Краски. Логово дракона. Часть 3

– А может… – Проговорила женщина, но вовремя прикрыла рот рукой, не желая выпускать мысль на воздух.

А может, и не был ни в чем виноват этот высоченный зеленоглазый автослесарь? Может, женщина видела в нем молодого Оливера глазами Офелии Портер? Тогда это многое объясняло. Мелани распахнула глаза от изумления.

Она поблагодарила бога за то, что однажды в поисках новой ширмы на просторах книжного магазина наткнулась на бесценную библиотеку по психологии. Сейчас, когда одновременно все драконы ее души принялись стучать в дверь, намереваясь вырваться, она хотя бы могла их классифицировать. Ох уж эта привычка жить на «высший балл», чтоб ее!

Мерзкий паттерн, передающийся по поколениям сильных женщин в их роду, не давал ей покоя. И заметил его кто? Оливер, не читавший книг по психологии, даже тех, что Мелани подарила ему на Рождество, не пытавшийся быть идеальным родителем, не контролирующий каждое слово, сказанное дочери, на предмет душевных ран или проблем в будущем. Он пришел к этому просто по чуйке, после чего ткнул ее носом в собственную лужу, словно нашкодившего котенка. Однако стоило отдать ему должное. Муж не просто ткнул, он осек ее, шлепнул по рукам тогда, когда супруга начала вредить дочери. Той, которую поклялась защитить от всех напастей мира!

– Я спасу ее ото всех, но кто потом спасет ее от меня? – Произнесла зачарованно Мелани в тишине гостиничного номера, испугавшись своих слов.

Резкая трель отельного телефона вытряхнула ее из удушливых мыслей. Мелани вздрогнула и хотела уже запустить нарушителя спокойствия об стену, но поняла, что до этого допотопный аппарат молчал. В итоге любопытство победило.

– Бон суа! – Проворковала она, сняв трубку.

И тут же пожалела, что решила блеснуть своим крайне скудным иностранным языком, потому что в ответ полилась беглая французская речь, из которой она поняла лишь «мадам» и «мерси». Залитая краской и радостная, что минуты ее позора видны лишь зеркалу, она сдавленно сообщила, что понимает только английский язык и, извинившись, попросила воспроизвести все это на ее родной речи.

– Оу, пардон! – Отозвался, по всей видимости, портье со стойки ресепшн в холле отеля. – Мадам, курьер доставил конверт на Ваше имя, но отдавать его категорически отказывается, уверяет, что Вы его ждете и спуститесь за ним лично. Могу я быть более настойчивым от Вашего лица?

– Нет, благодарю. Я действительно его жду и сейчас спущусь, – выдохнула она.

Договор на шестизначную сумму в евро был подписан с двух сторон и ждал ее внизу. А по пути назад она заскочит к Молли и позовет девушку на ужин. Довольно одиночества, сводящего ее с ума!

21

За выходные Алекса и Дениэл обошли почти весь «Голден Гейт Парк». Японский чайный сад поразил друзей фактом того, что находится в центре Сан-Франциско, так сильно он навевал мысли о стране восходящего солнца. Изобилие форм на крошеном лоскутке земли делали сад очень насыщенным и запоминающимся. Множество тропинок извивалось вокруг вычурных мостков, водопадов и ручьев. Прудики с золотыми карпами тускло мерцали под пасмурным небом, а кустарники и маленькие деревца, подстриженные с хирургической точностью, пленяли взор. Дугообразные деревянные мостики и красные крыши пагод составляли идеальный тематический ансамбль, в котором не хватало лишь платья гейши Алексе.

Приятели, смеясь и смущаясь, фотографировали друг друга, стараясь запечатлеть в памяти как можно больше подробностей совместных минут, будто со следующего понедельника больше не смогут видеться вообще. Хотя оба понимали, что это не так. Равно как и понимали, что после этих прогулок ничто уже не сможет остаться прежним. Смелый шаг вперед в их дружеских отношениях, которые теперь пошатнулись, рискуя таковыми перестать быть, сдвинул молодых людей со статичной точки, отчего назвать их приятелями теперь не поворачивался язык.

Бесконечные чугунные облака, так напоминавшие молодому человеку о недавней поездке домой, наконец, начали рассасываться и несмело показывать голубое весеннее небо. Теплее от этого не стало, потому что ветер поднялся нешуточный, но настроение чуть улучшилось от нечастых солнечных лучей, подсвечивающих теперь иногда лица гуляющих.

Ветреный Оушен-Бич, раскинувшийся между парком и океаном, гостеприимно раскрыл им свои ледяные объятия. После того, как Алекса пережила восторженный шок и смирилась с близостью величественной стихии, идущей агрессивными пенными волнами, она разулась и пошла по холодному влажному песку. Пляж, суровый и неласковый, бил гостей резкими порывами ветра. Обалдевший от такой смелости Дениэл, кутаясь в куртку, капюшон которой хлопал на раскатах почти штормовых рывков воздуха, шел за ней, готовый подхватить, если Алекса решит полетать на восходящих потоках. Это казалось вполне реальным с ураганом, творившимся вокруг одиноких посетителей береговой линии.

– Не смогла удержаться, – будто бы извиняясь, проговорила девушка, когда они сели в ближайший кафетерий согреться.

Ее голубоватые губы, напоминавшие о недавнем пляжном отдыхе, расплылись в блаженной улыбке, говорящей о том, что она счастлива. Алекса обула окоченевшие от ледяного океана ступни в ботильоны, но пока не отхлебнула горячего чая, согреться так и не смогла. Дениэл смотрел на нее восторженно, с примесью изумления, не понимая до конца своих чувств от этой девушки. А она даже не смотрела в его адрес. Хотя иногда все-таки поглядывала, но тогда неизменно смущалась, трогая его сердце искренними нотками смирения и скромности. Как он раньше не замечал, насколько она живая?

– Замерзла? – Задал он вопрос, ответ на который был очевиден.

Но молчать дальше он не мог, потому что задохнуться от переполнявших эмоций сейчас было для него вполне реальным окончанием молодой бесславной жизни.

– Уже лучше, – улыбнулась девушка все еще голубыми губами, обнимая ладонями горячий бокал и кутаясь в пушистый капюшон пальто.

– Неужели ты и правда первый раз трогала океан? – Изумлялся молодой человек факту ее жизни. – Как можно жить в получасе езды до него, но ни разу не искупаться?

– Папа говорит, что я не просила, – пожала плечами собеседница. – До определенных событий, конечно же. А потом они с мамой запретили любые вылазки, потому что ужасно испугались.

– А что же сейчас? Страх ушел? – Съязвил Дениэл, не удержавшись.

– А сейчас мама уехала, – произнесла она и отпила горячий чай из кружки.

Он едва поборол презрительность к этому театру теней, запрещающих ребенку в семье изучать мир по каким-то причинам, понятным лишь воспаленному мозгу матери. Как ему это все было знакомо.

За огромными окнами кафе завывал ветер, разгоняя тяжелые свинцовые тучи. Погода обещала наладиться лишь к концу недели, ориентироваться на нее не было смысла, если они хотели использовать по максимуму свой отпуск – каждый от своего начальника.

– Поедем в кино? – Предложил Дениэл. – Гулять, так гулять!

Друзья прибыли в ближайший зал. Уже в очереди на кассу Алекса с интересом рассматривала плакат к одному из фильмов.

– «Найди себя в Оз», – прочитала она слоган. – То, что нужно, по-моему.

– Себя в кино ты не найдешь! – Рассмеялся молодой человек. – Ты – внутри.

Он указал пальцем на ее грудь, запакованную в светло-коричневое пальто, и девушка снова смущенно улыбнулась. Как же ему нравилась эта застенчивость! Дениэл буквально таял под ее взглядом, наполненным теплом и добротой, с благодарностью вспоминая тот вечер в кабинете, когда шеф попросил показать дочери город.

Вскоре, сжимая в руках билеты, пара зашла за тяжелый занавес кинотеатра. Небольшой зал с крупными упругими креслами в яркой синей обивке пригласил друзей в свои недра. Алекса глазела по сторонам, не снимая рук с его локтя, а Дениэл упивался ее восторгом. Весь сеанс она не сводила глаз с экрана, а он – с нее. Ее эмоции менялись вместе с картинкой, девушка живо, почти по-детски, реагировала на любое изменение в фильме, а ее спутник изумлялся такой доверчивости, граничащей с наивной простотой. Лицо Алексы излучало восторг от красивых пейзажей, умиление влюбленными парами, ужас в моменты нападений и жалость к страдающим героям. Можно просто смотреть на нее вместо проектора, и сюжет не останется неизведанным. Чем Дениэл и занимался.

В момент неразделенной любви на экране в уголках понимающих глаз девушки засеребрились слезы. Похоже, сердобольная малышка знала изнутри, каково это – разбитое женское сердце. Она глядела на зеленую ведьму с сочувствием, любовью и нежностью, словно баюкала этим саму себя. Не стоит даже спрашивать, какой герой ей понравился больше всего, и так ясно.

Он, не отрываясь, наблюдал за подругой. Еще неделю назад Дениэл не осмелился бы и на десятую долю того, на что оказался готов после поездки в Миррормонт. Он два часа безотрывно пялился на дочь начальника в упор, не ощущая себя при этом наглецом.

Но сколько же еще неразгаданных тайн оставалось в ее хрупком сердце! Как и в его.

22

С самой пятницы Оливер не видел никого из своей семьи. Тогда вечером перед уикендом забегала Алекса, чтобы расспросить его о мотоприключениях и мотопадениях «зеленой» молодости. И он рассказал, как бы низменно не было на глазах у дочери встать на колени и со всего размаху ударить в грязь лицом. После этого он грустно улыбался, хлопая слипшимися от коричневой жижи ресницами, а Алекса гладила его по плечу и говорила с чувством: «Ничего, пап, ты совсем не грязный!» Это могло бы выглядеть мило, если бы не было так постыдно и унизительно.

И вот теперь Оливер сидел за воскресным ужином в компании телефона и объемного мешка тревог за своих обеих девочек. Алекса взрослела, была счастлива и находилась в надежных руках. А вот за Мелани он переживал больше, потому что она тоже взрослела, но самые надежные руки, которые могли о ней сейчас позаботиться, были ее собственные. И именно сейчас они были заняты у нее ворохом эскизов, документов и переживаний, что не очень удобно, когда душой заведует торнадо, сметая все на своем пути.

Но ужин в одиночестве – это было меньшее, что нагружало его душу гнетом. Что-то происходило в их доме, меняя привычный устой. Несмотря на неизвестность, Оливер ощущал, что узел, который затягивался много лет, начинает расплетаться, освобождая силы и энергию. Будто, кто-то отпустил вожжи и дал шелковым нитям расслабиться, чтобы распутать их. И однозначных эмоций – позитивных или негативных – у него на этот счет не имелось.

Кроме того, совсем не вовремя в корпорации развязалась холодная война. Честно говоря, она назревала очень давно, еще прошлой весной, когда Джим Палермо отважился подставить его личного водителя и устроить фирме веселье из череды исков на весьма крупные суммы. Но теперь загнанный в угол главный менеджер, вместо того, чтобы обессилеть и сдуться без союзников, окрысился и принялся топить всю контору.

Сначала это было не так заметно, и они с Лиз не могли толком понять, что происходит. Но, как только Дениэл ушел в отпуск, Палермо словно получил «зеленый свет» на полный спектр каверз. И делал это подлец чисто, даже камеры наблюдения не могли зафиксировать факты его подлогов. Им нужен был на рабочем месте шофер, сдерживающий нерадивого работника каким-то чудесным образом, причем очень срочно!

Но вызывать его из отпуска Оливер не станет, сейчас на парня возложена не менее важная функция – дети учатся жить в социуме. А вот, кстати, и они. За окном послышался едва различимый звук двигателя, становящийся громче по мере приближения машины. Спустя пару минут, по прозрачной двери парадного входа скользнули фары «Купера», и автомобиль замер, высаживая маленького изящного пассажира.

Пассажир вошел в гостиную и бросился на него с поцелуями и объятиями, ослепляя лучами счастья, затмевая все невзгоды мира своей искренней улыбкой и звонким голосом.

– Привет, пап! Я так соскучилась!

– Здравствуй, милая, – проговорил глава семьи, удовлетворенно улыбаясь, словно довольный кот, и выбрасывая на время тугие мысли из головы. – Я тоже очень рад, что ты сегодня вернулась пораньше. Как погуляли?

Алекса, скидывая верхнюю одежду и наспех колдуя себе ужин, рассказывала и рассказывала. И рассказывала. И снова рассказывала, вызывая лишь усмешки и довольство Оливера. А потом прервалась и произнесла, смущенно опустив взгляд:

– Прости, пап, я увлеклась. Как у тебя прошел день? Мама звонила?

Оливер жевал тушеные овощи, с улыбкой глядя на дочь, и оценивал ее цветущий вид. Она погрузила вилку с провиантом в рот, чтобы поскорее занять звонкую полость восстановлением жизненных сил, и предоставила держать речь главе семейства. И тут он понял, что все правильно сделал тогда в кабинете, попросив Дениэла об одолжении. Он принял единственно верное для нее решение в тот вечер.

– Я рад быть частью твоей жизни, Алекса! – Воскликнул он искренне, после чего вернулся к будничному тону: – День прошел в заботах, я теперь по вечерам работаю на маму, доставляю ей корреспонденцию. Она звонила и не раз. Последний разговор был за десять минут до того, как в кухню влетел ураган позитива в твоем лице. Она не сказала, чтобы я передавал тебе привет, поэтому, уверен, будет звонить еще. А теперь продолжай. Расскажи о Тихом Океане подробнее.

Дочь смутилась, но продолжила. Только теперь более сдержанно, чтобы не утопить его в собственных эмоциях, но изрядно обвалять в них. Девочка купала ноги в середине марта на самом ветреном пляже города – хорошо, что Мелани не знает об этом – посетила Японский сад, сходила в кино, и, похоже, повзрослела еще на пару лет.

– И это всего за два дня? – Удивился отец, допивая чай. – Я теперь понимаю, что это твой стиль жизни, Алекса. Я раньше думал, что ты только до учебы голодная!

– Знаешь, пап! Я решила пока не учиться больше, – сообщила дочь. – То есть, я хочу заняться чем-то более продуктивным, приносить людям пользу.

– А начать решила с дверных ручек, так? – Уточнил Оливер, чем вызвал на ее щеках румянец. – Спасибо тебе за это.

Дениэл влиял на их дочь очень позитивно. Что бы не говорила Мелани, но именно он помогал открывать девочке важные грани внутри себя, даже если это «мотоцикл». В конце концов, от двухколесной техники не отказался бы и сам глава семьи, но тогда он рисковал потерять супругу. Нет, все же, между железом и живой женой он выберет второе.

– Просто мне кажется, что я и так полна информации, – застенчиво пролепетала малышка. – Мне хочется уже понимать, для чего мне она дана. Не коллекционировать же ее на полках разума, верно?

– Абсолютно верно, – кивнул отец. – Ты большая умница, Алекса. Всегда была.

На обоюдном довольстве друг другом они и разошлись по своим комнатам. Влюбленная девочка скрылась за дверью своей спальни, пожелав родителю добрых снов, а сам Оливер поплелся в «башню», куда же еще.

Там на огромном кожаном кресле шоколадных оттенков он попытался вспомнить пятничный разговор с Лиз. Что там предлагала лиса? Электрические разряды на рабочие места сотрудников? Ров с колючей проволокой? Боже, как же это все нелепо. Меньше всего главе корпорации думалось, что однажды его светлый мозг будет занят подготовкой контратаки внутри собственной конторы!

Но тут Оливер раскрыл широко глаза от осознания. Не только конторы, но и семьи! Холодная война назревает и в поместье. Дай бог, чтобы Мелани остыла в Париже. Еще одной разработки стратегии против близких людей он попросту не выдержит.

23

Скошенный полосатый цилиндр, торчащий из здания красного кирпича, показался в проеме между бетонных высоток и скрылся вновь. Дениэл повернул «Купер» к диковинной постройке, которая сама по себе могла стать главным экспонатом музея, и поставил автомобиль на парковке недалеко от нее. Алекса не смогла проигнорировать факт, что Музей Современного Искусства с начала июля закрывается на реставрацию, и предложила начать обход города именно с него. Молодой человек, кивнув, согласился, потому что не имел иных идей на день. К тому же погода, несшая тугие свинцовые облака на восток порывами пронизывающего ветра, требовала крышу над головой.

Уже в одиннадцать утра – как раз к открытию – они топтали пол возле касс музея. Очередей не наблюдалось, видимо, утром в понедельник люди занимались несколько иными делами, и Дениэл довольно скоро стал обладателем двух билетов с контрольным штрих-кодом. Он приглядывал за девушкой, вспоминая, что та немного теряется в общественных местах, но подруга уже целиком увлеклась экспонатами, стоявшими в глубине здания после турникета с билетерами. Работник музея помог паре преодолеть контрольный пункт, и друзья вошли в мир современного искусства.

Зачарованная Алекса брела по музею, задирая голову к подвесным композициям, раскрыв рот, рассматривала картины, которые представляли собой, по мнению Дениэла, откровенно говоря, мазню. Он шел в недоумении за пораженной девушкой, пока та не присела на одну из аккуратных банкеток, обтянутых красной эко-кожей. Уважительное молчание давалось ему с трудом, но, понимая, что в искусстве он разбирается не лучше тихоокеанского кальмара, он все же умудрялся держать язык за зубами. К тому же это был лучший способ избежать нецензурной лексики при виде некоторых выставочных экземпляров.

– Тебе нравится тут? Ты ведь много рисуешь и разбираешься в этом… – Начал Дениэл осторожно.

Она одарила его продолжительным взглядом, прищуриваясь непонимающе.

– Ты, шутишь, да? – Произнесла, наконец, девушка и рассмеялась.

Вскоре, когда она закончила свое увлекательное занятие, все время которого Дениэл лишь серьезно поглядывал по сторонам, не идет ли кто, Алекса решила поинтересоваться, по нраву ли молодому человеку такая, мягко говоря, уникальная и оригинальная экспозиция. И он ответил честно, что далек от понимания увиденной красоты, но те вещи, что они наблюдали, могли бы не выходить в свет вовсе. Он бы, Дениэл, несомненно, продолжал спокойно жить и здравствовать и без подобного искусства.

Алекса расхохоталась над тем, как деликатно и осторожно он назвал экспонаты полной ерундой. Он снова оглянулся по сторонам, не зная, что его больше беспокоит: смех над его недалеким восприятием музея или психическое здоровье подруги.

– Но теперь мы хотя бы можем поговорить об этом честно, – произнесла девушка. – Я-то знала, на что шла.

Она поднялась с банкетки, подошла к ближайшей стене с картинами и принялась вещать голосом опытного экскурсовода, серьезным и спокойным.

– Современное искусство не может быть тем искусством прошлых веков, когда рисовали все подряд, тонко выводя мельчайшие детали. Сегодня такие картины заменяются фотографией, – кивнула Алекса на аппарат, висящий на ремне у нее на шее. – Поэтому, если хочется, чтобы люди приходили смотреть современные выставки, нужно придумать что-то экстраординарное, эксцентричное, феноменальное, вышибающее сознание из зоны комфорта. Например, это!

Она указала на огромный холст во всю стену, изображавший в ярких неоновых красках премилых собачек со злобными оскалами и светящимися красными глазами. Дениэл смотрел на нее растерянно, радуясь в этот момент только тому, что ему хватило наглости минуту назад быть с девушкой откровенным. Теперь, оценивая хищных псин на картине, гость музея решил посмотреть на них как на возмутителей спокойствия, и, черт возьми, даже напрягаться не пришлось! Кислотные и омерзительные, они ударили в мозг наркотической дозой разномастных эмоций. Он изумленно посмотрел на Алексу, снова на собачек, потом снова на Алексу.

Девушка опять рассмеялась тепло и душевно.

– Полагаю, теперь нам нужно пройти все заново, да? – Уточнила она очевидный факт. – Поздравляю, ты научился смотреть на современное искусство и видеть его.

– Это невероятно! – Только и выдохнул Дениэл. – Я отлучусь на пару минут, ладно?

Под заливистый смех спутницы, задыхаясь от восторженного открытия, он рванул в предыдущие залы оценить то, чего недопонял, недоглядел, не узнал и не увидел при первом просмотре. Спустя полчаса он вернулся, застав Алексу мирно пьющей воду из стаканчика возле кулера в дальнем углу зала. Подруга лишь улыбнулась в ответ на его горящие глаза, которыми он сегодня, казалось, смотрел впервые в жизни.

– Как ты это сделала? Оказывается, мир полон красок! Да еще каких! – Воскликнул он, схватив спутницу за плечи, но вовремя остановился, потому что логичным завершением такого тактильного контакта для него был поцелуй.

Смущенный водитель опустил руки вдоль тела, но восторг, с которым он смотрел на нее, не угас. Теперь Дениэл невольно вспоминал все случаи общения с девушкой – от Благотворительного Бала до Мьюирского леса. Он пытался задним числом вспомнить, не упустил ли он что-то еще в жизни.

«Просто наша дочь – очень необычная девочка», – звенели в голове слова мистера Траста.

Отец семейства явно поскромничал и даже слегка унизил девушку, назвав необычной. Она была волшебной, фантастичной и невероятной, более того, Алекса имела уникальное качество, даже более ценное, чем все остальные. Она умела делиться своим светом.

Спустя несколько часов ценители искусства сидели на скамье возле квадратного фонтана на площади музея, устроив себе маленький перекус, и обсуждали экспозицию. Дениэл, смущенный порывом своих эмоций в зале с собаками, теперь вспоминал пробуждение как нечто логичное и неизбежное.

– А какие у тебя впечатления от увиденного? – Спросил он Алексу.

– Странные, – протянула девушка. – Я полагала, что смогу расширить кругозор, понять, как еще можно рисовать. Но так не смогу, это точно. Я все-таки из тех динозавров, которые выводят подробности рисунка в классическом стиле.

– Давно ты рисуешь? – Поинтересовался Дениэл, наблюдая за ее жестами.

Алекса аккуратно отламывала банан микроскопическими кусочками и клала его в рот, с удовольствием жуя. Он теперь не мог смотреть на нее, как раньше, впитывал каждое движение спутницы.

– Сколько себя помню, – отозвалась она. – В детстве были карандаши и акварель, потом гуашь, пастельные мелки, акрил. В прошлом году осваивала масло, но результатами осталась не очень довольна.

– Хотел бы я посмотреть на твои картины! – С восхищением проговорил молодой человек.

– Ты их видел, – заверила его Алекса. – Если, конечно, обращал внимание. На лестнице в рамах висят, у отца в кабинете комплекс с чернилами.

– Это рисовала ты? – Изумленно вопросил приятель, но ответом ему стала лишь скромная улыбка талантливой девушки.

Стало жаль ее времени, изведенного на физико-математический и юридический факультеты. Призвание Алексы – рисовать, не иначе! Краски были ее жизнью и компенсировали все остальные пробелы. Странно, что она сама этого не видела и смущалась так, словно не имела уникального дара.

Закончив легкий фруктовый обед, друзья поехали к легендарной Ломбард-Стрит, проложив путь через Китайский квартал. Темно-зеленые крыши в характерном стиле и яркие красные фонарики в компании многочисленных вывесок с иероглифами проплыли за окном «Купера», несшего своих пассажиров вперед.

Витиеватая улочка, каскадом спускавшаяся с очередного холма, обнесла себя черными клумбами, пустующими под холодным мартовским ветром. Такая милая летом, в холодное время Ломбард-Стрит оказалась скучным достоянием города. Сетуя, что худшего времени для отпуска и не выбрать, Дениэл повел автомобиль в привычное кафе, где хоть и не было картин и мест для фото, но хотя бы ветер не задувал так, словно хотел сорвать куртки с новоявленных туристов.

Пара уселась за тот же столик, что и пару дней назад, провожаемая черноволосой девушкой Индирой. На этот раз Алекса очень душевно реагировала на сверстницу, совсем не смущалась и не терялась. Она приняла из ее рук синюю папку с меню и уже пару минут спустя определилась с пожеланиями. Индийская девушка записала их заказ и удалилась, оставив друзей наедине.

Кира, принесшая молодым людям горячий чай со специями, все же вызывала у Алексы смущение. Девушка не сводила взора с ярких голубых глаз владелицы кафе, после чего отвернулась к окну, озадаченная и растерянная. Женщина лишь пожала плечами, приветливо улыбнувшись Дениэлу, а после того, как составила с подноса на их стол кружки, немедленно удалилась. Умиленный застенчивостью подруги, он, блаженно развалившись на стуле, наслаждался ее румянцем и попивал огненный чай, согреваясь обоими этими факторами.

После ужина друзья вышли на темную улицу, где фонари уже наколдовали желтых мерцающих пятен. Молодой человек, решивший проехать по ночному городу и посмотреть иллюминацию, заметил усталость девушки от событий дня. Она смотрела в окно расфокусированно, как тогда на автостраде, будто дремала с открытыми глазами. Дениэл решил не мешать ей, но на очередном перекрестке повернул к дому.

Уже на съезде с автострады водитель отметил, что за ними неустанно следует какой-то автомобиль. Их объезжали остальные участники движения, но его спутник, будто лучший друг, ехал до самого поместья с неизменным за несколько миль расстоянием в пару ярдов. У ворот поместья «Купер» съехал с дороги, а новый «друг» двинулся дальше, едва заметно притормозив. Но, возможно, он просто соблюдал рамки безопасного движения таким маневром, а Дениэл слишком усердно бдел за сохранностью пассажирки.