Любовь понарошку и всерьёз

С первой женой Игорь развёлся не по своей воле: она была искательницей приключений. С Инночкой он расходился во взглядах на жизнь, в понятиях добра и зла, в отношении к семье и браку.

Спустя год после свадьбы мужчина понял, что это был случайный, ни на чём кроме секса не основанный семейный союз.

Люся была совсем другая. Наверно она немного перегибала со стремлением всё устроить по-своему, всегда и во всём быть лидером, но не была равнодушной.

Заводилась Люська с пол оборота, знала за собой эту особенность характера, но придерживать вспыльчивость не желала: считала скандалы и выволочки обычными приёмами защиты и приемлемыми элементами воспитательного процесса.

Идея переделать Игоря под себя ни на минуту не покидала её милую головку. Люська постоянно и целенаправленно поправляла любое суждение мужа, корректировала его желания и потребности, переворачивала с ног на голову идеи и цели.

Воспитание не позволяло Игорю принимать участие в боевых действиях. Обычно он уступал: прижимал кудрявую Люсенькину головку к своей широкой груди и успокаивал, соглашаясь с её мнением.

Но однажды что-то пошло не так. Игорёк заартачился, не захотел, видите ли лететь в отпуск в Дубай, счёл такие траты нецелесообразным, неприемлемым расточительством.

Она, Люська, не посчитала, а он, паразит, посчитал…

– Да кто ты такой, чтобы мне перечить! Я сказала, полетим – так тому и быть!!! И не смей противиться. Я всё продумала до мелочей, всё предусмотрела. У меня даже купальник в тему куплен, со стразами, специально для Эмиратов. Как я в нём могу показаться в нищебродной Турции? Думаешь, что говоришь? А девчонки… я же всем-всем сообщила про Дубай… даже снимки отеля и пляжей показала, а ты… опозорить меня хочешь?

Короче, понесло Люську по кочкам и буеракам. Орала, как ненормальная, истерила, а когда исчерпала оптимально эффективные, действенные в проблемные моменты семейных склок  аргументы, начала в очередной раз шантажировать разводом.

Люська свято верила в свои колдовские чары. В привлекательность верила, в неотразимость. Надеялась, что сейчас дожмёт своего недоделанного Игорька (так она называла мужа, когда эмоционально делилась на работе переживаниями), а он…

Обычно в подобных ситуациях муж безоговорочно капитулировал, ещё и виноватым себя считал: извинялся, сувенирами и украшениями задаривал, а тут впился в неё пустым безжизненным взглядом, кулачищи сжал, скулами играет.

Люська испугалась, даже съёжилась инстинктивно. Таким она Игоря никогда не видела.

Её расчёт был до безобразия прост: внушить муженьку, что он неправ, что женщина всегда лучше знает, как поступить, если не получится – сыграть на его сентиментальности, на романтических чувствах, наконец, на великодушии, деликатности и порядочности.

Люська совсем не боялась унизить Игоря, рассердить. Он не был тщеславен и обидчив, ему не были свойственны мужское самодовольное тщеславие и чувство превосходства.

Люська не хотела вызывать цунами, достаточно было волнения средней интенсивности, чтобы муженёк понял, что может её потерять. Пусть выбирает: она или Дубай.

Понятно, что он выберет то, что нужно. Главное –  преподнести это решение, как его собственное, пусть почувствует себя победителем даже в поражении. Женщины – существа ловкие, изобретательные не в меру.

Кроме этого у неё был убойный аргумент: целый пакет козырных карт в рукаве в виде нежности и страстного секса. Люська умела когда нужно преподнести свои достоинства в красивой глянцевой упаковке.

Минут пять Игорь стоял неподвижно, потом развернулся, полез в антресоль и достал оттуда чемодан. Как раз тот, что Люська в Дубай взять хотела.

Сначала она обрадовалась – победа, безоговорочная капитуляция без аннексий и контрибуций, но Игорь открыл шкаф с её вещами, начал небрежно запихивать, нисколько не заботясь о том, что они могут помяться.

Люська стояла с открытым ртом, глотая пузыри воздуха, как карп в ожидании отправки на сковородку и ничего не могла осмыслить. Она ведь не собиралась на самом деле разводиться, она хотела в Дубай, только и всего…

– Завтра куплю тебе путёвку в Дубай. Съезди, отдохни. Наверно ты права… кто я такой, чтобы перечить? Несовершеннолетних детей у нас нет, разведут быстро. Приедешь – документы, думаю, будут готовы. Ладушки, любимая? Ты же этого хотела?

– Нет-нет, о чём ты, Игорёшенька, какой развод, я пошутила?

– Возможно… А я – нет. Довольно с меня, устал от твоей бурной деятельности на ниве модернизации меня. Будем считать, что не сошлись характерами. Пока не разведёмся и не найдёшь, где жить – будем спать в разных комнатах. И не нужно меня благодарить. Ты женщина самостоятельная, свободная, с чем тебя и поздравляю.

Вот такая получилась неприглядная история.

А Люська вторую неделю всему цеху мозг выносит: плачет и плачет. А чего, собственно, она хотела? Сама же разводом мужа стращала.

Всем  ведь известно, что мысли материальны, что нужно быть осторожными с желаниями, даже шуточными: они время от времени сбываются.

Позитивное впечатление

Зима за Полярным Кругом наступает сразу, иногда за один день. Морозы лютые, трескучие. Снега наваливает несколько метров. Лежит он рыхлым покрывалом девственно белого цвета, почти до весны не уплотняется. Бывало, на охоте лыжу сломаешь, всякое в тундре случается, провалишься в толщу колючего пуха на большую глубину или на бок упадешь – не вылезти, не перевернуться.

Однажды такая беда случилась с Антоном, когда побежал в выходной день на охоту. Скатился с небольшого обрыва и угодил лыжами прямо в запорошенный снегом камень. Попадаются в тундре такие великаны порой, под снегом не видно.

Обе лыжи пополам.

До посёлка километров тридцать, не меньше. Посидел Антон на валуне, погоревал, пробовал варианты решения проблемы,  да только ничего хорошего не вышло.

Покурил, раздумывая, что делать: по целине не дойти – слишком далеко.  На месте сидеть – тоже не выход. Нужно как-то продвигаться в сторону жилья.

 Снег в тундре рассыпчатый, сухой, в шар не скатаешь – рассыпается. Морозы в ту зиму ниже тридцати градусов – редкость. Всё больше столбик термометра ниже сорока опускался.

Вечером, когда зажигают уличное освещение, свет от фонарей падал столбом вверх. Дым из печных труб тоже.

Однажды Антон шёл на учебу ранним утром. На градуснике было минус сорок пять. Нос и щёки щипало нещадно. Время от времени приходилось доставать из кармана зеркальце, разглядывать в него лицо – нет ли белых пятен на щеках.

Появляются следы обморожения совсем незаметно, без ощущений. Если не заметил вовремя, не растёр мягкими шерстяными рукавицами – могут на всю жизнь остаться черными метками следы неосторожности.

На плече у Антона висела сумка из заменителя кожи, в нём лежали учебники и тетради. Одежда с сумкой заиндевели, стали каменными. Сзади Антона окликнули. Он повернулся резко, отпустил на секунду ремешок, тот моментально соскочил с плеча, заскользил по мёрзлой материи, словно санки с горы, плюхнулся на дорогу под ноги, развалившись моментально на фрагменты, словно разбившийся хрустальный фужер.

Обломки сумки разлетелись вокруг на несколько метров. Пришлось собирать пожитки, нести до техникума в руках.

Мороз. Даже металл не всегда выдерживает. Кипяток, вылитый веером в воздух, падает на землю уже льдинками.

Привыкаешь к морозам быстро. Сухой холод ощущается разве что прохладой, не выдавая ничем своей страшной силы. Особенно разрушительны порывистые ветра, дующие большую часть года. Те, пронизывают насквозь.

Собираясь на охоту,  мужики подкладывают в штаны на причинное место несколько слоёв газет, чтобы принести домой в целости и сохранности свои причиндалы.

Здесь к мелочам, способным сохранить здоровье, выжить в лютые морозы, относятся очень серьёзно, иначе нельзя. Обязательно берут с собой в дорогу смену сухого белья, запас пороха, спички в герметичном кожаном мешочке: на всякий случай.

Неприятные и курьёзные происшествия случаются постоянно, словно лишь из них и состоит жизнь на крайнем севере.

Антон докурил, хотя знал, что нельзя на морозе этого делать –  губы обветрятся, лопнут, кожа высохнет и слезет  чулком. Это не просто неприятно – очень больно. Всё равно он постоянно берёт на охоту табак. И таблетки глюкозы – лучшее средство от усталости.

Сколько раз спасали от физического бессилия эти маленькие белые таблетки, когда сил не оставалось даже на то, чтобы сделать один шаг, а идти предстояло ещё десятки, если не сотни километров по безбрежной снежной пустыне.

Бросил в рот несколько белых кружочков и через несколько минут появляется бодрость.

Камень, о который споткнулся Антон, стылый, безжизненный, обижаться на него нет смысла. Ему всё равно. Он на своём месте, а парню добираться непонятно как по сугробам.

Посидел Антон, погоревал, валун за это время успел забрать долю телесного тепла. Сразу озноб появился. Нужно немедленно начинать двигаться.

Попробовал Антон лечь на огрызки лыж, чтобы передвигаться “вплавь”.  Ничего не выходит: больно  короткие остатки, чтобы удержать на них равновесие, переломились в районе креплений. Да и руки проваливаются сразу на всю глубину.

На ноги тоже не встать: ступил на целину и просел метра на полтора-два в глубину. На месте сидеть, тоже не выход: покинут силы, закончится энергия вместе с нутряным теплом, вместе с ней покидает тело желание бороться.

Как только начинает стынуть кровь – человек засыпает. Проснуться самостоятельно невозможно. Такой опыт у Антона тоже имеется.

Однажды устал он сверх меры на большом переходе, решил прилечь минут  на десять, просто передохнуть, не более того. Не успел преклонить голову – заснул, моментально отрубился.

Говорят, сны приятные снятся, когда замерзаешь. Ничего подобного он не почувствовал. Провалился в бездонную пропасть, отлетел из области сознания, словно под наркозом.

Очнулся неожиданно, но не до конца. Состояние полуобморочное, сомнамбулическое, словно плывёшь по волнам, которые отступают и вновь накатывают. В голове ухает, состояние как после нокаута: вроде видит всё вокруг, только, как бы не с ним это происходит. Впечатление, что мультик смотрит.

Нашли и разбудили его охотники с зимовья. Шли мимо и наткнулись. Видимо кровь здорово остыть успела. Сколько он проспал – неизвестно.

Мужики растирали его, спирту внутрь влили немного – безрезультатно. Словно сильное алкогольное отравление: голова безвольно болтается, руки, ноги как плети.

В поле на севере в беде не бросают. Привязали Антона на постромки, взвалили на плечи и потащили.

Антон по центру, охотники по бокам.

Тяжело им пришлось, однако справились.  Понемногу Антон в себя приходить начал. Голова болела, словно поленом по ней прошлись. Несколько дней после отходил. Ходить в тундру не бросил. Путешествия – тоже зависимость.

Кто попробовал, того уже не переделать.

Нужно было ползти, пробиваться, катиться… как угодно, только двигаться. Суровый край пассивности не прощает. Холод принимает оплату за ошибки и бездеятельность жизнями.

Первый шаг и Антон очутился в снежной ловушке – провалился в толщу сыпучего порошка. Снег сомкнулся, залепил нос, глаза, уши.

Сквозь снег едва пробивался тусклый свет. Дело было в конце декабря, почти месяц как началась Полярная ночь. В это время даже в полдень сумерки. Солнце совсем перестаёт посещать небосвод, наверно тоже спит или дремлет.

Время было к вечеру, когда сумрак и вовсе сгущается.  Антона пробил холодный пот. Страшно.

Дышать легко, воздуха в снежном месиве хватает, только ничего не видно, а это ужасно, тем более, что без помощи зрения невозможно определить направление движения. Похоже на детскую игру, когда раскручивают с завязанными глазами, а тебе нужно правильно определить направление и срезать с верёвки подарок.

Интуиция и острый слух не помогут, только на везение расчёт. Фортуна, как известно, женщина строптивая, коварная и безжалостная – помогает лишь тому, кто сам ей руку протянет.

Антон попал в капкан, который не предполагал лёгкого выхода. Каждое движение усугубляло положение, закапывая его ещё глубже.

Попытки двигаться результата не дали, пассивность – тем более. Куда делись лыжи, неизвестно. Ему бы хоть один огрызочек, который можно использовать в качестве лопаты. Нет ничего, кроме ружья за плечами, охотничьего ножа и рюкзачка с сухим бельём.

Ситуация патовая: рыть тоннель в никуда или медитировать, ждать, когда тебя случайно обнаружат. Одно хорошо: под слоем снега довольно тепло. Впрочем, у этого плюса есть серьёзный минус – мокрое от пота бельё.

Одет-то Антон с поправкой на мороз и ветер, а под снегом, словно в тёплом помещении. Мокрое бельё, это быстрое остывание, которое забирает невосполнимые ресурсы в виде энергии и силы.

Антон начал лихорадочно рыть, пока не выбрался на поверхность. Осмотрелся, нашёл обломки лыж. Начал вытряхивать вещмешок. Ничего подходящего к случаю нет.  Мало того, поблизости ни одного перелеска, где можно хотя бы жерди вырубить.

Пришлось снять ветровку, которую Антон носил под тёплой меховой курткой для защиты от пронизывающего ветра. Привязал её между обломками лыж, разорвал  пополам трикотажные штаны, вдел в штанины руки в рукавицах, чтобы в них не сыпался снег, когда придётся выбираться в очередной раз из снежного плена и начал ползти с помощью этого приспособления.

Определить направление, куда необходимо двигаться ему удалось сразу. На линии горизонта в тёмное время суток, тем более при трескучих морозах, когда свет падает вопреки законам физики вертикально вверх, на огромное расстояние виден городской свет в виде зарева. На него и следует ползти.

Скорость движения получалась фантастическая: не более половины километра за час, если повезёт не проваливаться слишком часто.

Антон оказался не особенно везучим: то и дело барахтался в глубине снежной каши. Несмотря на это, расстояние медленно сокращалось, но хотелось быстрее.

Иногда удавалось удачно съехать с пригорка сразу метров на пятьдесят, однако такой успех – лишь маленький бонус, который поддерживал азарт и заставлял тут же делать ошибки.

Ползти и выкарабкиваться пришлось около суток. Последние метры, перед тем как можно стало встать на ноги, Антон не способен был даже ползти.

Голова кружилась, то и дело отключался мозг, зато вожделённая цель совсем рядом. Нужно только встать на ноги и пройти около километра.

В обычное время это была бы лёгкая прогулка. Только не сейчас. Даже встать не хватило сил.

Пришлось и дальше ползти.

Прохожие шарахались от него, думая, что тот банально пьян.

Странно. Это не характерно для жителей севера. Чего-то в нём было не так. Чего именно, он так никогда и не узнал, но до дома добрался.

Спал почти двое суток.

Вопреки теории о выученных уроках в следующий выходной Антон снова отправился в тундру. И в очередной –  тоже.

Охота, говорят, пуще неволи.

Вот и сегодня он опять на лыжне.

Весь день носился за зайцами и куропатками. Добыл двух ушастых и штук шесть куропаток. Настроение было замечательное.

На обратном пути неожиданно резко усилился мороз. Небо осветило Северное сияние, устроив грандиозное цветовое и световое шоу.

Красотища необыкновенная.

Зелёно-голубой занавес шевелился, будто подчинялся невидимому ветру, перестраивался, играл объёмами, время от времени добавлял красок, изменял конфигурацию, появлялся и исчезал, словно по команде невидимого дирижёра.

Под ногами всё сильнее и отчётливее был слышен хруст, словно лопались невидимые шарики.

Антон достал зеркальце, посмотрелся в него: сияние ярко озаряло окрестности, изображение было чётким, хорошо видимым. Белых пятен, свидетельствующих о начале обморожения, не было видно.

Ну и что?  Подождать, когда появятся? Антон энергично растёр замёрзшие щёки, стянувшиеся на лице как маска, не давая шевелить мимическими мышцами, пока в них не появилось покалывание, завязал покрепче вещмешок, поправил ружье: теперь оно вряд ли понадобится.

Нужно торопиться. В такой мороз опасно долго путешествовать, разве что отправляешься в последний путь.

Рановато ему. Двадцать лет всего. Только жить начинает. Даже с девчонками ещё не целовался.  Ладно, дело наживное. Удовольствие нужно расходовать экономно, чтобы вкус жизни не потерять.

Антон бежал ходко, одновременно наблюдал за небесной феерией, ощущая удовлетворение жизнью, некий душевный подъём…

Который неожиданно провалился…

Антон с головой окунулся в ледяную, обжигающую воду.

Мороз порядка сорока градусов и вода.

У парня остановилось дыхание, тело и мозг испытали мгновенный шок. Ещё не понимая до конца, что произошло, Антон заученным движением выхватил из-за плеча ружье, схватил его двумя руками, которые вместе со стволом резко закинул назад за спину, подавшись туда же в прыжке.

Упав спиной на срез льда, он начал тихонько, чтобы не соскользнуть обратно, извиваясь ужом вытаскивать себя на твёрдую поверхность.

Удалось это не сразу.

Тело и одежду сковало ледяным панцирем, который начал сдавливать тело, словно удавкой. Вода, стекая с рукавиц и шапки, моментально превращалась в сосульки, не успевая скатиться на землю.

Трансформация жидкой воды в стеклянную субстанцию происходила быстрее, чем Антон способен соображать. Мозг отказывался понимать, что происходит и как спасаться.

Действовала исключительно интуиция. Отдельно от сознания.

Видимо, желание организма жить заложено природой на разных уровнях. Если отключается один, сразу же срабатывают иные. Тело, так или иначе, продолжает эффективно сопротивляться.

Как бы само по себе, без посредства ума и памяти, психики и опыта – на автомате.

Позже, когда человек пытается пройти по цепочке событий, как правило, это не удаётся сделать. Мозг и сознание находились тот миг в иной реальности. События проходят мимо сознания, зато тело остаётся жить.

Антон выкарабкался.

Тело моментально замёрзло и замерло, лишившись способности банально и элементарно двигаться.

Попробуйте что-то сделать, будучи спелёнутым в смирительную рубашку.

Увы. Лёд, атаковал закутанное в многослойные одежды тело. Намоченные и застуженные сильнейшим морозом вещи моментально превратили Антона в статую.

Это было похоже на процесс накладывания гипса на сломанную конечность: известковый цемент моментально застывает.

Антон пытался сбросить рюкзак. В нём был заветный пакетик, уложенный герметично в резиновое изделие номер два, в котором  хранился коробок охотничьих  спичек и несколько таблеток сухого спирта.

Необходимо было как можно быстрее разжечь костёр, попытаться согреться и немного подсохнуть.

Конечно, маловероятно, что такое возможно, но, не опускать же безвольно руки. Пока Антон отыскал заветный контейнер, руки заиндевели, скрючились,  лишились возможности шевелиться.

Совсем.

Несколько попыток вынуть из коробка и чиркнуть спички потерпели фиаско. Возможность многократного повторения попыток исключена. Жить или нет, решают даже не минуты, секунды.

Спасительный фактор отправился обратно в вещевой мешок.

Нужно как-то согреться. Нагревания тела можно достичь лишь энергичным движением.

Легко сказать, а как выполнить?

Попытки приседать и прыгать провалились сразу. Необходимо бежать. Бежать и бежать, пусть медленно, пока не появится испарина и жар.

Антон побежал.

Организм молодой. Есть, правда, одно, но… Антон курилка.

Дыхание при быстром движении сбивается быстро. Как выдержать хотя бы умеренный темп?

Бежать нужно не час и не два. Даже в комфортной обстановке путь до дома занимает пять-шесть часов. Шоковое состояние, наверно, прибавляет сил. хотя, может и отнять. Всё зависит от эмоционального состояния.

Убеждённый атеист, скорее агностик, Антон начал умолять небеса и Создателя дать сил справиться с испытанием.

Он бежал и бежал, пока тело не окутало облако пара. Однако силы иссякли быстрее, чем сокращались километры.

Стоило остановиться на мгновение, и ледяной панцирь возвращался на своё место. Для того, чтобы заиндеветь, требовались секунды, а чтобы разогреться необходимы десятки минут бега с зашкаливающим пульсом.

Часа через полтора голову начала высверливать предательская мысль всё бросить к чёртовой матери. Мышцы дрожали, появились предательские спазмы.

Нужно бы присесть, отдохнуть.

Увы, зад тут же примерзает намертво, голову стягивает в тиски боль.

Слёзы отчаяния текли рекой, застывая на ресницах и в углах глаз.

Антон начал прощаться: с замечательной и интересной жизнью, молодой и счастливой. Какой чёрт дёрнул его переться в такой мороз, да ещё во время Полярной ночи?

Никакое удовольствие не может стоить человеческой жизни.

Сам же говорил, что впечатления, восторги и блаженство нужно экономить.

Сэкономил, мля…

Лучше бы истратил до последней капли!

Но почему последней? Он всё ещё жив.

Надежда, она всегда теплится, даже когда испаряется бесследно.

Бежать! Какого лешего!

Осталось-то каких-то жалких двадцать… господи, только двадцать километров.

Вспомни, уговаривал Антон себя, когда первый раз в жизни прошёл почти триста километров пешком, сейчас нужно пробежать в пятнадцать раз меньше. Тогда не было совсем никакого опыта, выручила упрямство и выдержка.

Выдюжил же. Почему сейчас скис как мальчишка? Встань и иди…  беги, греби… делай же что-нибудь!

Живи. Неужели ты не способен на поступок? Вперёд!

Антон вскочил и побежал. Приблизительно через час открылось второе дыхание.

Он всё ещё жив, у него достаточно сил, дерзости и упорства.

Когда прибегу и отдохну, –  уговаривал парень себя, –  обязательно пойду на танцы, познакомлюсь с самой красивой девчонкой, и немедленно её поцелую.

Теперь Антон бежал легко и радостно. Он в деталях представлял, как будет обнимать молодое и нежное девичье тело, как…

Где-то в животе стало жарко, фантазии оживили воображение, которое немыслимым образом скрадывало время, прибавляло сил.

Добежал.

Последние километры движение было похожи на топтание на месте.

Антон щипал и разминал мышцы, пытался растирать окаменевшее окончательно лицо, время от времени выжимал шапку.

Вот уже город. Правда, он отчего-то прибежал в него совсем не с той стороны.

Ладно, это уже не так важно.

Опять на глаза навернулись слёзы. Теперь совсем другие: наверно, от радости.

Дома Антона встретил встревоженный отец. Удивился, что сын в такой мороз совсем мокрый.

Папа раздел парня до гола, растёр, напоил сладким горячим чаем со спиртом, накрыл тремя одеялами и уложил спать.

Антон  отключился моментально.

Как ни странно, утром он был свеж и здоров, лишь утомлён несколько больше обычного. Ещё бы: пробежать практически без остановки, мокрому до костей, в лютый мороз  километров тридцать…

Зато есть о чём вспомнить.

Через несколько дней он вспоминал этот случай как занимательное приключение, чуть ли не как охотничью байку.

А на охоту Антон и впредь бегал при каждом удобном случае. Правда, добыча интересовала его всё меньше и меньше. Его манили позитивные эмоции, интересные приключения и масса впечатлений от созерцания живой природы.

Он стремился произвести хорошее впечатление, не поверите на кого – на себя самого. Оказывается, нет в жизни ничего более важного,  чем уважение к себе любимому, чтобы прожить интересную, не скучную жизнь.