Хроники Арли. Книга 2. Кто я?

Он хлопнул меня по плечу.

– А ты удивил меня, парень, не думал, что увижу такое. – Он почесал бороду, как делал всякий раз, когда задумывался о чем-то. – Прав отец Тук, кругом прав.

Я попытался встряхнуться: наконец-то что-то весьма интересное!

– В чем прав?

Оррик потрепал мои волосы и ухмыльнулся:

– Ты давай, значит, поспи, а потом мы о многом поговорим.

Я действительно чувствовал, что глаза стали слипаться. Только что сна ни в одном глазу, и вот на тебе! Последнее, что я помню, были слова эльфа и ответ инквизитора.

– Уснёт?

– Я сделал двойную порцию, епископ предупредил, что парнишка только с виду хлюпик.

Повторное пробуждение оказалось гораздо приятнее первого. Я открыл единственный глаз, оттянул повязку, потер пустую глазницу. Регенерация не спешила, глаз по-прежнему ничего не видел, ни намека на свет или ещё какие приметы – темнота и не думала уходить, когда я пытался проверить, есть ли хоть какой-то прогресс. И все больше закрадывалась подлая мысль, а не соврал ли князь, ну, или, может, немного преувеличил.

– Пивка бы, – задумчиво протянули слева, и я понял, что все возвращается на круги своя: пиво для инквизитора было почти то же самое, что для среднего класса квартира – если нет войны, наличие обязательно.

Я попробовал встать, и мне это без труда удалось! Руки-ноги работали, и вообще, я чувствовал, будто родился заново. Что вдруг вчера случилось, почему Оррик решил, что я умираю? Этот вопрос я задал ему немедленно, пока инквизитор неторопливо помешивал котелок, живо принюхиваясь к духу, идущему от похлебки.

– Нож – крайне опасная штука в умелых руках. Ты можешь быть быстрее, сильнее и проворнее человека с ножом, но лично я бы предпочел с ним не связываться, если под рукой нет другого, более веского аргумента. Если твою шкуру порезали, ты ещё можешь бежать или драться, но жизнь начинает вытекать из тебя, как вода из дырявого бурдюка. Ты уже мертв, хотя и не догадываешься об этом. Наёмник, с которым ты сцепился, был слишком матерым бойцом. И в этом оказалось твое спасение: ему и в голову не могло прийти, что кто-то посмеет бросится на него с ножом. Вот он и не успел среагировать – никто не успел бы, – но сразу догадался, что его везение кончилось. Впрочем, у него оставалось еще достаточно сил, чтобы уйти к богам не в одиночку. Тогда он решил забрать с собой и тебя. Стоял ты чересчур неудобно, времени на размышления у твоего обидчика было в обрез, так что они использовал первое, что попалось под руку, и врезал тебе рукоятью меча, хотя и этого, уж поверь, с лишком хватает, чтобы отправить на тот свет человека. Мы с эльфом до сих пор не можем взять в толк, какую же твердую кость надо иметь, чтобы отделаться шишками. У другого на твоем месте от таких ударов она бы лопнула, как гнилая тыква, – Оррик покачал головой и тут же вскричал: – И чем ты только думал, бросаясь на него с ножом?!

Вот, значит, почему у меня померкло в глазах! Я потрогал затылок и обнаружил три здоровенные шишки. Дотрагиваться до них было больно, но все же отрадно слышать, что голова у меня крепче, чем чей-то меч. В таком случае действительно чудо, что я ещё жив и даже в целом здоров.

Оррик сделал глубокий вдох и с шумом выпустил воздух из лёгких.

– Когда ты остался один на один с наемником, признаться, я едва не завыл: мне до того надоела эта ходьба, что хотелось размяться, и разделаться с парой бандитов казалось неплохой возможностью развеять скуку. В одном я ошибся, думал, что всяко успею тебя прикрыть, ведь я считал, что контролирую бой. Появление наемника оказалось полнейшей для меня неожиданностью, – продолжал свою повинную речь Оррик. – Если бы не твое везение, лежать бы тебе сейчас с дыркой в пузе, – Оррик глубоко вздохнул. – А может, и я заодно с тобой лег бы где-нибудь рядышком. Десятником у людоедов стать ой как не просто. Вполне может быть, что я обязан тебе жизнью.

В последнее не очень-то верилось. Боюсь, что эти слова были сказаны специально для меня. Впрочем, в случае моей смерти всем нам мало бы не показалось.

– Значит, мне повезло? – промычал я.

– Конечно, повезло, – сказал Оррик. – Неужто ты думаешь, что он подпустил бы так близко человека с ножом? Знай наемник о твоем сюрпризе, ты получил свою порцию стали сразу и без всяких красивых фраз. Аридил прав, это мой промах.

– Аридил? Он теперь Аридил? – сказал я. – А как же «ушастый», «нелюдь» и остальные твои не менее безобидные определения?

Инквизитор помахал ложкой, разбрызгивая похлебку.

– На его счету двадцать шесть человек. Наш «ушастик» возмужал и стал человеком. Помнишь, я рассказывал тебе про Отроги Мудрости?

– Конечно, помню. Ты ничего про них не рассказывал!

– Разве?

– Хочешь, поклянусь?

– Не надо, я тебе верю, – сказал Оррик. – Понимаешь, там, где я побывал, есть традиция возвращать человеку имя, только когда он подтвердит, что заслуживает чего-то большего, чем просто «эй, ты».

Обязательно выпытаю у него про эти так называемые отроги.

– Значит, он прошёл испытание и получил имя обратно?! – спросил я. Ну не лежала у меня душа ко всяким унизительным прозвищам, так что возвращению эльфом своего имени я, пожалуй, радовался не меньше Аридила. Если, конечно, он вообще радовался хоть чему-то.

– Прошёл-прошел, – кивнул Оррик. – знаешь, этому Гюго, прямо скажем, изрядно свезло. Не окажись здесь мы, от его отряда за пять минут бы ничего не осталось. Горе-вояки с трудом завалили троих, еще семеро на моем счету, так что ты, Иан, слегка ошибся в подсчетах. Жаль только, что, увидев, как тебя хотят насадить на меч, Аридил совсем потерял голову. В него будто вселилась тысяча демонов – он покрошил тут всех, хотя следовало парочку оставить в живых. Язык нам бы не помешал.

– А ты?

– А что я? – вздохнул Оррик. – Что я, хуже него, что ли? Тоже слегка осерчал.

Я на секунду задумался.

– Ты сказал, что Гюго и его людям повезло, что мы оказались рядом. Сколько нашим досталось?

Оррик замялся.

– Ну, малыш, давай об этом потом.

– Что, все так плохо?

– Ну, у нас-то ни царапины, – буркнул Оррик. – Если не брать твои шишаки. Не бери в голову.

– Ответь, – внезапно меня озарило. – Все это ведь ненастоящее?

Оррик с недоумением на меня уставился.

– О чем это ты?

– Ты прекрасно понял. – Я почувствовал, как растягиваются в горькой усмешке губы. – Но специально для тебя повторю: наше путешествие – фарс?! Все эти «наш командир», «заработать имя», «за Ианом последнее слово». Вы просто надо мной потешались…

Надо сказать, что ничего такого, конечно, я поначалу не думал. Так, просто к слову пришлось. Но, как оказалось, мое «пришлось к слову» угодило в яблочко. Мне не понадобилось даже пользоваться своими способностями, чтобы разглядеть, реакцию моего спутника.

Оррик помрачнел, отведя взгляд, что оказалось лучшим подтверждением моих слов. Я почувствовал, как жгучая краска заливает лицо. Он столько времени водил меня за нос! Все эти «командуй» оказались фарсом, розыгрышем, уткой для малолетки, который бог весть кем себя возомнил. И та сцена на монастырской площади – зачем она? К чему городить огород?! Сказали бы в лоб, что к чему.

Я сжал кулаки, чтобы не заорать, но с лицом совладать не смог.

– Иан, – вскинулся Оррик, но его остановило покашливание позади меня.

Я стремительно обернулся – на меня с лёгкой полуулыбкой смотрел Аридил. Он неслышно, как умеют лишь кошки и эльфы, подошел сзади и, несомненно, слышал мои слова. Ну а теперь ещё и увидел, окинув взглядом мое перекошенное лицо.

– Иан, ты, как многие люди, делаешь неверные выводы, пользуясь лишь той информацией, которой владеешь. – Он снял со спины глефу и аккуратно положил ее на расстеленный плащ. – Меня это удивляет, потому что в тебе словно живут два человека. Один – жесткий, внимательный, вечно что-то планирующий. Ты учитываешь такие детали, о которых даже мне, пожившему в этом мире, не приходилось даже задумываться. Второй – капризный, легко расстраивающийся, импульсивный малолетка, от которого лучше держаться подальше. Так кто ты, Иан?

Я вздрогнул от таких слов. Он знает?! Князь все-таки рассказал?

– Аэларэль заранее предупредил, что с тобой будут проблемы, но я даже представить не мог, какие. Тебя очень сложно понять. Какие мотивы тобой движут? Я задал бы этот вопрос первому Иану и не обмолвился словом второму. Так кто ты настоящий?

Он сбил меня с толку. Можно было выдыхать. Аридил абсолютно точно говорил не про мою скрытую ипостась! Что же он имеет в виду? И тут я начал догадываться…

Если раньше я стоял раскаленный, как жерло вулкана, боясь, что меня вот-вот разорвёт на части от гнева, то сейчас, едва до меня начал доходить смысл сказанного, от моего негодования не осталось и следа. Наружу полезла краска. Да-да, я почувствовал, как вспыхнули мои щеки. Мне стало стыдно, но я не мог понять свои чувства. Аридил извлек на свет то, в чем я боялся признаться даже себе самому. Теперь, услышав его слова, оформившиеся в моей многострадальной голове в четкое понимание вещей, мне оставалось признать, что он раньше меня распознал, что происходит. Да-да, лишь после этих слов на меня словно нашло озарение. Два человека! Два, черт побери! Я и сам иногда отмечал, что бывали моменты, когда мне приходилось подспудно удивляться своим решениям, как будто кто-то другой принимал их за меня. Кто-то другой, обидчивый, импульсивный и гораздо более резкий. И только сейчас до меня наконец дошло, кто это был. Привет тебе с того света, Иан! Ты, оказывается, все ещё пытаешься шевелиться, давать советы и даже управлять своим новым хозяином. Вот откуда мое необъяснимое поведение. Все эти обиды, фокусы с игрой настроения, порывы и желания заниматься тысячей дел разом. Мне, выходит, досталось не только тело, но и его привычки.

Сейчас нужно исправлять ситуацию, в которую угодил по незнанию. Раньше бы я ни за что не пошел бросаться обвинениями направо и налево, а сначала попробовал разобраться.

– Я хочу извиниться, – выдавил я из себя, припоминая слова мамы «накосячил – извинись, не развалишься, а заодно покажешь, что ты человек, с которым можно иметь дело». – Я действительно не понимаю, что происходит, и это заставляет меня нервничать и делать глупости.

Оррик громко крякнул от удивления, а эльф несколько раз приложил одну ладонь к другой.

– Из парня определённо выйдет толк. – Инквизитор хлопнул меня по плечу, он был определенно рад, что ему не пришлось объясняться. – Ты давай не тушуйся, а лучше сгоняй за хлебом, старина Поль обещал поставить нас на довольствие и подкинуть провизии.

Глава 2

Нужно получить по голове как следует, чтобы понять, что жизнь без вашего участия идет своим чередом. Пока я пребывал в беспамятстве, к месту сражения вышла вторая часть отряда, о которой упоминал Гюго. Встреча вышла бурной и едва не закончилась новой стычкой, потому что дозорные поначалу приняли нас за врагов, пирующих на костях их друзей. Недоразумение удалось разрешить, но радости никому не добавило – слишком много жертв оказалось тому виной. Ничего этого я, естественно, не застал, поэтому вовсю вертел головой, впитывая новую информацию.

Отца Поля, главного инквизитора Архана, города, ближайшего к западной границе королевства Гальд, как и обещал Оррик, оказалось совсем нетрудно найти и узнать. Ещё раньше его можно было услышать, и я подумал, что, возможно, в семинарии, если я вообще туда поступлю, мне придётся разучивать не только молитвы, но и изо всех сил тренировать глотку. Как ещё объяснить тот факт, что более-менее серьёзные люди из этого ведомства, которых я повстречал, с успехом могли громить голосом стеклотару, не особенно при этом и напрягаясь? Отец Поль не стал в этом ряду исключением, демонстрируя силу легких на весь лагерь.

– Густав! – колонноподобный, похожий на титана, главный инквизитор Архана расхаживал у шатра, с которым мог посоперничать ростом. На широком лопатообразном лице, изрядно заросшем со всех сторон, орлиным клювом выделялся нос, сейчас воинственно вздернутый кверху, глаза сердито сверкали из-под кустистых бровей, на которых лежал налет седины. При этом шевелюра этого большого человека волнами спадала на плечи, и сзади его можно было принять за женщину, правда, таких героических размеров и роста, что внушила бы уважение даже мужчине такой же комплекции.

Инквизитор оказался немолод, но смотрелся несокрушимым утесом. И вот к этому утесу должна была подгрести моя утлая лодка. Я почувствовал, что вот-вот разобьюсь о скалы. Может, подождать, пока человек-гора расправится с Густавом и выплеснет на него весь свой гнев? Вот ведь чудо, я понятия не имел, кто такой этот пройдоха Густав, но уже изрядно его ненавидел: где пропадает эта свинья, когда он так нужен?!

Поглядев по сторонам, я, честно говоря, немного впал в ступор. Лагерь! На поляне, где нас так коварно поджидал враг, вырос лагерь! Пять широких палаток из серой ткани окружили большой шатер. Кое-где у разожженных костров группами по несколько человек расположились люди. Я пригляделся: безоружных не было. Даже те, кто таскал дрова и стряпал у костров, и то не расставались с мечами. Мне, не так давно и слыхом не слыхивавшем о холодном оружии и людях, которые умеют с ним обращаться, – тот эпизод с фехтовальщиками не в счет, – их вид говорил о многом: если бы напали на этих, участие эльфа могло бы и не понадобиться.

Впрочем, кое-что, даже на мой неискушенный взгляд, отличало эту стоянку от того, что я видел в фильмах. Над всем лагерем повисла неестественная тишина, изредка прерываемая отрывистыми фразами командиров. Веселье, шутки, грубый матерок – все это заменяли проклятия главного инквизитора.

– Эй, парень, – меня наконец заметили, – ты чего здесь ошиваешься? Ты откуда взялся?!

От одного из костров поднялся молодой воин, стеганый доспех которого постукивал бляхами, аккуратно нашитыми на груди. Был он высок, строен и мог похвастаться мужественным лицом с упрямым взглядом героя.

– Я тебя спрашиваю, – тут он обратил внимание, что я слегка отличаюсь от обычного человека. – Эй, уродец! Я с тобой разговариваю!

Не успел я ответить, как меня вздернули над землей, схватив за грудки. Я бестолково болтал ногами, постепенно наливаясь злостью: да что ж такое! Ни минуты без приключений! Я всего лишь пошел за хлебом; что будет, когда я отправлюсь на этот проклятый экзамен? Революция? Конец света?

– Поставь парня на место, – с облегчением услышал я голос Оррика у себя за спиной. Сам я видел только мельтешение палаток перед глазами и макушку своего обидчика.

– А ты кто такой, старикан? – услышал я снизу. Полагаю, Оррик сворачивал шеи и за меньшие оскорбления.

Меня выпустили из рук, и я мешком рухнул на землю. Это оказалось настолько неожиданно, что приземлиться удачно не получилось, зато изваляться в пыли – отнюдь! Я на карачках, наплевав на достоинство и внешний вид, отполз в сторону, чтобы стать свидетелем зарождающейся дуэли.

Оррик в непринуждённой позе поглаживал бороду, и лишь мне было ясно, что буря не за горами: я редко наблюдал у инквизитора ауру, столь сильно насыщенную злобой. Чего это он так разъярился? Свой же, хотя хам и невежа. Напротив него криво ухмылялся мой обидчик, в его руках уже дрожал меч, но аура говорила, что парень далеко не так уверен в победе, как хотел показать.

– Эй, Грид, а ну-ка охолони, – на сцену выступило новое действующее лицо. Отец Поль собственной громоподобной персоной встал между готовыми к бою, рассыпая вокруг свирепые взгляды. – Я тебя сколько предупреждал, чтобы с гостями ты вел себя уважительно. А ты, словно баран, бьешься в одни и те же ворота! Последнее тебе мое слово: ещё один случай – пойдешь простым стражником патрулировать улицы.

– Но я… – попятился тот, угроза была явно нешуточной.

– Поговори мне ещё, – буркнул главный инквизитор. – Я сказал – ты слышал, больше повторять не буду.

Он отвернулся от задиры по имени Грид, и теперь перед ним замер ещё один – Оррик. Они смотрели друг на друга, как два старых вулкана, словно раздумывая, пыхнуть ещё разок или все-таки не стоит зря разбрасываться лавой вокруг. Оррик был на голову меньше, но заметно шире седого Поля. В кои-то веки он скинул свою извечную кожаную скорлупу, оставшись в одной свободной рубахе. Отец Поль, напротив, весь при параде: до блеска начищенная кольчуга, оглобля, прикидывающаяся мечом на поясе, пара ножей на голени, не хватало лишь шлема и белого плащика с красным крестом за спиной.

– Вечно ты, Оррик, баламутишь людей, – отступил в конце концов великан. – И чего тебе не сидится на месте? Давно бы уже обзавёлся приходом, коротал вечера с бочонком холодного пива и тискал прихожанок по ночам – все как ты любишь, – он неодобрительно покачал головой. – Опять, поди, куда-то спешишь?

Оррик пропустил его длинную речь между ушей, остановившись на главном, а я для себя отметил, что легенда, из-за которой весь сыр-бор, так и не пригодилась. Впрочем, мне-то она помогла сделать главное открытие: тащимся от города к городу мы явно не из-за необходимости куда-то добраться.

– Да, есть кое-какие дела, Поль. А ты все так же ворчишь на погоду по вечерам? – хмыкнул он.

Отец Поль вздохнул, все колечки в его кольчуге словно повторили настроение хозяина, печально зашелестев. Наконец он махнул рукой Гриду, чем вызвал его облегченный вздох. Воин бросил в мою сторону быстрый взгляд и поспешил испариться.

– Не говори, – отец Поль покачал головой. – Зачем пускаешь слуг гулять по лагерю? Да ещё… таких. Знаешь же, что люди напряжены. Столько наших убито…

Оба инквизитора оглядели меня с головы до ног, как будто выискивая, один – достоинства, а другой – недостатки.

– Каких таких? – спросил Оррик. – С каких это пор ты стал делить людей на «этих и тех»?

Отец Поль в ответ промолчал, но было видно, что он изрядно смущен, что подтверждала и тучка над его головой.

– Иан – не слуга, – продолжал Оррик. – Он такой же член отряда, как и все остальные.

Отец Поль скептически на меня посмотрел.

– Больно молод, – заметил он. – Да и вообще.

Под «вообще» инквизитор, видимо, решил подвести все прочие несоответствия, чтобы не заострять внимание по отдельности. Впрочем, я уже догадался, что последует дальше: Оррик не преминет воспользоваться возможностью окунуть приятеля мордой в… факты. И тот оправдал мои ожидания.

– Вчера он один на один прирезал людоеда, – усмехнулся Оррик, глядя ему в лицо. – Ножом, как свинью.

– Э… – начал было я, но заработал лишь подзатыльник и снова умолк.

– Когда разговаривают старшие, мелюзга помалкивает, – рявкнул на меня Оррик.

Главный инквизитор Архана посмотрел на него с ехидцей.

– Что-то ты не слишком последователен, мой друг. То член отряда, то орешь на него, как… как я.

– Молодняк надо учить, – в тон ему заметил Оррик. – А то вечно какие-то приключения. Веришь, нет, но я отпустил его к тебе всего лишь за хлебом.

Оба опять посмотрели на меня с прищуром. Мне такие взгляды совсем не нравятся: можно заметно огрести и нарваться на неприятности. Теперь уже от обоих.

– А что, он действительно завалил людоеда? Не верится. Хотя тот десятник, что лежит весь истыканный… – отец Поль продолжал меня изучать, они вдвоём говорили обо мне так, будто меня нет дома.

– Я ж говорю, прирезал, как борова, – будничным тоном, так, будто на этой неделе мне не повезло повстречать всего одного, ответил Оррик. – Я и глазом моргнуть не успел, а он, как… э-э… лев бросился на него с ножом!

– Видимо, людоед опешил от наглости, – предположил отец Поль.

– Страх сковал его члены, – подтвердил Оррик. – Я своими глазами видел, как сей бравый отрок умело поднырнул под клинок врага и…

– …зарезал его, как свинью, – продолжил за него отец Поль. – Ммм…

Он цокнул языком, показывая, что впечатлен.

– Моя школа, – гордо заявил Оррик.

Я смотрел на этот разговор двух великовозрастных петухов и только диву давался. Это они друг перед другом продолжают выделываться? У меня из драного пылесосного мешка не вылетало такого количества пыли, которым обменялись сейчас приятели.

Они постояли ещё минуту, глядя на меня, но думая о чем-то своем, а затем синхронно двинулись рядом. Я же, видя, что больше не представляю никакой ценности, уныло поплелся сзади. У меня не было возможности отрепетировать вид, но ведь в каждом из нас пропадает актер. Новости радостными назвать было нельзя, так что мне не пришлось особенно напрягаться. Я шел в трёх шагах позади, едва не упираясь в обоих инквизиторов носом, меня никто не гнал, а любопытство съедало живьем. Мой слух с жадностью ловил каждое слово. Ну как же? Судя по действиям Оррика, мы должны были оставаться инкогнито, а теперь ни о какой маскировке не шло и речи. Интересно, а отец Поль в курсе дела, что мы хотели оставаться неузнанными.

– А почему вы наплели моему помощнику, что вы какие-то там посланники? А тебя, вот диво, он представил наемником, – простодушно произнёс главный инквизитор Архана, и от этих слов на меня повеяло Крысой. Я помотал головой: в подвалы мне больше не хочется ни в каком виде.

Аура отца Поля не выдавала чувств: обычная смесь человека, который думает обо всем сразу. Плохо. Значит, по поводу нас у него никаких мыслей, может повернуться по-разному.

– А разве бедный Гюго не помер? – удивился Оррик.

– Помер, пусть Аид даст ему место потише, сегодня его душа отлетела к богам, но он успел кое-что рассказать.

– Жалко.

– Да, прискорбно.

Некоторое время они обходили лагерь молча. Нас провожали разными взглядами, особенно доставалось мне, но я старался не придавать им значения.

Пока мы кружили между палатками, я успел заметить, что отец Поль привёл за собой не меньше пятидесяти человек. И каких человек! Все сплошь бывалые воины: мечи, топоры, я даже пару раз видел булаву на длинной цепочке, которой, под одобрительные возгласы собравшихся, воин пополам разломал щит, видимо, оставшийся от побежденных. Лагерь постепенно все-таки оживал, а мы остановились на самом его краю.

– А что вообще происходит, старина? – Оррик произнес несколько отрешенно. – С какой стати главный инквизитор провинции срывается куда-то на ночь глядя, да не один, а уводит почти всех своих людей, чтобы прогуляться по лесным тропкам. Потом какой-то сброд нападает на десять вооруженных воинов церкви и, что удивительно, едва не вырезает их поголовно. При этом первым гибнет маг, которых у нас и так можно пересчитать по пальцам, потому что эти ублюдки не спешат к нам на службу. И уж совсем удивительно то, что никто в Конгрегации по делам веры, начиная от кардинала Эмилио и заканчивая последним инквизитором, ни сном ни духом, что на дорогах Гальда можно лишиться не только кошелька, но и головы даже хорошо вооруженным всадникам.

Отец Поль закашлялся, и Оррик правильно его понял.

– Отец Тук сказал, что перед этим парнишкой можно рассказать даже то, как ты писался в детстве, – заверил в моей лояльности Оррик. – Он ему доверяет.

Я услышал смущенный смешок, отчего мне стало ещё любопытнее: в инквизиции выживают только те, кто все про всех знает?

– Где-то с полгода назад в королевстве стали происходить странные вещи.

Глава 3

– Когда полгода назад начали по одному, по двое пропадать люди, никто не придал этим случаям какого-либо значения. Ну, сгинул человек, ну, исчезли два – зачем поднимать шумиху из-за каких-то крестьян? Мало ли их, таких случаев? Кого-то задрал медведь, другой заплутал в лесу да и утоп в болоте, третьего утащили те, о ком лучше под вечер не вспоминать, – обычные, в общем, дела, о которых со слезами на глазах вспоминают родные или долгими вечерами чешут языками односельчане. Больше о них горевать некому – ну не графу же в самом деле печься о жизни одного подданного? Вот если бы пропала деревня – это другое дело, тут точно отправят наемников разбираться. Налоги кто-то должен платить, для этого нужны подданные. Дальше – больше! Обратили внимание, что напасть добралась до торговых людей. Сначала недосчитались приказчиков, которые частенько передвигались по дорогам одни: так быстрее, можно заранее подготовить торг, прощупать почву и, авось, договориться о премиальных. Потом дело дошло до купцов.

Отец Поль изливал душу, а Оррик мрачнел с каждым словом. Похоже, отправляя нас троих в дорогу, никто и не подозревал, насколько это может быть небезопасно. Охотники взяли с собой мелкую дробь, а нарвались на стадо кабанов. Ситуация развивалась стремительно: первый караван пропал месяца три назад. Исчезли все, включая купца и его охрану, всего семь человек, ни слуху от них, ни духу. Места, по словам отца Поля, тут глухие, меж городами дней десять пути, частенько дорога ныряет в лес, а чащи в Гальде такие, что и медведь заблудиться может. Пропали люди, где искать, непонятно, да и узнали о том случайно: повезло одному приказчику, видно, в рубашке парень родился. Он сам до торга доехал, а обоз так и не появился из леса – тот даже запил до беспамятства, то ли со страху, то ли от радости – кто ж разберет? Его тоже на всякий случай проверили да вскорости отпустили – рассудок у бедолаги не выдержал счастья.