Русь великая, но делимая

С большой долей вероятности можно предположить, что в древнегреческих текстах речь идёт о каких-то протогерманцах, далёких предках обитавших на севере Западной Европы жителей, впоследствии названных «nordmann», и только о них, вытесненных из начальных мест проживания более молодыми народами. Вряд ли писавшие о них авторы, в частности Екатей, имели в виду других людей, живших в некой «Скифии» на побережье Северного Ледовитого океана восточнее Скандинавского полуострова. Иных значительных по величине народов, которых можно было бы описать в конце IV века до н.э., там не существовало (во всяком случае, нет никаких сведений, подтверждающих их существование).

Более поздние византийские авторы стали отождествлять употреблявшийся древними греками экзоним «скифы» с жителями если и не очень холодных, то уж точно не влажных степей: хазарами, печенегами, аланами и т. п. Аристотель же совершенно очевидно имел в виду других людей, для обозначения которых в том же IV веке до н.э. ему понадобилось уточнение «ρως», повторённое позднее в Бертинианской летописи в латинском написании «rhos».

Описание географических, климатических мест проживания и антропологических характеристик народа, названного Аристотелем и другими античными авторами «скифами», не соответствует условиям жизни и внешнему виду тех по преимуществу кочевых народов, которые появились значительно позже, но также назывались «скифами» в византийский период, спустя десять столетий после Великого грека.

Глава 2. Первые средневековые сведения о «людях рос»

Бертинианская летопись

Первое чёткое указание не только на народ «рось», но и на его конкретных представителей содержится в уже упоминавшейся выше Бертинианской летописи. Её часть, в которой впервые употреблён этноним «рось», составлена епископом Труа Пруденцием15, человеком грамотным, компетентным и независимым от каких-либо мотивов, то есть без нужды исказить или необъективно передать имеющуюся у него информацию. В хорошо сохранившейся, не имеющей повреждений части текста «Annales Bertiniani» есть информация о «людях рос» в контексте события, непосредственно связанного с этими людьми и чётко датированного 839 годом. Источник уникальный в своём роде: в нём впервые изложено прямое указание на конкретных людей, являющихся частью некого народа (племени), поэтому приведём текст интересующей нас части рукописи в оригинале:

«Venerunt etiam legati Græcorum a Theophilo imperatore directi, Theodosius videlicet, Calcedonensis metropolitanus episcopus, et Theophanius spatharius, ferentes cum donis imperatori dignis epistolam; (…). Misit cum eis quosdam, qui se, id est, gentem suam, Rhos vocari dicebant: quos rex illorum Chacanus vocabulo… Misit etiam cum eis quosdam, qui se, id est gentem suam, Rhos vocari dicebant, quos rex illorum, Chacanus vocabulo, ad se amicitiae, sicut asserebant, causa direxerat, petens per memoratam epistolam, quatenus benignitate imperatoris redeundi facultatem atque auxilium per imperium suum totum habere possent, quoniam itinera per quæ ad illum Constantinopolim venerant, inter barbaras et nimiæ feritatis gentes immanissimas habuerant, quibus eos, ne forte periculum inciderent, redire noluit. Quorum adventus causam imperator diligentius investigans, comperit, eos gentis esse Sueonom exploratores potius regni illius nostrique quam amicitiæ petitores ratus, penes se eo usque retinendos judicavit, quoad veraciter invenire posset, utrum fideliter eo necne pervenerint; idque Theophilo per memoratos legatos suos atque epistolam intimare non distulit, et quod eos illius amore libenter susceperit, ac si fideles invenirentur, et facultas absque illorum periculo in patriam remeandi daretur, cim auxilio remittendos; sin alias, una cum missis nostris ad ejus præsentiam dirigendos, ut quid de talibus fieri deberet, ipse decernendo efficeret»16.

«Прибыли тогда греческие легаты (послы), Феофилом императором направленные, Феодосий, правящий митрополит епископ Халкидонский, и Феофан, оруженосец17, доставившие с достойными императора дарами письмо; (…). Послал (имп. Константинопольский) с ними также тех, которые говорили, что они, народ их, Рос (ь) называют: король их Хаканом кличется, и с дружбой они пришли, как в письме упомянутом указано, и в добродетельной императорской власти и помощи, чтобы мочь через всю его империю пройти, потому что не хотят вернуться путями, которыми они пришли в Константинополь среди варваров и множеством свирепых диких людей населённых, которых они очень опасаются. Император, тщательно расследовав причины, установил, что люди эти – шведы-лазутчики, и не дружбы нашей ищут, и задержать их повелел, чтобы истинно доведаться, зачем пришли; и также Феофил с послами своими в письме убеждал не препятствовать и принять, и если любовь их окажется верной, дать им возможность без опасности вернуться на родину, и в том помощь оказать; в противном случае, так же как и посольство наше направить (обратно), если таковое будет решено, (я) сам приму решение».

Описанное в рукописи не оставляет сомнения. Для епископа Пруденция «gentem rhos» («люди рось») однозначно были «sueonom», то есть скандинавами и, скорее всего, лазутчиками, скрывавшимися под неизвестным франкам названием «рось». Никаких сведений о внешнем виде этих людей в Бертинианской летописи не содержится, но они есть во втором по древности западном свидетельстве о «людях рось», оставленном в 949 году послом итальянского короля Беренгария в Византию, тогда ещё дьяконом Лиутпрандом Кремонским.

Лиутпранд Кремонский

Следующим в хронологическом порядке источником, в котором упоминаются некие люди «rusios» (русиос, рось), является «Антаподосис», написанный государственным чиновником Священной Римской империи, дьяконом Лиутпрандом Кремонским18.

В отличие от епископа Пруденция, этого автора в целом нельзя считать объективным, но в части оставленных им сведений о неких «русиос» (рось), он не имеет личной заинтересованности, и поэтому сведения могут считаться достоверными:

«Gens quædam est sub aquilonis parte constitua, quam a qualitate corporis Greci vocant ρούσιος, Rusios, nos vero a positione loci nominamus Nordmannos. Lingua quippe Teutonum Nord aquilo, man autem dicitur homo; unde et Normannos aquijonares homines dicere possimus. Hojus denique gentis rex vocabulo Inger erat; qui collectis mille et eo amplius navibus Constantinopolim venit»19.

«В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют ρούσιος, „Русиос“, но мы их зовём по месту проживания норманнами. На тевтонском языке „норд“ – это „север“, „ман“ – „человек“, отсюда „нордманнов“ „северными людьми“ называть можем. Короля этого народа звали Ингер; который сюда на тысячах широких кораблей в Константинополь приходил».

В отличие от Пруденция, у Лиутпранда нет необходимости идентифицировать встреченных им в Константинополе людей, так как он настолько точно знает, кто они, что даже приводит варианты их названия на двух языках, в обоих случаях поясняя причины происхождения этих названий. В германском языке – по географическому принципу, а в греческом – по антропологическому.

Ибн Фадлан

Ещё одно любопытное свидетельство о скандинавах, повстречавшихся ему в Волжской Булгарии, оставил арабский дипломат Ибн Фадлан20. В своих «Записках» («Рисале») он пишет:

«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл. Я не видал (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но у них мужчина носит кису, которой он охватывает один бок, причем одна из рук выходит из нее наружу. И при каждом из них имеется топор, меч и нож, (причём) со всем этим он (никогда) не расстаётся. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские»21.

Черты людей, привлекшие внимание арабского путешественника, в точности соответствуют внешним отличительным особенностям тех, о ком писали античные авторы и почти современник Ибн Фадлана Лиутпранд Кремонский: они нетипично светлокожи для южан, что получают солнечные ожоги, «сгорают» в южных широтах. Судя по описанию, в том числе одежды и оружия, речь идёт о варягах, которые в поисках расширения сфер своей торговой деятельности отклонились от уже достаточно освоенного их соплеменниками пути «из варяг в греки». Арабский дипломат не отождествляет их со славянами или кочевниками, проживавшими в то время в описываемом регионе, но вслед за другими авторами выделяет их в особую группу, конкретно называя «русами».

«Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти».

Взяв за основу идентификацию людей, упомянутых в трёх источниках, являющихся базовыми для исследования терминов «рос», «Русь» и их производных, используя иные факты, прямо или косвенно касающиеся предмета нашего интереса, попробуем ответить на некоторые вопросы, имеющие непосредственное отношение к этим лексемам.

Кем именно по национальности были скандинавы «rhos-sueonom», прибывшие ко двору императора Священной Римской империи Людовика Благочестивого в Ингельгейм, сказать сложно.

И́нгельхайм-ам-Райн (Ingelheim am Rhein) – в настоящее время районный центр на юго-западе Германии, земля Рейнланд-Пфальц.

Тацит, впервые употребивший этноним «sueoni» в начале II века н.э., имел в виду просто некий «сильный и многочисленный народ, живший на севере». Не более того. Но слово в латинском языке прижилось и вошло в широкое употребление, возможно, и по созвучию его с древним самоназванием шведов «svear» – главных врагов Священной Римской империи.

Границы употребления этого термина обозначить сложно. Большинство специалистов склоняется к мнению, что он распространялся и на другие скандинавские народы в зависимости от увеличения или сокращения влияния шведских королей. Только в конце XIX – начале XX века, во избежание путаницы, эндоэтноним «svear» стал употребляться исключительно в отношении древних шведов в противоположность этнониму «svenskar», под которым подразумеваются современные шведы. Это искусственное чёткое разделение стало возможным благодаря употреблению обоих слов в соответствующих разделах официальной шведской двадцатитомной энциклопедии «Nordisk familjebok» (издавалась с 1876 до 1899). Термин «suiones» впервые был употреблён древнеримским историком Тацитом (55—120 гг.) в труде «De Origine et situ Germanorum» и не касался непосредственно шведов, но под ним подразумевались германские племена, жившие на северной границе Европы. Похожий термин встречается в древнеанглийском языке «sweon (as)» и в труде германского историка, теолога, дипломата, преподавателя Адама Бременского (Adam Bremensis) (род. ранее 1050 – ум.12.10.1081/85) в его главном сочинении «Gesta Hammaburgensis Ecclesiae Pontificum». В этом трактате, посвящённом деятельности гамбургско-бременских архиепископов, употребляется термин «Sueones», которым обозначаются жители Скандинавии вообще. Согласно одной из версий, слово «svear» происходит из древнегерманского «saiwi» («озеро» или «море») и напрямую связано с понятиями «siwíoniz» или «swioniz» («морской народ»). По мнению профессора Уппсальского университете Адольфа Нореена (1877—1919 гг.), термин «suiones» представляет собой латинизированную форму древнегерманского «Swihoniz» («принадлежащий кому-то», выраженное в рефлексивной форме), имеющего древнеиндоевропейские корни. В латыни это понятие нашло отражение в виде «suus» («принадлежащий ему»). В современных скандинавских языках эта форма осталась в таких словах, как «svåger», «esvägerska» (шведск.), «svoger», «esvägerska» (датск. и норв.) и практически без изменений существует в белорусском и польском языках (соотв. «швагер», «швагерка»; «szwagier», «szwagierka»). По другой версии, древнегерманское «swihoniz» приобрело в норренском языке готскую форму «swaíhans», а позднее трансформировалось в «suehans», употребляемое византийским консулом (470 г.), вандалом (скорее всего, готом или лангобардом) по происхождению, Флавием Иорданом (Flavius Iordanes) в труде «De origine actibusque Getarum». Уже в границах норренского языка оно превратилось в «svíar» в западном и «Swear» в восточном диалекте этого языка. Наиболее достоверной кажется гипотеза профессора Уппсальского университета Отто фон Фрисена (Otto von Friesen, 1870—1942 гг.), который предположил, что латинское слово «sueoni» происходит из древнегерманского «sweoniz» (родственник, свояк).

Основываясь на созвучии слова «sueoni» с появившимся позднее этнонимом «svear», большинство исследователей сходится во мнении, что названная группа людей, представившихся (или представленных) императору как «люди рось», – предки современных шведов. Ещё одним основанием для этого предположения является то, что больше всего Священной Римской империи досаждали в первой половине IX века именно они, что подтверждается многочисленными историческими фактами.

Большая часть учёных склоняется к мнению, что именно викинги-шведы, но не предки норвежцев или датчан в 820 г. разграбили Фландрию, были изгнаны, но направились в Аквитанию. В 824 г. они же совершили набег на охранявший устье реки Луары остров Нуармутье. В 825 г. такая участь постигла Фрисландию и Бретань. В 828 – разграбление Саксонии, а ещё через два года повторно сравняли с землёй укрепления на Нуармутье. В начале 830-х шведы сделали несколько удачных набегов на порт Дорестад, значительно усложнив связь материка с Британскими островами. 835 год – вновь Фрисландия, 837 – Антверпен, Доорних, Мехелен. В том же году ими была основана база-поселение для набегов на острове в устье Шельды. Этот список можно не продолжать – он и так достаточно красноречиво говорит об отношениях между скандинавами и Священной Римской империей, вынужденной постоянно держать войска «на чеку» и в постоянной готовности быть переброшенными в точку всегда внезапного нападения. Маловероятно, что Людовик Благочестивый отпустил попавшую к нему в руки группу потенциальных врагов, прибывших в его государство хоть и под косвенным, но дипломатическим прикрытием, да ещё и под странным именем.

Возможно, так оно и было. К Людовику Благочестивому в 839 году вполне могли попасть именно предки современных шведов. Но это совсем не значит, что ими не могли быть представители какого-то другого скандинавского племенного объединения. Маловероятно, чтобы остальные скандинавские народы в то время не обращали внимания на удачные военные набеги тех же древних шведов, спокойно ловили рыбу в прибрежных водах и при случае занимались охотой, свято соблюдая целостность границ ближних и дальних соседей. Напротив, они наверняка искали применение своим силам где-то чуть дальше от территорий, уже вошедших в область интересов их более активных соседей-шведов. Да и чёткого государственного деления между скандинавскими народами в тот период не существовало. Их культура была схожей. Антропологические характеристики тоже. Конечно, существовали языковые отличия, но все три скандинавских народа, ещё находившиеся на стадии племенных объединений, в IХ веке говорили на норренском22 языке, и чёткой границы употребления разных слов между живущими на полуострове племенами не было.

Поэтому для западноевропейцев они представляли более-менее одно целое – варяги-sueonom, то есть северные люди (норманны). На практике же разделение между ними, безусловно, было, но для христианской Священной Римской империи оно появится примерно только через полтора столетия, вместе с постепенным крещением скандинавов прибывшими туда из материковой Европы около 1000 года миссионерами.

Попав в Скандинавию из Священной Римской империи, христиане volens nolens стали более эффективным средством борьбы с варягами, чем многочисленные укрепления на границах с ними. Первая церковная административно-территориальная единица (диоцезия с центром в г. Сигтуна) была создана при самом древнем, достоверно известном короле (konung) шведов Олофе III (Olof Skötkonung, Skottkonung, 995—1022 гг.).

Поэтому с точностью определить национальность попавших ко двору Людовика Благочестивого людей невозможно, так как её попросту не было – все скандинавы в понимании западноевропейцев середины IX века являлись единым народом, жившим на севере.

По этой причине императору ничего и не говорило название народа «rhos», о существовании которого он и приказал провести следствие. Мало того, слово «rhos» должно было вызвать у него вполне обоснованные опасения, поскольку им представились люди, внешне очень напоминавшие опасных врагов. Из текста манускрипта совершенно ясно: в результате дознания император пришёл к выводу, что с греками прибыли именно люди «sueonom», а это на языке Священной Римской империи в данном контексте означало одно – «враги-скандинавы»…

Интерес императора к термину «рось» на том и закончился. Кем бы не представлялись эти люди, для него они оставались соплеменниками врагов, совершавших нападения на прибрежные районы его государства.

О дальнейшей судьбе прибывших в Ингельгейм с греческим посольством людей летописец ничего не сообщает. Сведений о проведении какого-либо дознания по поводу происхождения названия «рось» или точного местожительства назвавшихся так людей в хронике тоже нет. Всё, для императорских чиновников инцидент исчерпан, но в отличие от людей Людовика, которым всё стало понятно, у потомков такой ясности нет. Напротив, есть вопросы.

Были или нет упомянутые люди предками тех, которые позднее станут именно шведами, непонятно. Большинство учёных считает их шведами, основываясь не только на эндоэтнониме «svear» и его производных, но и на географическом расположении возникшего через несколько столетий государства Швеция, находящегося ближе всех скандинавских стран к восточным славянам и, соответственно, к Константинополю. Так ли это на самом деле, утверждать сложно. С полной уверенностью можно полагать одно: это были жители Скандинавии.

Во всей этой очень похожей на детектив истории, описанной автором Бертинианской хроники, пробелом остаётся немаловажный вопрос: кем были названные «люди рос» для греков? Друзьями – вряд ли. Почему греки, известные своим коварством и за века изрядно поднаторевшие в составлении хитроумных интриг, должны были не только принять у себя, но ещё и обеспечить дипломатическим прикрытием группу странников, опасающихся при возвращении домой встречи со «свирепыми и дикими людьми». Чего ради в Константинополе так близко к сердцу приняли их проблему?

Вполне возможно, что византийцы прекрасно знали, кто эти люди, и использовали случай, чтобы направить скандинавов-лазутчиков, более опасных для Людовика, чем для них, через внутренние земли империи. Формально Священная Римская империя и Византия сохраняли в тот период относительно дружественные отношения, но грекам явно не очень нравилось появление на карте Европы молодого сильного государства, объявившего себя правопреемником Древнего Рима. Мало того, что один правопреемник уже был – сама Византия, так ещё и основатель этого нового государства, Карл Великий, был рукоположен в императоры папой римским, ещё не врагом-схизматиком в середине IX века (официально папы станут ими после «Великой схизмы» 1054 года), но и не совсем другом. Очень похоже на то, что греки были осведомлены об опасности, которую представляли собой скандинавы для Каролингов, и специально отправили их со своим посольством в Священную Римскую империю по ещё не известному скандинавам пути – с юга. Не будь Людовик таким осторожным и проницательным, эта группа sueonom принесла бы на родину очень ценные сведения о его государстве, которое было не только главным объектом нападения скандинавов, но и основным препятствием на пути распространения их экспансии.

О том, что греки знали, кем именно были эти «люди рос», сомневаться не приходится: те сами рассказали в Константинополе о том, что должны добраться домой, на север, и даже уведомили византийцев о грозящих им на этом пути опасностях. В частности, о неких «свирепых варварах», с которыми они уже столкнулись на пути в Константинополь (скорее всего, речь идёт об угро-финнах мадьярах). Нежелание повторной встречи с ними даже вошло в число аргументов, представленных Людовику Благочестивому византийцами, объясняющих появление рось в границах его государства. С этим всё ясно: двигаясь из Константинополя через заселённые мадьярами земли, эти рось, не будучи ни славянами, ни подданными германского императора, могли направляться только на родину, находившуюся в районе Балтийского моря. Тогда остаётся вопрос: откуда в сопроводительном письме у них фигурирует какой-то непонятный «rex Chacanus».

Если принять за основу, что греки действительно сознательно отправили к Людовику Благочестивому главных врагов Западной империи, то логично предположить, что они сами и придумали для этого не очень убедительную легенду. Нельзя же было открыто объявить, что попавшие к императору с их дипмиссией люди – скандинавы! Потому и использовали не совсем понятное императорскому окружению название, а государя их именовали откровенно восточным титулом. Возможно, тем самым в Константинополе предполагали ослабить бдительность людей Людовика Благочестивого, так как восточные народы, кроме угро-мадьяров, для Священной Римской империи прямой угрозы не представляли. Но в географии имперские чиновники разбирались, поэтому у них наверняка возник вопрос: на какую родину направлялись через Западную Европу странствующие «люди рось», властителем которых был «хакан»?.. Людовик и его люди великолепно знали, что в том направлении, куда хотели попасть прибывшие с греческим посольством люди, правителей с таким названием нет и быть не может. Получается, что легенда явно была сшита белыми нитками, не продумана до мелочей… или умышленно составлена именно таким образом!

Не исключено, что греки, которых никак нельзя посчитать неискушёнными в дипломатии, таким способом просто избавились от своих опасных гостей чужими руками, чтобы избежать возможных разбирательств с их сородичами, уже начавшими серьёзно беспокоить Византийскую империю.

Как бы то ни было, упоминание этого «хакана» отчасти послужило основанием для изобретения некоторыми сторонниками славянской теории другой легенды – существование некого гипотетического государства «Русский каганат», якобы имевшего место быть у древних славян до появления Рюрика и созданного по образу и подобию кочевников-тюрков.

В Священной Римской империи эту греческую хитрость, судя по всему, поняли и какие-то претензии к византийцам по поводу этой (или какой-то похожей на неё) истории имели. Об этом косвенно свидетельствует и датируемый 871 годом ответ императора Священной Римской империи Людовика II Младшего (имп. 850—875 гг.), племянника Людовика Благочестивого, византийскому императору Василию I (имп. 867—886 гг.):

«Chaganum vero nos prelatum Avarum, non Gazanorum aut Nortmannorum nuncupari repperimus, neque principem Vilgarum, sed regem, vel dominum Vulgarum, sed regem vel dominum Vulgarum»23.

«Истинно (говоря), нами называется хаганом руководитель аваров, но не хазаров или норманнов, и не менее князь болгаров, а зовётся так король и господин булгар».

Всё точно и понятно: император даёт пояснения в адрес какой-то очередной путаницы (к сожалению, послание Василия I не сохранилось), внесённой византийцами в связи с употреблением термина «хаган» (каган). Мешает только созвучие и одинаковое написание на латыни названия двух народов – болгар и булгар, но составителей этого документа понять можно – они не имели тесных контактов с названными народами и называли их одинаково «vulgarum».

Вполне возможно, что это «уточнение» Людовика является косвенным свидетельством того, что грекам то ли не простили пресловутый первый случай 839 года, то ли они ещё раз где-то употребили термин «хаган» ошибочно или умышленно неверно. Вероятность ошибки невелика, потому что каганатами назывались государственные образования ближайших соседей византийцев – волжских булгар, хазар, печенегов, аваров и прочих кочевников. Того, что во главе этих кочевников стояли «хак (г) аны», греки просто не могли не знать…

Итак, при дворе Людовика Благочестивого на термин «рось» обратили внимание только в связи с подозрением о происхождении прибывших с греческим посольством людей. Установив, что они всё же хорошо известные в Священной Римской империи sueonom и никакой хакан ими не правит, интерес к этому термину потеряли. Во всяком случае, известий о развитии дальнейших событий или о каких-то конкретных действиях по этому поводу у нас нет.