Тайна Пушкинской улицы

“Неужто, бреет? “– пронеслось в голове у главного “малахитовца “. Это казалось противоестественным и подозрительным. А главное, в конец потерялась связь между порывистым приходом и происшедшими недавно событиями.

– Вы, Захар Захарович, что – то страстно говорили, – напомнил собеседник. – Высказывайтесь! Я перед вами, как на поле. Полностью в вашем распоряжении. Вот каламбур получился, – и, довольный подмеченным, судья прерывисто рассмеялся.

– Неужто, я, – начал успокаиваться тренер, – зря вёз команду? – Придя к выводу, что следует сказать что – то ещё, он закончил. – Мы не можем себе позволить прохолождаться.

Кто первым высказал мысль о представлении, уже никто не помнил. Но слух, подобно лавине, обрушился на горожан со всей накопившейся силой. Так, жители узнали, что в выступлениях будут участвовать звёзды немалой величины, что команда должна была прибыть ещё два дня назад, что матч начнется ближе к полуночи, и гости будут встречены пальбой из пушек.

– Всё закончится фейерверком, – убедительно кивнула женщина из толпы. – Да ещё таким, каким обычно закрывают Олимпиаду, – говорившая победно оглядела благодарных слушателей.

Люди во дворах и на работах снова всё переврали. Не поняв, о чем идёт речь, они живописали события согласно своим представлениям о вероятности, единодушные неизменно в одном – шанс у города будет.

Нашествие путаницы и слухов, сравнимых разве что с полчищем саранчи, отступило под натиском опровержений ответственных за это официальных лиц. Город начал успокаиваться. Затем терять интерес. Только докучливые любители посиделок нет-нет да и вспоминали об обманутых надеждах. День забывчивости уступал место новому, жадному до забав.

Глава 22

Переговоры и «родной» китайский

в которой глава компании «Проект» с честью выходит из трудной ситуации

Ли, Лю, Ван и Чжан прибыли вовремя. Выглядели они жизнерадостными, но какими – то нервозными на взгляд Ежа.

– Все лао здесь, – громогласно заявил Славик, подводя группу к ожидающим.

Услышав ласкающее ухо слово из уст весёлого человека, гости закивали, кланяясь в пояс и посматривали на предстоящих партнёров с нескрываемым интересом.

– Вы должны нам, – начал переводчик, – нас извинить. Вероятно, дело в долгом перелёте… Джан произнёс ещё несколько фраз вежливости, из которых Вадим понял одно: простите мол, мы запамятовали о встрече.

– Анита, – Ёж взглянул на девушку с тревогой, так как никогда ещё не слышал её китайского. – Переведи, пожалуйста, уважаемым гостям, что наша встреча носит ознакомительный характер и не стоит переживать по этому поводу.

Девушка, выслушав пожелания главы “Проекта“, произнесла небольшое “Хэнь гаосин жэньши нинь!”, что в общих чертах означало: рады с вами познакомиться, и взглянула на приближающегося со стороны лодочной станции коллегу.

Увидев, что Аниту отлично поняли, Вадим слегка расслабился. Слова “интуиция” он избегал, считая то слишком поверхностным. Куда было приятней думать о взвешенном анализе сопутствующих поступкам и взглядам признаках.

– Сейчас прокатимся, – сообщил ангел – хранитель, поглядывая в сторону островка.

Ян – архитектор, тем временем, предметно говорил о предстоящем проекте, предоставляя, однако, основное ведение разговора Ежу.

Пока переводил Чжан, Анита вслушивалась, учтиво наклонив голову на бок.

– Ты похожа на очень умную, – решил сделать комплимент Славик. – То есть ты умная. Китайский знаешь и не только. – Найдя вероятным момент откровения, Кисель попытался похвалить ещё что-нибудь, имеющее отношение к анютиковым глазам. Воспевать отдельные черты было не принято, другое дело ресницы… длинные, пушистые, неземные. – У тебя ещё опахала, – постарался цветасто выразиться ангел – хранитель.

Но девушка, не обратив внимание на велеречия поклонника, попросила его обождать взмахом руки.

Почувствовав себя на другой волне, он, оглядевшись, пошёл бродить среди лежавших под солнышком тел, но быстро соскучился и вернулся.

То, что должно случиться неминуемое, Славик догадывался, но не предполагал столь скорой развязки.

Вдали под белым парусом, легко покачиваясь на волнах, шла небольшая яхта, управляемая чёрной фигуркой.

– Хорошо идёт, – указал лао Чжан. – Красиво. Грамотно.

Стороны устремили взгляды на судно. Оно действительно двигалось играючи, будто не касалось кромки воды.

Вадим пригляделся и, переведя внимание на друга, спросил:

– Где Анита с Яном? – Глаза продолжали безрезультатно скользить по берегу. Горло неприятно пересохло.

– Только что здесь были, – опешив, оглядывался Славик. – Секунду назад. Я ещё Аниту повеселить хотел.

– Повеселил? – не очень добро отозвался приятель, вновь обернувшись в сторону предмета, что притягивал скрытой загадкой.

Парусник, привлекший внимание быстрым ходом, сказал главе “Проекта “больше, чем его ангелу – хранителю. Вот и теперь, вместо того, чтобы поддавшись ветру, направиться согласно его воле, яхта шла наперекор ему с надутыми неведомой силой парусами.

– А кто такие Анита и Ян? – заинтересовался Чжан.

– Наш главный архитектор и переводчик, – с опаской отозвался Вадим.

– Вы веселитесь, лао Ёж, я понял, – заулыбался китаец, хихикая в кулачок. Остальные, выслушав перевод, тоже засмеялись, прикрываясь ладошками.

– “Ну, вертолёт вы водить уже умеете, – пронеслось в голове отзвуком. – Верьте в свои способности.… Эх, Анита, – говорил с собой мужчина. – Если бы…”.

Славик смотрел на партнёров так, словно они, не желая того, помогли его рассудку понять истинные мотивы исчезновения радужной девушки.

– Это я виноват, – признался он другу. – Я хотел прочитать ей стихи.

– От них не исчезают, – бросил Вадим, – продолжая улыбаться гостям города.

– Не тебе судить.

– Так может быть, сяньшэн, Ёж продолжим? У вас хороший шанхайский акцент.

На этих словах Вадим вздрогнул. Сяньшэн – означало господин, но откуда он, простой российский гражданин, мог это знать?

Меж тем, переводчик Чжан продолжал, выслушав представителя китайской стороны.

– Лао Ли хотел бы осмотреть остров. Проект требует времени для принятия решения, вы понимаете.

Догадка озвучилась сама собой. Ёж неожиданно покраснел, обернулся в сторону Славика, поправил воротник рубашки, словно тот внезапно сдавил горло и чётко выговаривая каждое слово, произнёс:

– Дуй, данжань. Во бу фаньдуй, – что в переводе означало: “Да, конечно. Я не возражаю “.

Ли, Лю и Ван охотно закивали в ответ и с ещё большим уважением принялись выслушивать предложения человека, испытывающего почтение к их родине. А иначе, зачем тому учить китайский?

Вадим, уверенно общаясь с гостями, казалось, и мыслить начал на языке Поднебесной. А, повернувшись к Славику и увидев его задумчивое, устремлённое в даль лицо, вдруг понял, что забыл родной.

Необходимо было что-то предпринять. И срочно.

– Лао Чжан, – будьте любезны, – обратился Ёж к переводчику на мягком восточно-шанхайском диалекте, – мой друг не говорит по – китайски, но очень хочет научиться. Переведите ему, пожалуйста, чтобы он шёл к лодкам.

– Хочет? Хорошо. Очень хорошо. Вы уже можете учить вашего друга.

– У меня не хватает терпения, – соврал Вадим, улыбаясь.

– Дундэ, дундэ, – закивал Чжан. – Понимаю.

– Когда ангел – хранитель отошёл от группы, глава “Проекта “, извинившись перед коллегами, нагнал приятеля.

Выслушав китайскую взволнованную речь Ежа, Славик сперва нахмурился, а, увидев нарисованный тем сюжет, стал медленно догадываться о произошедшем. На салфетке со всем драматизмом был выведен столб и фигура маленького корявого человечка, врезавшегося в него лбом со всей силы, так, что по окружности головы расходились в разные стороны многочисленные мультяшные звёздочки.

– Что, совсем что ли? – озаботился ангел – хранитель, напрягая зрение. Он потирал шею, искоса поглядывая в сторону гостей. – А понимаешь хоть? – и, наткнувшись на колючий взгляд товарища, поддержал. – Уже хорошо.

Ёж чувствовал себя собакой. Соображать – соображал, а сказать не мог, хоть тресни. Стоило открыть рот, из глубины сознания вырывалось: хао, бухао, чжэ бу кэнэн.

Такой тоски по родному языку Вадим не чувствовал давненько. Ко всем создавшимся неприятностям добавилась ещё одна – сильно болела челюсть.

В поисках утоления жажды и укромной тени раскидистых ив, к кафе тянулся отдыхающий люд. Отстояв очередь, радостные обладатели мороженного и минералки вновь возвращались под палящее солнце к жёнам, мужьям, детям и собакам.

По ровной глади носились водные мотоциклы с ошалевшей от ветра и брызг молодёжью. На них уже никто не обижался. Во – первых, было бесполезно, а во – вторых – лень.

– Много солнца, – мягко сетовали Лю и Ван. – Очень много, – и усаживались поглубже в тень.

Невдалеке послышался рокот моторов. На площадку перед кафе начали съезжаться автомобили. Из первого, что остановился неподалёку от Славиковой машины, вышел невысокого роста человек. Походка его была лёгкой и пружинистой, выдавая в шедшем если не спортсмена – профессионала, то любителя.

Кисель его узнал. Это был Ерёма. Болезненный к критике и вспыльчивый с детства, он пришёл из армии молчаливым, скрытным и, на удивление, целеустремлённым человеком. Особенностью не обременённого заботами характера, явилась полная закрытость от каких – либо внешних раздражителей. Что бы ни случилось в городе, на всё Ерёма давал один ответ: “К лучшему “. Данное кредо привело его и на скамью. Как только появилась мода на высшее образование, молодой человек первым на неё сел, за что получил от ребят почётное величие – книжник.

Вслед за главным пущинским подтянулись остальные.

– Здорово, Славик, – рука Ерёмы протянулась наполовину, оставляя себе шанс поприветствовать знакомого на равных. – Не англичане, о погоде не будем, – предложил он, оценивая собеседника.

Ребята сзади довольно заухмылялись. Не известно чему они радовались, тому ли, что не англичане или разговоры о сегодняшней жаре им порядком надоели, но выраженная лидером мысль, вполне отвечала чаяньям каждого.

– Что это Ёж головы не повернёт? – процедил Ерёма, отпивая глоток. – Не видит что ли?

Кисель пошёл на опережение.

– Дело больно серьёзное. Да и китайский не так лёгок. Вадим его только сегодня выучил.

Ерёма застыл с приподнятой банкой.

– Китайский, говоришь, знает?

– Знает так, что родной вспоминает не сразу, – Славик бросил камень в воду и тот, проскакав лягушкой, скрылся в волнах.

– Не верю, – проговорил Ерёма, оглядываясь на своих ребят.

Пущинские фильмы смотрели. И хоть уверяли в том, что одной дубиной можно уложить семерых китайцев в полёте, когда те только заносят ноги, о триаде слышали все. И уважали.

– Ладно, мешать не будем, подождём, – наконец, принял решение Ерёма, тяжело перенося чьё – либо превосходство. – Отдыхайте, пацаны, – повернулся он к своим, дав добро на купание.

– Как в пионерском лагере, – шутя, отметил Славик, наблюдая за орлами Ерёмы.

Собеседник, мысливший с ним на одной частоте, серьёзно добавил.

– Пионерский – не другой, – мимоходом постучав по дереву.

Когда лодки вернулись с пустынного острова, а люди сошли на берег, Ёж, что – то сказав улыбающимся гостям, подошёл к сидящим за столом мужчинам.

– Всё в порядке? – обратился к нему Славик.

Жизненный путь Ерёмы можно было назвать касательным по отношению к главе “Проекта“. Сломать друг дружку психологически представлялось невозможным, а потому после нескольких неудавшихся попыток, они расстались знакомыми до рукопожатия.

– Всё очень хорошо, – перевёл Чжан. – Лоа Ёж просит отвести нас домой думать.

– А чего, они здесь подумать не могут? – встрял Ерёма, для которого в новинку было общение с настоящими китайцами.

Суть да дело, но после того, как Вадим поговорил с ним через переводчика, пущинский заводила задумался, а своим вернувшимся из воды ребятам, наблюдая за поднимающимся вертолётом – букашкой, ведомым Ежом, сказал.

– Будем учить китайский. Чтоб через месяц знали все.

Глава 23

Вот такая вот напасть

в которой Леночка подсказывает выход

Благополучно возвратившись и не найдя ни Аниты, ни Яна, как ожидалось, Вадим ходил из угла в угол и, посматривая на притихшего Славика, ругался.

Ангел – хранитель догадался об этом не сразу. На мысль навело суровое выражение лица да не литературно часто повторяющееся слово.

– Может, позвать Чжана? – решился предложить он.

Об ошибочности суждений сказала ещё одна китайская фраза с отчётливо выписанным иероглифом.

Верно. Тащить на свиданье переводчика было слишком даже для второго раза. Славик согласился.

– Что у нас на этот раз случилось? – В кабинет вошла довольная Елена. – Яна нет, Аниты нет. Все вас бросили?

Вместо того, чтобы ответить на вопрос, мужчины отреагировали по – другому. Сперва они замерли, а после разозлились.

– Это тут при чём? – была последняя фраза, сказанная Славиком после тирады на шанхайском диалекте.

– А я все знаю. И тоже имею право на счастье, – заявила Елена, уперевшись каблуком в славикову туфлю. Мы с Оксаной подруги. С недавних пор. Так что если она тебя, бедняжка, увидит, спасибо нужно говорить мне.

Вадим отвернулся.

Солнце, наконец, решило встретиться с горизонтом. До того безоблачное небо обрело череду мелких тучек, надвигающихся на город со стороны севера. Они наступали по всем правилам дождевого искусства, предупреждая людей о скорой перемене погоды.

По влаге соскучились все: трава, деревья, птицы, недовольные застоем горожане и сам воздух, наэлектризованный, пронизанный пылью и выхлопами, дрожал от предвкушения скорых перемен.

– Я знаю, что нужно сделать, – вступилась Леночка, прохаживаясь по кабинету и разглядывая себя в зеркало. – Возьмёшь с собой блокнот, ручку, будешь сердечки со стрелочками рисовать. – Девушка задержалась, поправляя серьгу. – Нарисуешь китайца, она поймёт. – Тонкие ярко – алые губы расплылись в довольной, озорной улыбке, а правый глаз подмигнул, глядя на Вадима. – Только рисуй получше, всё же с художником дело имеешь. Кстати, ёжик у неё получился хорошенький, смешной, – и, увидев прежнее внимание со стороны молодых людей, закончила. – В штопанных валеночках. Так трогательно.

– Ты, Елена – пройденный этап. Зря стараешься, – прокомментировал предложение Славик вслед за иероглифом, изображённым другом на листе для заметок.

– Это можно приличным людям показывать? – лицедействовала бывшая пассия беззлобно, пряча “шедевр “в сумочку. – Может, продать придётся, – протянула она жалостливо, но, вспомнив приятное, оживилась. – Хотя мне уже не нужно будет зарабатывать на хлеб насущный.

– Там, куда ты отправляешься его подают бесплатно? – в тон спросил Славик, прикуривая.

– Ты – дурак, а мне тебя не жалко, – парировала Елена, расчёсывая волнистые короткие волосы. – Даже не заметили, что я сделала новую причёску, – обращаясь в пол оборота к Киселю, стоящему у окна и выпускающему колечки дыма, девушка заметила. – Кто среди нас убогий – так это ты.

Славик расхохотался.

– Я тебе докажу, – Леночка села на крышку стола, перекинув ногу на ногу и, напомнив Ежу, что у того до свидания осталось всего полчаса, продолжила. – Оксана с Вадимом немного не в себе, но это их выбор счастья и я его уважаю. Я своё искала сама в отличие ото всех прочих.

– Нашла? – спросил, скривив рот ангел – хранитель.

– Практически. Дело за малым. Только дождусь хрустального звона и всё.

(Про звон Леночке сообщила Оксана. И, сопоставляя фотографии детства с имеющимся результатом, ей можно было верить).

Для Славика же высказывание явилось той красной тряпкой, какой обычно машут перед быком.

– Зачем дело стало? – хохотнул он. Ноги подняли хозяина, бравенько подведя к стеклянной витрине, а пальцы ухватили два округлых хрустальных бокала, предназначенных для коньяка.

– Дзынь, – ехидно проговорил мужчина, одновременно соприкасая ёмкости. – Леночка, счастье пришло за тобой.

– Отсталый, – протянула молодая особа, спускаясь со стола. Она расправила складки на сарафане, надела широкополую соломенную шляпу, украшенную голубой лентой и подойдя к Киселю, подалась к уху. – Ты, Славик, агрессивный. А такие счастья, даже если захотят – не увидят. Не дано.

– Так я уже счастлив, девушка, – попытался убедить мужчина, широко улыбаясь. – Уже.

– Врёшь, – произнесла напоследок Леночка, выходя за дверь. – Понадоблюсь – вы знаете, где меня найти. Пока знаете, – добавила она странную фразу и ушла, стуча каблучками.

Вместе с развивающейся шифоновой лентой, текущей за шляпой и лёгким запахом чёрной сирени, улетучилась суматошная, капризная, предсказуемая жизнь главы “Проекта “и его близкого друга, отчего – то загрустившего.

Солнце, тяжело перевалилось за черту провисших проводов. Теперь оно падало быстрей, повинуясь времени.

С высоты пятого этажа ангел – хранитель смотрел на бордюр с анютиными глазками, вспоминая радужную девушку с очень редким и красивым именем Анита. Как получалось, что он всё время отпугивал своих избранниц? И чем? Немножко поразмыслив, молодой человек решил, что если что – то повторяется не в первый и даже не в третий раз, значит, явление по праву относится к категории закономерности. А если это не случайность, что тут поделать?

– Куай цзяньмянь! – выговорил Вадим, схватив ручку с блокнотом.

– Пора, так пора, – скороговоркой согласился Славик, вставая. – А, может, я рядышком присяду? Переведу, что смогу. Вроде, как освоился, – предложил он другу, но узрев в выражении носогубной складки крайнюю степень раздражительности, пошёл напопятную, заходя в лифт. – С другой стороны, оно, конечно, верно. – Если любит – поймёт и китайский. – Наблюдения за напряжённо – застывшим обликом привели к уверенному дополнению. – Должна понять. Ты нормально рисуешь. Я ведь тебя понял.

Славик оправил рубашку, показавшуюся ему слегка мятой и начал мечтать о ду́ше. Как он вернётся домой, разденется и залезет под хорошую струю слегка прохладной воды. А затем, после доброго трудового дня, съев окрошку и осушив баночку ледяного пива, вытянет ноги на банкетку, поставив какой-нибудь весёлый, лёгкий фильм, да уснёт, не дожидаясь последней буквы титров.

Глава 24

Весело – не скучно

в которой ангел – хранитель намеревается отдохнуть

Вышло почти так, как предполагалось за непредвиденным исключением. Высадив Вадима у Ботанического без пяти минут семь, Славик, попрощавшись, тронулся в обратный путь через железнодорожные кассы.

На лавках, у фонтана, излюбленного места молодёжи, сидели девушки шестнадцати, семнадцати лет, выглядывающие своих принцев на железных конях и роняя пепел под анекдоты одногодок – пацанов.

Посторонний чих заставил Славика притормозить у обочины.

– Ну, проявляйся, что ли, – проговорил покровительственно молодой мужчина, догадавшийся, что в салоне находится Ян.

– Что я, негатив? – мальчонка во – второй раз чихнул и заметил. – Пылищу развёл. Хоть бы вымыл.

– У нас ты волшебник. Я ещё дома не был, пузо пустое. Когда мне в салоне приборку делать? Доставай свою волшебную палочку или чего там у тебя? И милости просим.

Тут до ослабленного голодом мозга стало доходить, что вот он момент напоминания о Ежовой проблеме.

– Да знаем, – отмахнулся ребёнок. – За всем не уследишь.

Показываться мальчик явно не хотел, поэтому со стороны казалось, что Славик разговаривает сам с собой, эмоционально при этом жестикулируя.

С тем он и попал в поле зрения человека, которому по должности было положено обращать внимание, как на дорожное движение, так и на тех, кто это движение обеспечивает. Сперва инспектор не приближался, обходя подозрительную машину полукругом насколько возможно, заглядывая внутрь. Наконец, оценив шансы, он приступил к исполнению обязанностей.

– Старший лейтенант Жердин, – представился подошедший слуга безопасности на дорогах, козырнув рукой с дрягающимся на запястье по – осиному полосатым жезлом. – Нарушаем, – и, заглянув в салон всей головой, попросил у водителя документы.

Славик достал их сразу, а, передав стражу порядка, обратился к Яну шёпотом.

– Что, значит, не уследишь? Человек мучается. Ему эти мяу, сяу поперёк горла.

– Документы в порядке, – инспектор вернул бумаги, попросив человека выйти из машины. – Откройте.

– Наркотики, оружие? – пошутил Ян, словно предлагал их на рынке без ограничения к обороту.

Может быть, забава и была неплохой, но не в данном месте, не с тем служивым и не Славиковым голосом.

– Это не я сказал, – оглянулся Кисель, готовя машину к осмотру.

Инспектор долго, пристально глядел в глаза весельчака.

– Я шуток не люблю, – произнёс он. – Тем более на дорогах. – Среди перевёрнутых вещей особое внимание досталось огнетушителю. Его Жердин рассматривал с предельной тщательностью.

– Тем более на сорок третьем году жизни, – снова вставил Ян – повеса.

Служивый перевёл внимание на Славика, недружелюбно подёргивая усом. Только теперь водитель отметил, что они у него разные. Правый длинней левого, и потому любое шевеление мужской гордости, приводило к ещё большему эффекту диспропорции на продолговатом, “лошадином “лице.

– Штраф.

– За что? – возмутился владелец “Вольво “.

– За неправильную парковку.

– Ну, ты, то, чего не может быть, – склонился Славик, обращаясь к мальчишке, – смелый только по средам? Не впервой разорять людей?

– Это вы мне? – не веря услышанному, осведомился страж порядка, впервые видя наглость на своём участке дороги. – Да я…

Лицо человека в форме и без того красное от жары, побагровело до баклажановых пятен, на широченном, грушевидной формы носу стали отчётливо видны облуплевшиеся участки кожи, а руки сжали жезл до такой степени, что тот переломился бы, будь он деревянным.

– Здорово я вас разыграл? – усмехнулся Славик, заметив на своём водительском сиденье плащ – палатку. “Наконец – то, опомнился малец”, – пронеслось в голове порошей. – Это вам, – и протянул брезентовую вещицу прямо в руки Жердину.

– Что это? – насторожился тот, оглядевшись по сторонам.

– Наверное, плащ – невидимка, – пожал плечом уставший Славик. – Я ещё не проверял. Помогите – ка, – попросил он человека и, накинув на себя капюшон, завязал шнуровку.

Подобного чуда инспектор не видел за всю свою долгую службу на дорогах. Водитель, только что стоявший перед его очами, исчез, а голос его остался. При том ещё спрашивал и рассуждал.

– Ну, как? – снял чудну́ю одёжу Станислав. – Представьте, сколько можно будет нарушителей задержать.

Голова стража порядка под козырьком медленно закипала. Разум, смущённый беспрецедентным представлением, рисовал картины одна смелей другой. Вот он в засаде, да не за кустом, как обычно, а на самом краешке дороги. Нарушитель летит со скоростью, близкой к скорости двойного штрафа, и тут снимается плащ – палатка и никакие сигналы фарами встречных машин не спасают горе – водителя от неминуемой кары. Вторым навязчивым сном Жердина был карьерный рост.

“Пора подняться на вершину”, – рассуждал во сне инспектор, где никто ему не мешал совершать что – то особенное и прекрасное. Видение, владеющее умом и сердцем два года, могло осуществиться без всяких лишних телодвижений.

– А ну – ка, дай я попробую, – усы повеселевшего командира дороги приподнялись, и, по привычке, подправив их, руки укутали тело болотным цветом. Капюшон быстренько занял подобающее место. – Что, меня видно? – осведомился Жердин с опаской.

– Нет, – уверил Славик. – Да вы в зеркало поглядите.

Человек подошёл к одной дверце машины, к другой, сел за руль, вышел, ещё раз повертелся у стекла и, сняв вещицу, осторожно её свернул, довольно покряхтев. Всё. Он был открыт для перспектив.

Хотелось смеяться и хвастаться. Гигантское, раздутое чувство превосходства перестало щемить крохотным преимуществом где – то там, под рёбрами, а, как могло, вылезало наружу и обволакивало с ног до головы.

– Ты чего, Борисыч, в плащ – палатке? – подняли на смех важного инспектора подъехавшие к нему коллеги.

– Тихо, – цыкал в их сторону человек, поглубже натягивая капюшон. – Чтобы не видно было. Это плащ – палатка – невидимка.

– А-а, – хохотал самый молодой. – То-то мы тебя на дороге не разглядели. Где Борисыч? А нет его. – Молодой утирал слезу и устало смеялся.

– Молчи, пустобородый, – огрызнулся Жердин, поясняя другим в досаде. – Как её одел, машины, будто нарочно, тише ехать стали.

– Оно понятно, – не унимался повеса в чине лейтенанта. – Едут и думают: ба – галлюцинация. Тридцать градусов по Цельсию, а впереди гаишник в плаще. Поневоле медленней поедешь.