Великие музыканты-исполнители из «черты оседлости» России

«Они умели все»3 – сказала мне педагог из консерватории, когда речь зашла о музыкантах-исполнителях прошлого века. Казалось бы, технические возможности в ХХI столетии шагнули вперед, представители Востока «шпарят» так, что никто и никогда так не играл. «Выигрывается» каждый звук, даже если умные исполнители его не играют никогда. «Изображать чувства» тоже научились. Штрихи? Помилуйте! Вот вам legato, staccatissimo, смычком вниз, – пожалуйста! Любые… Звук, форма – все есть… И звучит И.С.Бах, как Р. Шуман, а Ф. Шуберт, как И, Брамс.

И никто не «пропевает» свободной рукой, упиваясь каждой фразой, как Г. Гульд, и никто не повторяет двести раз верхнюю сексту, чтобы она «прозвучала фанфарой», как Д. Ойстрах.

Репертуар «великих ХХ в.» обширнейший: И.С.Бах, В. Моцарт, романтики и ВСЕ современные композиции, вплоть до мало известных в СССР У. Уолтона, М. Кастельнуово-Тедеско, Л. Грюнберга – входили в репертуар Яши Хейфеца. Современник Я. Хейфеца, В. Горовиц играл в одном концерте И.С.Баха и Н. Метнера, К. Шимановского, М. Равеля и С. Прокофьева, вслед за Ф. Листом. Действительно, они умели все!

***

Перейдем к более «поздним» ипсолнителям. Еще в 30-е годы наметился «великий перелом»: тысячи представителей интеллигенции были подвергнуты репрессиям, а существование жесточайшей цензуры замедлило развитие литературных процессов. Среди молодежи больших и малых городов СССР практически не было (может быть и были, но очень маленький процент) людей, не почувствовавших на себе, своей карьере, жизни, сталинские репрессии 1935—1940 годов (а точнее – 1934, сразу после XVII съезда КПСС, и до начала Великой Отечественной войны). В истории России (и бывшей и будущей, имея в виду СССР) было два «взрыва» интеллектуальной «высвобожденности» – февраль – октябрь 1917 года и 1956 – 1966 – хрущевская оттепель. Необходимо, очевидно, сказать, что «Оттепель» коснулась в бОльшей степени литературы и живописи. Эрнст Неизвестный, Александр Солженицын, Василий Гроссман, Василий Аксенов, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Иосиф Бродский. Музыкальные «фигуры» конца 60 —х годов ХХ века – это перечень исполнителей, которых с определенной степенью условности, можно назвать «мировыми знаменитостями»: Белла Давидович, Даниил Шафран, Яков Зак, Натан Перельман, Леонид Коган, Борис Блох, Эмануэль Акс, Юлиан Ситковецкий, Михаил Кугель и другие. Они родились гораздо позднее 1917 года, воспитанные «новыми» условиями и новым отношением. Не забудем отнести к этим новым условиям государственный антисемитизм, пышным цветом зацветшим после Второй мировой войны в стране, естественно не без поощрения «сверху».

В 1954 году Илья Эренбург, известный советский писатель и журналист написал повесть «Оттепель» [51]. В ней рассказывается о молодых людях, выбирающим путь от лжи к правде, о нужности людям и эгоизме. В ней же есть фраза «пьянящий дух свободы». Эта повесть как бы предрекла весну, наступившую после февральского (25.02.1956) доклада Н.С.Хрущева на ХХ съезде КПСС.

Прошло 11 лет после жуткой войны (Второй мировой). Что происходило на 1/6 территории Земли, т.е, в СССР?

В 1956 г. Пабло Пикассо, как коммунисту, предоставлено право на выставку. 11 июля 1957 года в Москве был проведен VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, в расписании которого была выставка современных художников. В 1959 происходит американская выставка в Москве, Ленинграде и ряде других городов. На нее привезут Джексона Поллака, Виллема де Кунинга, Ива Танги – художников сюрреалистов и абстракционистов. Два года спустя – выставка французского искусства – привезен Ив Кляйн – очень скандальный и очень известный, как он именуется – «монохронист». «Да… было из чего выбирать» – скажете вы.

«Пьянящий дух свободы», в первую очередь, отразился в искусстве: молодое поколение Советского Союза почувствовало, что больше не будет 1937 года, что страшная война закончена, что так называемый Запад ушел в своем демократизме далеко вперед, что, наконец, они, молодое поколение, могут мыслить и чувствовать не так, как велит официальная пропаганда. Эта свобода была неустойчивой и шаткой, но она была…

***

Таким образом, констатируем: исполнители-инструменталисты из «черты оседлости» бывшей царской России, стали мерилом самой совершенной игры для мира в течение всего ХХ века!

Почти повсеместно в ХХI в. слышно: «Почти как В. Горовиц», «Почти как Я. Хейфец». Слова великого Якова Зака лишь подчеркивают это мнение: « …Бывало, кое в чем с ним (В. Горовиц. – Авт.) я не соглашался. Но – лишь после того, как он вставал из-за рояля. Как он кончил играть…» [ЛИТЕРАТУРА. Зак].

О Я. Хейфеце: «Услышав такого исполнителя, нам кажется, что эта музыка иначе звучать не может, это именно то, что имел в виду композитор» [ЛИТЕРАТУРА. Хейфец].

Все-таки, музыкальное исполнительство – не литература и живопись! И, если даже в композициях начала века мы можем говорить о творчестве А. Онеггера, Ф. Пуленка и Д. Мийо – с одной стороны; венской школой (А. Шёнберг, А. Берг, А. Веберн) – со второй, а Б. Бартока с З. Кодаи – «задвинуть» в неофольклоризм, то приоритет пианистов и скрипачей – исполнителей «еврейско-русской школы» – никуда не денем! Он есть – и все тут! Поляки – Мориц Розенталь и Эмануэль Акс, американцы – Миша Эльман, Яша Хейфец, Владимир Горовиц, Симон Барер и Шура Черкасский, английские пианисты Юлий Исерлис и Бенно Моисеевич, румын Адольф Лещинский, литовец Яша Хейфец! ВСЕ ОНИ ИЗ ЧЕРТЫ ОСЕДЛОСТИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ!

И с п о л н и т е л и

Самуил Файнберг (1890 – 1962)

Его концепции, его трактовки не

укладывались ни в какие рамки, ни в какие

каноны; он по-своему слышал музыку —

каждую фразу, по-своему воспринимал

форму произведения, весь его строй.

Соединение «Википедиии» и «Все пиансты» Л. Григорьева и Я. Платека дало удивительный результат: биография получается, с одной стороны верная, с другой – полная. Писал сам, так как нужно было объединить свдения чисто биографические с оценкой пианизма.

Самуил Файнберг родился 14 (26 мая) 1890 года в Одессе, в семье Евгения Ильича (Исрула-Эйгена) Файнберга, выпускника юридического факультета Новороссийского университета, и Анны Акимовны Рабинович. Брат Самуила – художник Леонид Евгеньевич (Эйгенович) Файнберг, племянники – поэт и переводчик Сергей Северцев и детская писательница и сценарист Софья Прокофьева. В 1894 году вместе с семьёй переехал в Москву.

Первым педагогом стала Софья Абрамовна Гуревич, учительница его сестры Беллы (Берты, в замужестве Майгур), впоследствии также известной пианистки. Затем учился музыке у А. Б. Гольденвейзера (фортепиано) и Н. С. Жиляева (композиция). Окончил Московскую консерваторию в 1911 году, подготовив к исполнению все 48 прелюдий и фуг из цикла И.С.Баха «Хорошо темперированный клавир» (спустя полвека Файнберг целиком записал это произведение).

После объявления Первой мировой войны был призван в армию (вспомнил, что Николай II – Император России, обращаясь к, просившему отсрочку М. Эльману, называет последнего «гением»), однако заболел брюшным тифом и в 1915 году был демобилизован, вернувшись к концертной деятельности. В 1920-х годах гастролировал в Италии и Германии – по отзыву Е.М.Браудо, «блестящая беглость Файнберга и очень высокая музыкальность произвели на немецкую публику, привыкшую к менее сложному и выразительному пианизму, впечатление чего-то небывало свежего». Концертная деятельность артиста продолжалась более сорока лет. В последний раз москвичи слушали его в 1956 году.

Эмоциональное и интеллектуальное начала как-то по-своему прочно переплетались в его музыкальном миросозерцании. Профессор В. А. Натансон, ученик Файнберга, подчеркивает: «Художник интуитивного склада, он придавал большое значение непосредственному, эмоциональному восприятию музыки. Отрицательно относился ко всякой нарочитой „режиссуре“ и интерпретации, к надуманным нюансам. У него полностью сливались интуиция и интеллект. Такие компоненты исполнения, как динамика, агогика, артикуляция, звукоизвлечение, всегда были стилистически оправданы. Даже такие стертые слова, как „прочтение текста“, становились многозначительными: он удивительно глубоко „видел“ музыку. Иногда казалось, что ему тесно в рамках одного произведения. Его художественный интеллект тяготел к широким стилистическим обобщениям: музыка Баха, 48 прелюдий и фуг, а также большинство оригинальных сочинений великого композитора» [48].

«Его исполнение Баха, – писал он 1960 году, – заслуживает специального изучения. Работая всю свою творческую жизнь над баховской полифонией, Файнберг-исполнитель добился в этой области таких высоких результатов, значение которых, быть может, не раскрыто до конца. В своем исполнении Файнберг никогда не „мельчит“ форму, не „любуется“ деталями. Его интерпретация исходит из общего смысла произведения. Он обладает искусством лепить форму. Тонкая, полетная фразировка пианиста создает как бы графический рисунок. Соединяя одни эпизоды, выделяя другие, подчеркивая пластику музыкальной речи, он достигает поразительной цельности исполнения».

«Циклический» подход определяет отношение Файнберга к Бетховену и Скрябину. Один из памятных эпизодов концертной жизни Москвы – исполнение пианистом тридцати двух бетховенских сонат. Еще в 1925 году он сыграл все десять сонат Скрябина. Собственно, также глобально были освоены им основные сочинения Шопена, Шумана и других авторов. И для каждого исполняемого композитора он умел находить особый угол зрения, порой идущий вразрез с общепринятой традицией. Показательно в этом смысле наблюдение А. Б. Гольденвейзера: «Не всегда и не со всем в интерпретации Файнберга можно согласиться: его склонность к головокружительно быстрым темпам, своеобразие его цезур – все это временами дискуссионно; однако исключительное мастерство пианиста, его своеобразная индивидуальность, ярко выраженное волевое начало делают исполнение убедительным и невольно покоряют даже инакомыслящего слушателя». [32].

С 1922 года Файнберга пригласили в консерваторию. И с отого же года он стал профессором МГК имени П. И. Чайковского, а с 1936 года заведовал кафедрой.

Файнберг был близок к А.Н.Скрябину и стал заметным исполнителем его музыки. В его исполнении впервые прозвучал ряд сочинений С. С. Прокофьева, Н. Я. Мясковского и других отечественных авторов.

С. Файнберг сочинял музыку с 11 лет. Музыкант широчайшего кругозора и огромной культуры, пианист заметное внимание уделял композиции. Среди его сочинений три концерта и двенадцать сонат для фортепиано, вокальные миниатюры на стихи Пушкина, Лермонтова, Блока. Значительную художественную ценность представляют файнберговские транскрипции, в первую очередь, произведений Баха, которые входят в репертуар многих концертирующих пианистов. Конечно, наиболее значительные его произведения – три концерта для фортепиано с оркестром (1931, 1944, 1947) и 12 фортепианных сонат, датированных с 1915 по 1962 год. Концерт №3 записан пианистом В.В.Буниным, соната для скрипки и фортепиано – И. Тен-Берг и М. Шефером. Наибольший вклад в запись сочинений Файнберга принадлежит французскому пианисту Кристофу Сиродо, записавшему шесть сонат (остальные шесть записал Николаос Самалтанос), ряд других сольных пьес, альбом его песен (с финскими вокалистами Рииттой-Майей Ахонен и Сами Луттиненом), а также, в концертном исполнении, концерт №1 (с Хельсинкским филармоническим оркестром под управлением Лейфа Сегерстама).

Файнбергу принадлежит монография «Пианизм как искусство» (М.: Музыка, 1965, второе издание 1969) и ряд статей, собранных в книгу «Судьба музыкальной формы» (М.: Советский композитор, 1984).

Воспитанниками Файнберга в Московской консерватории были Виктор Мержанов, Владимир Натансон, Валерия Варшавская, Нина Емельянова, Виктор Бунин, Леонид Зюзин, Татьяна Евтодьева, Людмила Рощина, Зинаида Игнатьева, и многие другие. Пианист умер 22 октября 1962 года.

Александр Браиловский (1896—1976)

Отец Александра Браиловского, Пинхас Браиловский был неплохим пианистом. Он окончил Киевское музыкальное училище по классу директора – В.В.Пухальского [напомню – ученика Т. Лешетицкого. – Авт.]. Естественно, как только он понял, что ребенок наделен талантом, отправился к своему учителю и попросил его взять Александра в свой класс. Все это было в 1904 году, когда мальчику не исполнилось еще 10 лет. Через семь – в 1911 г. Александр окончит училище.

20 сентября 1904 года в канцелярию училища поступает соотвествующее прошение Петра Владимировича Браиловского [Гос. архив гор. Киева, ф. 176, оп.1, д. 285, с.5].

Вероятно, Александр получил хорошую музыкальную подготовку дома, поскольку уже в первый год учебы Браиловский выступает в ученическом публичном концерте: 18 марта он исполняет «Песню венецианского гондольера» Мендельсона, менуэт Шарвенки и «Zur Guitarre» Гиллера (обратите внимание на то, что Владимир Горовиц в свой первый год обучения у В.В.Пухальского играл те же сочинения. Видимо «мэтр» не особенно заботился об индивидуальности ученика.

В последующие годы в ученических вечерах А. Браиловским были исполнены: 1-я часть ре-минорного концерта Моцарта (18.01.1905 г.); 1-я часть до-минорного концерта Бетховена (ноябрь 1906), «Rondo capriccioso» Мендельсона (декабрь 1906). 27 февраля 1909 г. он выступает с переложением Листа «Органной прелюдии и фуги» И.С.Баха. 17 октября в его исполнении звучит концерт Э. Грига, а в марте 1910 года – жига си-бемоль мажор, прелюдия и фуга до-диез минор из ХТК И.С.Баха.

26 января 1911 года в присутствии С.В.Рахманинова А. Браиловский играет гавот Глюка-Брамса, скерцо Шопена (к сожалению тональность не указана) и 11 марта балладу Шопена фа мажор [7, с. 177—178].

На выпускном Акте 29 мая 1911 года Александр Браиловский исполнил в сопровождении оркестра концерт А.Рубинштейна ре минор и был удостоен аттестата 1-й степени.

В следующем году Петр Браиловский везет сына за границу для продолжения образования. Александр, шесть лет, занимавшийся у В. Пухальского (в списках 1907—8 уч. год пропущен – видимо, болел или не было денег на оплату обучения), берет в Вене уроки у его учителя – Теодора Лешетицкого. После трехлетнего пребывания в Вене – совершенствуется в Цюрихе у Ферруччо Бузони.

Дебют пианиста состоялся в 1919 году в Париже и сразу принес ему известность. Концерты в Европе, Америке проходят с неизменным успехом. В 1924 году Александр впервые в истории концертной практики в серии концертов, проходивших весь год, сыграл 166 произведений Ф. Шопена. Позже этот подвиг был повторен пианистом дважды: в 1938 году в США и в 1960 году, в связи со 150-летним юбилеем композитора, в Нью-Йорке и Брюсселе. Популярность А. Браиловского была так велика, что уже в 1936 году королева Бельгии, Елизавета основала премию его имени, которой награждались пианисты, лучше всех исполнявшие сочинения Фредерика Шопена. Его репертуар составляли преимущественно произведения Ф. Листа и Ф. Шопена и он вошел в историю фортепианного исполнительства как непревзойденный интерпретатор этих авторов.

В 1926 году, когда Горовиц приедет «завоевывать» Париж, он услышит Александра Браиловского, в то время уже известного пианиста – любимца Парижа. В своих беседах с Дэвидом Дюбалем В. Горовиц вспомнит своего соученика «… Браиловский тоже был очень популярен в Южной Америке» [4], – сказал Маэстро, не очень лестно отзывавшийся о пианистах.

Дюбаль утверждает, что Александр Браиловский был на пике своей карьеры в 30-е годы, и вместе с Артуром Рубинштейном был одним из соперников Горовица на фирме звукозаписи RCA.

А вот биография А. Брайловского из книги Григорьева и Платека «Современные пианисты»:

В начале нашего столетия Киевскую консерваторию посетил Сергей Рахманинов. (Сергей Васильевич был в Киеве в 1911 году. Никакой консерватории еще не было. Выслушав в зале училища 6 «номеров», Рахманинов поднялся и ушел. Когда спустя много лет, В. Горовиц, который был участником концерта, спросил: почему он не слушал его в концерте и сбежал, назначив встречу на следующий день, С.В.Рахманинов сказал: «С детства меня приучили говорить правду. Если бы ребенок был плох, что по Вашему я должен был говорить?». – Авт.) В одном из классов ему представили 11-летнего мальчика. «У тебя руки профессионального пианиста. Ну-ка, сыграй что-нибудь», – предложил Рахманинов, а когда мальчик кончил играть, сказал: «Я уверен, тебе на роду написано быть большим пианистом». Мальчиком этим был Александр Браиловский, и он оправдал предсказание.

…Отец, владелец небольшой нотной лавки на Подоле, давший мальчику первые уроки игры на рояле, вскоре почувствовал, что сын и в самом деле необычайно талантлив, и в 1911 году повез его в Вену, к знаменитому Лешетицкому. Юноша проучился у него три года, а когда разразилась мировая война, семья перебралась в нейтральную Швейцарию. Новым учителем стал Ферруччо Бузони, завершивший «шлифовку» его таланта.

Браиловский дебютировал в Париже и произвел такую сенсацию своей виртуозностью, что контракты буквально посыпались со всех сторон. Одно из приглашений было, впрочем, необычным: оно пришло от страстной почитательницы музыки и скрипачки-любительницы королевы Бельгии Елизаветы, с которой он с тех пор часто музицировал. Всего несколько лет понадобилось артисту, чтобы снискать мировую славу. Вслед за культурными центрами Европы ему аплодирует Нью-Йорк, а чуть позже он стал первым европейским пианистом, «открывшим» Южную Америку – так много там никто до него не играл. Однажды только в Буэнос-Айресе он за два месяца дал 17 концертов! Во многих провинциальных городах Аргентины и Бразилии вводились специальные поезда, доставлявшие желающих послушать Браиловского на концерт и обратно.

Триумфы Браиловского ассоциировались, прежде всего, с именами Шопена и Листа. Любовь к ним привил ему еще Лешетицкий, и он пронес ее сквозь всю жизнь. В 1923 году артист почти на год уединился во французской деревушке Аннеси. чтобы подготовить цикл из шести программ, посвященных творчеству Шопена. В него вошли 166 произведений, которые он исполнил в Париже, причем концертанту предоставили для этого рояль фирмы Плейель, к которому последним прикасался Ф. Лист. (Этому можно верить, т.к. и Гленн Пласкин и Гарольд Шонберг подчеркивают этот факт в биографиях В. Горовица, попутно отмечая, что когда последний приехал в Париж, то слава Александра Брайловского была в зените. – Авт.). Позже Браиловский не раз повторял подобные циклы в других городах. «Шопеновская музыка у него в крови», – писала «Нью-Йорк тайме» после его американского дебюта. А спустя несколько лет он посвятил значительные циклы концертов в Париже и Лондоне творчеству Листа. И снова одна из лондонских газет назвала его «Листом нашего времени».

Браиловскому всегда сопутствовал исключительно бурный успех. В разных странах его встречали и провожали долгими овациями, ему вручали ордена и медали, награждали премиями и почетными званиями. Но вот профессионалы, критики относились к его игре большей частью скептически. Это подметил еще Абрам Чезинс, писавший в своей книге «Говоря о пианистах»: «Александр Браиловский пользуется различной репутацией в среде профессионалов и у публики. Масштаб и содержание его гастролей и контрактов со звукозаписывающими фирмами, преданность ему публики сделали Браиловского загадкой в своей профессии. Отнюдь не загадочным человеком, конечно, так как он всегда вызывал самое горячее восхищение своих коллег как личность… Перед нами человек, который любит свое дело и заставляет публику любить его, год за годом. Быть может, это не пианист из пианистов и не музыкант из музыкантов, но он – пианист для слушателей. И об этом стоит задуматься» [23]

В 1961 году, когда убеленный сединами артист впервые гастролировал в СССР, москвичи и ленинградцы смогли убедиться в справедливости этих слов и попытаться разрешить «загадку Браиловского». Артист предстал перед нами в отличной профессиональной форме и в своем коронном репертуаре: он играл Чакону Баха – Бузони, сонаты Скарлатти, «Песни без слов» Мендельсона. Третью сонату Прокофьева. Сонату си минор Листа и, конечно, много произведений Шопена, а с оркестром – концерты Моцарта (ля мажор), Шопена (ми минор) и Рахманинова (до минор). И произошло удивительное: быть может, впервые именно в СССР публика и критика сошлись в оценке Браиловского, при этом публика проявила высокий вкус и эрудицию, а критика – доброжелательную объективность. Слушатели, воспитанные на гораздо более серьезных образцах, научившиеся открывать в произведениях искусства и их интерпретации прежде всего мысль, идею, не могли безоговорочно принять прямолинейности концепций Браиловского, его стремления к внешним эффектам, выглядевшего для нас старомодным. Все «плюсы» и «минусы» такого стиля точно определил в своей рецензии Г. Коган: «С одной стороны, – блестящая техника (кроме октав), элегантно отточенная фраза, жизнерадостный темперамент, ритмический „задор“, подкупающая непринужденность, живость, энергия исполнения, уменье так „подать“ даже то, что, собственно „не выходит“, чтобы вызвать восторг публики; с другой, – довольно поверхностная, салонная трактовка, сомнительные вольности, весьма уязвимый художественный вкус». Сказанное не значит, что Браиловский вовсе не имел в нашей стране успеха. Публика по достоинству оценила огромное профессиональное мастерство артиста, «прочность» его игры, присущие ей временами блеск и обаяние, несомненную искренность. Все это сделало встречу с Браиловским запомнившимся событием в нашей музыкальной жизни. А для самого артиста это была по сути дела «лебединая песня». Вскоре он почти прекратил выступать перед публикой и записываться на пластинки. Его последние записи – Первый концерт Шопена и «Пляска смерти» Листа, – сделанные в начале 60-х годов, подтверждают, что присущие ему достоинства пианист не потерял до конца своей профессиональной карьеры.

Цит. по: [33]

Розина Левина (1880 – 1976)

(Выписывая биографии педагогов (Розина Левина, Берта Рейнгбальд, Давид Бертье, Абрам Ямпольский, Адольф Лещинский), мы не можем не обратить внимание читателя на то, что все они, кроме того, что воспитали гениев исполнительства ХХ в., но и сами были блестящими исполнителями. Была еще одна цель – дать возможность ознакомиться с их наставниками, их педагогами – В. Сафоновым, С. Коргуевым, К. Флешем, Э. Гешелин-Чернецкой, Л. Ауэром. – Авт).

Всем памятен 1-й международный конкурс имени П.И.Чайковского в Москве и победа Вэна Клайберна. Педагога, встретившего Вэна в США, звали Розина Левина. Четырнадцать лет назад умер ее муж Иосиф Левин. Мало кто знает, но настоящая фамилия Розины – Бесси и родилась она в Киеве!

Дочь богатого ювелира, Розина Бесси брала частные уроки фортепиано, и очередным её учителем стал студент Московской консерватории Иосиф Левин, который был старше её на пять лет. В свою очередь и Розина поступила в Московскую консерваторию, в класс В. Сафонова, а в 1898 г. окончила её с золотой медалью, после чего они с Левиным немедленно поженились. С этого времени Розина Левина поклялась отказаться от сольной карьеры и выступать ассистентом мужа в педагогической деятельности, а в концертах выступать лишь в дуэте с мужем, в партии второго фортепиано, – этого самоограничения она придерживалась до смерти Иосифа Левина в 1944 г. Преподавание Иосифа в Тбилиси, затем в Московской консерватории, удачные выступления в Берлине, Париже (в дуэтте с мужем) и рождение сына – Дона, концертное турне по городам США – все это было, но неизменным было и решение способствовать карьере мужа – не играть соло.

В 1907 г. семейство Левиных уехало из России и обосновалось в Берлине, где испытало много тягот в годы Первой мировой войны. В 1919 г. они перебрались в Нью-Йорк, где Иосиф Левин преподавал в Джульярдской школе, а Розина Левина ему ассистировала. Наиболее известным учеником Левиной стал Вэн Клайберн, выигравший в 1958 г. Международный конкурс имени П.И.Чайковского. Победа Вэна связана, как считают специалисты, не в последнюю очередь благодаря любви к русской пианистической школе, которую прививала ему Левина.

Вслед за ним были:

Ральф Вотапек, – лауреат первого Конкурса пианистов имени Вэна Клай берна (1962)

Гаррик Олссон – лауреат первых премий Конкурса пианистов имени Бузони (1966), Монреальского международного конкурса исполнителей (1968), Конкурса пианистов имени Шопена (1970)