Хроники Арли. Книга 2. Кто я?

После, все после: месть, дальнейшие разговоры и рассуждения лучше убрать в долгий ящик, на повестке дня стоит вопрос о погоне. Пустятся ли за нами, вдогонку, и если да, то сколько у старичка и его подельников уйдёт на сборы? Мы тут совершенно бездарно тратим время на болтовню, а следовало бы увеличивать преимущество перед преследователями. Огню так и не достались мои ботинки, будет глупо, если их спалят со второй попытки.

– Кстати, ждать ли погоню? – спросил я, внутренне подобравшись. – У священника хватит сил отправить за нами людей?

Валена пожала плечами, было видно, что ее состояние ушло в другую крайность: девушкой всецело завладели безразличие и опустошённость. К счастью, моих куцых объяснений на данном этапе оказалось достаточно, и опасная тема больше не поднималась.

– В самый последний момент мне стало страшно, и огненный шар полетел не в священника, – вдруг сказала она, когда я уже не рассчитывал на ответ. – Если отец Нил и получил урон, то лишь своему самолюбию и гордыне.

Я скрипнул зубами от досады. Если я не ошибаюсь, для таких людей, как этот зловредный священник, нет более серьёзной обиды, чем уязвленное эго.

Вот уже, наверное, час – время снова стало для меня субъективной величиной – мы с максимально возможной скоростью уходили в лес. По словам Валены, место нашего вынужденного привала от деревни с холмом отделяла по меньшей мере парочка верст, которые мы проскочили галопом в самом начале. Нашу безумную гонку я не помню, в памяти лишь отдельные фрагменты, нарезка самых интересных моментов, хоть сейчас монтируй рекламный ролик, зато каждую кочку вспоминают ноги, непривычные к таким марш-броскам. Но нынче не до сантиментов, лучше сегодня выжать из себя все до последней капли, чем проявить малодушие и попасться в лапы святош.

К счастью, лес здесь отличался от того, сквозь который я продирался, улепетывая от эльфов. Ни тебе зарослей, ни травы по пояс – снизу плотный ковер из трав, сверху кроны деревьев, посередине широкий тракт, иди себе, не хочу. Земля связана с небом тоненькими ниточками стволов деревьев. Таковыми они кажутся лишь до тех пор, пока не проходишь мимо. Приближаясь к дереву, ощущаешь себя муравьем, букашкой, настолько широк ствол, а первые ветки начинаются на такой высоте, что понимаешь: да, если туда взобраться, там может найтись обиталище великанов, для которых земля кажется крохотной и игрушечной сказкой.

Поэтично? Наверное. Только мой мозг безжалостно расправлялся с подобными мыслями. Несмотря на пройденное расстояние, ничто нас не задерживало, ветки не лезли в лицо, корни не путались под ногами. Усталость пока игнорировалась, мы были полны сил и целиком вкладывали их в стремление оказаться как можно дальше от деревни с ее стариками, священниками, толпой озлобленных сельчан и костром. Беда в том, что нашим преследователям тоже не придётся тратить время на все это, дорога легка, цель понятна. Вряд ли за нами отправятся слабые, не уверенные в себе люди. Скорее всего, пошлют тех, кто знает лес как свои пять пальцев. Все, что у нас было, это фора, которую следует увеличивать и увеличивать, покуда хватает сил. Зачем? Не знаю, может быть, в глубине души я надеялся на своих спутников, а, может, вообще на чудо. Но чудеса сами собой не происходят, за них приходится побороться.

Валена помалкивала, подозреваю, переживания по поводу разрушенной жизни грызли ее с утроенной силой, но помочь я ничем не мог. Уйдем от погони, расскажу ей анекдот.

– Вот бы узнать, идут за нами, или мы зря тут надрываемся, – в сердцах выдохнул я и чуть не влетел в спину девушки, которая секунду назад уверенно шагала первой. Да-да, и тут мне пришлось поступиться гордостью: куда легче держаться за кем-то, чем торить дорогу первым.

– Я могу попробовать, – неуверенно произнесла она.

– Как?! – опешил я, а потом замахал руками, показывая, что мне все равно, как, главное, что можно. – Сколько времени это займёт?

Она пошевелила губами, что-то прикидывая.

– Недолго.

– Раз недолго, – принял решение я, – стоит для этого задержаться.

Валена, секунду помедлив, подобрала платье и опустилась на землю. Ее глаза закрылись, лицо утратило следы эмоций, я заметил, что она села лицом к тому направлению, откуда мы только что шли, оттуда должна прийти и погоня.

Минуты текли, одна, две. Вдруг я споткнулся на очередном круге, заметив бледно-голубое сияние, окутавшее голову волшебницы. Воздух слегка замерцал, а затем облако с блестками стало вытягиваться в сторону, куда было обращено лицо девушки. Прошло еще немного времени, и оно потянулось все дальше и дальше, становясь прозрачным, едва заметным туманом. Я снова принялся яростно мерить шагами место за спиной у волшебницы. Каждой жилкой своего тела я ждал одергивания, любого замечания, так как сам знаю, как может нервировать подобное поведение. Но так и не дождался. Вместо этого Валена вдруг распахнула глаза, обернулась, и ее ясный взгляд впился в меня не хуже змеи, встреча с которой мне едва не стоила жизни, казалось, уже несколько столетий назад.

– Идут, – только и сказала она.

Хоть я и ожидал такого ответа, внутри меня похолодело.

– Сколько их?

Валена удивлённо на меня покосилась.

– Я не ясновидящая, а магиня, к тому же недоучка, а ты спрашиваешь, сколько их?!

– Прости, – я положил руку на сердце. – Я не имел в виду ничего плохого. Просто мне не приходилось слышать о подобных вещах. Вот и подумал, что тебе открыто это знание.

Взгляд девушки немного смягчился, ни слова больше не говоря, мы тронулись дальше.

– А как тебе удаётся чувствовать тех, что идут за нами?

С каждым шагом девушка все больше мрачнела; с таким настроением человек вполне может развернуться и отправиться навстречу своим врагам, а не убегать ради свободы. Если я хочу выжить сам и вытащить свою новую знакомую из практически безвыходной ситуации, нужно что-то сделать, чтобы поднять ее дух. Самое последнее дело – позволить вариться в своем мрачном бульоне из страхов и безысходности. Пусть лучше изнемогает от моих бесчисленных вопросов.

Валена не сразу ответила, а я в очередной раз убедился, что моя способность видеть чужие мысли чересчур сильно зависит от эмоциональных переживаний и фактически выключается в стрессовой ситуации. Ну да, я опять остался слепым и глухим. С этим надо что-то делать.

Наконец девушка заговорила:

– Иногда случается так, что целителю необходимо вначале отыскать тех, кому нужна помощь. – С каждым словом ее голос оживал все больше, Валена явно обрадовалась, что ей не придётся молчать, кроме того, мне не нужно было напоминать о прописной истине: люди охотнее рассказывают о себе, чем слушают собеседника. – Человек может лежать под завалами или в лесу, да в любом месте, где тебя обнаружат, когда уже будет поздно. Мы же чувствуем жизнь и умеем отличать одну от другой. – Она помолчала. – Мэтр Огринэль как-то показал нам, что сквозь стены можно определить тип раны и даже передать часть силы больному. Но я так не умею, – призналась она.

– Но ведь наши преследователи далеко, – сказал я. – Это не то же самое, что почувствовать раненого в двух шагах.

Валена оглянулась, в ее глазах я заметил любопытство, как вдруг заработала та часть дара, которой я пользовался нечасто: какой нормальный человек хочет знать, что все поголовно испытывают к тебе либо жалость, либо презрение. Меня окатила волна изумления и заинтересованности. Это оказалось столь неожиданно, что я тотчас сбился с шага и едва не растянулся на мокрой траве.

– Не то, – согласно кивнула она, ничего не заметив. – Но очень похоже. – Ого! Ее глаза загорелись! Полагаю, в деревне едва ли имелись благодарные слушатели, которые в полной мере могли оценить то, о чем идёт речь, да и в академии, если верить ее словам, она слыла парией, выскочкой, где уж там говорить по душам, а тут так удачно подвернулся я. – Жизнь обычного, здорового человека мы, целители, видим, как солнце, очень яркое, и его невозможно спутать с чем-то другим. Когда мы ищем больного, его солнце почти зашло, иной раз мы гоняемся за умирающими лучами, эхом его былого огня. Он – тусклый, и если не знаешь, что нужно делать, никогда не отыщешь, а человек за это время умрёт. Конечно, далеко не каждому целителю за всю свою жизнь выпадает случай кого-то искать, ведь обычно работать приходится в городе, где нас просто провожают к постели больного. – Она нерешительно замолчала, но затем продолжила: – Или, например, в деревне, что, в общем, одно и то же. Кого там искать, впору учиться скрываться, – она впервые выдавила из себя улыбку. – Но бывают ведь исключения. Если человек полон сил, но находится далеко, его солнце сродни больному, оно кажется маленьким и слабым. Если изучить, с какой скоростью уменьшается яркость в расчете на расстояние… – Она поравнялась со мной и принялась пытливо меня рассматривать. – Ты действительно понял, что я сказала?!

А что ты сказала? О том, что сила сигнала падает с расстоянием, не знает только папуас в Новой Гвинее. С другой стороны, может, для здешних это открытие сродни того, что земной шар круглый и он вращается вокруг солнца. Как ей ответить? Сделать большие глаза или добить теоремой Пифагора? Это единственное, что я помню из школы.

– Я не в меру понятливый. Поправь меня, если ошибаюсь, но для того, с какой лёгкостью ты все проделала, одного знания маловато. Я бы предположил, что нужно целенаправленно отрабатывать свои навыки.

В точку! Девушка даже остановилась, распахнув глаза от изумления, и в растерянности проговорила:

– Я подолгу играла с братьями в прятки, находила их без труда, куда бы они ни спрятались. Мальчишки в конце концов стали уходить все дальше, не ограничиваясь поместьем, откуда им было знать, что мне известны все их секретные места? Попав в академию, я выяснила, что невольно сама освоила кусочек искусства.

– И решила на этом не останавливаться, – догадался я.

Вскоре мне стало не до бесед. Говорить в спину – удовольствие ниже среднего, а семенить рядом, когда на полтора твоих шага приходится один, требовало чересчур много сил, которые и так на исходе.

Как назло, в голову лезли разные мысли, иногда совершенный бред. То мне вдруг чудилось, что все наши усилия напрасны и отец Нил вот-вот со злорадной усмешкой выглянет из-за соседнего дерева; то мнилось, что мы идем слишком медленно, и тогда я пытался прибавить шаг, но все, чего добивался этим, – сбивал дыхание и долго прихрамывал, держась за правый бок. Монотонные действия притупляют внимание, ты превращаешься в автомат, придаток к той части тела, которая функционирует без твоего участия.

Усталость, голод – все это играло на руку нашим недругам. Время оказалось нашим другом и самым опасным врагом. Каждый лишний час приближал или отдалял нас от преследователей. Почему-то мне казалось, что если мы продержимся до заката, дальше у нас появится хоть какая-то надежда уйти от погони. Впрочем, день и не думал подходить к концу, в отличие от моих сил. Их уже практически не осталось. Всякий раз, когда мы устраивали короткий привал, я думал, что уже не смогу подняться, и только глаза волшебницы, в которых нет-нет, да и проскакивали искры жалости, делали невозможное: скрипя, как столетний дед, я прикусывал губу до крови и, покачиваясь, брел за Валеной, поминая тупых фанатиков всуе.

На привалах мы практически падали замертво. Нужно было что-то придумать, иначе к концу дня я снова вернусь на эшафот. Мы старались быть в курсе, что делают наши преследователи. После третьей остановки Валена неуверенно заявила, что чувствует людей в трёх-четырёх часах пути, и вроде как нам удаётся держать дистанцию. Это было больше, чем я надеялся, но меньше, чем нам требовалось для спасения. При этом я всячески старался демонстрировать уверенность, что все идёт, как должно.

Скорость передвижения совсем упала, и в том была немалая толика моей вины. Усталость брала свое, и больше не помогали ни жалость, ни злость – ничего. Держась за плечо Валены, а иногда и повиснув на нем, я ещё мог передвигать ноги, но на большее уже не замахивался. Было ли мне стыдно? Скорее, обидно до слез, что превратился в обузу, но я так и не решился предложить ей оставить меня.

Ко всем остальным нашим бедам, лес наконец-то сбросил с себя сказочные оковы, расправил зеленые плечи, стряхнул, как змея, на землю отжившую кожу. Вокруг появились кусты, трава вытянулась до пояса, в ней попрятались сухие ветки и коряги, и все вместе они взялись за нас, словно отыгрываясь за тот отрезок, когда мы прекрасно обходились без всего этого великолепия.

– Если мы не сделаем финт ушами, нас поймают, – выдохнул я, привалившись плечом к дереву, рядом обессиленно опустилась Валена. Последнее время, нам все чаще приходилось останавливаться, чтобы набраться сил. – И как тебе удаётся держаться? Ты стальная?

Она слабо улыбнулась.

– Финт ушами? Ты смешной, – сказала она. – И я не стальная, целители умеют использовать свои внутренние силы. Наверное, я ещё долго смогу идти, но стараюсь не думать, что со мной будет завтра.

Я поймал ее печальный взгляд.

– Тот шар огня выпил почти все без остатка. Себя я еще как-то могу поддерживать, но это все, что мне доступно.

В ее голосе слышалось искреннее сожаление. Я же подумал о том, что мы еще более безоружны, чем я полагал.

Нам нужно было что-то cделать, пока мы хотя бы могли передвигать ногами, и боги услышали нас! Облака прорвало. Небо обрушилось на землю сплошным потоком, я стоял, запрокинув голову, насколько позволяла спина, и беззвучно смеялся, подставив лицо тяжелым холодным каплям. Дождь. Он вмиг разделался с духотой, проник под одежду, залепил глаза, намочил волосы. Платье Валены обвисло, потеряв форму, пряди волос облепили голову и лицо рваными клочьями.

Она терла глаза руками, не понимая причин моей радости, а я не мог успокоиться, повторяя одно слово:

– Дождь! Дождь. Дождь…

Дождь. Защитник всех беглецов. Из книг мы знаем, как ненавидят следопыты это несносное явление природы, ведь оно повинно в том, что жертва срывается с крючка охотника. Оно метелкой проходится по следам, стирает запахи, возвращая жертве шансы на жизнь.

– Назад! – прокричал я Валене, сквозь звуки ненастья. – Нам нужно обратно к ручью. Мне кажется, я знаю, как утереть им нос!

Минут десять назад мы с грехом пополам перешли вброд неглубокий, но быстрый ручей, теперь же нам предстояло туда вернуться. Если уж заметать следы, так делать это с умом. В книгах все приличные беглецы пользуются этим приемом, так чем мы хуже? Главное, придерживаться русла и не наломать дров, так мы точно собьем их со следа. Вряд ли они ожидают такой прыти от двух человек, полуживых от голода и усталости.

В книгах почему-то ничего не написано о том, что даже летом вода в лесу вполне может обжигать холодом, и одной минуты достаточно, чтобы онемели пальцы ног. С каждым метром онемение будет подниматься все выше и выше. Не было там ни строчки и о липком глинистом дне, изобилующем корягами, ямами и камнями, то и дело попадающимися под ноги, норовящими подтолкнуть в самую неудачную секунду, хватающих за одежду, ставшую враз тяжелой, как ярмо раба на шее.

Не желая испортить обувь, я решил идти босиком, зная, что мои ступни выдержат и не такое. Так же поступила и Валена, ей тоже было жалко своих сапожек. Мы брели в воде, иногда опускаясь по пояс в мутный от глины поток, стремительно закручивающий платье девушки, сбитые ветром листья, поломанные ветки. Каждому пришлось рассчитывать только на себя самого – русло ручья было настолько узким и неудобным, что только в одиночку можно было переставлять ноги, не боясь, что зацепишься за корягу и уйдешь на дно с головой. Впрочем, пару раз мне все-таки пришлось принять ванну, и я чуть было не потерял свои башмаки, изрядно наглотавшись воды, пока ловил их в мутной воде.

К тому времени, как мы выбрались из ручья, наши зубы научились отбивать чечетку, а рук и ног я не чувствовал вовсе, но результат того стоил: почти двести метров вправо от старого направления. Пройдя руслом ручья, мы сместились далеко в сторону, кроме того, я пошел на сознательный риск, и некоторое время мы даже шагали навстречу погоне, а не от нее. Только когда мне показалось, что теперь нас никто не найдёт, я окончательно сменил направление. Со всей возможной скоростью мы под прямым углом удалялись от прежнего пути, оставив ручей далеко по левую руку. Если повезёт, погоня проскочит мимо. Дождь при этом ещё больше усилился, заливая наши следы и разрушая крохотную надежду согреться в движении.

– Нужно проверить, смогли ли мы оторваться.

Валена обратила ко мне измученное лицо. Мое сердце невольно сжалось: не знаю, как выгляжу сам, но на мою спутницу оказалось страшно смотреть. Все-таки резерв волшебницы оказался не бесконечным. На фоне опускающейся темноты овал ее лица смотрелся бледным пятном. Девушку била крупная дрожь, особенно заметная, когда она пыталась стоять. Бегство, похоже, вымотало ее так же сильно, как и меня.

– Еще один раз, – я дотронулся до ее руки. – Пожалуйста.

Валена, казалось, закатила глаза, но сумела удержаться. От моей помощи она отказалась. Вместо того чтобы упасть, она плавно опустилась на землю и замерла, вслушиваясь в окружающий мир, как делала несколько раз до того. Я молчал, затаив дыхание, понимая, что сейчас, в эту минуту, решалась наша судьба – мы спасены или нас ждёт костер? Может так статься, что недруги бродят в двух шагах, и стоит готовиться к последней схватке, которая, к слову, будет быстрой.

Сияние вновь окружило ее голову, но было оно не в пример более тусклое и как будто подрагивало. Валена, не отрываясь, смотрела в точку, прозрачные нити потянулись в даль. Чем дольше я она так сидела, тем больше во мне крепла надежда, что нам удалось невозможное.

– Никого! Я никого не чувствую! – волшебница вскинулась, и в ее голосе зазвенели прежние живые нотки, наполненные неподдельные изумлением и облегчением.

С меня словно сняли экзоскелет. Я повалился на землю и почувствовал, что задыхаюсь от смеха. Не от облегчения, нет, это был лающий, беззвучный хохот, как у мультяшных гиен. Мне в очередной раз удалось обмануть судьбу.

Глава 9

Знаете, какие лучшие будильники на свете? Откуда! Ведь я тоже не подозревал об их существовании. До появления на Арли. Впрочем, даже здесь последнее время мысли о голоде и холоде напоминали о себе все реже и реже. А между тем я замерз, и кто-то, во сто крат злее «чужого», грыз меня изнутри. Кажется, даже в пещерах чувство голода не набрасывалось на меня с такой силой. Интересно, сколько времени у меня вынужденная диета.

Я раскрыл свой единственный глаз, и первым, что мне открылось, оказалась изящная девичья ручка, придавившая мою шею к земле, так что поначалу трудно было отказаться от мысли, что меня опять пытаются задушить. Скосив взгляд, я обнаружил ещё кое-что интересное: поверх бедра лежала ножка под тяжёлой грубой тканью. Судя по виду, платье волшебницы так и не просохло со вчерашнего дня. Мы легли, не раздеваясь, – во-первых, ни у меня, ни у Валены не было смены; во-вторых, мы решили, что в мокром все же теплее, чем вообще нагишом. В-третьих, ни у кого не оставалось сил, чтобы две предыдущие причины могли хоть как-то повлиять на ситуацию.

В противоположность левой стороне правая раскалилась, и если бы я не был так уверен, что представляю собой единое целое, наверняка расплавился бы где-то посередине. Причина такой разницы температур мирно посапывала у меня на плече, уткнувшись остреньким носом в щеку. Ее ровное дыхание с легким посвистыванием на выдохе наверняка вызвало бы у меня умиление, если бы не утренняя мужская привычка бегать за куст; кроме того, мне вообще не хотелось демонстрировать кому бы то ни было боевое состояние моего мужского достоинства. Оно вполне адекватно реагировало и на утро, и на близость женского пола. Вот только как объяснить представительнице лучшей половины человечества, что со мной все в порядке, и то, что она сейчас увидит, вполне себе рядовое дело, а не покушение на ее честь.

Помните, все писатели пишут, что их герои аккуратно, не потревожив сон принцессы… Вранье! Мне ни разу не удалось слинять от девушки так, чтобы она не проснулась! Какие бы у меня ни были первоначальные намерения, всякий раз приходилось выслушивать разное… в зависимости от обстоятельств и настроения. Сейчас же и вовсе произошёл вопиющий случай: благодаря преимуществу в росте, меня просто не выпустили на волю!

Первое мгновение у меня в голове не укладывалось, что подобное происходит со мной. Когда же я изо всех сил начал ворочаться, наплевав на условности, рука исчезла, и над ухом раздалось горячее шипение только что посапывавшей волшебницы.

– Расскажешь кому-нибудь – спалю! – После этого многообещающего предупреждения мне было позволено подняться, и я наконец смог уделить время своим желаниям. Валене я поверил сразу и безоговорочно.

Каждый из нас, как мог, приводил себя в порядок. Утренняя прохлада потихоньку сменялась нежным теплым прикосновением ветерка, роса, выпавшая под самое утро, благополучно истаяла. Сквозь прорехи в листве к нам с любопытством заглядывал новый день, разбрасывая повсюду солнечные лучи. Он как бы говорил, что не стоит бояться вчерашнего ненастья, дождь, сделав свое дело, убежал вместе с тучами.

Чтобы согреться, я бегал по округе, попутно собирая хворост. Кожаная одежда, подсохнув, огрубела, и мне «посчастливилось» ощутить себя черепахой. Впрочем, лучше так, чем совсем без нее или в мокрой. Валене пришлось не слаще – ее платье и раньше не выглядело модельным, ведь ее наряд должен был больше скрывать, чем показывать. Сейчас же он и вовсе превратился в половую тряпку. Хуже всего то, что Валена и сама это понимала.

Костер так и остался нашей несбыточной мечтой. Девушка попыталась наколдовать огонь, но из ее затеи не вышло даже малюсенького дымка – мокрые ветки гореть не желали. Мы с сожалением постояли над несостоявшимся кострищем, и я ногой разбросал свои труды по земле – чем меньше следов, тем лучше.

Ничего ещё не закончилось. Да, есть вероятность, что мы оторвались от погони, но положение наше ничуть не улучшилось: у нас не было денег, нам нечем добывать еду, нет одежды, кроме той, что на нас надета, и мы не имеем ни малейшего представления, что делать дальше. Куда идти? Именно об этом я и сказал, когда убедился, что Валена закончила с утренним туалетом.

Ее голос, в котором не осталось и следа вчерашней обреченности, заставил меня удивленно к ней повернуться.

– Нам нужно лишь добраться в Бохан.

– Бохан?

– Город на севере, – сказала она, окинув меня недоверчивым взором, который я проигнорировал. – Отец не оставит нас без защиты.

Новые вводные? Что-то мне подсказывает, что она не простолюдинка.

– А кто у нас отец?

– Барон! – выдохнула она порывисто и сразу же прикусила губу. Ее пытливый взгляд вцепился в мое лицо, выискивая малейшие признаки эмоций. А я пока не решил, дрожать от страха или трястись от смеха. Ну, барон и барон, с кем не бывает. Я вот знаю епископа, принца и князя, неплохие, в общем, ребята, хотя и не без своих закидонов. Один пытал до полусмерти, хотя, оказывается, и не пытал вовсе, второй просто прирезал, но я воскрес, чем может меня теперь удивить простой провинциальный барон?

Но вот одну деталь желательно прояснить прямо сейчас.

– Как тебя зовут на самом деле?

От меня не укрылась мрачная решимость на лице девушки. Ну точно, она желала сохранить свой титул в тайне. Интересно, к чему такая таинственность?

– Валенбергия фон Рушт.

Ого! Целая Валенбергия! Валена звучит попроще. Если она думала увидеть падение ниц или плевок под ноги, ее ждёт разочарование.

Я разглядывал ее бледное и решительное лицо. Вызывающий взгляд все ещё царапал мои глаза, пробуждая странные чувства. Эй, сейчас самое время влюбляться!

– Валенбергия – красивое имя, но, если ты не против, Валена – короче. – Я встал напротив нее. – Не пора ли взять ноги в руки и свалить отсюда, пока не поздно? Второго ручья мои ботинки не переживут.

Подозреваю, Валена относилась к тому типу людей, которые не привыкли долго горевать над одной проблемой. Час, день, в зависимости от ее величины, а затем раздражитель помещается в раздел, где содержатся точно такие же под общим названием: «Если сразу не убило, значит, рассосется». Так и тут, вопрос погони потерял актуальность, отсутствие провизии вообще не бралось в расчёт, в остальном жизнь прекрасна, и даже с погодой, откровенно говоря, повезло. Как такой подход к жизни мог соседствовать с рассудительностью, сказать было сложно, ведь об этой ее черте я знал только с ее собственных слов. Впрочем, сейчас я был готов поверить во что угодно, лишь бы уйти подальше.

– Как ты планируешь добраться до этого Бохана? – спросил я. Топать пешком в другой город в чужой стране, о которой я ничего не знаю, мне совсем не хотелось. Оррик не мог меня оставить одного, никак не мог! Его отсутствию наверняка есть рациональное объяснение, пусть и пока мне не известное. Как только о моем исчезновении узнают, он перевернет вверх дном все королевство, не говоря уж про задрипанный самострой с маленьким холмиком.