Дневниковые записи. Том 2

Выразил Копытову признательность, мы поговорили немного о работе, я задал свой вопрос и получил подробную, с должными разъяснениями, по нему информацию.

Разговор состоялся во второй половине четверга. А в пятницу, в «наказание» за мое бахвальство… я встал с температурой, головной болью, тошнотой и прочими неприятностями, включая, неведомое мне до сего сильнейшее моченедержание. В субботу стало настолько плохо, что я через Агнию Александровну позвонил ее сыну. Выслушав меня, он посоветовал мне не шутить и, не дожидаясь понедельника, вызова врача и результатов анализа, срочно купить мощный французский антибиотик «Ровамицин» и немедля продействовать согласно приложенной к нему инструкции. К лекарствам я отношусь с предубеждениями, но тут, кажется, был как раз тот экстремальный случай, что обязывал меня последовать совету.

В понедельник пришла участковая врачиха, одобрила предпринятое, и выписала направления на соответствующие анализы. С их результатами я, почти здоровый, появился у нее, и был направлен, для пущей уверенности, еще к урологу Соболеву, который также признал Цветковский диагноз. Он предложил закончить курс приема таблеток, сделать повторный анализ и, одновременно (раз уж я к ним попал, как он сказал) пройти в их отделении дополнительно и другие, положенные в таких случаях, обследования. Все это предстоит сделать на следующей неделе.

А отчего все же так мгновенно и сильно я заболел? Не наказание ли небесное за грехи и нахальную самоуверенность? Да. Но если без мистики, то полагаю, опять в полном соответствии с концепцией функционирования иммунной системы. Не на пустом месте возник очаг инфекции. Мой организм в части противоборствующих в нем сил, видимо, уже находился в весьма неустойчивом состоянии. И вот как раз в этот момент, вместо подъема духа своих «защитников» и активизации их на борьбу, им была отдана команда на благодушную самоуспокоенность, что все, дескать, у нас «от-лич-но», можете отдыхать. «Противник» же, пребывая в готовности к предстоящей атаке, моментально сим воспользовался, и с выгодой для себя ее реализовал. Состоялся акт противоположный случаю, о котором я упомянул 13 января. Там я своим психологическим настроем способствовал быстрому излечению, здесь, наоборот, настроил организм на инфекционный взлет.

Впрочем, и совсем исключить мистику тоже не получается.

Позавчера встречаю бывшего начальника КБ агрегатов резки Ю. Перлова, и, после первых слов взаимного приветствия, рассказываю ему о своих «болячках». А он мне:

– Слушай, а ведь подобное с тобой случается не впервые.

Лет двадцать назад произошла досадная травма, сломал ногу один наш конструктор. Фамилию его забыл, но твою реакцию по поводу случившегося – помню: «Ну, как так можно, на ровном месте сломать ногу! Значит – ничего не видеть, ни о чем не думать. Да так не только ногу, но и голову можно свернуть». А на завтра узнаю, что вечером того дня ты сам… «свернул» на 90 градусов ступню ноги, на таком же ровном месте и без каких-либо на то видимых причин.

Немного не так было, как он сказал. Но все равно, не мистика ли?

12.02

Начиная с нового года, не то по указанию власти, не то стихийно, началась очередная целенаправленная кампания по развенчиванию коммунизма, нашей прежней социалистической истории и всяческого превозношения демократических достижений. Главный объект однобокой атаки – сталинизм, его преступления – преподносятся вне исходных причин, на уровне одних следствий и вне истории. Будто не бывало никогда праведного «Суда» и неизвестно, как и с какой озлобленностью он всегда вершился народом над своими угнетателями. Проповедуемая же современными защитниками демократии недопустимость в переходную эпоху «бессудных» наказаний, их «преступность» – есть просто заявка власти и ее поддерживающего меньшинства на индульгенцию, на бессрочное и безнаказанное издевательство над большинством.

«Демократы», обосновывая и подчеркивая «законность» своих деяний, преследуют цель настроить себя и общество на ими желаемую адекватную ответную «реакцию» в случае будущих потрясений. Но такого в истории не бывало и не будет. Народное долготерпение всегда выливалось в не признающий законов, творимый из ненависти и мести, бунт, масштабность которого есть прямая функция творимого до того властью насилия во всех его известных проявлениях.

«Демократы» считают главным своим достижением предоставление человеку свобод, а главным недостатком прежней системы – ее тоталитаризм, преступления по отношению к человеку и отсутствие названных свобод. Но, спрашивается, почему социалистическая революция 17 года, после «разумного» по их мнению правления, оказалась жестокой и кровавой, а затем еще и вылилась в столь же зверскую борьбу за власть, а буржуазная контрреволюция 90 года, после тоталитарного правления, наоборот, – «бескровной»?

Вот какими вопросами надо бы заняться разного рода социологам. Ведь ничего на свете не происходит беспричинно. Или современной власти неведомо, что революционная ситуация всегда готовилась в недрах предшествующего ей правления, что и нынче столь же «успешно» готовится ею почва для новой революции, как это делалось именно при царизме, а отнюдь не при Советах?

А для того, чтобы лучше разобраться, не взять ли и не выписать все составляющие качества жизни человека, и посмотреть: как это записанное претворялось ранее и как претворяется теперь. Сколько раньше и теперь, при разных системах – при царе, советах и демократии – рождалось и убивалось, лишалось прав и крова; каково было и есть расслоение в доходах населения; какие чинились вчера и чинятся сегодня над человеком издевательства ; что люди (какие из них конкретные «по интересам» группы) приобретали и что теряли; сколько нищих и бездомных; сколько людей рождалось, умирало и замерзало; сколько и что строилось; сколько взрывалось, сжигалось и уничтожалось…

А то сегодня, послушайте и посмотрите разные СМИ, как, в общем виде, – при царе и демократах одни благости, а при Советах сплошная мразь, а если о частностях, – то, наоборот, при Советах чуть не везде и во всем сплошная благость. И образование лучше, и медицина бесплатная, культура выше и наука процветала; летали и ездили несравнимо чаще и на всем своем, писали лучше и читали больше; нищих, бомжей и беспризорных детей почти не было; железные двери и решетки на окнах не ставили; ни террора, ни убийств заказных, ни возмущающей людей роскоши, ни идиотической рекламы и ничего остального явно негативного.

Было и при Советах много негодного, но давайте будем объективными, и прежде всего в самом главном, – а почему все же после царя столь много было крови? А ведь столь же много ее будет и после современной «демократии», если она не разберется в причинно-следственных связях, не обуздается и не сделает для себя, хотя бы в интересах своего будущего благополучия, должных выводов!

Вспомним Л.Толстого, писавшего, что «всегда были и будут отдельные личности, стремящиеся воспользоваться силой, ловкостью, умом, смелостью, чтобы подчинить себе волю других». Но, добавлял он… «в противовес им также на всех ступенях развития вырабатывались обычаи, стремившиеся противодействовать развитию отдельного человека в ущерб всему обществу».

Ну, а как это «противодействие» реализовывалось, известно. Его, повторяю, не надо забывать всем, мечтающим учинить «демократию» для одних избранных.

28.02

«Марк, бесконечно рад выходу твоей книжки! Из всего ожидаемого последнее время появление ее, да еще в таком виде, без каких-либо заметных купюр явилось для меня самым желаемым событием. Как-то неожиданно: ведь ты ничего не писал, ни разу не упоминал о давно состоявшемся решении по ее изданию.

В твоей просьбе по содействию в реализации много не ясного. Книга вышла в свет, пишешь, но каким тиражом и кем он оплачен? Если Издательством, то пусть оно и заботится о его распространении? Если тобой и твоими спонсорами, о которых ты упоминаешь, – то при чем тут Издательство? Если на паритетных началах – то в каких долях? В любом случае, «обращение» должно быть составлено в виде просьбы: купить столько-то экземпляров книги и по такой-то (подлежащей согласованию) цене. Или я чего-то не понимаю, исходя из моего опыта? В частности, я покупал, при частичном спонсировании, все тиражи своих книжек и сам их продавал через магазины (по бросовой цене), а большую часть просто раздарил. По более сложной схеме действовал Виталий. У него Издательство авансом, под гарантию Уралмаша, напечатало тираж, но затем он все равно выкупал его сам и затем уже через своих друзей просил дирекцию завода оказать помощь и, вроде, полтиража купить у него для Уралмаша. Такая вот необычная, из-за угла, операция по тому же денежному содействию. Далее он со своей частью тиража, естественно, действовал так же, как и я. Жду ответа. Остальное позже, при очередной оказии».

03.03

Сегодня отправил письмо в Общественную палату.

«Уважаемые господа! Насколько мне представляется, Вам предстоит тяжкий труд, чтобы хоть в малой степени переломить устойчиво сложившиеся, но исключительно стратегически опасные, тенденции власти (и ее бездумно поддерживающих отдельных активных групп людей) в строительстве современной России.

Можно утверждать, что за пятнадцать прошедших лет мы однозначно обеспечили лишь: неизвестное в мировой истории почти мгновенное обогащение меньшинства и массовое ограбление большинства россиян; учинили недопустимое неравенство между этими категориями населения; организовали дикий неуправляемый рынок и построили почти безупречную потребительски роскошную инфраструктуру для богатых. А теперь упорно продолжаем и дальше столь же устремленно, вопреки всевозможным умиротворяющим заявлениям власти и СМИ, двигаться в том же направлении.

Наглядным подтверждением сказанному могут служить два моих письма, адресованные Президенту. Копии этих писем прилагаются. Из них видно, что чуть не все из мною затронутого принято на вооружение, но только в рамках пропагандистских разговоров, а отнюдь, к сожалению, не практической реализации предлагаемого.

Посмотрите, Господа, постарайтесь понять и довести до сведения Президента и Власти, что дальнейшее непринятие реальных мер – это замедленная бомба под демократическую Россию. Кровавые революции готовятся не лениными, а порочными действиями предшествующей власти. Вспомните, как наблюдательный француз Астольф де Кюстин, путешествуя по России, предрекал ей «самую страшную революцию» еще в николаевские времена. А разве сегодня по отношению к простому народу у нас творится меньшее зло и насилие?».

05.03

«Марк, я не получил ответа на свое от 28.02. Но, не дожидаясь, по интересующему тебя вопросу позвонил главному заводскому газетчику и ответственному за информационную службу Агееву.

Он мне сказал, что на заводе теперь нет никого, кто проявил бы «любопытство» к предлагаемой операции, и предложил свой вариант покупки твоей книги (по сносной для нашей братии цене) путем своеобразной на нее подписки, среди интересующихся историей, как он выразился, и знающих (знавших) тебя людей. Как конкретно организовать это дело и кто персонально им займется, пока мы не обговорили. Кое-что я узнал и по второму ее варианту – реализации через магазин. Знакомая мне одного из магазинов еще по продаже первой моей книжки сообщила, что обычно, в связи с дороговизной почтовых отправлений и малыми партиями книг, они работают со сторонними издательствами по постоянному долговременному соглашению на условиях: а) полной финансовой ответственности издательства; б) периодического заказа магазином партии новых выпущенных издательством книг в относительно малом (буквально в количестве 5 –10 экземпляров, а то и меньше, каждого наименования, исключая, разве, какие-либо бестселлеры, вроде, таковых борзописца Веллера); в) полного возмещения издательством расходов магазина, связанных с продажей (хранением) заказанной им партии книг, а также их прямой и обратной пересылке; г) возврата издательству, через какой-то, видимо, заранее оговоренный, отрезок времени непроданных книг и перевода денег за проданные, с вычетом всех расходов по пункту «в)».

Далее она сообщила, что с твоим Издательством такого соглашения, к сожалению, у магазина нет, а заказывать обособленно пять штук конкретных книжек было бы слишком накладно, именно по упомянутой причине. Так что эту операцию можно, используя мое знакомство, сделать только в частном порядке по персональному с ними договору. Но подобное, думаю, проще и выгоднее тебе исполнить по договору с каким-нибудь из магазином Москвы или Электростали.

А теперь о твоих «Зигзагах», которых нет, а, наоборот, чуть ли не со школьных твоих лет, есть полнейшая и постоянная устремленность к конструкторской работе и ее превосходная практическая реализация. Это в части движения героя по жизни, а если предположить, что речь идет в книге о зигзагах самой жизни, то это тоже не воспринимается, поскольку в жизни никаких зигзагов нет и не может быть: жизнь – сама естественность со всей ее, как я часто говорю, принципиальной простотой в общем, и сверхсложностью и разнообразием в частностях. Это издательское наименование книги – результат неспособности к настоящему объективному и логичному анализу чего-либо почти всех гуманитариев.

В остальном, несмотря на многократное мною прочтение ее в рукописи, и даже редактирование отдельных частей, я получил вновь огромное удовольствие. Дополнительно – из-за монументально-типографского в руках книжного варианта, всегда придающему произведению дополнительную прелесть. По содержанию же, самое большое для меня впечатление – это опять наше удивительнейшее, я бы сказал, почти магическое, совпадение в движении по жизни наших с тобою особ.

С одной, не совсем равнодушной ко мне, дамой (а из-за моих довольно частых упоминаний твоей фамилии, пожалуй, и к тебе лично) после ее беглого, но, судя по всему, весьма внимательного прочтения твоей книги, у нас состоялся следующий разговор.

– Вы что, списали все друг у друга?

– Откуда ты взяла? У нас совсем разный стиль.

– Причем стиль, я имею в виду содержание и описываемые вами события. Поступление в институт на одну и ту же специальность; влюбленность в одних и тех же преподавателей Пальмова, Грузинова и заводских работников Химича, Краузе; инициативная организация поездки студентов по заводам Урала; нестандартное поступление на Уралмаш в один и тот же отдел и дипломирование; одинаковая карьера, поездки тебя в Китай, его в Японию, с достаточно претенциозными описаниями «неординарных» там действий и решений; одинаковое, и конечно не без «творчества», участие в монтажах станов; однотипные характеристики людей, с которыми вы встречались по жизни и работе; даже отсутствие у вас в книжках, несмотря на столь давнее ваше знакомство, хотя бы самого малого упоминания друг о друге и т. д. А пока она, с удивлением для меня, все это перечисляла, я про себя успел проиграть и все другие наши «совпадения», которые остались за страницами книг, но о которых мы не раз упоминали в ходе нашей с тобой переписки.

Мало? – Так вот еще одно совпадение – две книжки, совсем разные по стилю, и неотличимые по духу, взглядам и отношению к жизни. Хоть сочиняй еще один роман на тему одинаковых судеб двух людей!

Бывай здоров, привет семейству и мои особые поздравления по случаю женского праздника».

14.03

«Дорогой Марк! Мое давнее предложение в части публикации чего-либо из твоей книжки в журнальном варианте, осуществилось. Как, я тебя уже уведомлял, я договорился с редактором полурекламного журнала «Конверсия» и передал ему чуть не год назад твою «трубную эпопею». Вчера, после унизительных моих последующих неоднократных к нему обращений, просьб и напоминаний, я получил, наконец, от него последний третий номер журнала с твоей статьей и остаток гонорара общей суммой в 3000 рублей. Учитывая твои предыдущие разговоры об этих деньгах, чтобы тебя здорово не расстраивать, я позволил, за тяжкие труды мои и проявленную инициативу, отхватить себе треть из них. Прошу тебя к данному денежному вопросу больше не возвращаться. Такое разделение дохода следует считать справедливым, поскольку ты тут все же автор, а я лишь тебе содействующий.

Две твоих тысячи я постараюсь сегодня перевести на твой счет в сбербанке, а три авторских экземпляра журнала, включая первый с редакторской надписью, выслать по почте бандеролью.

Сей акцией я лично очень доволен. Не менее 10000 (таков тираж журнала) читателей из мира деловых людей познакомятся с талантливо написанной «Трубной эпопей» далеких лет нашей страны, а также узнают (а кто-то вспомнит) много блестящих фамилий, в том числе и твою. Бывай здоров и весел».

15.03.

«Марк! Докладываю, что принятые обязательства по публикации «Трубной эпопеи» – выполнены. Вчера в 10.26 (м. вр.) тебе высланы заказной бандеролью три журнала «Конверсия» и почти одновременно с моего отделения Сбербанка на ранее указанный счет Сбербанка г. Электросталь (на условиях доставки в течение 4 – 5 дней) переведены 2000 рублей».

22.03

Продолжение истории, связанной с мужской болезнью.

Пройдя через ультразвуковое исследование предстательной железы и почек, с весьма неблагополучными его результатами, подкрепленными соответствующими снимками и кое-какими непонятными, записями их размеров, объемов и массы, я направился повторно к Соболеву. Он, просмотрев их, ни о чем меня теперь не спросив, ничем не поинтересовавшись и н проигнорировав мою реплику о том, что ни с чем подобным я не сталкивался и ничего, хотя бы сколько-то меня в этой части беспокоящего, не испытывал, безапелляционно и безучастно заявил:

– Нужна операция.

– Как? – Несколько опешив, заявил изумленно я. – Вне предшествующей истории и явной необычности проявления заболевания; вне образа жизни пациента: трезвенника или пьяницы, заботящегося о своем здоровье или безразлично к нему относящегося, проводящего свободное время на природе или за карточным столом в насквозь покуренном помещении; с сильным или слабым иммунитетом, лечащегося при помощи лекарств или без них за счет естественных ресурсов организма?

Он не отреагировал и на эту мою тираду и, повернувшись для пущей убедительности, к медсестре, сказал:

– Все ясно, а он… (надо понимать, дурак) не хочет!?

Затем взял лечебный журнал и, ни слова больше не добавляя, написал на последней свободной станице: «По данным УЗИ предложено оперативное лечение – отказался. Назначено консервативное…», и далее привел четыре вида лекарств, в том числе, неведомые мне «Зоксон» и «Пенестер», периодичность и общую продолжительность приема.

С подобным обращением, я еще не сталкивался. Взял журнал и, выдавив из себя «спасибо» попрощался, и вышел из кабинета. Вышел с обидой. Но, может, зря. Ведь при первой встрече он был вполне корректен и адекватен в своих поступках. Разве исключено, что нынче был, например, опечален чем-либо личным? – И вся загвоздка.

Однако надо было что-то придумывать. Что за лекарства – не знаю. Почему надо Зоксон пить два месяца, а Пенестер только один – непонятно. Как они будут проявляться на мне во времени – так же. Вернуться, и переспросить – поздно: надо было не обижаться, а действовать раньше. Снова позвонил Евгению Васильевичу, рассказал ему о случившемся, и попросил устроить мне консультацию с его урологом. Он быстро перезвонил, и мы договорились о встрече у его матери, поскольку уролог, сказал, живет по соседству с ней, чуть не в одном доме. Назавтра приезжаю, Цветков звонит урологу, и через пять минут приходит молодой парень, назвавшийся Леонидом. Я повторяю историю, показываю журнал, отмечаю недоверие к моему врачу, говорю о своих отдельных сомнениях, и прошу совета. Он внимательно, вроде, выслушивает, задает кое-какие вопросы о том, как я себя чувствую, как все протекало с момента начала болезни, и просит пройти в туалет и разрешить ему посмотреть на «процесс». Что там он увидел, учел ли мою при этом скованность, а значит и не совсем точное соответствие им увиденного норме, – не знаю. Но произнес, более для себя, что ему ясно. После чего мы вернулись обратно в комнату, и он, оставив, к моему удивлению, все записанные в журнале его коллегой без рассмотрения и какой-либо их критики, назвал мне другое лекарство, и только одно, а именно… «Корнам», который, как я выяснил позднее, является всего лишь несколько более дешевым, но менее качественным, аналогом Зоксона.

Я поставил на стол принесенные мною бутылку коньяка и закуску, Агния Александровна – тарелки, и мы вчетвером, теперь за более приятным занятием, закончили консультацию. Я забыл о своих сомнениях и новых вопросах, решил довериться приятелю Цветкова, выкупил Корнам и приступил к его приему. Через пару дней вынужден был позвонить Цветкову еще раз, и сказать, что Корнам мне, по неизвестной причине, оказался противопоказанным и что я вынужден перейти на лекарства, официально назначенные Соболевым. Позвонил и Леониду Николаевичу. Он в ответ вторично меня удивил тем, что без всякого «удивления» спокойно его воспринял и, заметив, что так бывает, что организм может определенные лекарства не принимать, согласился с моим решением, и опять без какой либо реакции на соболевские лекарства, их возможно большую для меня пригодность.

Через пару дней я почувствовал положительную подвижку. Но теперь меня стала занимать другая проблема. Большое количество лекарств и длительность их использования, что, не вписывалось в мою философию опоры на собственные силы и, как я полагал, в стратегическом плане могло мне нанести вред. Я стал, на собственный страх, экспериментировать. Сначала несколько увеличил периодичность приема лекарств, но, не почувствовав заметных подвижек, вернулся к прежнему режиму. Затем, дождавшись более или менее стабильного состояния в течение десяти дней, где-то числа 16-го отказался от лекарств полностью и заставил организм самостятельно вылазить из болота. Уже на второй день ощутил улучшение по всем составляющим, включая побочные от лекарств явления: уменьшение головной боли, повышение чуть не до обычной нормы артериального давления. На фоне того, что было, – все лучше, практически ничего не беспокоит, и думаю, не без участия головы, не без более комфортного для меня психологического настроя. Однако вчера, после появления некоторой дискомфортности и слабой боли в нижней зоне мочевого пузыря, перешел вновь на лекарства, но с уменьшенной в два раза дозой Зоксона, который мне не нравится. Посмотрим, что будет дальше. Рискую, но чего не сделаешь ради удовлетворения собственного «бзика».

28.03

«Дорогой Матус! Отвечаю на твое от 21.03. Я плохо все понимаю. И твое вступление с уточнением «сердцевины понимания ТО» с туманно-заковыристым объяснением отсутствия «изменения скорости света в любом месте пространства» и «её исчисления, равного величине ”с” в вакууме, по отношению к каждому телу в своём масштабе, в зависимости от его скорости относительно скорости источника света», которое не вносит ничего нового в мое отношение к ТО и мое утверждение, что «все, что на сегодня досконально установлено, измерено и доказано, касается сделанного в нашем весьма ограниченном малом пространстве». И твои новые доводы и, прежде всего, с математическими подсчетами, разъяснение опыта Майкельсона, вновь построенное на главном исходном постулате ТО – абсолютности скоростного предела. На нем, этом твоем последнем, я только и остановлюсь, в силу, извини за тавтологию, абсолютной для меня его ошибочности. Ты явно некорректно упрекаешь меня в «безапелляционном» заявлении, что «эфира нет…», долго мне «разъясняешь» обратное, а затем… неожиданно и алогично делаешь вывод (как у тебя обычно получается), которым практически развенчиваешь собственные только-только выше придуманные утверждения и, наоборот, прямо подтверждаешь мои.

Смотри.

У меня не просто голословно «эфира нет», а ранее в письме от 06.02 (которое ты оставил без должного анализа, вернее, – с анализом, но только вне мною приведенного) изложено «немного» подробнее и совсем с другими акцентами, а именно (вынужден повторить еще раз):

«В качестве одного из главных доказательств ТО упомянутыми пропагандистами используется тысячи раз уже пересказанный известный опыт Майкельсона, выводы которого построены на использовании понятия о «неподвижном эфире». Однако согласно всеми признанному сегодня принципу (кажется, он назван принципом «бритвы Оккама») в построении научных теорий нельзя для объяснения непонятного вводить непонятные сущности… Признав же этот, абсолютно вытекающий из здравого смысла, постулат, мы будем вынуждены заключить, что опыт Майкельсона – есть просто пушка, стреляющая ядрами вдоль движения земли и в перпендикулярном ему направлении, которой подтверждается ньютоновская относительность, и ничего более. Но только уже в диапазоне не каких-то там пуль, а световых скоростей».

И это ты называешь моим «безапелляционным» утверждением! И как же тогда мне прикажешь рассматривать твой вывод – приговор всему тобой написанному и, одновременно, четкое, почти безупречное, подтверждение моего резюме по опыту Майкельсона? Цитирую: