Клятвоотступник

Перепалка между фирмачами и бабкой продолжалась. На улице опустились сумерки. Старуха решила использовать все, чтобы в полном смысле «раздеть» шабашников. Саркисян, постоянно курсируя в дом хозяйки, иногда до хрипоты доказывал своему шефу и немке о непричастности своих подопечных в винном злодеянии. Женщина наотрез отказывалась платить ворам, никто из работающих к числу оных себя не относил. Все вместе и каждый в отдельности возмущался поклепом старой шизофренички. Никто не уходил и не уезжал, все ждали денег. Неизвестно еще как долго тянулась волокита, если бы ни жизненный опыт и смекалка бригадира. Он построил подчиненных и стал каждого тщательно обнюхивать. Нарушителем трудовой дисциплины оказался Николай, который еще совсем недавно грозился старой немке разбить морду за поклеп на его собратьев. Аусзидлер не стал что-либо доказывать бригадиру и коллегам, он сразу же ринулся в особняк. Все с нетерпением ожидали развязки, та наступила минут через двадцать. «Черный» вышел из дома красный, как рак, вышел почему-то веселый. К собратьям он не подошел, сел в машину и укатил в неизвестном направлении. Вскоре появился и сам шеф. Александр в своих расчетах сильно ошибся, получил он вдвое меньше. По словам Тиграна львиную долю ожидаемых денег пришлось отдать на погашение материального ущерба.

До наступления очередного нового года оставалось несколько часов. Кузнецов, очень уставший и злой, неспеша брел вдоль автострады. На последний маршрутный автобус он опоздал. До деревни, где его жильем был хлев, было километров семьдесят. Надежда остановить попутную машину таяла с каждой минутой, никто из водителей не проявлял интереса к высокому мужчине. Возле очередного поворота путник решил передохнуть. Неподалеку от обочины дороги он увидел небольшой столик и пару скамеечек, своеобразный бивак для автомобилистов. Здесь стояла и иномарка с включенными подфарниками. Какого-либо интереса к машине верзила не проявил. Стало холодать. Затем внезапно пошел мелкий дождь со снегом. Рабочая одежда беглого мгновенно промокла. Он встал со скамеечки и начал вокруг нее бегать, немного согрелся. Прежде чем двинуться в путь, он сходил в лесок по легкому. После этого он решил подойти к машине, надежда найти попутку все еще теплилась в его душе. Он подошел к автомобилю и от радости чуть не вскрикнул. Старенький «Мерс» серого цвета принадлежал Николаю, аусзидлеру. Сомнения ушли прочь, как только он открыл дверь. На появление знакомого водитель никак не реагировал, Он спал, притом спал очень крепко. Александр посмотрел на часы, они показывали без двадцати минут десять вечера. У него тотчас же появилось желание выпить за очередной новый год, компанию в этом ему мог составить его напарник. Кузнецов стал будить водителя, тот не заставил себя долго тормошить. Аусзидлер очень спокойно прореагировал на появление «черного». Ехать в деревню и встречать в хлеву праздник он наотрез отказался. Его встречное предложение поехать к нему и хорошенько «врезать» Александр принял с удовольствием. По дороге молодые люди разговорились. Сон в машине водитель обьяснил тем, что хотел немного отдохнуть от стресса, который ему навязала старая немка. Трухнул он и перед полицией, которая жестоко наказывала любителей спиртного.

Николай Геншер жил в деревне Зутен, которая находилась почти под боком от небольшого городишки, где молодые люди только-что «чернили». Они по приезду сразу же принялись смывать с себя грязь и потный запах. Особенно усердствовал Александр, который под душем от удовольствия по-дикому визжал. Он, переодевшись в халат хозяина, после душа стал осматривать хоромы молодого аусзидлера. Они были царскими по сравнению с его домишком в Найденовке, не могла соперничать с ними и квартира фрау Бетке. Николай жил в большом доме на земле, на втором этаже жили его родители. Гостю нравилась не только современная мебель, но и большой туалет.

Новый год друзья встречали на славу. Произносили тосты довольно часто, с учетом часовых поясов всей планеты. Пили они шампанское, водку и вино богатенькой немки. Верзила в винах понятие имел довольно смутное, но пропустил довольно много… Попойка длилась до позднего утра, «черные» напились и нажрались до упора. Гость все больше нажимал на «хавчик», хозяин на спиртное. Тамадой за столом был Николай. Его друг почему-то все больше молчал. Несмотря на радушный прием и хлеб-соль, Геншер оставался для беглого солдата довольно загадочным существом. Причиной недоверия к нему было его воровство у бабки, из-за которого каждый «черный» потерял пару десятков марок. Верзиле эти деньги нужны были позарез. Сейчас у него было около тысячи марок, такие деньги здесь ничего не значили.Чем больше сидели друзья за столом, тем больше гость входил в курс жизни молодого хозяина прекрасной квартиры…

Семейство Геншеров на историческую родину предков приехало через год после падения стенки, ехали сюда с большими надеждами на лучшее будущее. На переселенческом пункте прибывшим выдали деньги и немалые, ликованию не было предела. В Казахстане они таких денег за всю жизнь в руках не держали. Через полгода у новеньких все и вся устроилось. Николай и его жена Валентина нашли работу, дочь Оксана и сын Вовка пошли в школу. Сытное и счастливое начало детей и внуков также радовало родителей младшего Геншера. Старики на немецкой земле стали получать приличную пенсию. Еще через полгода на семейном совете решили взять кредит и купить дом на два хозяина, решили и сделали. Кредит взяли без проблем, без проблем купили и дом. Родители свою пенсию отдавали за дом, сын с супругой оплачивали текущие расходы. Деньги были и на другое. Младший Геншер с женой за два года успел побывать в пяти странах мира, за это же время купили два автомобиля. Николаю машина нужна была для престижа, он работал в двух шагах от дома. Купить железного коня его супруге заставляла производственная необходимость. Валентина работала в тридцати километрах от Зутена. Молодой мужчина по этой причине довольно частенько кухарил сам, кухарил на радость родителям и любимой жены. В прекрасном особняке на двух хозяев царил мир, спокойствие и счастье…

Через год в большое семейство постучала беда, принесла ее жена Николая, русская Валя. На исторической родине предков мужа она встретила свою первую любовь Владимира. С ним она когда-то училась в сельскохозяйственном институте. Молодые люди вместе ездили по стране, вместе строили животноводческие комплексы, вместе проводили свободное время. Однажды они под открытым небом окунулись в океан любви… Предыдущий новый год Валентина к общему праздничному столу семейства Геншеров не приехала, хотя обещала быть. Она с детьми уже неделю была у подруги в Мюнхене. Ее муж себе места не находил. Он звонил ее подруге почти через каждый час, никто не брал трубку. Прошел день, второй, прошла неделя… Звонил снова и снова, телефон молчал. От безысходности работяга и заботливый муж сильно напился, напился до чертиков. Родители вызывали скорую. Валентина в доме Геншеров больше никогда не появилась. Значительно позже через знакомых до Кольки дошли слухи, скорее всего, правдивые. Его любимая жена уже давненько крутила роман с бывшим однокурсником, который приехал сюда на пять лет раньше. Младший Геншер до сих пор не может понять, почему от него сбежала эта русская сволочь…

Алкоголь все больше и больше вызывал к откровенному разговору хозяина. Он кушал очень мало, все больше пил. Гость иногда от страха, что его друг может вообще «сгореть», довольно часто его рюмку отставлял в сторону. Николай на это не злился, он спокойно вставал из-за стола и шел к холодильнику. Через некоторое время он приносил новую бутылку, садился за стол и ее открывал. Беглый был бессилен что-либо с мужчиной сделать. Перед тем, как оказаться в постели, хозяин предложил верзиле выпить на посошок. Зыркнув осоловелыми глазами на гостя, он со вздохом промолвил:

– Ты, Санек, даже и не знаешь, в чем мое счастье, наше человеческое… Я думал, что теперь у меня все здесь есть… Да и в родной Селивановке я жил без проблем… На нашем Тоболе рыбы было жутко много, хоть трусами греби…

На некоторое время пьяный умолк. Затем опять продолжил, продолжил со слезами:

– Я, братуха, в Москве не сидел… Я всю жизнь крутил баранку, кое-что и воровал… Коммунисты хоть и сами воровали, но и простым смертным разрешали… А здесь мне хана, здесь даже воздух продают…

На грустные рассуждения хозяина пьяный гость уже никак не реагировал. Он только очень внимательно глядел на его физиономию и плакал. Голова аусзидлера перед ним почему-то то исчезала, то удваивалась… Первый день наступившего года для выходцев из бывшего Советского Союза мало чем отличался от предыдущего. Они спросонок вновь уселись за стол, потом вновь отошли ко сну. Лишь на третий день друзья приобрели человеческое обличие, и то не полностью.

Пьяного сына и его нового собутыльника старший Геншер заметил сразу, как только вошел во двор. Старик со старухой встречали Новый год в соседней деревне у давних знакомых, тоже аусзидлеров. Супруги сразу почувствовали что-то неладное в своем доме. Первым «вскипел» мужчина. Бывший учитель географии сторонился высоких людей, они всегда казались ему тупыми и недобропорядочными. Совладелец особняка, словно коршун, подскочил к незнакомцу и со слюною на губах закричал:

– Молодой человек, тебе не стыдно пьянствовать в моем доме?… Или у тебя нет семьи? Сидел бы в России и бил баклуши… Вот сейчас вызову полицию, она тебя сразу приберет…

Появление старого человека во дворе его друга для пьяного верзилы было столь же неожиданным, как и его оскорбительная реплика. В родной Найденовке с этим дедом он разговаривал бы по-другому, он и сейчас был не прочь почесать кулаки… Однако упоминание о полиции на беглого подействовало мгновенно и отрезвляюще. В этой стране он был даже не поздний переселенц, а только военный дезертир из бывшей ЗГВ. На подобных изгоев могла тявкать любая дворовая собака. Кузнецов с мужчиной не стал пререкаться и стремительно покинул двор. Деревня словно вымерла, никто и ничего вокруг не двигалось. Лишь на окнах немногих домов висели праздничные гирлянды. Его бесцельное шатание по улицам продолжалось недолго. Жажда тепла и домашнего уюта вынудили его вновь войти в дом Геншеров. Дверь во дворе, как и в квартире, на ключ не была закрыта. Младший Геншер был уже в курсе происшедшего. Не успел еще верзила робко открыть дверь, как он быстро выскочил из-за стола, и обняв продрогшего пришельца, зычно прокричал:

– Эй, Санек, не бери все это в голову. Мой предок часто меня воспитывает, а мне все, как с гуся вода… Лучше давай ударим по водочке, да закусим русским огурчиком и грибками… Я ужасть грибы люблю…

Гость после такого приглашения осмелел, он и сам удивился своей наглости. Вновь появившуюся возможность выпить и пожрать нахалявку, он решил не упускать. Через несколько мгновений Александр, который был на пять лет младше радушного хозяина, оказался за столом. Друзья расслаблялись до поздней ночи, расслаблялись основательно, с душой, так могут делать только русские люди…

Со старшими Геншерами беглый нашел общий язык на следующий же день. Родители его друга, дядя Ваня и тетя Марфа оказались на деле и не такими занудами. Он, осознавая свою вину, лично сам зашел к ним и искренне извинился. Они его извинение также с пониманием приняли и усадили некогда пьяного аболтуса за стол. Сразу же завязалась беседа. Старики первыми раскрыли свою душу и поделились своей болью. Они в один голос жалобились на непутевого сына, которого за пьянство уволили с лакокрасочного завода. В семействе мгновенно возникли проблемы с кредитом. Предки молили Бога, чтобы тот послал ихнему сыну путевую женщину.

Кое-чем со стариками поделился и друг младшего Геншера. Узнав о том, что молодой человек приехал сюда на заработки из Украины, Иван и Марфа в один голос пригласили сироту для проживания у своего сына. Он мог проживать до окончания визы, почти полгода. Аусзидлеров не интересовал ни заграничный паспорт, ни другие документы нового знакомого. Они верили этому мальчику, он был для них родным, советским человеком. В первую ночь пребывания на законных основаниях в доме Геншеров верзила долго не спал. Он все время ворочался, сладостные мысли не покидали его голову. В его душу на полгода также могло вселиться простое человеческое спокойствие. Утром Колька определил туристу комнату, у которого через неделю и все остальное пошло, как по маслу.

Аусзидлер и беглый по-настоящему впряглись в работу, работали по заказам Тиграна. За тяжелый физический труд они получали негусто. Простоев и выходных у них практически не было. Туриста такая организация труда вполне устраивала, Николай от издевательства немца иногда смачно матерился. Он сам довольно часто делал попытки найти постоянную работу, дабы заработать лишние пару марок. «Рабочие слезы» водителя, слесаря, каменщика и плиточника не устраивали, все эти специальности он получил еще в бывшем Советском Союзе. Не давал ему спокойно жить и арбайтсамт, который почти каждую неделю присылал ему бумажки или звонил. Работа, предлагаемая чиновниками, не устраивала молодого человека. Ему не хотелось собирать окурки на улицах или перебирать на каком-то складе яблоки. Немец из Казахстана очень злился, когда ему, как профессионалу, платили значительно меньше, чем тому, кто имел немецкие корочки и работал значительно его хуже.

У молодого «украинца» проблемы были совсем другого плана. Корочек, подобных у друга, у него не было. Да и все то, что когда-то он учил в ПТУ, он все и вся забыл. Александр на всех работах всегда был подсобником. Таскать кирпичи или рыть лопатой канавы большого ума не требовалось. На свою голову и на руки он нисколько не обижался, как и не обижался на вполне законный больший заработок своего друга. Вместе с тем, он сильно ему завидовал. Николай имел прекрасную квартиру, на законном основании мог жить и работать в этой стране. Надежным тылом для него были и родители. Чем больше жил и общался верзила со своим напарником по работе, тем больше убеждался в его порядочности. Он уже нисколько не сомневался, что аусзидлер долго холостяковать не будет и найдет себе подругу жизни. По вечерам мужчины довольно часто смеялись над объявлениями, которые печатались в русскоязычной газете «Земляки». Количество женщин, страдающих по мужчинам, превышало иногда в разы тех, кто искал представительниц слабого пола. Младший Геншер, как правило, невестам звонил только по воскресным дням и «под газом». Те просили еще раз перезвонить, некоторые назначали встречи. На утро дамоискатель обо всем этом уже забывал. Желание найти подругу жизни возникало и у беглого, возникало неоднократно. Однако он для этого ничего не делал, даже не пытался. В этой стране он был вне закона. Своими тайнами и бедами, да и мечтами, он, как и прежде, никогда и ни с кем не делился. Все хранил за семью печатями, однако он ошибался…

В один из воскресных дней друзья решили съездить в сауну. Николай частенько восхищался «нагишным» миром ее посетителей. Турист из Украины также горел желанием поглазеть и основательно попариться. Он, постепенно втягиваясь в райскую жизнь страны, хотел человеческих прелестей вкусить все больше и больше. Сауна была в районном центре, билет стоил недешево. Гидом был младший Геншер, он беспрестанно тараторил другу о прелестях финской сауны и все нахваливал «махача», который так искусно «вышибал» пот. Александр сначала вел себя среди голых женщин и мужчин очень робко, потом стеснение стало исчезать, исчезать с каждой минутой. Он чаще и чаще покидал своего друга, который все время сидел в парилке, и сам, словно гусь, дефилировал по просторному залу. Бывший житель деревни Найденовки, которого Бог наградил правильными чертами лица и фигуры, что в человеческом мире принято называть красотой, несколько раз подходил к большому зеркалу и невольно собою любовался. Божий дар прибавлял нагому не только смелости, но и наглости. От ощущения сверхчеловеческой демократии и изобилия женщин ему в некоторые моменты становилось не по себе. Он устремлялся на лежак, закрывал глаза и мгновенно ударялся в философские размышления. Сомнений у него не было. Образ бывшей советской сверхдержавы тускнел перед всем тем, что сейчас видел и чувствовал ее бывший гражданин, беглый солдат. Здоровый организм, как ему казалось, раз и навсегда очистился от длительного страха, унижений и мучений, которые ему пришлось за все это время перенести. Слезы радости невольно текли из глаз великана, он хотел быть счастливым целую вечность…

Через некоторое время он вновь опускался на грешную землю и открывал глаза. Вокруг него также все было по-райски. Мелькающие голые женщины, словно специально, подогревали его мужской «аппетит». Среди представительниц прекрасного пола он находил очень многих по своему вкусу. Дабы избежать «боевого» положения своего пениса, верзила опускал полотенце ниже живота и со всей силой его завязывал. В «подвязанном» состоянии он лежал довольно долго, пока все и вся не успокаивалось. Затем он вставал с лежака и мчался в парилку. Ее обитатели, разные по возрасту, полу и цвету кожи, все больше и больше нравились туристу. Он нисколько не сомневался, что среди них не было дезертиров Советской Армии. Это его радовало и одновременно пугало.

Друзья к парковочной стоянке автомашин пришли только под вечер. Николай завел двигатель и вырулил на дорогу. Метров через сто перед ним неожиданно появилась полицейская машина, мигающий световой указатель просил его остановиться. Он, состроив удивленную физиономию, быстро ударил по торомозам. Он все еще не мог понять причину вынужденной остановки. За весь день он в свой рот не брал ни капли спиртного, тем более, перед посещением сауны. Полицейский подошел к автомобилю и попросил у него водительское удостоверение. Геншер, сделав дежурную улыбку, вежливо протянул документы. Офицер тщательно проверил права и внимательно посмотрел на сидящего за рулем. Затем попросил его выйти из машины. Затем двое мужчин удалились к машине с мигалками. О чем они говорили беглому было неизвестно. За время пребывания в доме Геншеров он убедился, что все они очень неплохо говорят по-немецки. Проверить реальное знание языка турист не мог по понятной для него причине.

Николай вернулся минут через десять. Александр сразу же заметил, что его друг был чем-то расстроен. Младший Геншер молчал до самого дома, молчал и беглый. Он в своей голове перебирал десятки вариантов, которые могли испортить настроение аусзидлеру. Утром и в сауне у них все было «намази». Колька обязанности гида выполнял на отлично, иногда даже очень острил, когда видел вокруг себя нагих красивых женщин. Сейчас его словно кто-то по голове чем-то тяжелым ударил.

Колька «раскололся» только поздним вечером и то после того, как «размочил» себя, выпив полный стакан водки. Постоялец на вредную привычку хозяина среагировал однозначно. Он мгновенно сделал серьезную мину и убрал со стола «посудину», что означало «конец пойлу». Раньше это он делал также без проблем. Он дал слово старикам вывести их сына на праведный путь. Об этом младший Геншер прекрасно знал. На этот раз он был готов ударить по физиономии того, кто намеревался запретить ему выпить. Он резко схватил верзилу за руку и с ненавистью произнес:

– Ты, бестолковый верзила… Благодари Бога, что сегодня тебя полиция не попутала. Они искали пропавшую машину, мой номер разнился только в последней цифре… Да и это меня не страшило, мой паспорт и машина в порядке.... Старший полицай хотел проверить твои документы, хорошо то, что ему кто-то позвонил по рации… Тебе каюк мог прийти одним махом, не пощадили бы и меня…

Выражение лица и информация Николая, словно стрела, пронзили сердце и душу постояльца. Он присел на стул, схватился рукой за краешек стола и застыл, словно бука. Молчал и хозяин, который почему-то безразлично смотрел на потолок, словно там кто-то написал ему рецепт спасения беглого солдата. Длительное молчание живого источника вины в конце концов вывело младшего Геншера из себя. Он быстро встал и налил стакан водки, почти машинально вытащил из банки большой огурец. Потом закрыл глаза и опрокинул содержимое стакана в рот…

Кузнецов со слезами на глазах смотрел на своего друга, он его сейчас не узнавал. Через несколько мгновений рот алкоголика «размокнулся» и то, что он произнес, его «убило» наповал:

– Ты, стрелок-зенитчик Кузнецов Александр Николаевич… Почему мне мозги квасишь? Я ведь знаю, кто ты есть и кто ты был всего три года назад… Свои небылицы можешь вешать на уши моим старикам, они люди очень доверчивые… Я тебя раскусил еще в прошлом году… У туристов при виде полицейских машин руки не трясутся. А ты, такой большой и сильный, все мочишься в штаны, значит много грешных дел сотворил…

Последнее злопыхательство хозяина верзилу вывело из себя. Он, недолго думая, напыжился и со всей силой ударил низкорослого и худого мужчину в подбородок. Удар получился очень мощный и очень резкий. Бывший боксер не сомневался, что от этого удара его кормилец и спаситель будет отходить пару недель, не меньше. Он и сам до сих пор чувствовал удар капитана Макарова.

Этой ночью постоялец не спал, ему было не до сна. Его грызла совесть, он сильно сожалел, что так по-скотски поступил со своим другом. Колька сделал для него очень многое. Он сейчас уже нисколько не осуждал его за то, что он сунул нос в документы своего постояльца. Верзила и сам так бы поступил. Дальнейшее пребывание туриста в доме теперь зависело от того, кто без движения лежал в постели. От страха за жизнь своего друга и свое будущее он неоднократно заходил в комнату Николая, прощупывал его пульс. Все было в норме.

Хозяин проснулся рано утром и был несколько удивлен, когда увидел перед собою мрачную «рожу» туриста. Посмотрев на страдальца, младший Геншер привстал с постели и начал усиленно тереть руками свою левую скулу. Затем с ехидцей произнес:

– Я уже давно понял… Этих русских свиней и выращивай, все равно никогда не угодишь… Ты, салага, еще не понимаешь, что под какой монастырь садишь моих стариков… Они довольно много хлебанули, горя при Советской власти, да и здесь им не мед…

После некоторого раздумья он опять промямлил себе под нос:

– Между прочим, я также человек и хочу жить, но не так, как ты… Я, например, собираюсь ехать в родной Казахстан и привести к себе невесту… Из-за тебя, лжетурист, не хочу попадать властям на компьютер… Мне достаточно того, что нас проверяли пять лет, чтобы запустить сюда и то с намордником…

Лжетурист на назидательный монолог хозяина ничего не отвечал, он стоял и молчал. Николай только к вечеру «размяк» и то после извинения несостоявшегося чемпиона дивизии по боксу. После мировой мужчины пошли прогуляться по лесу. За время продолжительной прогулки беглый не только подышал свежим воздухом, но и кое-что успел «намотать» себе на ус. Его мозг усердно впитывал все то, что говорил его друг. Колька довольно часто задирал голову и устремлял свой взор на физиономию своего недавнего обидчика. В глазах рядом идущего была тоска и безысходность. Это для него означало то, что его постоялец опять кривит душой. За все время прогулки верзила от старшего товарища каких-либо жизненных установок не получил, не давали их ему и старики Геншеры. Они почти мгновенно заметили перемену отношений между сыном и красивым парнем из Украины.

Попытки узнать о случившемся для пожилых людей заканчивались неудачей. Сын молчал и загадочно смеялся. Турист с серьезным видом успокаивал дядю Вану и тетю Марфу, и заверял, что ничего не случилось. Вскоре старики окончательно успокоились, дальше и на самом деле все пошло хорошо. Друзья о встрече с полицией старались никогда больше не говорить. Ежели и когда-то доходило до ругачки, то сор из избы они не выносили. Боялись подорвать неважнецкое здоровье стариков. Особенно хандрила мать Николая, перенессшая три операции.

Для политического и жизненного просвещения младший Геншер рекомендовал своему другу посетить аусзидлера Фридриха, который частенько бывал в гостях у своих земляков. Александру настоятельно рекомендовалась свою «биографию» держать за зубами…

Фридрих Шмидт на исторической родине предков был почти старожилом, приехал он еще в начале семидесятых годов. В настоящее время жил в социальной квартире вместе с женой. Они всегда и везде были вместе, как иголка с ниткой. Трудовую деятельность начали в Сибири, преподавали математику в одном и том же вузе. Детей у них не было, это наложило определеный отпечаток на их жизненные «причуды», а может и нет. Вне стен института интересы супругов разнились, притом очень сильно. Беспартийный глава семейства в свободное время ударялся в политику, его половинка носилась по полям и лесам в поиске разнообразных бабочек. Каждый из них считал свое увлечение только самым важным и необходимым, увлечение другого в счет не бралось. Анти-хобби приводило нередко к семейным ссорам. Любящие друг друга люди на некоторое время покидали общий диван и ложились спать по углам однокомнатной квартиры. Причуды двух умниц одновременно и их сближали. Местом сближения была небольшая кухня, где каждый отдавался своим увлечениям. Математик очень внимательно читал газеты и журналы, математичка с большим интересом рассматривала очередную неизвестную для себя бабочку. Завсегдатаем на кухне был мужчина, был неспроста. Увлечения жены были очень короткими, только во время отпуска. Зимой в Сибири бабочки не летали. Политика же для ученого мужа была и оставалсь во все времена года, днем и ночью. Особенно приходилось «припахивать» Фридриху после партийных съездов и пленумов ЦК КПСС, свет на кухне горел иногда до самого утра. Опробование единства политики партии и естественных наук куратор осуществлял на студентах своей группы. Собирал он своих подопечных, как правило, в общежитии. Студенты его «чудачество» переносили стойко, математика выносилась на государственный экзамен. Институтские чиновники в один голос стали хвалить молодого ассистента, затем кандидата наук, потом доцента за преданность идеям партии.