Му-му. Кровавая линия

Андрей Воронин, Максим Гарин

Муму. Кровавая линия

© Харвест, 2010

Глава 1

Жизнь научила Сергея Дорогина тому, что бдительность никогда не бывает излишней. Всего лишь неделю назад на его глазах рванула мина в одном из банков. Сам он там оказался по чистой случайности – зашел обменять на рубли доллары. И до сих пор не мог себе простить, что не обратил внимания на якобы забытую у одного из окошек дамскую сумочку, где и находилось взрывное устройство. Сила взрыва оказалась незначительной, да и людей в зале было немного. Однако Дорогин едва успел оттащить в сторону от падающей перегородки израненную осколками стекла молоденькую кассиршу. Тем же вечером в теленовостях сообщили, что следствие разрабатывает несколько версий, при этом не исключалась и возможность чеченского теракта.

Вообще осень – та благодатная пора, когда москвичи возвращаются из отпусков, начинается учеба в школах и вузах, когда полно людей в магазинах и на рынках, а главное, в транспорте, который еще только перестраивается с летнего на осенне-зимний режим, – представляет собой едва ли не идеальное время для терактов. И, учитывая последние события, всем не помешает вести себя осторожнее. А ему, Сергею Дорогину, человеку, как любит шутить один его знакомый, с остросюжетным прошлым, приходится удваивать бдительность. Ведь, что греха таить, за годы ответственной, но крайне опасной работы он успел нажить себе предостаточно врагов, которые не прочь от него избавиться и как от опасного противника, и как от ненужного свидетеля.

И этой расслабляюще-уютной, еще по-летнему теплой сентябрьской ночью, после воскресной поездки за город с шашлыками под отличное грузинское вино и песнями под гитару, когда мечталось лишь об одном – как следует выспаться, Сергей Дорогин держал ухо востро. Открыв двери в свой полутемный, опять без лампочки, подъезд, при свете уличного фонаря он тут же заметил стоящий на полу у почтовых ящиков рюкзак. В подъезде царила тишина. В два часа ночи обзванивать квартиры или кричать: «Кто забыл рюкзак?!» – было, по меньшей мере, глупо. Дорогин на всякий случай прислушался и, не уловив никаких посторонних шумов или шорохов, вынес рюкзак на улицу.

И уже там, на лавочке, при свете фонаря осмотрел, а потом привычными, выверенными движениями ощупал случайную, а возможно, и не случайную свою находку. Это был синего цвета студенческий рюкзачок с черной шнуровкой и двумя яркими значками. На одном под улыбающейся рожицей с хвостиками было написано «Настя». Сторонний наблюдатель, возможно, иронически усмехнулся бы, глядя на то, как осторожно обращается Дорогин с рюкзачком, похожим на те, с какими не только в Москве, но и повсюду в мире ходят миллионы студентов и школьников. Но Дорогин, которого лишь несколько человек в высших эшелонах власти знали как уникального агента Муму, на собственном опыте убедился, что опасность, как правило, подстерегает там, где ее не ждешь. Поэтому каким бы безобидным ни выглядел забытый в его подъезде рюкзачок, он ощупывал и открывал один за другим его замочки с повышенной осторожностью. Тем более что, кроме книг и тетрадей, в нем нащупывалось нечто похожее на небольшую цилиндрическую емкость. Ее он первой и извлек.

Емкость оказалась пол-литровой стеклянной банкой с плотной полиэтиленовой крышкой, в которой были проделаны дырочки. Облегченно вздохнув, Дорогин приподнял банку, пригляделся и при свете фонаря увидел, что в банке среди насыпанной туда травы ползает довольно большой крылатый муравей. Дорогин покачал головой и, поставив банку на скамейку, принялся вынимать из рюкзака и пролистывать тетради и учебники. Он надеялся найти хоть какую-то надпись. Пусть не адрес, так хоть телефон, в конце концов, фамилию, название вуза, гимназии, школы. Хотя бы что-нибудь… Тетради были исписаны в основном химическими формулами. И писал эти формулы, судя по довольно размашистому почерку, парень, а не девушка. Учебники, один на русском – «Анатомия», другой на английском – «Микробиология», свидетельствовали о том, что рюкзачок принадлежит студенту биологу или медику. Аккуратно осмотрев все до одного, даже самые маленькие кармашки, Дорогин нашел лишь несколько ручек, поломанный карандаш, ключи без брелока, то есть не нашел ничего, что хоть как-то подсказало бы, где искать владельца. Тетради были не подписаны, на книгах библиотечных печатей не стояло. В общем, чтобы найти владельца, придется писать объявление и расклеивать на дверях подъезда и ближайших остановках. Ведь если оставить рюкзачок в подъезде, он попросту пропадет – утром уборщица или бомжи, которые сюда нередко захаживают, все равно заберут его.

А что, если этот рюкзачок забыл не просто студент, а рассеянный юный гений, а в этой банке не просто насекомое, а представитель редчайшей, неизвестной еще науке породы?.. Дорогин сложил в рюкзак тетради и книги и, взяв в руки банку, еще раз внимательно посмотрел на муравья. Под светом фонаря тот оживился и, помогая себе крыльями, резво перебрался с травинки на травинку. Рассматривая насекомое, Дорогин вспомнил выуженные им недавно из Интернета сведения о том, что американцы научились использовать жуков, тараканов и даже мух в качестве управляемых киберразведчиков, и усмехнулся. Скоро эти парни и до муравьев доберутся. Хотя этого муравьишку посадили в банку явно для каких-то других целей.

Засмотревшись, Дорогин не сразу заметил, как открылись двери подъезда, но, когда они хлопнули, он спрятал банку в рюкзачок.

– О, слава богу! Это вы его взяли! А я уж перепугался… – радостно и слишком уж звонко для двух часов ночи воскликнул долговязый длинноносый парень в очках и вытянутом почти до украшенных модными потрепанными надрезами джинсовых колен сером свитере.

– Твой, что ли? – спросил Дорогин и тут же добавил: – А че ты его в подъезде бросил-то?

– Че-че… целоваться неудобно было, – сказал парень и, чуть покраснев, усмехнулся.

И тут сверху раздался звонкий девичий голос:

– Ну че, Степа, нашел?

На балконе третьего этажа стояла растрепанная светловолосая девушка, похоже, в одной ночной сорочке.

– Нашел, Настена! Все в порядке! – крикнул парень.

– Ну, тогда пока! Завтра позвоню! – все так же звонко отозвалась девушка.

– Вы бы хоть кричали потише, что ли… – покачал головой Дорогин, заметив, что в доме зажглось несколько окон.

– Ладно, давайте рюкзак, я пошел, а то сейчас ее мать с ночной смены вернется, – сказал Степан.

– Ну, пошел так пошел, – пожал плечами Дорогин.

– А вы че в моем рюкзаке искали? – поинтересовался Степан, закидывая рюкзак за плечи.

– Мину, – серьезно ответил Дорогин.

– Ну, оч-чень смешно! – усмехнулся Степан.

– И все-таки я бы тебе посоветовал не бросать свои вещи где попало, – сказал Дорогин.

– Я обязательно прислушаюсь к вашему совету, – ухмыльнулся Степан, радуясь благополучному исходу своего ночного приключения.

Дорогина подмывало спросить, что за насекомое парень возит с собой на свидания, но это предполагало продолжение разговора, на который молодой человек явно не был настроен. Да и сам Дорогин теперь, после разрядки весьма напряженной ситуации, вдруг почувствовал, что сон буквально валит его с ног. Студент руки не подал и, поправив рюкзачок, лишь гордо кивнул на прощание.

Дорогин поднялся на четвертый этаж, открыл двери и, даже не включая в коридоре света, прошел в комнату, расстелил постель, разделся и нырнул под одеяло. Завтра, то есть уже сегодня, был тот редкий день, когда можно наконец отоспаться за все долгие дни и ночи напряженной, рискованной работы. Да, кому-то судьба подарила возможность работать в теплом уютном кабинете, за компьютером, кто-то по утрам спешит в современно обставленный офис или студенческую аудиторию. А ему, ничего не поделаешь, то и дело приходится рисковать не только здоровьем, но и жизнью. Но ведь без его пусть и не всем заметной работы сколько бизнесменов не дошли бы до своих офисов, сколько чиновников и людей при погонах оказались бы не у дел… но чаще ему приходилось спасать простых людей, тех, кто ни сном ни духом не чувствовал подстерегающей опасности. Муму знал, что главное его достоинство в том, что он, в отличие он многих, не боится рисковать. И судьба, как ни странно, до сих пор не дает ему пинка под зад. Значит, полагал Дорогин, готовит для него новые и новые испытания, из которых он должен, иначе быть не может, обязательно должен выйти победителем.

Наверняка современные психологи назвали бы эти мысли, с которыми он засыпал и просыпался, отличным, высокопрофессионально организованным аутотренингом, помогающим справиться со страхами, поддерживающим решительность и укрепляющим силу воли. Но сам Сергей Дорогин, пережив не одну трагедию, знал, что, настраивая себя на преодоление трудностей, на выполнение рискованных заданий, он просто гонит подальше от себя мысли и воспоминания, которые ранят душу острее скальпеля. Он приучил себя спать не только без кошмаров, но и без сновидений, давая организму возможность восстановиться за минимальное время. Единственное, что он делал, когда выпадала редкая возможность отоспаться, – это отключал телефон и мобильник.

Но в этот раз отключить мобильник он забыл. И уже в восемь утра вынужден был все еще сослепу нашарить трубку. Звонил его давний друг – майор ГРУ Алексей Плетнев. Не ответить ему Дорогин не мог: слишком много их связывало. Да и Плетнев просто так, да еще в такую рань, его не побеспокоил бы. Когда-то в молодости они были очень близки. Не раз выбирались из таких кровавых передряг, которые прочим людям и не снились. Но Плетнев, переехав в Москву, женился и в своей новой, как принято говорить, «штабной» жизни пытался забыть о том жестоком и страшном, что пришлось когда-то пережить. Недавно, как слышал Дорогин, у него родилась двойня. Но Сергей понимал, что всякая их встреча с Плетневым, хотят они того или нет, будет возвращать их к болезненным воспоминаниям о прошлом. Ведь только он, Дорогин, точно знает, как появился на лице Алексея шрам. И сколько бы ни говорили о том, что шрамы украшают мужчину, только тот, кто побывал в таких, как они с Плетневым, передрягах, знает действительную цену страшных отметин на лице. Прекрасно понимая, что есть в их прошлом вещи, о которых и в самом деле лучше забыть, Дорогин сам Плетневу не звонил и в гости не набивался.

И вот теперь вдруг этот ранний звонок, да еще на мобильный, номер которого знали немногие.

– Я не хотел тебя будить… – пробормотал Алексей Плетнев.

– Уже разбудил, – ответил Дорогин, стараясь быть поприветливей.

– Ну, извини, старик, у меня времени всего ничего – час, не больше.

– То есть? – насторожился Дорогин, почувствовав сквозящее в голосе Плетнева напряжение.

– Еду в командировку, – сухо объяснил Плетнев и деловито добавил: – Пацанов с женой отправил к родственникам, им здесь оставаться небезопасно. А сам – туда, где мы с тобой пудом соли давились…

– Ты же собирался… – начал было Дорогин.

Но Плетнев его оборвал:

– Это теперь не имеет значения. Хочу попросить тебя, чтобы ты присмотрел за моей квартирой. Ключи, если разминемся, оставлю под ковриком.

– Хорошо. Я все понял. Но чего тебя туда понесло? Там что, своих спецов не хватает? – удивился Дорогин, понимая, что Плетнев едет не куда-нибудь, а в самое горячее, можно сказать, гиблое для всякого русского на сегодня в Закавказье место.

– Да, похоже, кому-то в Москве выгодно дестабилизировать обстановку.

– Где? Там? – уточнил Дорогин.

– В том-то все и дело, что и там и здесь. Я нащупал след. И никому не могу доверять… Разве что тебе.

– Ты же знаешь, если что, ты всегда можешь на меня положиться, – сказал Дорогин.

– Видишь ли, они там, судя по всему, разводят ежиков… – произнес Плетнев.

Эта фраза была понятна только им двоим. «Разводить ежиков» – значит готовить биологическое оружие. Об этом не хотелось вспоминать, но много лет назад, когда они с Плетневым отправлялись под видом наемников в один из горных лагерей чеченских «борцов за свободу», в какую-то горячую голову при погонах пришла бредовая мысль дать им с собой контейнер с зараженными смертельной заразой ежиками. Об этом они узнали, когда их привезли в закрытую лабораторию, где за толстым пуленепробиваемым стеклом действительно копошились ежики.

– Ежик чихнет – и зараза пойдет гулять, не остановишь… – с гордостью говорил майор в белом халате. – Вакцина против этой ежиковой чумы уже проходит последнюю проверку. Мирному населению можно будет сделать прививки…

Страшно подумать, что могло бы быть, если бы некая рука сверху не остановила того бравого майора.

Лагерь боевиков был уничтожен тогда без участия ежиков. Но то, что подобные лаборатории, где разрабатывается биологическое оружие, существуют, до сих пор приводило Дорогина в ужас. Ведь не нужно быть биологом, чтобы понимать, что вирус, выпущенный на волю, это уже не тот вирус, который был в пробирке. Он тут же начинает мутировать, приспосабливаться, и бороться с ним крайне сложно. Неужели боевики решили использовать это коварное оружие, которое готовили против них? Но Плетнев сказал, что нащупал след и там и здесь… Это значит, что в Москве появились силы, заинтересованные в дестабилизации обстановки. Дорогину не по себе делалось от таких мыслей. Но особо раздумывать времени не было. Он натянул свой кожаный байкерский «скафандр», взял шлем и бандану. У Плетнева много знакомых байкеров. И даже если он находится, как говорится, под колпаком (ведь не зря же он решил вывезти из города свою семью), Дорогин был уверен, что сможет, забрав ключ и попетляв по городу, сбить с толку тех, кто поспешит сесть ему на хвост.

Глава 2

Байк, надежная, проверенная машина, ожидал Дорогина в дальнем углу дворовой стоянки, под фонарем. Сняв мотоцикл с сигнализации, Сергей ласково похлопал его, будто это был не железный, а самый настоящий, живой конь.

В утреннее время самым трудным было выехать со двора. Люди спешили на работу, отвозили детей в школу. А сбоку еще стояли припаркованные, часто неровно, прямо на въезде во двор и на дороге авто. Но мотоцикл – не машина, изворотливости железному скакуну не занимать. И уже через несколько минут Дорогин, выскочив на проспект, принялся лихо петлять между намертво застрявшими в пробках машинами.

Розовато-серый утренний туман на глазах рассеивался, затягивая влажной пленкой еще не успевший после лета остыть асфальт. И хотя ночью было уже по-осеннему прохладно, день обещал быть мягким, теплым, грибным. И Дорогин, вспомнив, как приятно провели они с друзьями вчерашний вечер, решил, что он может позволить себе сделать еще один внеплановый выходной. Почему бы ему, забрав у Плетнева ключи, не махнуть сразу за грибами. Вчера у костра только и разговоров было, кто сколько засолил грибов. А ведь у него, Дорогина, в Подмосковье тоже были свои грибные места. Только вот выбраться за грибами такой порой уже несколько лет не получалось. Но теперь-то как будто не было ничего срочного. Так что вполне можно было хотя бы не пару часов вырваться на природу. Солить не солить, а на поджарку собрать можно. Главное же, если поехать сразу за город, легче будет избавиться от «хвоста».

Плетнев жил почти в центре города, в добротной «сталинке», которую давно заселили новые хозяева жизни. Квартира эта досталась жене Плетнева от родителей. Дорогин был у них всего один раз. И сидевший на входе за стеклянной перегородкой консьерж, конечно же, пока Дорогин не перезвонил Плетневу, пропускать его наотрез отказался.

– Не положено. Без разрешения хозяев не положено, – резко поднявшись, заявил седой дедок с явно военной выправкой.

Плетнев ответил не сразу. Но, услышав голос Дорогина, страшно обрадовался:

– Как хорошо, что ты уже там! Я про этого нашего монстра-привратника совсем забыл. Дай ему трубку, я попрошу, и он тебя впустит.

– Ну, попробуй, – пожал плечами Дорогин и спросил: – А сам-то ты где?

– Я уже в дороге. Так что ключ под ковриком. Проверь, все ли там в порядке. А хочешь – поживи.

– Ладно, счастливо тебе, – сказал Дорогин и протянул трубку консьержу.

Тот, взяв трубку, почему-то вытянулся, став едва ли не по стойке «смирно», и, покраснев, выдохнул:

– Понял. Есть.

Он отдал телефон Дорогину. Но Плетнев уже отключился.

– Проходите, – кивнул консьерж Дорогину. – Меня товарищ Плетнев попросил не проверять у вас документы. Так что проходите. Я вас запомню. У меня память хорошая. И напарнику ваши приметы передам. Вы же будете сюда еще наведываться? Или даже жить?

– Не знаю. Этого я пока что вам не скажу… – ответил Дорогин, не стягивая шлема.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, Дорогин окинул площадку оценивающим взглядом. И, не заметив ничего подозрительного, направился к квартире Плетнева. Ключ, точнее, три ключа – от верхнего, нижнего замков и, очевидно, почтового ящика – лежали под резиновым ковриком. Но, когда Дорогин вставил ключ в замочную скважину, оказалось, что двери не заперты. И первое, что поразило Дорогина, как только он переступил порог квартиры Плетнева, – это разбросанные в прихожей бумаги. Плетнев всегда был аккуратистом. И представить себе, что, уезжая, пусть даже в спешке, он оставил такой бардак, было невозможно. Дорогин осторожно заглянул в комнату и тут же получил чем-то тяжелым по голове.

Хорошо еще, что мотоциклетный шлем самортизировал удар. Дорогин лишь пошатнулся, тут же выпрямился и бросился вдогонку выскочившему из квартиры незнакомцу. Однако тот уже успел вскочить в лифт. И хотя Дорогин стремглав сбежал вниз по лестнице, выскользнувшего из квартиры человека он так и не догнал.

Дорогин выскочил на улицу, но ничего подозрительного там не увидел. Никто не убегал, машины от подъезда не отъезжали. А преследовать, искать в центре Москвы не знаю кого и не знаю чего было еще менее перспективно, чем иголку в стогу сена.

– Ты чего это?! Как ошпаренный бегаешь, да еще в шлеме?! – вдруг услышал Дорогин и почувствовал, как твердая, тяжелая мужская ладонь легла ему на плечо.

Это консьерж выскочил за ним следом.

– Ты чего?! – повторил он еще более сурово и добавил: – Может, у тебя с головой не все в порядке?

– Подождите, сейчас из лифта никто не выходил? – спросил Дорогин, все еще озираясь и надеясь заметить убежавшего от него человека.

– Никто не выходил, – пожал плечами консьерж. – Да и лифт не приезжал.

– Как «не приезжал»?! – удивился Дорогин, – Так куда же он делся?..

Но не успел он произнести последнюю фразу, как до него дошло, что выбежавший из квартиры Плетнева человек, стараясь уйти от преследования, поехал не вниз, а наверх. И, значит, ему следует сейчас бежать на последний этаж. Если он еще успеет.

– А собственно, кто должен был выйти? – спросил консьерж.

– Человек, – направляясь назад к подъезду, пожал плечами Дорогин и добавил: – В квартире Плетнева кто-то был.

– Не может быть! – оскорбленно воскликнул консьерж. – В подъезд никто не входил. Да мимо меня муха не пролетит. И не выходил. Я гарантирую! Может, хотя такое маловероятно, это был кто-то из жильцов?

Вернувшись вместе с консьержем в подъезд, Дорогин подбежал к лифту, который как раз приехал на первый этаж. Но когда двери открылись, оказалось, что лифт пуст.

– Я наверх, а вы смотрите за лестницей и никого не выпускайте! – крикнул Дорогин.

На что консьерж, похоже привыкший четко выполнять команды, громко ответил:

– Есть!

Нажав на кнопку последнего этажа, Дорогин пожалел, что в этом старом сталинском доме, очевидно по просьбе скупивших квартиры новорусских жильцов, установили новый скоростной лифт с дверями без окошек и, хотя шахта осталась старой, затянутой металлической сеткой, рассмотреть, что делается на лестнице, не было возможности. Зато на последний этаж Дорогин добрался меньше чем за минуту. Но, увы, похоже, опоздал. С последней площадки еще один лестничный пролет вел к приоткрытой железной двери, за которой виднелся лаз на чердак и крышу.

Дорогин на всякий случай исследовал пыльный, заваленный какими-то коробками чердак и, спускаясь вниз, лестницу и все лестничные площадки. Но еще на чердаке он понял, что напавший на него в квартире Плетнева человек, скорее всего, через чердак пробрался в соседний подъезд. А там уже, спустившись на лифте, как ни в чем не бывало вышел из подъезда. И можно не сомневаться, консьерж в соседнем подъезде вряд ли обратил на него внимание.

Зато консьерж из подъезда Плетнева как Дорогин оставил его, так и стоял у своей конторки, вытянувшись по стойке «смирно».

– Никто не проходил! – доложил он и, едва сдерживая волнение, спросил: – Ну что там? Пусто?

– У вас что, через чердак в соседний подъезд добраться можно? – вопросом на вопрос ответил Дорогин.

– Никак нет! – покраснев, доложил консьерж, – Двери на чердак закрыты. Я сегодня, принимая дежурство, лично проверил!

– Да, но сейчас они открыты, и, похоже, тот, кто проник в квартиру Плетнева, убежал через чердак, – сказал Дорогин.

– Вот паршивцы! Это мальчишки из двадцатой квартиры, – наливаясь краской, поспешил объяснить консьерж. – Они из старых! Родители спиваются, а эти на чердаке себе бордель устроили!

– А почему вы говорите «из старых»? – спросил Дорогин.

– Ну, так квартиру их дед-генерал получил. А дочка его баловная получилась. И мужа себе под стать взяла… Вот и детки ихние не пришей пуговицу к пальто…

– А Плетневы – из старых или из новых? – спросил Дорогин, думая о своем.

– Плетневы и из старых и из новых. Плетнев же тоже не последний чин сегодня…

– Это точно! – кивнул Дорогин, решив все же зайти в соседний подъезд и поинтересоваться, не выходил ли недавно кто подозрительный.

– Ну, так вы все же закройте чердак. И за квартирой Плетнева присматривайте, – попросил Дорогин.

– Есть! – опять вытянулся во фрунт консьерж.

Дорогин зашел в соседний подъезд. Там дежурила милая старушка консьержка, которая, не отрываясь от вязания, заверила Дорогина, что никто чужой в подъезд не заходил и из подъезда не выходил. А потом, поправив очки, добавила:

– Я здесь всех знаю. Я сама здесь с самого детства живу.

Дорогин, кивнув, попрощался и, выйдя на улицу, понял, что сейчас главным для него будет не уйти от преследования и тем более не поехать в лес за грибами, а поскорее перебраться жить к Плетневу. И сделать это нужно будет без ведома плетневского консьержа. Поэтому он, оседлав своего верного железного вороного, сгонял домой, собрал свой всегдашний командировочный рюкзачок, где, кроме мыла, щетки, полотенца, теплого свитера и сменного белья с носками, лежали фонарик и кое-какая специфическая аппаратура, в том числе несколько современных, легко устанавливаемых «жучков».

В этот раз, подъехав к плетневской «сталинке», он снял и сложил в пакет не только шлем, перчатки и бандану, но и куртку. Осмотревшись, Дорогин взял стоящее у мусорных баков, очевидно, забытое или выброшенное строителями ведро, впихнул туда рюкзак и направился к соседнему с плетневским подъезду.

– Куда? – неожиданно оторвавшись от вязания, спросила бабушка-консьержка.

– В пятую, просили передать, – как ни в чем не бывало сказал Дорогин, направляясь к лифту.

Спокойный, уверенный тон, похоже, подействовал на бабушку-консьержку гипнотически. Во всяком случае, она лишь кивнула в ответ.

Дорогин беспрепятственно добрался до верхнего этажа, поднялся на чердак. Он был уверен, что еще не успели закрыть или заколотить двери на чердак, в чем тут же и убедился.

Спустившись по лестнице к квартире Плетнева, Дорогин обнаружил, что она опять не заперта, хотя, уходя, он это точно помнил, он щелкнул одним из замков.

Приоткрыв дверь, он, внимательно прислушиваясь и приглядываясь, прошел в зал и, оставив ведро с рюкзаком у дивана, пошел осматривать квартиру. В квартире было пусто. Заметив, что дверь на балкон открыта, Дорогин, внимательно изучив иные возможные пути ухода, предположил, что человек, так настойчиво проникающий в квартиру Плетнева, в этот раз ушел через балкон. В целях пожарной безопасности недавно пробили в полах балконов лазы и установили пожарную лестницу, ведущую вниз.

Закрыв балконную дверь, Дорогин попытался разобраться в обстановке.

Разбросанные по квартире бумаги и книги свидетельствовали о том, что преступник или преступники что-то настойчиво искали. Глупо предполагать, что их интересовали деньги или какие-то документы (Плетнев, будучи профессионалом, никогда не хранил дома важных бумаг!). Поднимая с пола и складывая в шкаф вещи, Дорогин подумал о том, что преступники вполне могли оставить в квартире видеокамеры или прослушку. И действительно, в одном из цветочных горшков он обнаружил минимикрофон, который тут же отключил. Больше ничего подозрительного Дорогин не нашел. И уже собирался отключить квартирный телефон, но тот вдруг зазвонил.

Дорогин поднял трубку и прислушался.