Дневниковые записи. Том 2

Посмотрим, чем это все кончится практически.

20.04

Путин выступил сегодня в Государственной Думе с отчётом Правительства РФ о результатах его деятельности за 2010 год.

Мои впечатления от этого выступления полностью остаются без каких-либо изменений. Подтверждение им – многообразная критика его политики, приведенная на станицах данных записей.

Чтобы не повторяться, могу сослаться, хотя бы, на записи последних лет.

Главное в них – всепроникающая антисоциальная направленность этой политики, упорное навязывание властью строительства «демократического» общества для меньшинства населения в разрез с интересами и желаниями его подавляющего большинства. Строительство общества, негатив которого в части качества жизни нормального человека, кажется, превзошел все границы.

Лейтмотив нынешнего выступления Путина. «Стране необходимы десятилетия устойчивого, спокойного развития. Без разного рода шараханий, необдуманных экспериментов, замешанных на неоправданном подчас либерализме или, с другой стороны, социальной демагогии. Ни то, ни другое нам не нужно. И то и другое будет отвлекать от генерального пути развития страны. И, конечно, мы должны сберечь гражданский и межнациональный мир, поставить преграду любым попыткам расколоть и рассорить наше общество».

Иными словами – ориентация власти на сохранение того, что делалось уже в течение 20-ти лет и продолжает делаться сегодня в угоду интересов все более и более наглеющего в своей эгоистической устремленности меньшинства.

Демагогические заявления об обратном – есть лишь мелкие подачки, хлебные крошки с барского стола. А чем это чревато, известно из истории, ныне мощно подтверждаемой массовым терроризмом и последними событиями на африканском континенте.

07.05

Соловейчик прислал мне и Виталию «праздничный» пасквиль в стихах о нашей стране. Послал ему следующий ответ.

«Петя! Потрясающая однобокость и тенденциозность, которых я никогда не признавал, не признаю сейчас и не буду признавать до последних дней жизни.

Все наши беды как раз от данной однобокости. В частном случае, это продукт твоего старческого маразма и свойственной человеку бзиковости, а ее в нашем возрасте чуть не столько, сколько в молодости, возможности же реализовать – уже никакой. О многочисленных в твоем сочинении ошибках, описках и всем прочем аналогичном, проистекающим от преступной неуважительности к читателю, – не говорю.

Однако можешь не расстраиваться: ты не одинок. В подтверждение посылаю тебе мой опус по случаю выхода в свет третьего издания книги Виталия».

08.05

Сегодня отправил упомянутую 08.04 статью Кенину. И неожиданно получил от него, что: «статья прекрасная». Видимо я его все же «допек» со своими предложениями на тему «надо что-то делать». Привожу ниже ее текст, практически почти полностью надерганный из предшествующих моих писаний на заданную тему и лишь привязанный к данному времени..

Что делать?

«Лет десять назад Академик Ж. Алферов с долей ностальгии представил нам все к тому времени утерянное страной. Но представил – на уровне следствий произошедшего, без анализа первопричин, А без них нельзя дать, ни объективную оценку свершившемуся, ни, тем более, наметить оптимальные пути дальнейшего движения вперед. «Ничто – писал великий математик и рационалист в теории познания Лейбниц – не происходит без достаточного основания, т. е. ничто не происходит таким образом, чтобы, проследив всю цепь явлений, не найти исходного основания, почему именно данное явление совершается так, а не иначе».

У Алферова же, без такого анализа, получается, что «прекрасную по своей сути» социалистическую систему опорочили «престарелые партийные бонзы», а окончательно, довели (по словам цитируемого, им английского журналиста Пола Хлебникова) до неизвестного еще мировой истории краха – Горбачев, Ельцин, Березовский, Чубайс, Кох, Гусинский, Ясин и другие из ельцинского правительства».

Позволю высказать по сему свою точку зрения.

Если исходить из основополагающих принципов существования всего живого, то в нашем мире нет ничего неизвестного, непонятного и того, что не было бы многократно проиграно в истории, исключая, разве, по-настоящему новые открытия и пионерские изобретения.

500 лет назад эта проблема была хорошо известна Макиавелли.

«Все государства обычно из состояния упорядоченности переходят к беспорядку, а затем от беспорядка к новому порядку… Ибо добродетель порождает мир, мир – бездеятельность, бездеятельность – беспорядок, а беспорядок – погибель. И, соответственно, новый порядок порождается беспорядком… В развращенных городах сохранить республику или же создать ее – дело трудное, а то и совсем невозможное. А ежели все-таки пришлось бы этим заниматься, то тогда необходимо было бы ввести в ней режим скорее монархический, нежели демократический, с тем, чтобы те самые люди, которые по причине наглости не могут быть исправлены законами, обуздывались властью как бы царской, ибо народ развращенный, не то, что малое время, но вообще ни минуты не может жить свободным. Люди поступают хорошо лишь по необходимости; когда же у них имеется свобода выбора и появляется возможность вести себя, как им заблагорассудится, то сразу возникают величайшие смуты».

Макиавелли, отметим для усиления, тем знаменит, что в отличие от говорунов – философов ничего не придумывал, а лишь констатировал известное, а значит, писал о том, что имело место и до него.

Вот где исходная причина с нами случившегося.

Тоталитарная система неизбежно рождает из числа природно-одержимых властных натур жаждущих ухода властелина и раздела им созданного. Но почему с таким разрывом – через сорок лет? А потому, что устроителем этой системы была незаурядная личность – деспот, но величайший государственник, талантливый руководитель и такой же величины прагматик. На негодном фундаменте марксовской утопии за каких-то два десятка лет, руководствуясь в большой степени Витта пониманием государственных процедур, Форда подходами к управлению и производству, Крылова и Капицы взглядами на дела и жизнь людей, а, главное, собственными представлениями о том, что принятая им от Ленина система может быть задействована и эффективно работать только в рамках жесточайшего единовластия, он заложил столь мощное государство, что, несмотря на разрушительные акции всех последующих «вождей», оно просуществовало столь долго, а затем целых 20, при почти полной неуправляемости и нещадном его разграблении, худо-бедно живет.

Попытки некоторых экономистов и политологов распрояснить нам, что созидательный процесс имел место и после, могут быть отнесены только ко времени. Все отмечаемые ими при этом крупные успехи и достижения произошли в ближайшие к тому 15 – 20 лет, когда, в силу ньютоновского закона инерции, применимого к большим социальным системам в такой же степени, как и к телам физическим, страна продолжала фактически жить, несмотря на упомянутые разрушительные факторы, полностью по планам и на базисе, построенном в годы становления советской власти.

Дальше, начиная с 1965 г, когда при Косыгине под давлением политэкономистов был поставлен первый глупейший опыт по втаскиванию рынка в абсолютно несовместимый с ним социализм, все затухающий процесс созидания продолжался на фоне гиперболически возрастающего разложения соцсистемы и развращения людей, причем, наиболее предприимчивых, инициативных и властных, и как раз в тех направлениях, что оказались востребованы сейчас. Ими и определился характер всей перестройки, все ее дикости. Таков закон жизни. Текущее состояние социума, его потенциальные возможности и способность к полезным делам, в силу той же инерционности, есть функция прошедшего периода – прямое следствие того, чему его члены были обучены ранее. (Кстати, это как раз тот фактор, которому обязано, несмотря на все тогдашние катаклизмы, обратное – впечатлившее весь мир грандиозное строительство нашей страны в ее первые три – четыре десятка лет).

Именно поэтому оказались несостоятельными многочисленные проекты перехода к рынку, разработанные в свое время (как писал об одном из них Рыжков) с привлечением «серьезных научных сил», с использованием «альтернативных» вариантов, «математического анализа всех плюсов и минусов» и даже «моделирования предстоящих нововведений» Абалкиным, Явлинским и другими «великими» экономистами, вроде того же, весьма активного тогда Бунича.

Все они страдали одним недостатком: не учитывали главного – Толстовского понимания общей ситуации, духа народа и устремленности «общества», ее «активной» части, совсем к иному – к тому, о чем было сказано выше. К хаосу, когда «государство из состояния упорядоченности переходит к беспорядку».

Армада спекулятивных посредников; скупка по бросовым государственным ценам продукции; бешеная инфляция; бандитские, под защитой государства, пирамиды; несколько «окультуренные», но столь же наглые, банковские махинации; идиотическая реклама; неведомый доселе (да еще после нашей приватизации, при которой такой гигант, как Уралмаш, акционировался по цене пяти его станков) одинаковый для всех налог на доход; все прочее, нами критикуемое, – отнюдь не творения отдельных господ, а прямые плоды всего «общества», настроенного на рваческое обогащение и захват места под солнцем.

То, что он приобрел у нас особо зверский вид, – тоже объяснимо. Тут есть свое исходное основание: Маркс упустил диалектически возможный, и фактически произошедший, первый в истории человечества дележ обобществленного, т. е. ничейного, имущества. Так что едва ли «мы должны винить себя», как полагал Алферов. Все объяснимо и все закономерно. Но другой дороги нет. Ее можно будет поискать лишь забравшись полностью на новый виток эволюционной спирали.

Любая большая социальная система саморегулируема и самонастраиваема. При свободном рынке, тем более. Надо лишь всем, активно к нему причастным, мне представляется, знать, помнить и как можно быстрее взять на вооружение следующее резюме.

Эксплуатация, хоть при социализме, хоть при рынке, не является признаком испорченного или несовершенного общества: она есть одна из характеристик, почти физиологическая функция, всего живого. Но… до тех пор, пока она не превращается – вспомним больного Ницше – в цель жизни, в пресловутый продукт «следствия воли к власти», культ «сверхчеловека», ненависть к «посредственности» и озлобленное противопоставление друг другу.

Жизнь нормально строится и развивается только на компромиссе, на разумном сочетании всего и вся и дополнении одного другим. Да, она строится, как говорил теоретик Френкель, на «поддержании неустойчивого равновесия», но (добавлял другой известный физик Тамм, разъясняя такое понимание природы) какой бы причиной не было последнее порождено, «всегда рождается сила, стремящаяся уменьшить и противодействовать этой неустойчивости».

Так вот, в плане нас интересующем, под «разумным сочетанием» в мире людей следует понимать такую норма эксплуатации, при которой богатый и умный, знающий и умеющий должны, и обязаны, получать несколько соразмерно меньше, чем они обществу дают, и компенсировать тем ущербность «несостоявшихся», поскольку последние являются продуктом социума, ответственного за всю совокупность живого и, в том числе, за организацию первыми названного компромисса. Кроме того, надо знать, что всякая сверхэксплуатация рано или поздно вызывает деградацию общества и, прежде всего, его «аристократических» верхов, их разложение, ожирение и неспособность к достойному использованию и воли, и власти, и. что именно отсюда проистекает ненависть «черни», а из нее жажда мести, террор, бунты и революции.

Разве кому-нибудь хочется еще одного подобного повторения истории? Будем разумны!

Что же делать в практическом плане, для того чтобы покончить с вопиющей антисоциальностью нашего теперешнего «демократического» общества, при которой никакие призывы власти, никакие ее программы, никакие обращения к святым дням нашей победы в отечественной войне с целью единения людей, не обретут действенности и будут оставаться лишь пустой болтовней?

Для этого надо вспомнить то, к чему призывали нас умные люди, имена которых были упомянуты выше.

Начну с Витте – гениального руководителя, организатора и государственного деятеля.

Витте воспитал целое поколение прямых и косвенных сподвижников, которые, став на рабочих местах управления страной при советской власти, в огромной степени определили ее мощное становление в первые три десятка лет. Если бы не было этой армии превосходно мыслящих и обладавших высокой самостоятельностью людей, воспитанных в его времена, то никакие Ленин и Сталин ничего бы не сотворили.

Рабочую систему социалистического государства, в реальной конкретике ничего общего не имеющего с предначертаниями Маркса, создавала именно эта плеяда первопроходцев

Вот что говорил и к чему призывал нас Витте

«Большая или меньшая способность государства вести правильно свои дела зависит от степени просвещенности и добросовестности его исполнительных органов. Чем более чиновничество отвечает названным качествам, тем более широкая область промышленного дела открывается государству.

Конечная цель всякой хозяйственной деятельности – потребление. Потребности людей не ограничены в числе в том смысле, что с развитием цивилизации возникают все новые и новые и не предвидится конца их нарастанию. Именно они и составляют первоначальный стимул и конечную цель хозяйственной деятельности людей.

Накопление богатств совершается тем успешнее, чем меньше затрачивается сил на удовлетворение какой-либо потребности. Труд может быть производительным и непроизводительным. Лишь немногие виды его могут быть признаны безусловно бесполезными, но непроизводительною является и та часть полезного труда, которая для достижения данной цели оказывается излишней.

Всякая страна должна стремиться разнообразить свое производство и вводить у себя все новые и новые отрасли, если они не являются не совместимыми с климатом и естественными ее богатствами. Отсюда, протекционизм, хотя и наносит ущерб разным потребителям, но зато способствует становлению собственной промышленности. Свобода международного обмена есть идеал, к которому надо стремиться через упорное и возможно разнообразное развитие своих собственных производительных сил.

В России задача торговой политики сводится к настойчивому и последовательному протекционизму. За плодотворность ее ручаются и даровитость, и трудолюбие нашего населения, и неисчерпаемые богатства страны, обеспечивающие полную возможность в самых выгодных условиях вырабатывать почти все предметы потребления».

Что же мы взяли на вооружение из этих убедительных установок? Да ничего, разве лишь признали его лозунг о частной собственности и обратили свой взор на потребление. Признали, но не как средство к «возбуждению большей энергии труда» и стимул к «хозяйственной деятельности», а как варварский способ обогащения, «дележ» общенародной собственности и нахальную демонстрацию роскоши во всех ее глупейших человеческих проявлениях.

А ведь все приведенное может, и должно бы, стать буквально национальной идеей, которую все ищут и о которой столь много говорят. Разве не главное сейчас для нас: и опора на собственные силы; и восстановление промышленной и другой самостоятельности; и жесточайший протекционизм; и разумное расходование средств не на роскошь, а на хозяйство, на инвестиции; и гордость за все отечественное и всяческая пропаганда последнего; и стремление купить свое, а не чужое, даже если оно несколько может и хуже последнего; и желание производительно трудиться и сделать свое лучше чужого; и подъем просвещенности чиновничьего аппарата; и, наконец, – установление социальной справедливости, уменьшение имущественного разрыва, дабы не появились новые марксы со своими последователями и не учинили нам еще одну революцию.

А Форд?

Который первым, по делу и достигнутому результату, стал производить не для избранных – богатых, а для массового покупателя – рабочего по принятой им схеме: высокая производительность – большая зарплата – увеличение объема продаж и дохода – расширение и рационализация производства – снова увеличение производства.

Который никогда не создавал организаций ради организаций, а придумывал идею или находил человека с идеей и под нее, признанную добротной, только и учинял нужную реорганизацию.

Был нетерпим к любой форме бюрократизма и ненавидел всякий стандарт, если он мешал делу и прогрессу. Был величайшим пропагандистом технического прогресса, идей освобождения человека от тяжелого труда, обеспечения ему «успешности», как он говорил, в работе, заработке и комфортной жизни и вместе с тем считал, что «платить человеку высокую заработную плату за малое количество труда – это значит оказывать ему величайшую несправедливость, поскольку высота его заработка повышает цену товаров и делает их недоступными для него». А филантропию, столь модную ныне у нас, вообще считал «низкой формой самолюбования, потому, что, претендуя на оказание помощи, филантропия на самом деле приносит вред и создает ничего не производящих трутней, что лежат бременем на производстве».

!Политика, говорил он, «не может ничего создавать она может начать разрушение, или пытаться сохранить прежнее положение, что тоже является разрушительным процессом, только медленным, т. к. нельзя заставить жизнь стоять смирно. Мы видим рабочие правительства, берущие власть под предлогом сделать что-нибудь для рабочего класса, мы видим капиталистические правительства, берущие власть под предлогом помочь капиталу. Но так велика политическая бессмыслица, что мы никогда не видим правительств, берущих власть, не предлагая никаких патентованных средств помочь народу».

В 20 – 30-е годы научно-инженерная элита под воздействием дореволюционного воспитания просто не могла не воспринять и не взять на вооружение фордовские идеи. Фордистом был и Сталин. Думаю, что об американской деловитости он писал как раз под их впечатлением. Ими он, похоже, руководствовался в значительной степени и практически при индустриализации страны.

Я лично еще в 50-е годы, время начала работы, застал обстановку величайшей настроенности на дело и конечный полезный результат большинства тогдашних руководителей. Постепенно, начиная с 60-х годов, этот деловой дух, под давлением генеральных принципов социализма и партийно-бюрократического воспитания, стал все больше и больше сдавать и наконец докатился до того отвратительного (даже мерзкого, по своему полному несоответствию принципам здравого смысла) состояния, с которого и двинулась несчастная перестройка. Мы забыли, чуть не все, чем руководствовался и что так мощно пропагандировал Форд.

И, наконец, не могу не закончить это свое обращение ко всем, настроенным на истинное созидание, словами Петра Капицы.

«В эволюционном развитии передовая общественная структура должна определяться «качеством духовной культуры страны и степенью гармоничности развития личности. А поскольку процесс эволюции происходит во времени путем соревнования, в конечном итоге будут выживать те государства, в которых духовная культура в наибольшей степени соответствует требованиям эволюционного развития человечества». – Всего того, о чем я сказал выше.

Не сделаем этого – ничего, уверен, путного не построим, а возможности для «сделать» – у нас есть все.

Однако было бы наивным с моей стороны полагать, что современная власть и ее активно поддерживающее меньшинство, построивших миропонимание на личном обогащении и создании для того соответствующих, законом утвержденных, надлежащих исполнительных процедур, вдруг обратятся в нашу веру. Для того нужна длительная борьба всех, настроенных на обратное, и прежде всего людей старшего поколения, что активно строили нашу страну.

Для начала, предлагается провести намечаемые выборы на условиях представления всеми кандидатами безупречных по четкости, однозначности и практической полезности своих избирательных программ, с конкретными сроками исполнения всего в них предлагаемого, и принятия на себя обязательств по немедленной отставке в случае не исполнения обещанного. Естественно, без должного контроля и всестороннего обсуждения выше названного не обойтись».

09.05

Из переписки с Цалюком

«Матус, твое получил. Увидел в нем прежнего заводного Цалюка, настырно повторяющего, мной критикуемый, свой главный недостаток – изложения «соображений по мере чтения (моего) письма», да еще вдобавок, непременно со своими реляциями в расширительном плане, которые к сути рассматриваемого не имеют прямого отношения, но чуть не полностью забивают это «рассматриваемое». В результате получается все правильно, но только непонятно, где у тебя я, и где Нисковских, и о чем спор и кто из нас в нем прав или неправ. Перечитал свое – все в нем понятно. Ты же рассматриваешь отдельные констатации вне общего контекста, вне спора с Нисковских, естественно, привязанного к конкретному объекту – нашему заводу в соответствующий период времени, а не к пустой болтовне на общефилософскую тему. Какой-то несуразный сумбур! Интересный сам по себе, но совсем не корреспондирующийся с моими представлениями о должном содержании подобного ответа. Если бы мы поменялись местами, мой ответ был бы абсолютно отличающимся от твоего. И поверь, даже не представляю, что и кто-либо другой мне бы ответил так, как ты.

Заканчиваю я своим стандартным вопросом: Зачем ты торопишься с ответом? Пусть полежит, а после, как полежит, – прочитай его глазами своего адресанта. И не пиши, пожалуйста, «по мере чтения», а только после полного прочтения, и в увязке с этим полным, а не его отдельными частями, которые сами по себе, вне всего общего, вообще могут быть лишены авторского смысла, общей концепции и т. д. Вот и все, что требуется, дабы потом не икать самому.

Спасибо за поздравления».

10.05

«Милый мой Матус!

Ты зря завелся и совсем уже зря, в конце своего письма, призвал меня «успокоиться». Быть объективным, быть выше какого-либо завода, никогда не выходить на поиск исходных причин, так сказать, внутренней подоплеки человеческих поступков или действий, – мое жизненное кредо. Тебе хорошо известное из полувекового с тобой знакомства. Все твои обвинения меня в чем-то, вроде: моих  будто бы «выводов, не соответствующих обстоятельствам»; всех моих якобы «со зла, произведенных обобщений (в твой) адрес, чуть ли не перечёркивающих искренность всей нашей переписки в прошлом»; моих, к тому же, слов, которым ты мог бы «аплодировать и одновременно корить себя за то, что не уловил в них иронию» – вот уж истинно, говоря твоими словами, «считаю явно неуместными и мною не принимаемыми». Все это из области твоей фантазии.

Мне подобное органически не свойственно, а при моей болезненной почти, стоящей мне излишних при писании трудов и времени, страсти к точности мною излагаемого вообще, и  тебе в частности (в чем ты убеждался  многократно и что каждый раз, после долгих с тобой о чем-либо споров, мне подтверждал), – тем более.

Так что не переживай, а лучше прочитай внимательно еще раз, без собственных домыслов и воображений, все то, что я написал тебе. Написал  без задних смыслов и негодных побуждений. В том числе, и про мою якобы заданную тебе тему о «переходе от социализма к капитализму». Я такой темы не задавал, а лишь, может быть, упоминал эти слова только в связи с Виталиевым писанием. Суть же последнего в главном, что ты, как мне кажется, не схватил, только в одном. Как Нисковских много раз, можно сказать, системно, сначала говорил одно, а потом предлагал обратное своему, – ему давно мною доказываемое, но без каких либо извинений и без ссылки на меня, т. е. выдавал его как бы за свое собственное.

Все – в чисто деловом моем корректном плане, без «противных подробностей», которые, если и есть, то совсем не для их смакования. Смотреть надо на суть, а не на его музыкальное сопровождение, о чем я не раз говорил и с чем ты почти всегда соглашался. И вообще, обрати внимание, у нас, в конце концов, не оставалось не согласованных «разногласий», за редчайшим исключением. Причем к согласию последним, как правило, приходил ты, хотя и после длительных к нему   «приглашений». Уверен, будет так и здесь, ибо для твоих «претензий», ну ей богу, нет никаких оснований. Они плод только твоих додумываний».

12.05

«В добавление к предыдущему, только что посланному.

Перечитал твоими глазами еще раз письмо, тебя столь возмутившее.

Вполне корректное, с сугубо моими пожеланиями к тому, что я хотел бы увидеть в твоем ответе на него, но вне, естественно, неких к нему моих «требований». Не понял, чем вызвал твой «гнев». К слову, мои в конце его к тебе просьбы, которые фактически повторяют таковые предыдущие, – ты не раз признавал вполне обоснованными, а сейчас обошел молчанием, хотя в них-то, полагаю, и вся проблема».

30.05

«По твоему совету сделал выдержку, всё внимательно осмыслил и вот к какому выводу я пришёл.