Заря над Скаргиаром

Аскер въехал в город через северную заставу. Внутри царили оживление и суета, обычные для больших городов. Маленькие домики окраины лепились друг к другу по сторонам узких улочек, озабоченные прохожие спешили куда-то, оборванные ребятишки то и дело шныряли под ногами Сельфэра. Поперек улиц были протянуты веревки, с которых хозяйки снимали сохнущее белье, свешиваясь по пояс из окон. Из дворов доносились запахи жареной рыбы и овощного супа, звон посуды и сердитые окрики: горожане готовились к ужину.

По мере продвижения к центру улицы становились шире, дома – больше и опрятнее. Здесь жили более зажиточные горожане, городская знать. Улицы выходили на главную площадь города, на которой стоял Дом Собраний. В этом доме жил городской старшина, а также собирались советы отцов города. Отцы выбирались всем населением каждый год и управляли от имени горожан.

Проехав площадь, Аскер снова проследил смену ширины улиц и богатства домов, но уже в обратном порядке. За окраиной его ожидал сюрприз: улицы выходили на набережную, а дальше плескалась вода, сколько достанет взгляд: Отера стояла на берегу моря Асфариг, или Капризного. Заходящее солнце золотило волны, касаясь лишь гребней, а дальше простиралась пучина, играя переливами цветов от изумрудного до черного. Ветер лениво гонял волны, и стоявшие на рейде парусные корабли плавно покачивались. С моря веяло сыростью, но не той, какая бывает в лесу, где воздух спертый и затхлый под сенью вековых деревьев, а влагой необъятных просторов водной глади, где ветер не знает преград.

Полюбовавшись морем, Аскер развернул Сельфэра и снова углубился в каменный лабиринт улиц, чтобы найти себе гостиницу – не богатую и не бедную, а как раз такую, чтобы не привлекать ничьего внимания. Поездив по городу, Аскер остановил свой выбор на гостинице под вывеской «Рыжий берке», где уговорился с хозяином за двадцать атр в сутки, – со столом и комнатой.

Занеся свои пожитки в номер, Аскер спустился в зал и сел за столик в углу. Он заказал бутылку водки и закуску, расставил все это перед собой и, словно из укрытия, стал наблюдать за публикой, сидевшей в зале. Посетителями «Рыжего берке» чаще всего были странствующие воины, или эсфрины, как они гордо себя именовали. У них никогда не водилось больших денег, но они не желали прослыть оборванцами, хотя чаще всего таковыми и являлись. Они рыскали по свету в поисках господина, который взял бы их наемниками на службу, и ноги всегда сами несли их туда, где намечалась какая-нибудь драка. Правда, не все эсфрины были таковы, но те, кто был побогаче и поблагороднее, в «Рыжем берке» не останавливались.

И сегодня в гостинице сидела ватага таких вот бравых парней. Они много пили, еще больше ели и орали на весь зал, хвастаясь своими подвигами в делах ратных и любовных. Аскер стал внимательно следить за их разговором: как гласит народная мудрость, успех всегда быстрее приходит там, где воюют.

Мелкие военные стычки происходили в Скаргиаре постоянно, но некоторое подобие настоящей войны было только между королевствами Эстореей и Аргеленом. Это был очень старый конфликт, и пламя войны неоднократно разгоралось по обе стороны Гуаранского пролива, разделявшего королевства. Теперь там наступило затишье, и оттуда не приходило никаких известий, стоящих внимания эсфринов. Поэтому разговор велся о событии, которое должно было произойти очень скоро.

Речь шла о турнире в городе Брегане, который проводился каждый год в последнюю неделю кутлирен. Этот турнир был учрежден в честь одного достопамятного события в истории Скаргиара, связанного с падением королевства Заль-Фхар. Аскер читал эту историю, но был не прочь послушать ее еще раз. Того же мнения были и эсфрины, сидящие в зале: они готовы были слушать что угодно, особенно если рассказывал какой-нибудь бывалый воин.

– Да, друзья мои, Бреганский турнир – это король всех турниров, – так начал седовласый эсфрин со шрамом на левой щеке, видимо, считавшийся среди воинов хорошим рассказчиком. – Было это давно, более трех веков назад. В этом году уж четыреста тридцать девять лет будет. Тогда было все не то, что теперь, и земля делилась по-другому между государями. И было тогда к северу от Глеринских болот королевство Заль-Фхар. Король того королевства родился при затмении, и его судьбой повелевала Ранатра. Злой был король, коварный, честолюбивый. Выпивал из подданных все соки, заставлял работать до седьмого пота, и все стонали под его властью – от простолюдина до министра. Жаден был тот король до чужих земель, готовил войска и воевал с соседями. То у одного землицы оттяпает, то у другого отрежет. Все соседние короли дрожали, заслышав тяжелую поступь его воинов. Сопротивлялись они как могли, и воины их бывали лучше вооружены, и числом они часто превосходили противника, но сокрушал их злой король, как коса сокрушает молодые травы. В любом деле сопутствовала ему удача, и повозки с золотом тянулись вереницами из завоеванных краев, а все потому, что Ранатра помогала своему чаду в его неправедных делах. Богатые жертвы приносил король богине, несметное число животных сжигалось на ее алтарях, и даже порой кости аврина горели там. В честь богини был воздвигнут огромный храм из алого камня, и казалось, что течет с вершин храма кровь невинных жертв короля.

Но любому беззаконию приходит конец. Короли всех земель Скаргиара, еще не покоренных дьявольской волей, поднялись и пошли войной на королевство Заль-Фхар. Они ударили с севера, с востока и с юга, а с запада было море, но и оттуда приплыли корабли с воинами. И должен был тот король разделить свои войска и вести битвы по всем своим границам. Короли уже надеялись на скорую победу, но Ранатра была сильна. Воины гибли от засухи, от болезней, от мелких раздоров внутри войска больше, чем от стрел и мечей противника. Страшные это были времена. По всей земле лились потоки крови, раздавался звон оружия и стоны раненых. Четыре года было так.

К исходу четвертого года силы короля понемногу стали истощаться. Он был окружен со всех сторон врагами и медленно отступал к столице, а столица стояла там, где теперь лежат Глеринские болота. Короли-союзники увидели это и поняли, что неприятель спрячется в своей твердыне и сможет еще долго продержаться. Они решили собрать свои силы вместе и разбить армию короля по частям. Сам король был со своей северной армией и стоял у Брегана. Союзники подошли с запада, севера и востока и ударили разом. Казалось, ничто не может сокрушить лавину движущихся тел, закованных в латы. Но они были отброшены. И второй раз ринулись они вперед, и третий, но отступили, оставив усеянное трупами поле. Солдатам Заль-Фхар нечего было терять, и каждый дрался за двенадцатерых. Силы им придавала вера во всемогущество Ранатры.

И поняли союзники, что победить злые чары можно только великой жертвой. В ту пору при войсках был верховный жрец из Вишера, жрец Нура, великий праведник. Он решил принести себя в жертву во имя великой победы над общим врагом. Прочитав молитву, он заколол себя кинжалом, который был освящен для ритуальных церемоний. И Нур явил свою силу. Солнце послало свой испепеляющий луч и поразило вражеского короля. Он сгорел, как свечка. Его солдаты в ужасе разбежались, побросав оружие. Они бежали в столицу, надеясь найти там укрытие, но месть Нура продолжалась. Воды реки Ривалон хлынули в столицу и затопили все вокруг, потопив дома и башни. Вода размыла землю, превратила ее в грязь и болото, и город осел на дно. Говорят, где-то в болотах торчит вершина Алого Храма Ранатры, да только места там гиблые и никто его не видел. Война закончилась, и слава богам. В память о той войне и собираются воины под Бреганом на месте последней битвы, меряются силами и вспоминают предания старины.

Старого воина поблагодарили за интересный рассказ и еще некоторое время сидели молча. Потом кто-то вспомнил какую-то Эймерию с соседней улицы, и разговор завертелся вокруг любовных похождений. Аскер этой Эймерии не знал, слушать ему было неинтересно, и он решил выйти на улицу подышать свежим воздухом. Было начало одиннадцатого, когда он, прицепив к поясу меч для пущей важности, верхом на Сельфэре выехал из двора гостиницы.

На улице горели фонари и толпилась масса народу. Все жили предвкушением будущего турнира. Отера была крупным портовым городом, и многие воины ехали на турнир именно через нее.

Проехавшись по улице, Аскер вздохнул полной грудью: после душного зала гостиницы воздух города показался ему на редкость чистым, хотя на самом деле это было не так. Тусклые фонари чадили, из каждого окна тянуло или жареным салом, или горелым маслом – в зависимости от того, что светилось в окне: сальная свеча или масляная лампа. Багровые блики играли на стенах домов, на оружии встречных эсфринов, на лицах прохожих, искажая их и делая зловещими. Чья-нибудь мимолетная улыбка вдруг преображалась в оскал, глаза светились потусторонним пламенем, а как выглядели пьяные морды – и не описать.

«И это аврины!» – подумал Аскер. Разве таковы были ученики Кено, жители деревень, монахи Валиравины? Ранатра показывала свое лицо, уродливое, огненное – недаром ее цветом считался красный цвет, цвет огня, вулканов и раскаленных недр.

Навстречу Аскеру ехала ватага изрядно подвыпивших эсфринов. Берке у них были породистые, оружие было начищено до блеска и поражало воображение своими размерами. Они были сильны, уверены в себе и задирали всех подряд. Особенно выделялся предводитель: высокий и крепкий, как дуб, он имел талию в три обхвата и каменные кулачищи, его маленькие заплывшие глазки смотрели на мир надменно и с вызовом. Подъехав к Аскеру вплотную, он с неудовольствием обнаружил, что, как бы ни был хорош его скакун и тяжел меч, у Аскера берке был лучше и меч тяжелее. Но если стройный жеребец был всаднику под стать, то меч совсем не соответствовал владельцу ни длиной, ни толщиной (вспомним, что меч достался Аскеру от буистанского принца, а принц был вояка что надо).

– Э-э-э, посмотрите, кто едет нам навстречу, – захохотал предводитель. – Какой славный меч! Вот это длина! Да только он что-то великоват своему хозяину, не правда ли?

Остальные эсфрины дружно захохотали. Предводитель продолжал:

– Хотя нет, этот меч господину как раз по росту, если вы понимаете, что я имею ввиду: если их поставить рядом, то оба окажутся одного роста!

Опять дружный хохот огласил улицу.

Аскера задело за живое, тем более, что меч и вправду был ему не по размеру.

– Какого бы я ни был роста, уважаемые господа, – ответил он, – но у меня хватит силенок, чтобы вытащить меч из ножен и подрезать вам ваши длинные языки.

Аскер сопроводил свои слова действиями, взмахнув мечом пару раз перед носом предводителя. Тот захохотал в ответ, хотя в глазах уже не было и следа прежней уверенности.

– Поехали, ребята, неохота руки марать, – сказал он с деланным равнодушием.

Воины объехали Аскера по одному и поскакали прочь.

«Они правы, – подумал Аскер, – надо сменить оружие, чтобы не выглядеть посмешищем. А сейчас лучше вернуться в гостиницу – от греха подальше». Он был очень осторожен в незнакомой обстановке.

* * *

Наступил новый день. От моря тянулся туман, и солнце плавало в нем, как ягода в сиропе, едва пробивая своими лучами плотную сизую завесу. Крыши домов выглядывали из тумана, как острова, покрытые черепицей, и узкие улицы казались проходами и туннелями, выточенными водой в толще скал.

Аскер с утра сидел в зале, дожидаясь, пока проснутся горожане. Когда на улице наконец появилось достаточно прохожих, он взял деньги и меч и пошел в торговую часть города, чтобы «приобрести более цивилизованный вид».

В торговой части города жили купцы. Лавки находились в их домах и выходили на одну улицу, а подъезды домов находились с другой стороны и выходили на другую улицу. Те улицы, куда выходили лавки, так и назывались: Посудная улица, Каретная улица, улица Ювелиров, Башмачный переулок и тому подобное.

Аскеру не терпелось поскорее сбыть с рук громоздкий меч, и он сразу направился в Оружейный ряд. Эту улицу не надо было долго искать: еще издалека прохожий слышал звон молота о наковальню и видел черные дымы, поднимавшиеся к небу из печных труб, выведенных высоко над крышами. Сейчас на улице толпилось много народу – и мужчин, и женщин: многие девы с воинственным характером оставляли родной дом и искали приключений наравне с мужчинами. В лавках каждый присматривал себе оружие по вкусу. Здесь были и мечи, и копья, и сабли, и топорики, и бердыши, и луки, и кинжалы – словом, все, чего только душа пожелает. По стенам висели кольчуги всех фасонов и размеров, в углах грудами были навалены щиты и шлемы, у стен стояли металлические доспехи, покрытые для прочности лаком из чешуи черной рыбы, которая водится только у берегов скалистого Броглона.

Аскер зашел в первую же лавку и обратился к хозяину, сгорбленному оружейнику с лицом, изрезанным морщинами и темным от въевшейся копоти.

– Не купите ли у меня меч, хозяин? – сказал он.

Сразу же все, кто был в лавке, обернулись. Слыханное ли дело: весь Скаргиар покупает оружие, готовясь к турниру, а этот продает!

– Хорош воин! – раздался из дверей чей-то бас. – Тебе, заморышу, только на завалинке сидеть да молиться Матене, чтобы ветром не сдуло!

Со всех сторон раздался одобрительный свист и улюлюканье. Говоривший вошел в лавку, свет лампы упал на его лицо, и Аскер узнал в нем того громилу, который вчера задел его на улице. Громила, в свою очередь, узнал Аскера.

– А-а, это вы, господин коротышка, – пробасил он. – Продавайте свой меч, продавайте, а то над вами всю жизнь будут смеяться. Такому храбрецу он явно не по размеру. Слава богам, в этом славном городе найдется немало достойных авринов, которым ваш меч придется впору.

– Уж не вам ли? – спросил Аскер, глядя на воина снизу вверх.

И, прежде чем громила успел произнести хоть слово, Аскер выхватил его меч из ножен, взялся одной рукой за рукоять, другой – за острие, и хотел сломать о свое колено. Но сталь была хорошо закаленная, вязкая, и меч, вместо того, чтобы сломаться, перегнулся пополам.

– Вот, – сказал Аскер, возвращая меч изумленному эсфрину, – теперь это поистине клинок храброго воина: он никогда больше не спрячется в ножны.

В лавке воцарилась гробовая тишина. Кто-то судорожно сглотнул, кто-то почесал в затылке.

Аскер повернулся к хозяину.

– Ну так как, господин, покупаете меч? Он у вас не залежится: как только что было справедливо подмечено, найдется немало достойных авринов… и не очень достойных… Один из них, кажется, все еще торчит у меня за спиной?

Аскер оглянулся, но громилу как ветром сдуло. Да и остальные покупатели боком пробирались к выходу, усердно делая вид, что они уже давно собирались уйти.

– Беру я у вас меч, беру, – кивнул продавец. – Сто двадцать леризов. Разогнали вы мне всех покупателей, господин.

– Урон невелик, – возразил Аскер. – Стоит мне выйти отсюда, как у вас в лавке снова станет тесно. Лучше скажите мне, не найдется ли у вас чего-нибудь на замену моему мечу? Он хоть и хорош, но все же великоват мне, не правда ли?

– Да нет, что вы, – робко возразил оружейник, – он вам как раз впору.

– И все же я хотел бы подобрать что-нибудь… поизящнее, что ли.

Аскер выжидательно посмотрел на продавца. Тот засуетился за прилавком, не зная, что ему предпринять, чтобы не навлечь на свою голову гнев своего посетителя. Он вытащил из груды несколько мечей, не таких больших, как тот, что продал ему Аскер.

– А подороже не найдется? – спросил Аскер, увидев, что мечи самые простые и не украшены даже насечкой.

Оружейник, недоверчиво смерив взглядом наряд Аскера, вытащил мечи подороже, решив, что проданный меч все равно покроет стоимость купленного взамен.

Но и эти мечи Аскера не удовлетворили. Такие мечи были предметом гордости многих, а ему хотелось чего-то особенного. Он так и заявил об этом оружейнику.

Тогда продавец сказал:

– Есть у меня одно особенное, и я его вам покажу, а вы решайте, подойдет оно вам или нет. Только это сабля, а теперь не жалуют сабель.

Аскер, которому было все равно, сабля это или меч, кивнул. Оружейник скрылся в дверях, ведущих в дом, и через минуту появился с запыленным свертком. Сдув с него пыль, он развернул ткань и извлек оттуда саблю.

– Эта сабля хранится у меня уже тридцать лет, – сказал он, вынимая ее из ножен. – Досталась она мне от одного моряка, частенько плававшего в Броглон. Как она попала к нему – не знаю, но думаю, что дело нечистое. Сабля, сами видите, редкая: у нее два лезвия. Вот эти синие камни, что вправлены в рукоять, имеют свойство темнеть перед началом бури. Этот моряк заслужил славу колдуна, потому что предсказывал любой шторм, даже самый внезапный. Но умер он нехорошо… доставал ее из сундука, а она возьми да и вывернись из рук, и – ему прямо в горло. Сабля вообще коварное оружие, а особенно – если она сделана в Броглоне. Но сделана, надо отдать должное, на совесть. Такую саблю не стыдно надеть и генералу.

– Почему же ее у вас до сих пор не купили? – спросил Аскер, любуясь камнями на эфесе и рукояти.

– Не жалуют теперь сабель, – уклончиво ответил старый оружейник. – Особенно сделанных в Броглоне.

– Я ее покупаю, – решительно сказал Аскер. – Сабля не должна лежать в сундуке, а то она и впрямь от безделья пырнет кого-нибудь.

– Ну, смотрите, – сказал оружейник, у которого на душе было неспокойно. – Ваш меч стоил сто двадцать леризов, да еще девяносто шесть, – итого для ровного счета двести шестнадцать леризов.

Цену за саблю продавец заломил немалую. Полторы сотни леризов[1] – при том, что такой меч, как меч принца Халисара, был оценен в сто двадцать! Но Аскеру сабля так понравилась, что он заплатил оружейнику требуемые девяносто шесть леризов и, довольный, забрал саблю.

Выйдя из лавки, Аскер остановился и задумался. У него был лучший берке во всей округе, а теперь и лучшая сабля, но для достижения успеха этого было явно недостаточно. Как гласит народная мудрость, встречают по одежке, а часто и провожают по ней же. Аскер задумался, какую одежду ему выбрать: военную или гражданскую. Латы можно было купить, не выезжая из Оружейного ряда. Но, походив по лавкам, Аскер понял, что он только напрасно теряет время: уж очень хрупкого сложения он был, и ничего подходящего по размеру для него не нашлось бы. Тогда, не особенно огорчаясь, он поехал на улицу Суконщиков.

Не стоит думать, что на улице Суконщиков продается только сукно. Любой, кто будет там, убедится, что там продается и бархат, и шелк, и парча, и батист. Там же продается готовое платье и шьют на заказ.

На улице Суконщиков не было того оживления, какое наблюдалось в Оружейном ряду, хотя многие к турниру обновляли свой гардероб. Аскер походил по лавкам и посмотрел, что там продают. В одежде преобладали светлые тона и широкие ниспадающие фасоны, а из материй самыми модными были шелк и батист. Аскеру сразу пришла в голову мысль о ночных рубашках, которые он, правда, вживую никогда не видел, но зато видел на картинках в хрониках, и еще тогда они не пришлись ему по душе.

«Великолепная одежда, если нужно скрыть большой живот, – подумал он. – Интересно, кто положил начало этой милой тенденции?»

Но спрашивать об этом Аскер все равно не решился бы, и он продолжал ходить по лавкам в поисках чего-нибудь подходящего. Зайдя внутрь, он обращался к продавцам с одним и тем же вопросом:

– У вас нет чего-нибудь потемнее?

Продавцы недоуменно пожимали плечами и отвечали:

– Но зачем вам потемнее? Сейчас в моде светлые цвета. Вот, посмотрите, какой замечательный шелк! Чистое золото! Как он блестит на солнце!

И они разворачивали перед Аскером рулоны бежевых, лимонных, розовых и голубых материй, расхваливая свой товар на все лады и утверждая, что в одежде такого цвета он будет просто неотразим.

В конце концов Аскер не выдержал. Зайдя в очередную лавку, он спросил:

– Скажите, нет ли у вас чего-нибудь для траура?

Продавцы дружно сплюнули через левое плечо и принесли Аскеру свои соболезнования. Один спросил:

– Позвольте узнать, когда будут проходить похороны?

Дело в том, что в Скаргиаре умершего хоронят в то время суток, когда он родился, чтобы он сразу попал в чертоги своего божества-покровителя. Детей Нура хоронили в белом, детей Матены – в черном, и всем присутствующим на церемонии полагалось быть в одежде того же цвета.

– Похороны состоятся ночью, – сказал Аскер, скорбно вздохнув.

– У нас есть то, что вам нужно, – сказал продавец. – Черный бархатный хофтар. Правда, он не совсем черный, а, скорее, темно-синий, но вы ведь знаете, что при теперешней моде очень сложно найти что-либо по-настоящему черное.

– Да, я понимаю, – кивнул Аскер, который сам в этом только что убедился.

Продавец вынес ему хофтар.

– Здесь, правда, на полы и на отвороты рукавов нашиты полосы из золотого шелка, но мы их вам спорем, – сказал он.

– Не надо! – воскликнул Аскер. – Оставьте так, как есть! Я их сам спорю.

Продавцы переглянулись между собой, решив, что их посетитель помешался от горя. Но Аскер, не обращая на них внимания, вцепился в хофтар, словно не веря, что он держит это в руках и что оно не исчезнет через пять минут. Это было как раз то, к чему он подсознательно стремился. Хофтар и в самом деле был почти черный, – такой цвет имеет вода в бездонных горных озерах или ночное небо перед восходом луны. Таинственную глубину бархата как нельзя лучше подчеркивали сверкающие золотые полосы шелка, которые услужливый продавец намеревался спороть. Для полного совершенства не хватало только одной детали – пояса. Аскер тут же купил широкий алый пояс и, заплатив за все сорок три лериза, направился в примерочную. Стащив с себя латаный балахон, в котором он был все это время, он надел хофтар и подпоясался так, что, казалось, он вот-вот переломится в талии пополам.

Став боком перед огромным, в авринский рост, зеркалом, он залюбовался плоским животом и тем, как хофтар расширяется от талии книзу, образуя колокол. Он взмахнул руками, чтобы посмотреть, как разлетятся в стороны широкие рукава, и удовлетворенно кивнул своему отражению. Прицепив саблю, он гордо вышел из примерочной, довольный своей покупкой, и сказал продавцам:

– Надеюсь, господа, что бархат еще войдет в моду.

Глядя на Аскера, похожего на картинку, с этим можно было согласиться. Один продавец тут же шепнул другому:

– Пойди в порт, и если корабль из Арморелины еще не отплыл, купи у них бархат, который они привозили.

Аскер вышел на улицу. От денег, найденных им в седле, оставалось полсотни, и он решил купить себе еще сапоги и перчатки. С этими предметами гардероба таких затруднений не возникло, и он приобрел черные лаковые перчатки и такие же сапоги на шпильках для верховой езды. После всех дел у него осталось около десяти леризов, но зато на улицах многие прохожие, особенно женщины, оглядывались ему вслед. Он шел, гордо выпрямив стан, совершенно уверенный в том, что теперь его никто не посмеет задеть.

Когда Аскер вернулся в гостиницу, уже перевалило за полдень. Он поднялся в номер и стал обдумывать, что ему дальше предпринять. Он обязательно хотел повидать Эсторею, и попасть туда поскорее можно было, сев на какое-нибудь судно из тех, что постоянно плавали между Отерой, островом Тарра и Маэркелом, портовым городом на северном побережье Эстореи. Но, с другой стороны, если добираться в Эсторею по суше, можно было, сделав небольшой крюк, заехать в Айлароллу, столицу Корвелы, побывать на Бреганском турнире, посмотреть на Каменный Путь и Большой Мост. Конечно же, Аскер выбрал второй вариант, тем более, что Бреганский турнир, к которому все так готовились, был только раз в году.

До начала турнира оставалось четыре дня, и Аскер решил выехать сегодня, чтобы, если удастся, занять место в гостинице. Расплатившись с хозяином «Рыжего берке», он купил провизии на дорогу и отправился в путь. За южными воротами Отеры начиналась широкая дорога, идущая по морскому побережью до устья реки Амалькаделир

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сотня в Скаргиаре равна ста сорока четырем единицам.