Клятвоотступник

Интернационалист Кузнецов на завтрак не пошел, у него страшно болела голова. Во рту было так неприятно, что ему казалось, что там кто-то или что-то сделал недозволенное. Сбросив со своей головы одеяло, солдат неспеша «прошелся» глазами по спальному помещению. Никого не было, это обрадовало воина. Он сильно вытянулся и вновь заснул, заснул очень крепко.

Александра подняли с постели только к обеду. Поднял сержант Погосов, недавно заменивший дембеля Дубровина. Командр зенитчиков имел нескрываемый страх перед мощным верзилой. Он, легонько дергая спящего за плечо, тихо прогнусавил:

– Товарищ солдат, Кузнецов, просыпайся, просыпайся… Скоро построение на обед, а ты еще даже и не кушал…

Светло-бледный суп, в котором плавал малюсенький кусочек мяса и несколько частиц капусты или картофеля подозрительно темного цвета, явного аппетита у изрядно проголодавшегося не вызвал. Отложил он в сторону и перловую кашу, которая отдавала непонятно каким запахом. Кузнецов, наспех проглотив кусок хлеба и кружку киселя, быстро вышел из столовой. Буквально через пару минут к нему подошел Исхаков. В отличие от верзилы поджарый казах был полон сил и выглядел, как огурчик. Друзья не стали дожидаться общего построения роты и решили уединиться в небольшой курилке возле Дома офицеров. Скамеечки были пусты и поэтому «земляки» дали волю своим мыслям, обсуждая вчерашнюю попойку. Кузнецов, к своему удивлению, вчерашнее не все полностью «копировал». Смесь из водки, пива и вина, скорее всего, была причиной его «мутных» воспоминаний. Сцена стрельбы из мелкокалиберного автомата Калашникова из головы великана вообще выпала. Кое-что из вчерашнего боксеру подсказывал Исхаков. Казаху «пробел» сибиряка очень нравился, он от смеха иногда брался обеими руками за свой живот. При этом он громко цокал языком и заискивающе приговаривал:

– Ну и ты даешь, мой земеля… Я тебе лично сам магазин патронами набивал… Я могу перекреститься, что ты после стрельбы подходил к мишени и делал рот до самых ушей, когда одна из пуль попала в глаз лягушки…

Еще не отошедшему от пьянки верзиле и эта подсказка земляка ничего не давала. Кузнецов тупо смотрел на сослуживца и тяжко вздыхал. Иногда невпопад кивал головой, что вполне означало его участие в стрельбе, а может и даже нет. Вдоволь наболтавшись, солдаты направились в расположение роты. Перед самым входом в казарму Исхаков приостановился и весело улыбаясь, прошептал под ухо великану:

– Сань, а Сань, а в субботу будет неплохой рынок… Пойдешь? А? Я пойду, а то скоро будем уносить ноги…

Кузнецов в ответ ничего не произнес, он только засмеялся и утвердительно кивнул головой. До пятницы верзила «тянул» лямку, он без всякого азарта и желания выносил ящики с боеприпасами из полкового склада и грузил их на машину. Волынку тянули и другие военнослужащие, не исключением в этом отношении был и старший команды. Прапорщик свое неудовольствие даже не скрывал от подчиненных. Упитанный «служака» частенько исчезал в неизвестном направлении, оставляя за себя рядового Кузнецова. Во время редкостного присутствия пожилой мужчина беспрестанно смачно матерился и при этом костерил свое начальство, которое, по его мнению, уже давно должно было выполнить приказ командира дивизии по очищению склада.

Очередное желание посетить чердак и поколотить грушу у Александра возникло только в пятницу, после обеда. В этот день и в это время полк мгновенно успокаивался, даже замирал. «Звездочки» убегали домой еще к обеду. Кое-кто из них мгновенно покидал родной личный состав и устремлялся с женами, а кто и в одиночку, в немецкие магазины. Разбредались кто-куда и солдаты. Обитатели военного городка сосредотачивались в казармах и в квартирах только поздно вечером.

На чердаке никого не было и это очень обрадовало молодого человека, который быстро разделся до трусов, натянул перчатки и принялся со всей силой колотить грушу. «Поединок» был очень непродолжительным, Кузнецов молниеносно «сдох». У него перехватило дыхание, появились незнакомые колики в груди, он решил немного передохнуть. Присев на пустой ящик из-под противотанковых гранат, Александр невольно бросил взгляд в противоположный угол, где стоял большой щит, сколоченный из толстых сосновых досок. На щите мелом и углем была нарисована большая лягушка. Солдата мишень заинтересовала, и он подошел к щиту поближе. Попытка вытащить хотя бы одну из пуль из глаз лягушки не удалась. Боксер, в надежде найти что-либо острое, наподобие гвоздя, взглянул наверх и на какой-то миг замер. В промежутке между широкой доской и черепицей находился тонкий автоматный рожок. Солдат мгновенно протянул руку, магазин был до отказа набит патронами. Верзила медленно повел глазами вокруг, на чердаке никого не было. Недолго думая, он натянул куртку и быстро засунул рожок в карман брюк…

В субботу через час после завтрака Исхаков и Кузнецов исчезли из подразделения. Офицеров в это время не оказалось, и самовольщики без всяких проблем перемахнули через забор. К удивлению сибиряка рынка, за колючей проволокой, который он привык видеть в Изумрудном, не было. И это его сначала даже очень обескуражило. Он, скорее всего, и плюнул на все это, ежели бы не друг, который уверенно действовал за проводника. Солдаты, «метая» глазами на все четыре стороны, перешли на бег рысцой и вскоре очутились на тоненькой тропинке, которая привела их к довольно большому лесу. От него до части было порядка двух километров. Во время движения по лесу никто никому ничего не говорил. Исхаков на правах сведущего и ведущего, как и раньше, шел впереди. Чем дальше они удалялись от части, тем тревожнее у Александра билось сердце. Солдат и сам не до конца понимал свою тревогу. Скорее всего, это был страх за возможность попасть в руки военного патруля. Командование части и соединения было напугано все усиливающимся размахом торговли и бродяжничеством своих подчиненных среди немцев, и поэтому почти каждый день увеличивало число патрулей. Они сновали внутри военных городков, так и за их пределами. Самовольщики об этом прекрасно знали. В части не было ни одного построения, когда бы не выводили на обозрение или на «воспитание» всевозможных спекулянтов и «зубодробителей». Тревожный осадок на душе сибиряка оставляли и «следы» от приказов и инструкций офицеров, строго запрещающие военнослужащим продавать военное имущество и боеприпасы местному населению. Содержание приказов Кузнецов знал, как и знал то, сколько за что ему грозит. Одновременно и не всегда грозило. Сейчас ему в голову пришел случай, притом уникальный. В соседней минометной батареи командир расчета умудрился во время работ на полигоне завалить из автомата двух кабанов. Солдаты питались свежатиной целую неделю. Отведывал ее и один из заместителей командира полка, та ему понравилась. Однако, узнав о самовольном отстреле дикой живности, к тому же, еще и в немецком заповеднике, майор разгневался, притом очень сильно. Утром построил минометчиков и устроил им настоящий разнос. Солдатам ничего не «досталось», взгрели командира взвода. Этот случай привел верзилу к лукавой мысле: ежели бы всех нарушителей и разгильдяев Советской Армии садили и наказывали, то передовые рубежи социализма уже давненько защищали африканцы. В этом он нисколько не сомневался. Сейчас эта философская мысль прибавляла ему смелости и решительности. Окрыляли его и уверенные действия «Ивана Сусанина», который уже солидно прибарахлился. У казаха в «стариковской» каптерке был приличный видеомагнитофон, пара новых джинсов. Кузнецов пока об этих «чудесах» даже и не мечтал. Перед тем, как выйти из леса, Исхаков остановился и прислушался. Затем тихо прошептал другу:

– Кузнец, давай хавайся вон за тот куст и жди меня… Ты понял меня, земеля? Остальное все сделаю я сам… Одному ведь меньше дадут за самовол, чем за групповщину…

У верзилы от слов Сусанина чуть было не остановилось сердце, некогда бушующий оптимизм, словно корова языком слизала. По широкой спине побежали мурашки. Кузнецову хотелось схватить сослуживца за руку и попросить его отказаться от идеи с этим рынком. В этом лесу он почему-то не видел ни продавцов, ни покупателей. Казах, чувствуя растерянность земляка, наоборот, преобразился, даже мобилизовался. Он, словно вождь какого-то племени, сделал мужественное лицо и негромко с назиданием произнес:

– Ты, чемпион, не робей… У нас и у местных немцев все давно схвачено… Раньше было проще, сейчас несколько труднее… Наши подопечные хоть и горланят в пивнушках о демократии, однако не упускают возможности поживиться за счет дармовой русской кормушки… Я все равно спасибо им за это говорю…

После этого он улыбнулся и решительно пошел в сторону небольшого домика, который был уже отчетливо виден. В левой руке Исхаков нес целлофановый мешочек черного цвета, в котором находился полный магазин патрон от автомата Калашникова. Что нес для продажи лично сам организатор торговли, верзила не знал. Да и знать не хотел.

Прошло полчаса. Исхакова не было. Кузнецов стал нервничать и напряженно всматриваться в тропинку, по которой только что ушел его сослуживец. Иногда он приостанавливал дыхание и прислушивался к каждому шороху, который раздавался в лесу. Исхаков к ветвистой сосне пришел незаметно, словно рысь. «Торговец» пришел с большой красной сумкой, которая напоминала чем-то солдатский вещмешок. Немного передохнув, он неспеша опустился на колени и вытащил из баула небольшой магнитофон. Заметив изумленные глаза великана, который от такой чудо-техники даже присел, коротыш спокойно произнес:

– Земеля, тебе очень повезло… Хозяина сегодня дома не было, был его сын, который, наверное, еще не освоил науки торгашей… Одним, словом, я тебе отдаю этот маг… Потом, когда-нибудь еще мне доплатишь…

Кузнецов в ответ ничего не мог произнести, он молчал и нежно гладил руками магнитофон ярко черного цвета. Такую «сказку» он держал впервые в своей жизни…

Через месяц у рядового Кузнецова в его «загашнике» были уже новые джинсы, новые туфли и даже костюм коричневого цвета. Все эти тряпки он купил в один день на местном рынке у толстой немки. Женщина с большим удовольствием продала добротные вещи своего умершего сына двум парням в спортивных костюмах, которые вместо денег предложили ей целый вещмешок тушенки советского производства. В том, что продавцами съестного дефицита были руссские солдаты, женщина нисколько не сомневалась. Как и не сомневалась, что местные немцы ее тряпки купили бы за десяток марок, и то с большой натяжкой… Эта покупка Александра, как и его все последующие, не обошлись без активного участия Фарида, который никогда не забывал похвастаться перед ним своим «коммерческим» умом. Именно в день самой удачной покупки Александр впервые узнал имя своего друга. В Найденовке, да и вообще на гражданке, он очень редко кого-либо называл по имени. Среди молодежи это почему-то не было принято. Практически каждый имел кликуху, кое-кому она не нравилась. Кузнецову же все его кликухи нравились. Кем его на гражданке только не называли! Он был Кузей, Кузнецом, Силачем, Верзилой и даже Дебилом. Последнюю кличку ему пыталась прицепить еще в школе классная красавица Надька Сидорова во время написания контрольной работы по математике. Она, написав работу, с умным видом сидела и ждала звонка. На просьбы Саньки Верзилы дать списать решение последней задачки школьница никак не реагировала. Он не выдержал и со злостью дернул ее за косу. Обиженная со слезами на глазах повернулась к мальчишке, который сидел за партой позади ее, и громко произнесла:

– Товарищ Кузнецов, я не думала, что ты и в самом деле настоящий дебил… Недаром мои родители мне об этом говорили…

Санька с отличницей не разговаривал целую неделю, не устраивал он с ней и разборок. Мальчишку в тот же день вызвал к себе в кабинет директор школы. Здесь же математичка проверила его контрольную работу и поставила жирную двойку.

Свое имя Фарид армейский «коммерсант» Исхаков получил от своих родителей в честь своего деда, который в начале пятидесятых годов по комсомольской путевке приехал осваивать целинные земли Казахстана. Он был один из первых, кто своими руками возводил центральную усадьбу совхоза «Молодежный». Через год в новом доме состоялась комсомольская свадьба молодого татарина Фарида и молодой казашки Гульнары…

Наступил декабрь, последний месяц года. Мотострелковый полк продолжал оставаться на месте. Ажиотаж по поводу быстрого «выноса ног» на какой-то миг опять стих, однако жизнь в военном городке бурлила и напоминала собою подобие вулкана или бушующего океана. Причиной этому были события, происходящие в Советском Союзе, который доживал последние дни и часы. 8 декабря 1991 года в Беловежской пуще руководители России, Белоруссии и Украины подписали заявление о ликвидации Союза Советских Социалистических Республик. 25 декабря президент СССР М.С. Горбачев подписал акт об отставке. Над Кремлем спущен советский флаг. 26 декабря 1991 года Советский Союз прекратил свое существование…

Обитатели военного городка с утра до вечера обсуждали происходящее у себя на родине. Никто не знал, что там на самом деле творилось и почему так быстро развалился некогда мощный союз равноправных республик. Особенно жаркие дебаты происходили среди офицеров, которые собирались в курилках или в канцеляриях. Среди них были как оптимисты, так и скептики по поводу перспектив умершего Союза. Однозначного мнения не было, как и не было равных возможностей среди них по покупке всевозможного барахла в Германии. «Барахло» после распада великой державы приобрело особую актуальность и значение.

Масштабы покупки машин и тряпок у всевозможных командиров и начальников определялись их денежным довольствием или связями. Все это, в первую очередь, зависело от количества и размера звезд на погонах. Чем выше был начальник, тем больше он хапал. Об алчности командира части молодого подполковника Слюнькова и его жены в военном городке ходили разные слухи и сплетни. Верующих, в содеянное старшим офицером, было куда больше. Все доподлинно знали, что плешивый угнал во время отпуска очередной почти новенький «Мерседес». Затем в части появился никому незнакомый гражданский из России, который без всяких препятствий на новенькой «Хонде» с немецкими номерами въезжал на территорию военного городка. Гражданство кореша плешивого узнал дежурный по КПП, когда проверил его документы. Посетитель проверке сильно противился, все грозил расправой со стороны командира части. Даже пару раз матюкнулся. Неизвестно чем бы эта сцена закончилась, ежели бы не дежурный по части. По его команде был вызван караул. Начальник караула и двое солдат в один миг скрутили гражданского, и также без проблем загрузили его в багажник собственной машины. Слюньков появился в части только через пару часов. Кем или чем приходился плененный командиру части, никто не знал. Да и не до этого было. Политическая вакханалия на бескрайных просторах бывшего Союза пугала обитателей военного городка. Никому не было ведомо, кто и что их ждет во вновь созданных независимых странах, которые мгновенно образовались на обломках некогда советской империи. Неуверенность в завтрашнем дне заставляло всех бегать по всей Германии и покупать про запас…

Решил в конце концов «урвать» и капитан Макаров. Импортный автомобиль ему стал даже сниться по ночам. Хотела иметь машиночку и Вика, которая с детской завистью смотрела на своих молодых подруг, пролетающих на иномарках вместе с папами и с мамами. Автомобильный рынок находился в двадцати километрах от Дахбау и поэтому супруги Макаровы решили совместить полезное с приятным, поехали на велосипедах. Решение купить машину именно в этот день было окончательным и бесповоротным, ради нее они намеревались пожертвовать своими велосипедами. На рынке машин было целое море, даже океан. В глазах русских рябило от изобилия всевозможных марок, типов и красок. Офицер с боевой подругой искал машину по своим деньгам и поэтому обходил стороной новые, дабы не травить себе душу и сердце. Только через час они решили «приземлиться» и сделали выбор на серебристом «Мерседесе». Александр и Татьяна не только пощупали руками и постучали кулаками по кузову машины, но и залезли в салон, покрутили баранку. Молодой продавец почему-то равнодушно наблюдал за супружеской парой, которая очень громко обсуждала на русском языке достоинства и недостатки машины. Попытки Макарова узнать у владельца цену железного «красавца» как на русском, так и на немецком языке заканчивались провалом. Подросток в ответ только улыбался и все бубнил по-немецки себе под нос:

– Айн момент, айн момент…, айн момент, геноссе, айн момент…

Такой «сервис» русским надоел, и они решили немного побродить по рынку, надеясь «приземлиться» у очередной машины, более лучшей, чем та, цену которой они так и не могли узнать. Но увы… Машины по их деньгам не было. Через полчаса Макаровы опять приблизились к серебристому «Мерсу» и очень обрадовались. Возле иномарки стоял пожилой немец, дед подростка. Он был очень тощий и низкого росточка. Александр на немецком языке поприветствовал старика и затем также по-немецки поинтересовался стоимостью машины. Реакции, как на приветствие, так и на вопрос, не последовало. Покупатель повторил все опять только на русском языке, ответа опять не последовало. Вместо жестов или каких-либо знаков человеческого общения худое существо с ненавистью смотрело снизу вверх на того, кто намеревался купить его машину. Решила спросить о цене и Татьяна, не без успеха. Старик, как и раньше, продолжал молчать, но все-таки соизволил вскинуть перед лицом женщины свою худенькую руку с растопыренными пальцами. Супруги сначала жест немца не поняли. Только через неоднократное взмахивание его ручонки, они узнали стоимость железного «коня». Пяти тысяч марок у семейной пары не было. К тому же, они уже нисколько не сомневались, что это «создание» специально загнуло цену и по вполне понятным причинам. Немец жутко ненавидел русских. Макаровы в этот день без покупки не остались. Уже перед самым закрытием рынка они присмотрели «Опель-Рекорд». Немка, владелица машины, оказалась покладистой женщиной и поэтому торг длился не очень долго. Авто, которое пробежало по немецким дорогам сто пятьдесят тысяч километров, супруги купили за тысячу марок. Особенно радовалась удачной покупке Татьяна. Она сидела на сидении рядом с мужем и все тараторила, что именно ей удалось «скосить» целых двести марок. Рад был и Александр, который иногда отрывал свой взгляд от дороги и страстно целовал губы своей любимой женщины.

Вечером обладатели иномарки собрались за семейным столом. Носителями радости и счастья в небольшой квартире были не только взрослые люди. Их дочь Вика сидела на стуле, как юла и все не могла скушать котлету с макаронами. Малышке было не до этого. Она с радостью рассказывала папе и маме о том, как ей было очень хорошо сидеть в машине, которую сегодня купили ее родители. Иногда девочка выбегала на балкон и кидала вниз фантики из-под конфет. Часть из них осядала на крыше голубой иномарки, которая уже была и ее машиной. Вика теперь уже могла «задрать» свой носик и гордо пройтись мимо Петьки Шаркова, отец которого уже давно имел черную «Хонду». Родители счастливого ребенка еще долго сидели за столом. Они сидели и после того, как тот крепко заснул. Папе и маме Вики Макаровой было о чем поговорить, поделиться своими проблемами и радостями. Покупка машины в какой-то мере скрасила житейские, да и армейские проблемы капитана Макарова. Теперь у него была машина, хотя и старенькая, но все-таки своя. Великана при этом уже не страшили всевозможные слухи о кошмарных перегонах машин через Польшу и Россию. Мужчина знал, что при перегоне придется давать взятки, а то и более… Ради счастья дочери и жены он в этот вечер был согласен все перенести и пережить. Александр, как и Татьяна, прекрасно знали, что им счастье на блюдечке с голубой каемочкой никто не принесет. У них была единственная дочь, и ради нее они готовы были работать не только головой и руками, но пожертвовать свой жизнью…

Наступивший год для рядового Кузнецова был дембельским. Каких-либо перемен в части, да и в жизни солдата, не произошло. Вся и все в городке волынили. Кое-кто из друзей и знакомых увольнялся. Особо тяжким было прощание боксера с сержантом Исхаковым. Сержантское звание на память ему «подарил» земляк Назарбаев из строевой части полка. Фарид «прицепил» три лычки перед последним построением на плацу, когда «дембеля» прощались со Боевым Знаменем части. Командир батальона майор Сиволапов, даже несмотря на свой низкий рост, все-таки сумел заметить у настоящего рядового новые знаки отличия, однако ничего не сказал. Офицеру не хотелось портить настроение увольняемому в запас. Да и ему порядком надоели всевозможные стрессы со своими подчиненными. Совсем недавно попало за дезертира, который убежал из второй роты. Убежал, как в воду сгинул. Сиволапова вызывали на ковер к командиру части, сильно он нервничал и в кабинете командира дивизии. В тот день у генерала по стойке «смирно» стояли три командира батальона, у которых «нашлись» дезертиры. Молодой генерал с большим наслаждением снимал «стружку» со своих подчиненных, не забывал и о матерной добавке. Один из комбатов, седой подполковник, даже всплакнул, когда командир соединения заговорил об его служебном несоответствии.

В день проводов, увольняющихся погода была почти летняя. Дембеля, словно стрекозы, порхали по части. Каждый рвался домой, каждый строил планы на гражданке. Своими планами на прощание поделился и сержант Исхаков. Крепко обняв Кузнецова, он со слезами на глазах произнес:

– Ты, мой земеля, прости за то письмо… Я, честно говоря, нисколько не хотел тебя обидеть… Меня сейчас моя мамка тоже ждет…

На какое-то время он замолчал, слезы все больше и больше застилали глаза дембеля. Не сдерживал своих слез и Александр. Ему также очень тяжело давалась разлука с Фаридом, у которого он очень многому успел научиться.

– Знаешь, Кузнец, – сквозь слезы промолвил Исхаков, – после дембеля приезжай ко мне в Курканай… Заходи в отдел милиции, там у меня родственник работает. Он целый майор… Ты только скажи дежурному о том, что ты от Исхакова и тебе все двери будут открыты… И еще… Я хотел было драпануть, но мне жалко мою мать и сестру… Боюсь того, что их там затюкают…

Кузнецов в ответ ничего не произнес, он только еще сильнее тискал в своих мощных руках небольшого и тощего казаха и почему-то весело смеялся. Затем он молниеносно схватил его под локти и с силой подбросил вверх. Исхаков от неожиданности на какие-то доли секунды даже опешил, но потом уже налету «отошел». Приземлившись, дембель восторженно произнес:

– Ну ты и сила, рядовой Кузнец, ну ты и сила… Б-о-л-шой такой и такой сил-ный… Тебе надо к нам в город ехать и боксом заниматься. У нас раньше была боксерская секция… А девок я тебе найду, только приезжай…

Машина с дембелями выехала из части только через час, после того как друзья тепло расстались. Командир части очень внимательно проверял документы увольняющихся, затем выступил с напутственным словом. Возле КПП части, тем временем, собралась большая толпа зевак. Александр, увидев Исхакова среди отъезжающих, помахал рукой и сильно прокричал:

– Фарид! Я обязательно приеду к тебе… Приеду обязательно, жди меня следующим летом…

Из машины раздался знакомый голос:

– Я понял тебя, силач… Приезжай, я буду тебя ждать, обязательно приезжай…

Кузнецов прощание с другом переживал очень тяжело и поэтому эту ночь практически не спал. Если на какие-то минуты он и засыпал, то ему снились страшные кошмары. Ему также пару раз снилась мать, которая почему-то стояла на краю пропасти и что-то причитала. Однажды она била березовой веткой по лицу своего сына......

От этих кошмаров Александру становилось не по себе и он боялся заснуть в очередной раз. Дабы вообще не впасть в панику от этих сноведений, он стал мысленно прочитывать единственное письмо от матери. Так он сделал несколько раз. Воспроизводил в памяти и свое письмо, которое совсем недавно отправил. Послание в родную Найденовку было очень коротким. Солдат надеялся написать больше и лучше лишь после ответа матушки. Он прекрасно знал, что отец был очень ленивый на поприще писанины. Кузнецов-младший на какой-то миг представил, как мать с его «писанием» ходит по деревне и рассказывает о подвигах единственного сына, который за все время службы бывал только пару раз на полигоне и пару раз на учениях. Стараясь отвлечься от грустных мыслей, навеянных снами, «старик» опять переключался на проводы Исхакова. Он, как взрослеющий мужчина, только сегодня и сейчас стал понимать не только смысл, но и ощущать силу армейской закалки, армейской дружбы. Александр нисколько не сомневался, что Исхаков куда больше «получал» свое и разное от старослужащих. В этой системе унижения был и сам он. Лишь благодаря природной силе и росту, ему куда меньше перепадало на пряники…

Очередное утро Кузнецов встретил без всякого интереса. На завтрак он не ходил, пайку ему принес дневальный по роте. Пролежать в постели до обеда Александру не дали, в подразделении появился командир роты. Верзила ротного очень боялся, не только как офицера, но и как боксера. Макаров пришел сразу же после завтрака и объявил, что в солдатском клубе через час состоится зачитка приказов, затем будет демонстрироваться фильм о происках спецслужб западных стран.