отказалась – сказала, что выросла и больше не хочу заниматься физикой. Он как-то грустно на меня посмотрел. До сих пор помню тот взгляд и свою вину перед папой: за то, что сказала так. И за то, что не поехала с ним. Он улетел один.

Когда папа вернулся через неделю домой, я радостная выбежала его встречать, но вместо сияющей улыбки увидела мрачную маску, словно случилось что-то ужасное. Папа вошел в дом, упал на колени, обнял меня и заплакал.

Утром он поехал в церковь, хотя раньше никогда не верил в Бога. Наоборот, он всегда подчеркивал, что из-за этого мракобесия большинство людей до сих пор не могут вылезти из Средневековья! Папа вернулся домой поздно вечером с Библией и какими-то еще книгами. За ужином он усадил нас за стол и начал говорить о том, что мы должны покаяться, начать молиться, ходить в церковь, раздать наши вещи бедным… В тот вечер они сильно поругались с мамой. Папа попытался склонить меня на свою сторону, но я обиженно ответила: «Как ты можешь просить меня предать науку?» Мне было все равно на науку, но я хотела вновь увидеть веселого, улыбающегося папу, таким, каким он был, когда учил меня физике. Папа ответил: «Я видел Ад. Эдвин Крамп показал его мне, показал Лестницу в подземной Лаборатории, по которой уходят вниз проклятые души. Один раз я уже спустился по ней. Второго раза не будет».

Через неделю папа уволился из университета. Еще через месяц уехал в какую-то религиозную общину, оставив нас с мамой одних. Навсегда. Наши друзья и знакомые смотрели на нас с осуждением. Я знаю, за глаза они говорили: «Если бы муж был счастлив в семье, в секту бы он не ушел». Как будто они имеют право судить! Тогда я твердо для себя решила, что продолжу папино дело. Мне казалось, что если я стану великой ученой, то окружающие изменят свое мнение и о папе. Ты спрашивал, почему я решила стать ученой, – вот честный ответ на твой вопрос.

Кристина остановилась и посмотрела на меня выпрашивающими одобрения глазами. Ее взгляд бегал по моему лицу, будто она пыталась прочитать мысли. А я молчал. Если бы этот разговор случился в понедельник, когда я пришел на лекцию Кристины, то я бы не устоял перед ее просьбой рассказать о подземной Лаборатории и Бесконечной Лестнице. Я вообще не умею говорить людям «нет». Но за два дня многое изменилось: теперь я знал, что если еще раз нарушу Табу, то больше никогда не попаду на работу. Страх заставлял молчать.

Однако я не мог лишить девушку надежды узнать, что случилось с ее отцом. Я решил сказать полуправду, схитрить, обезопасив себя и приобретя союзника, желавшего, как и я, раскрыть тайну Бесконечной Лестницы.

– Если тебе это поможет, то я работаю в Лаборатории, в которой раньше работал доктор Крамп и которую посещал твой отец. Там, в подвале здания, за запертой дверью находится Лестница, бесконечно уходящая вниз. Я точно знаю, что она есть, хотя никогда не был внутри…

– Но ты хотя бы пытался?! – возмутилась Кристина.

– Мы с Димой решили проверить правдивость этой истории и проникнуть в подвал Лаборатории, – ответил я.

– Судя из разговора за ужином, неудачно?

– Да, неудачно. Вместо Бесконечной Лестницы мы обнаружили простой склад. Никакой Бесконечной Лестницы или гравитационной ловушки там не было, что нас очень разочаровало. Ладно меня разочаровало. Что подумал Дима, я предпочитаю не знать. Я уже подумал, что Бесконечная Лестница – выдумки, как один знающий человек сказал, что все дело в том, что мы открыли дверь не в ту комнату. Он открыл дверь и показал Лестницу.

– И что ты увидел? – прищурила глаза Кристина.

– В этот раз я увидел не подвал, а Лестницу, уходившую вниз. Была ли она бесконечной, сказать не могу – внутрь меня не пустили.

После этого Кристина, словно журналист, берущий интервью у знаменитого актера, обрушила на меня цепочку вопросов. Она методично спросила обо всем: не спал ли я в Лаборатории? Нет. Не слышал ли я неизвестные голоса? Нет. Не отказывала ли в Лаборатории техника? Нет. Какие сны мне снятся после трудоустройства в Лабораторию? Обычные, такие же, как и раньше. А подробнее?.. И все в таком духе. Мои ответы девушку только разочаровывали. В конце концов она спросила:

– Ты можешь меня познакомить с человеком, открывшим дверь на Лестницу?

– Нет. Он из службы безопасности, и, если я задам ему такой вопрос, он меня сразу арестует.

– А показать дверь в Лабораторию?

– Это секретное предприятие. Кто тебя туда пустит?

Девушка сложила на груди руки, и, покусывая губу, задумалась, как преодолеть возникшую проблему. Мне это показалось занимательным – ученый, опубликованный в «Сайнс», серьезно рассуждает на оккультные темы. Со слов Алексея Георгиевича, Крамп таким и был, но с ним я знаком не был. А за доктором Майер я мог наблюдать вживую.

Погода этому, правда, не способствовала. Снегопад усилился и теперь валил увесистыми хлопьями, забиваясь в глаза, рот и нос. Находиться на улице стало совсем неприятно. Еще немного, и дороги могло полностью завалить. В этом случае мне пришлось бы часами пробиваться до своего дома. Разговор нужно было откладывать на более удачное время.

– Я сделаю все, что в моих силах и попробую узнать больше про Лестницу. Можешь быть уверенна в этом. А теперь идем, пока нас не замело снегом, – сказал я.

Девушка утвердительно кивнула, и мы ускорились в направлении гостиницы. Идти до нее оставалось не больше пяти минут – в Городке небольшие расстояния. За это время мы успели обменяться телефонами и договориться о плане действий. Я обязался подробно расспросить коллегу о таинственной двери, а Кристина – заняться формулами и теориями, способными объяснить, как за одной дверью может быть две комнаты. Я сомневался в том, что Майер сможет найти физическое объяснение этого феномена, но вслух предпочел об этом не говорить.

Попрощавшись со спутницей, я прыгнул в такси – старый «Форд», приехавший из 70-х годов двадцатого века. Мы неслись по шоссе вдоль лесного массива. В окно ничего не было видно, кроме стремительных хлопьев снега на фоне черной ночи. Стоящие вдоль трассы фонари и фары встречных машин скорее слепили, чем освещали путь. Могло показаться, что водитель ведет автомобиль по приборам, а не благодаря острому зрению. Я лег поудобнее в кресло и закрыл веки, поддавшись усталости позднего вечера.

– Коньяк стоит сзади. Ты можешь налить и выпить, если хочешь. И не бойся, он не отравлен, – произнес водитель странную фразу.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел кусочек смуглого лица с черной бровью над карим глазом. Я узнал водителя: незнакомец из бара, Патрицио, назвавшийся торговцем информации.

– Останови машину! – закричал я в панике.

– Мы не приехали еще. Ты сказал другой адрес, – спокойно возразил Патрицио.

– Я сказал: останови машину! Куда ты, черт побери, везешь меня?!

– Мы едем туда, куда ты сказал поехать. Я не ворую тебя, но я хочу говорить с тобой. А когда вы едете на машине со скоростью больше, чем семьдесят миль в час, разговаривать лучше: собеседник не может отказаться от разговора.

Патрицио говорил спокойно, даже доброжелательно, и от этого становилось по-настоящему жутко. В моем воображении именно так и произносятся самые страшные угрозы: хладнокровно, с улыбкой на лице. Я посмотрел на спинку водительского кресла, где в сетке стояла полупустая бутылка коньяка, и подумал, что если ударю ей по голове Патрицио, то смогу его обезвредить. Только на скорости девяносто километров в час это будет стоить жизни нам обоим. Можно было бы выскочить на светофоре, но на трассе их не стояло. Патрицио был прав: я не смогу выйти из автомобиля, пока мы не достигнем пункта назначения. Оставалось только верить, что этим пунктом будет мой дом. Дом… Я вдруг понял, что назвал Патрицио свой домашний адрес, куда он может наведаться в любой момент. Если только он уже не знает мой адрес.

– Что ты думаешь о докторе Майер? Она говорила тебе про своего отца? – спросил Патрицио.

Я задал встречный вопрос:

– Доктор Майер ваша заказчица?

– Нет, она не мой заказчик. Ты не должен иметь интереса в моем заказчике.

– А где я должен иметь интерес?

Я отошел от первого шока и был готов разговаривать со своим похитителем. Сотрудничество могло спасти мне жизнь, и все равно мой голос звучал слишком агрессивно и нервно. В отличие от меня, Патрицио был абсолютно спокоен. Конечно, это ведь он похитил меня, а не я его. И он совсем не боялся своего преступления! Насколько же он опасен?

– В информации. Ты можешь спросить меня о том, что тебя интересует, – сказал Патрицио.

– Боюсь, мне не хватит денег расплатиться за ответ.

– Не бойся. Если я не говорил цену для товара, то товар будет бесплатным.

– Не бывает бесплатного товара. Если тебе что-то дают бесплатно, то, значит, товаром являешься ты, – с отчаяньем произнес я.

Я совершенно не понимал, чего от меня хотят. Что я должен спросить? Что я хочу спросить? Молчание казалось худшим из вариантов, поэтому я спросил первое и единственное, что крутилось в моей голове:

– Бесконечная Лестница – куда она ведет?

Патрицио выдержал паузу, а затем медленно, четко выговаривая каждый слог, ответил:

– В Бездну. В Ад. В Никуда. Может быть, она иллюзия. Все говорят разные вещи. Но я торгую информацией, а не философскими теориями. Задай мне другой вопрос.

Ответ разочаровывал и ничего не давал. Возможно, Патрицио знал правду, но предпочитал ее не говорить. Про что вообще он был готов рассказывать? Нет, он ждал не любой, а вполне определенный вопрос, который я должен угадать. Это игра, и она будет продолжаться до тех пор, пока я не спрошу то, что он хочет услышать. Можно было согласиться на правила и начать перебирать варианты, а можно было закончить это издевательство одной фразой:

– А на какой вопрос ты можешь ответить?

Патрицио улыбнулся. Возможно, из-за того, что я раскусил его план, а возможно, из-за того, что наконец добился того, ради чего сел за руль автомобиля.

– Ты можешь спросить меня о том, как видеть настоящие сны за стенами Лаборатории, – произнес Патрицио.

– И как же? – без энтузиазма спросил я.

– С помощью ловца снов. Я знаю, где ты можешь достать его. Возьми блокнот на заднем сиденье. Я написал в нем адрес телеутки2, кто делает специальные ловцы снов. Заплати ей векселем, который лежит в блокноте.

Я послушно выполнил указания и вытащил из сетки кресла блокнот. В нем лежала пожелтевшая бумага, на которой было что-то написано черными чернилами на латинском языке. Я взял его в руки.

Лист вспыхнул огнем.

Я швырнул вексель прочь. Пламя погасло. Бумага осталась нетронутой. Я перезапустил дыхание и снова взял лист в руки. Он загорелся, но теперь я не стал им бросаться – пламя не обжигало, а бумага не сгорала.

– Этот документ скреплен клятвой крови. Человек, подписавший его, исполнит клятву или умрет, – объяснил Патрицио словами, которые ничего не объясняли. Я понимал одно, самое главное – этот человек не был иностранным шпионом. Он вестник другого мира. Страшно и интересно.

– Кто ты? – прошептал я.

– Мое имя Патрицио. Я являюсь торговцем информацией. Я говорил. Если ты хочешь узнать больше, достань ловец снов. Но не крепи его дома. Он сломает границу миров. Разрыв в квартире является плохой идеей. Найди оружие. Настоящее оружие. Ты нуждаешься в нем внутри своих снов.

– Что мне искать во снах?

– Ответы на вопросы.

Я уверен, Патрицио мог и сам на них ответить, но, умело направляя разговор, он сделал так, чтобы я продолжал искать их сам. Я поеду к телеутке, возьму у нее ловец снов и пересеку границу миров. Не потому что так хочет Патрицио, а потому что я сам хочу этого.

А что хочет Патрицио? Ему не нужна Бесконечная Лестница. Если можно путешествовать в мире снов без нее, он бы уже давно воспользовался ловцом сном. Он хотел, чтобы именно я воспользовался им.

Если трезво смотреть на ситуацию, у меня не было причин пересекать границу снов. И в то же время меня все подталкивали к этому решению: Пленница белой комнаты, Кристина, Патрицио. На другой стороне стояли Алексей Георгиевич и Лев Эдуардович, предпочитавшие, чтобы я оставил эту затею, но к ним я не испытывал симпатии. Их скучная, зажатая рамками жестких правил жизнь отравляла меня. Если выбирать, то лучше уж общаться с таинственными незнакомцами, чем упиваться тоской в одинокой квартире.

Патрицио не соврал – он привез меня домой. Я вышел из автомобиля, и двигатель «Форда» издал тяжелый гул, после чего машина исчезла за плотной завесой свинцового снегопада.

Я смог спокойно выдохнуть. Подойдя к своей двери, я приложил ключ к домофону и открыл ее. Темнота. Кто-то выключил свет во всем подъезде. Я стоял на его пороге, освещенным уличными фонарями, и смотрел на Тьму. В детстве я боялся ее. В студенчестве этот страх прошел – я узнал, что в темноте никого нет. Теперь я в этом не был уверен.

ГЛАВА 8. ЛЕСНОЙ ЦАРЬ

Наша встреча случилась, когда я был еще студентом.

Та предрассветная ночь предвещала что-то ужасное. Гроза била дрожью по стеклам. Ливень дробью стучал по деревянным окнам. Взбесившийся ветер ломал ветви, а гул шатавшихся сосен наполнял стонами студенческий городок. Тени от израненных лап деревьев на потолке комнаты напоминали конечности мистических чудовищ, разбуженных бурею. Ураган пронесся скакуном над городом, и минут через тридцать исчез за его окраинами, а я так и не смог уснуть. Мне все время мерещились Гости, затаившиеся в углах.

Ближе к вечеру, когда я вышел из учебного корпуса, я остановился у перекрестка и посмотрел на лес на другой стороне дороге. Асфальт служил границей между двумя мирами – современным городом и бесконечной тайгой. Я нечасто гулял по лесу, но сегодня он звал меня. В нем было что-то иное, что-то притягательное, проскальзывающее между ребер и дергавшее за минорные струны. Бывает, что хочется ощутить одиночество, сбежать от людей в какое-нибудь укромное таинственное место, и в тот момент у меня возникло именно такое желание – раствориться среди шума листьев.

Я помню, как наслаждался природой. С юга дул теплый ветер. Небо затянули серые облака, а воздух покрыло как бы пеленой. В такую погоду предметы не отбрасывают тени – два мира сливаются в один. Философская грусть – так, наверное, можно описать мое состояние в тот день.

Я шел по лесным тропинкам, частью отсыпанных щебенкой, частью вытоптанных. Одна из них вывела на холм, где я обнаружил сложенные из упавших деревьев «крепости», возведенные ролевиками. «Крепостями» сооружения были только в воображении этих самых ролевиков, я же видел недостроенные избы. Среди срубов стояли вертикальные бревна с вырезанным на них ликами языческих богов. Грубая, некрасивая работа делала идолов похожими на чудовищ больше, чем на людей. Они давили пугающей, отталкивающей энергетикой, сочившейся с тех времен, когда духи жили среди людей, а люди приносили им кровавые жертвы. По университету ходили слухи, что среди студентов существует секта язычников, которые до сих пор проводят древние ритуалы.

До этого момента я с иронией относился к подобным рассказам – мало ли, кто в какие игры заигрался. Вот только деревянные лики смотрели на меня словно живые. Мной стали овладевать тревога и отвращение, поэтому я поспешил убраться с холма и вернуться в общежитие.

За то время, пока я стоял на холме, погода поменялась в худшую сторону. Ветер сменил направление и наполнился неприятным холодом. Воздух начал темнеть, а значит, небо, которое я не видел из-за хвойных ветвей, затягивало тучами. Непонятно откуда налетели сотни ворон. Черные птицы зловещим карканьем заглушили тишину леса.

Я перешел на быстрый шаг. Тропинка увела меня в овраг. Пробираясь между кустарниками, я услышал металлический звон – чуждый лесу звук. Любопытство остановило меня, и среди веточек я разглядел ключ с бронзовой биркой, привязанный обрывком белой ткани к кусту. Мне показалась это занимательным. Я решил, что его повесили ролевики для какого-нибудь квеста и забыли о нем.

Оставив игрушку на своем кусте, я продолжил идти. Через несколько десятков шагов я почувствовал запах гнили. Он был таким отвратительным, что я побежал, лишь бы избавиться от него. Я успел сделать всего несколько шагов, и тут…

В лицо ударила стая ворон. Хлопот их крыльев заставил пригнуться к земле и зажмуриться. Когда звук полета ушел за спину, я открыл глаза и увидел, что привлекло внимание падальщиков.

Человеческое тело было не просто изуродовано: его разорвали и разбросали на нескольких метрах вокруг. Я отвернулся, чтобы не вырвало. А затем почувствовал животный доисторический страх. Что-то шептало: «Беги! Беги, пока ты сам не стал едой для трупоедов!»

И я побежал. Побежал так быстро, как только умел бежать. Спотыкаясь, падая в грязь, цепляясь за ветви, я бежал к выходу из леса. А вокруг хохотали черные вороны. Они гнали меня, как гончие гонят добычу.

Я бежал долго – так мне казалось. Но когда раздался металлический звон, я понял, что вернулся к тому месту, от которого пытался сбежать!

Я остановился и попытался убедить себя, что мне ничего не угрожает, что человека убили не сейчас и что убийца давно покинул место преступления. Вот только способ, которым он расправился с жертвой, не давал покоя. Нечеловеческое убийство. Даже психопаты не убивают людей так, как разделались с этой жертвой! Здесь было что-то другое, потустороннее.

Я больше не мог бежать. Выдохся! Я развернулся в направлении сооружений ролевиков и пошел в их сторону. Я не видел строений, но помнил, где они стояли. Из-за нескончаемого карканья я не слышал собственных шагов. Если убийца оставался здесь, он мог подкрасться незаметно. Поэтому я все время озарялся по сторонам, чтобы высмотреть кровавого охотника между кустарниками и деревьями. Мое боковое зрение упорно принимало растительность за силуэты людей. Каждый раз я вздрагивал от этого.

Я поднялся на холм, где должны были стоять «крепости» ролевиков, но не обнаружил их там. Нервы стали отказывать. Я не мог найти дорогу к общаге в крошечном лесу!

Я шел просто прямо. Сделал несколько десятков шагов, и вся стая ворон взмыла в небо. Я замер, испугавшись вместе с птицами. А затем услышал, как вдалеке затрещал лес от падавших на землю деревьев. Вековые сосны ломал не ветер и не гроза. Поступь чудовища – вот что я слышал. Оно растерзало мертвеца в этом лесу, и оно шло, чтобы повторить убийство с новой жертвой – мной.

Безумие страха подарило энергию, которой у меня не было. Я снова нашел силы бежать, бежать прочь из мистического леса. Я не замечал ничего. Это меня и подвело. Нога зацепилась за корень, и я полетел вниз. А когда упал, услышал осточертевший медный звон. Чтобы я ни делал, куда бы ни бежал, я не мог вырваться из заколдованного круга. Меня загнали в ловушку, где встреча со смертью оказалась неизбежной. Ее поступь становилась ближе и ближе.

Я дошел до той грани отчаянья, когда хочется лечь на землю и с тупым взглядом ожидать неминуемого конца. От этой безысходности в голове родилась безумная идея: быть может, ключ с бронзовой биркой и белой тряпкой повесили на куст не случайно? Быть может, именно он может открыть дверь леса и провести к людям?

Глупость!

Эта глупость стала для меня единственной надеждой. Я встал, сорвал ключ с куста и привязал к своей руке. Голос леса нарастал, он звучал буквально за спиной, но я не спешил. Мне нужно было найти дорогу. Мне нужно было восстановить дыхание. И у меня не было возможности сделать еще один круг между рядами сосен. Я пытался воспроизвести в голове маршрут, которым я пришел сюда, и мне казалось, что я смог это сделать. Я опознал холм, на вершине которого должны были стоять «крепости» ролевиков. Я пошел к нему.

Только когда я увидел деревянные постройки, я позволил себе сорваться на бег. Гул леса уже заглушил и карканье ворон, и даже мое дыхание. Совсем близко, чуть сзади и сбоку. Может быть, рывок, может быть, два – и я буду схвачен. Вот уже здания показались между деревьями, но кто окажется быстрее?

Только когда ноги коснулись асфальта, а ушей достиг звук тормозов, я понял, что оказался быстрее. Дорога служила границей между миром людей и миром духов. Я перешел ее и с этого момента находился в безопасности.

Когда я обернулся, чтобы убедиться в спасении, то увидел Его между деревьями: огромная Тень высотой в три человеческих роста раздвинула когтистыми лапами сосны и смотрела на меня расплавленными фиолетовыми глазами. Прозрачное, подобно дыму костра, чудовище не имело четкого очертания. Его образ был настолько неуловим, что я не мог с уверенностью утверждать, что Оно и правда существовало. Но я видел Его. Я смотрел на него с ужасом и ничтожностью. Схвати Оно меня – и двумя пальцами свисающих до коленей лап Оно бы переломило мне хребет.

Из остолбенения меня вывел водитель. Он подбежал ко мне с матами, схватил за грудки и начал трясти. Он говорил что-то о том, что надо разуть глаза, смотреть по сторонам и думать о жизни. Я посмотрел на водителя с улыбкой облегчения и что-то сказал. Я выглядел и вел себя как безумец. Это пугало. Шофер замолчал, разжал руки и некоторые время с приоткрытым ртом всматривался бегающими глазами в мое лицо. Затем он слабо выругался и вернулся в машину.

Когда я снова вгляделся в темноту леса, то чудовища уже не увидел. Я долго стоял так и все смотрел в лес. Мимо проходили люди, с напряжением косящиеся на меня. Кто-то смеялся, но большинство ускоряли шаг. Только когда я стал замерзать, я вернулся в общежитие.

Никому я не сказал о произошедшем в тот день. Я убедил себя в том, что пережил нервный срыв от учебы. Но ключ, найденный в лесу, оставил. Я сделал из него амулет и повесил на шею. Так, на всякий случай…

ГЛАВА 9. ГОРОДСКОЙ НЕОЛИТ

Весь следующий рабочий день я провел под пристальным наблюдением Алексея Георгиевича. Он несколько раз заходил в мой кабинет по совершенно незначительным поводам: звонил по телефону, впервые обедал со мной за одним столом – в общем, всем своим видом напоминал, что после пьяного инцидента считает меня неблагожелательным сотрудником Лаборатории. К концу дня он так придушил меня своим вниманием, что хотелось пойти и уснуть в кабинете только ради того, чтобы его позлить.

Возвращение домой не улучшило мое состояние. Пустая квартира окружала тишиной, но не покоем. Время в моем жилище замерло много лет назад, и в нем никогда ничего не менялось – не приходили гости, не звонили друзья, и уже даже не играла музыка. Раньше я смотрел сериалы, но теперь и они стали рутиной. В этот вечер я снова ничего не хотел.

Я прошел в спальню, включил ночник и лег на заправленную кровать. Смотрел в потолок и мечтал, чтобы скорее настала ночь и я смог уснуть. Сны – самое интересное, что посещало эту комнату. Их сюжеты интриговали больше, чем штампованные на конвейере сериалы. А еще сны всегда заканчивались светом, в отличие от работы, которая завершалась темнотой. Я верил, что однажды завтра станет новым днем, но дни никогда не менялись. Жалко.

Раздался телефонный звонок – тоже нечастое явление в моей жизни. Я поднял его над головой и прочитал на экране: «Кристина Майер».

– Привет! Это Кристина! Ты смог что-нибудь узнать? – услышал я в телефоне.

– После того, как я пьяный попытался проникнуть в секретную часть Лаборатории, меня даже в туалет одного не отпускают. Я верю, что они не прослушивают телефон, но надежды нет, – с грустной иронией ответил я.