Суд

– Короче, это, прикинь, – волна невероятно тяжелой интонации на ровном месте поразила меня из динамика. Голос ее был переплетен то ли с детскостью, то ли с неумелой дерзостью, но в это, так сказать, первое знакомство я больше обращал свое внимание именно на тон ее проблемы. А проблема действительно была. – Я не знаю, это, короче, что за хрень со мной, но я прикинь… Ты, кстати, первый, с кем я говорю после… Короче, я только как минут десять назад очухалась. И оказывается, я лежу уже в холодной ванне. Холодно бл..дь, башка трещит, гул в ушах какой-то, кровища на полу, на ванне, на стиралке. А я такая сижу, тупо смотрю и никак не могу догнать, что, сука, здесь вообще такое? Надо было бы, наверное, испугаться, а я как дура встала, оперлась на раковину и зависла. В зеркало глянула, а там, ептить, рожа тоже вся в крови, нос разбит, левая сторона опухла на фиг. Жопа, короче, какая-то! Вся жизнь перед глазами промелькнула! Я могла ведь и сдохнуть тут.

– Ну да, считай, повезло, – непривычно говорил я в похожей ей манере, – поскользнулась, по ходу, да?

– Да не, это уже не первый раз. Такая хрень уже случалась на этой неделе, только не в ванной, а в коридоре упала, сука, ногу тогда подвернула, до сих пор болит, – спокойно, в абсолютном порядке вещей рассказывала она это в очередном голосовом сообщении.

– А что с тобой? Что врачи говорят по этому поводу? Не шутки же так в обмороке валяться!

– Какие на фиг врачи, какая в жопу больничка? Ты что, гонишь, что ли? Я сама и так знаю, от чего это! Надо, по ходу, с диетами мальца завязывать!

– А ты когда последний раз ела? – меня вдруг внезапно осенило.

– Да хрен знает, вчера вроде, а не, позавчера что-то ела. Точно, мать тогда с утра приходила, запихала в меня пирог какой-то. Потом отблевывалась от него полчаса! Лучше бы с отцом осталась тогда после развода и жила бы сейчас с ним вообще в другом городе. Эта истеричка нервная, блин, как начала дурниной орать типа: «Ты почему ничего не ешь? На звонки не отвечаешь? Вообще, в кого ты превратилась, на кого ты стала похожа?» И все в таком духе, короче. Я ее тогда выставила и ключи на фиг забрала.

– Погоди с родаками. Давай потом. Ок? Давай ты сейчас, может, чего поешь, пока в обморок опять не брякнулась. Кашу, бульон, ну или там картофан вареный, а?

– Фу-у-у! Бл… фу-у-у! Иди ты в жопу! Фу-у-у! Чуть не блеванула опять, хоть давно уже и нечем.

– Завязывай!

– Я сказала, не буду есть!

– Ладно, ладно, как знаешь, но я все равно тебе рекомендую что-нибудь поесть, ну или тогда хоть дверь не запирай входную, на всякий случай, знаешь, а то потом ломать придется, чтобы к тебе скорая попала. Давай – бывай.

Я холодно и довольно резко закончил беседу и далее приступил к домашнему, очень важному, а главное, ответственному занятию, то есть к варке пельменей. Вода закипела, я кинул соли, лаврушки, перца горошком и всыпал пачку пельменей. Стою помешиваю, а из головы никак не выходит едва ли знакомая мне девушка Катя. На одну чашу моих внутренних весов капала обычная равнодушная вода из-под крана мол, да тебе-то какое дело? Какая-то левая баба, которую ты даже не видел, на аве заместо ее фото вообще стоит какая-то мультяшная картинка припанкованной киски, да и общался ты с ней в общей сложности даже не час, а всего лишь минут двадцать, не более. О чем может быть речь? Ну и в то же самое время на вторую чашу весов чеканкой падали горячие капли живой воды человеческого переживания. Эмоции ли, данные мне судьбой в наказание? Или же это просто медицинская хватка, что никак не может отпустить ситуацию, не разрешив ее, ну или не внеся в нее хоть какую-то ясную лепту? Я очень надеялся на то, что она возьмет и по-девичьи обидится, заблокирует меня в мессенджере и тогда моя нелепо возникшая ответственность облегченно падет с кромки совести и уже к утру я вряд ли вспомню о ней. Но долго ждать не пришлось. Я не успел доесть свой ужин, как телефон вновь завибрировал, от нее пришло новое голосовое сообщение.

– Короче, у меня тут в холодильнике есть пара киви, огурцы, яблоки зеленые, йогурт какой-то, еще какая-то хрень, а, вот кефир есть, но он это… до фига просроченный уже, – она говорила так легко и непринужденно, словно бы она знает меня много лет. И уж действительно складывалось такое впечатление, что ей было больше не с кем говорить. Ее прежняя едкость и нервозность волшебным образом куда-то испарились, будто бы их и вовсе не было и даже не могло быть. Будто бы она взяла и с легкостью тряхнула всеми своими ветреными амбициями современной юности, оставив себе про запас лишь малую часть прежних диалоговых колючек. Легкая, не задумываясь ни о чем, она просто пошла дальше.

– Нет, кефир сразу выкинь! Попробуй съесть йогурт. Тебе надо организм запустить, он у тебя встал. – И я начал читать ей лекцию о подручных средствах, о незамедлительных мероприятиях, выражаясь, конечно, доступным языком. Я пошагово рассказывал ей о всех действиях, которые она должна будет выполнить. И да, признаться, я был очень рад такому повороту.

Глава третья

Очень сложно правильным образом втолковать некоторые понятия всеобъемлющих и общепринятых определений, при этом не исказив в них ни единого смысла, и объяснить это все самому же себе. Сложно. И особенно это касается тех определений, что легко поддаются стабильным многократным мутациям. Они, миновав довольно ясную формулировку, частенько начинают виться каким-то бесконтрольным плющом всеобщего вольного мнения, а несколько позже уже все в округе начинают произвольно болтать и калейдоскопом в пространстве начинают множить версии, продолжая все бездумно изменять смыслы и ценности классической трактовок. Вот что такое любовь? Конечно же, на этот счет есть целый ряд структурированных определений, причем из совершенно различных областей, докуда человек еще способен дотянуться своими щупальцами. Но кто на самом деле приемлет надевать данное каждому человеку понятие в форменную строгость теории? Ежели те, кто ни разу так и не сталкивался с любовью? Но и это, думаю, мало кому под силу миновать на своем пути. Волны любви. Именно волны. Они существуют различной длинны, амплитуды и еще ряда иных характеристик. Но что главное во всем этом, так это то, что эти самые волны имеют множественное число и все они весьма отличны друг от друга. Удивительно, но наш речевой аппарат, он будто бы похож на решето с широким шагом, что неустанно и напропалую бросает в наш мир все какие-то слова, комья, смыслы, причем весьма сомнительного качества, размера и чистоты. Естественно, ни о каком просеивании ни информации, ни мысли, ни речи быть и не может. Человек вообще в своей общей массе думает редко, особенно когда что-то говорит. Проторенные маршруты повседневности. И именно эта повседневная поверхность, особенно славянского говора, она по своему взбалмошному обыкновению, она совершенно не задумывается над многими понятиями, в том числе охотно вкладывая в термин «любовь» все возможные градации этого явления. А тем временем фантом этого самого могучего языка чванно продолжает где-то там официально, где-то там совершенно в стороне продолжает величественно существовать, раскладывая там ежесекундно весь спектр любви по полкам и отсылая нас к столпам мысли. И почему все крепкие мысли – это, как ни странно, регресс, это исторический фундамент, тянущийся к нам черт знает откуда. Абсурд, конечно, но человечество никогда не опиралось на былое, а пошаговый приоритет крайних веков так или иначе ведет к истощению. Да пусть хотя бы Древняя Греция. В обиходе той древней речи присутствовало, а быть может, и до сих пор присутствует четкая градация многих понятий о любви: одна любовь уважительная, другая чувственная, третья материнская и еще целый ряд отдельных направлений, каждое со своим названием, обозначающим эту самую разную любовь, включая, разумеется, также теологические линии любви. Но вот вопрос: а какая именно любовь шебуршит в сердце? Как правильно ее вычленить, ту самую, и как бы по ошибке ее не спутать с другой? Да, все так искусно переплетено, что решение этой дилеммы порой ступает в темноту. И ведь, как назло, мы не из Древней Греции, и даже мы не внимаем словам классиков, дабы хоть как-то суметь отделять плевела ото ржи. Мы все стремимся упрощать, якобы шагая вверх.

Какая именно сторона любви посетила меня – я не знаю. Но, ежедневно просыпаясь, спустя некоторое время я поймал себя на мысли, что вначале я думаю о том, как там чувствует себя Катя, а уж после я начинаю думать о дне грядущем.

– Живая там еще? – писал я ей заместо доброго утра.

– Норм! Собираюсь с сестрой по магазинам прошвырнуться. Сейчас накрашусь и пойду. Задолбалась уже.

– Какой, к черту, магазин?! – прикрикнул я. – Ты что, по дороге кончиться хочешь? Дома лежи, а сестра или мама пусть тебе бульон куриный принесут. У тебя организм стоит!

– Ага! Этой дуры мне тут еще не хватало! Опять придет, орать начнет, котлеты свои вонючие принесет! От такого количества калорий, сколько в ее еде, мне до конца жизни придется на жесткой диете сидеть!

– Ну закажи по телефону, блин, тебе привезут! Организму восстановиться нужно. Пару-тройку дней хотя бы. Полежи дома.

– Ты е..нутый, что ли? Какая, на фиг, пара-тройку дней? А работа? Мне в фитнес-зале надо быть! А дела, а движ? – бурно эмоционировала она своими колючками. Но тем не менее меня она не отвергала. – Сейчас банку энергетика выпью, может, парочку, и все будет супер! Давай, док, вечером на связи!

Вот что меня тогда притягивало к ней, чем я руководствовался, я не знаю. Но мне незамедлительно хотелось влезть в ее голову и навести там хоть какой-нибудь порядок. Временами мое внутреннее отторжение продолжало усиливаться, оно точно так же бурно волновалось и реагировало на нее, как ровным счетом и та противоположная параллель, что с точно такой же силой словно бы магнит притягивала меня к ней.

«Да кто она такая? Ведь едва ли я с ней знаком! Какая-то девица с пенопластом заместо мозгов! А я? А мне зачем это все нужно? Пф-ф-ф… ох уж эти внутренние беседы!»

Тогда я твердо решил, что в выходной день приеду к ней, увижусь, а дальше будь что будет, но на календаре пока что несмело еще красовался лишь вторник, а это означало, что еще несколько дней кряду мне придется заочно промывать голову этой эксцентричной особе. По несколько раз в день я доставал ее своим интересом насчет питания, пищеварения и прочей нудятины, как она это называла. Она вроде бы и не проявляла ко мне особых эмоций, которые явно бы указывали на потенциально более близкие взаимоотношения, но и в то же время она не отодвигала меня. Я сразу понял, что Катя очень нуждается в твердой опоре, что ее спина, ее тылы абсолютно не прикрыты ничем и ей крайне важно положиться на чье-либо авторитетное, здравое мнение. Это я уже потом осознал, когда спустя время в моей голове накопилось достаточное количество разнообразных картинок с ее участием. Она умело и довольно часто отвергала в провокации целый мир, отодвигая всех от себя, она частенько делала все, чтобы никто, совершенно никто не заподозрил, чтобы никто даже не смог подумать, что она слаба, что ей нужна забота, ведь она такая крутая и всегда должна быть на гребне волны. По отношению ко мне вся ее эксцентричность, естественно, проявлялась в полной мере, но и одновременно с этим буквально с разницей в несколько минут в мое пространство втесывался совершенно иной человек, ровный и податливый, контрастный супротив той прежней экспрессии. В такие моменты я продолжал руководить Катиным сознанием, все пытаясь внести в ее еле существующее юное тельце хоть какие-то опоры в виде элементарных, а главное – удовлетворяющих ее извечный протест белков, жиров и углеводов. За одну неделю в своей телефонной книге она переименовала меня несколько раз, причем каждый раз она присылала мне ни на что вроде бы не указывающие, но тем не менее наполненные доверху пусть и дерзким, но все же теплом сканы моего нового имени. Там меня величали и «Мама 2», и «Лекарь по телефону», и «Бесящий доктор», и даже «Милый, но, сука, нудный Даня».

В пятницу вечером я сел в служебный автомобиль с эмблемой фармкомпании на дверях и отправился в город к Кате. Ехать было часа полтора. Заехал во двор, остановился подле нужного дома, сижу жду, смотрю не пристально, но все же часто в сторону изредка открывающихся дверей видимых обзору подъездов. Боковым зрением, не придавая этому особого значения, я заприметил поодаль стоящую компанию молодых людей. Спустя минут пятнадцать после того, как я подъехал, от той пестрой кучки отделилась одна фигура и направилась в мою сторону. Не обратив особого внимания, я продолжал дальше терпеливо пялиться вперед, как внезапно открылась пассажирская дверь.

– Здорово! – это была она. Села она как ни в чем не бывало. С ощущением того, будто бы мы лет десять уже знакомы. Она ни капли не смущалась, не была скованной, сидела и мельком поглядывала на меня, отрываясь иногда от телефона. – Че, как доехал? Нормально?

– Как видишь. Блин, я думал, ты опаздываешь, ну, как это свойственно девушкам, а ты, оказывается, там с пацанами все это время торчала. Ну, ты даешь… – не то чтобы я злился или предъявлял ей что-то, я просто в очередной раз удивлялся.

– Ой, док, ну не лечи меня! Ты и так все ближайшее время будешь меня жутко бесить, но я готова к этому, наверное. Ладно, хер с ним, давай съездим к подруге, мне у нее забрать надо кое-что, – продолжала она в своей отрывистой манере, но с нотками все же какого-то более близкого доверия ко мне.

– Поехали-поехали, я согласен, хорошо, пока ты нового ничего не выкинула.

– Кстати, куда выкинуть можно? – указывала она на выпитую банку из-под энергетика, которую я сразу не заметил, увлеченный ее образом.

– Ох, епт, – переменился я в тоне, – да вон туда – в карман двери кинь. Ты на хрена эту дрянь пьешь?

– Какая дрянь? Он девяносто рублей вообще-то стоит! Он самый нормальный вообще!

– Что ты ела сегодня, расскажи мне лучше. Чем вообще занималась, расскажи.

– Ну короче, я утром встала, пошла на тренировку, по дороге выпила мелкого энергетика. После треньки зашла на учебу, посидела пару, решила, что тухляк какой-то, и мы с подругой пошли по магазинам. Она, дура, прикинь че, покрасилась, а ей не понравилось, и она в этот же день снова покрасилась. А теперь она все шампунь ищет подходящий, чтоб волосы восстановить, дура, что сказать. Мы, короче, пошли вначале в один брендовый отдел, она там поистерла от их цен, поругалась с консультантом, мы вышли и пошли в торговый центр. Ходили там, выбирали, параллельно к шмоткам присматривались, а потом прикол, короче, был…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.