Слепой. Не брать живым

– Хорошо, – сказал врач и затянул жалюзи.

– Завтра утром я приду. Если проснется раньше, дайте мне знать. Нам с ней переговорить нужно, – сказал мужчина и добавил: – Глухов велел предупредить, что вы за нее головой отвечаете.

– Я понял, – сухо сказал врач, и они вышли.

Алина поняла, что не поняла ничего. Единственное, что она точно теперь знала, – это то, что Вадика к ней никто не пустит. И еще, что она, сама того не желая, вляпалась в историю, в которой замешаны люди, которых принято называть власть имущими. Причем власть они имеют, и здесь Вадик, похоже, прав, и официальную и неофициальную.

Алина перевернулась на другой бок и почувствовала, что спать ей совсем не хочется. И еще больше ей не хочется отвечать завтра на вопросы этого самоуверенного парня в кожанке. И самое время, как говорят подростки, линять отсюда. Алина приподнялась и увидела, что халат, в котором приходил Вадик, так и валяется в углу под умывальником. Она встала и надела его, застегнув на все пуговицы. Конечно, на улице холодно, но добежать до ближайшего подъезда даже босиком можно, а у нее ведь есть тапочки!

Единственное – нужно решить, куда бежать. Через дверь, у которой стоит охранник, или через окно.

Алина подошла к окну и выглянула. Второй этаж. Но прямо под окном – козырек, на который несложно соскочить.

Но, как оказалось, ход через окно понравился не одной ей. Не успела Алина распахнуть вторую створку, как чья-то сильная рука буквально вытащила ее наружу. Тряпка с хлороформом не дала ей даже крикнуть. Алина опять оказалась в полной отключке, а когда пришла в себя и открыла глаза, был ясный день. Прямо ей в глаза слепило солнце, которое пробивалось сквозь кленовую листву. Нужно понимать, у окна рос клен, и его разноцветные резные листья, и опавшие и из-за тумана прилипшие к стеклу, и еще крепко держащиеся на ветвях, создавали на окне что-то наподобие витража.

Алина осознала, что лежит в большой просторной комнате на двухспальной кровати, под теплым одеялом, но не может повернуться даже на бок, потому что кто-то привязал ее к кровати простыней.

В комнате, кроме кровати, был на всю стену встроенный зеркальный шкаф-купе, плазменный экран и зачем-то разбросанные по всей стерильно белой комнате разноцветные прозрачные шарики. Такие же, только с лампочками, были приделаны к потолку. В углу стояли ярко-красное дутое кресло и столик с прозрачной красной столешницей.

Ее пробуждения, очевидно, ждали, наблюдая за нею с помощью видеокамеры, которая пялилась на нее с потолка над кроватью.

Как только Алина открыла глаза и наскоро огляделась, дверь отворилась и вошли двое: здоровый, лысый, в темно-зеленом полосатом халате и второй – на голову его выше, в спортивном костюме.

– Ну что, проснулась, Семечкина? – спросил лысый неприятным, скрипучим голосом. Его лицо при этом так заиграло морщинами и морщинками, что Алине он показался похожим на Фантомаса или Шрэка.

– Где я? – строго спросила Алина. – И кто вы вообще такие?

– Ты находишься у меня в гостях, – сказал лысый и оглянулся на дутое кресло. Второй, очевидно охранник, придвинул его к кровати.

Лысый сел и, глядя в глаза Алине, спросил:

– И кто же тебя науськал писать всякую чушь? Кто и сколько тебе заплатил за твои поганые статейки?!

– Это что, допрос?! – возмутилась Алина.

– Не. Это разговор по душам! Вишь, за окном клен шумит, солнышко светит… Болдинская осень, одним словом. Я с тобой говорю, ты со мной говоришь, все как на духу рассказываешь…

– Тоже мне, блин, священник нашелся! – раздраженно проворчала Алина. – Кто ты такой вообще-то?

– Да, детка не понимает… Если хошь допрос, будет тебе, детка, допрос! Боб, позови Вана, покажите девочке, что такое допрос… – сказал лысый, явно теряя терпение.

– Если вы хотите поговорить по душам, – решила пойти на попятную Алина, – то хотя бы развяжите меня, дайте умыться, в туалет сходить, а потом уже спрашивайте.

– Ладно, не скоты же мы… – сказал лысый и приказал: – Боб, развяжи ее и проводи умыться. А я вас здесь подожду.

Когда Боб развязал Алину, она поняла, что ее руки и ноги затекли настолько, что, для того чтобы расходиться, нужно будет время. Значит, пролежала она в этой комнате не один час.

Ванная и туалет с модной под мрамор отделкой обнаружились тут же у выхода из комнаты, дальше шел длинный затемненный коридор, утыкавшийся в железную дверь с кодовым замком.

На окнах, как поняла Алина, стояли какие-то хитрые рамы на кодовых замках и с пуленепробиваемыми стеклами. Да еще видеонаблюдение повсюду. Сбежать нереально. То есть, хочет она того или нет, придется договариваться.

Когда Алина вернулась в комнату, лысый сидел за приставленным к кровати столиком с двумя чашками дымящегося ароматного кофе и вазочкой с печеньем.

Алина не смогла скрыть чуть скептической улыбки.

Не успела она устроиться на кровати, как в комнату влетел невысокий парнишка в кожанке с взъерошеными волосами и выпалил:

– Шрэк, звонил Дэн, они перестарались!

– Я просил не называть меня Шрэком! Да еще при посторонних! – взвился лысый, заливаясь краской.

«Красный Шрэк», – подумала Алина и сделала пару глотков. Кофе вернул ее к жизни.

– Простите… – стушевался вбежавший парнишка и добавил: – Я думал, что это важно…

– Я же сказал, что он мне в здравом уме и ясной памяти нужен! – рявкнул Шрэк. – Балбесы! Пусть теперь, что хотят делают, но чтобы пацана в чувство привели! Иначе я их самих урою!

– А если не получится?! – осторожно спросил парень.

– Получится! Захотят – получится!

– Может, врача вызвать? – бледнея, спросил парень.

– Еще чего не хватало! Сами заварили кашу – сами и расхлебывайте!

– Но ему реально плохо… Без сознания он… Можно, я хотя бы вашего доктора туда отведу…

– Ладно, веди! – махнул рукой Шрэк и тоже глотнул кофе.

Алине стало не по себе. Но деваться ей было некуда, и единственной разумной тактикой оставалось, как можно дольше тянуть время.

– Ума не приложу, чем я заслужила ваше внимание… – сказала она, растягивая слова и чуть модулируя голос. – Вы, надо понимать, весьма уважаемый человек. А я всего простой экскурсовод. Ни денег у меня, ни славы…

– Ладно, крошка, хорош выпендриваться! Сама знаешь, что у тебя есть кое-что подороже денег и славы… – проговорил Шрэк, в упор глядя на Алину.

– А что же может быть дороже денег и славы? – продолжала играть Алина. – Неужели любовь?

– Нужна ты мне! – недовольно фыркнул Шрэк и, не сводя глаз с лица Алины, добавил: – Информация. Крошка, ты владеешь нужной мне информацией.

– Информацией? Я? – удивилась Алина, уже понимая, что отмолчаться ей не удастся. Но Вадика ей выдавать тоже не хотелось. Оставалось тянуть резину.

– Скажи, откуда ты знаешь Вадима Котова? – спросил Шрэк.

– Вадима? – повторила Алина, сама не зная, что ответить.

– Ну да. Журналюгу этого. По его словам, ты ему через Интернет информацию сливала. А почему ты именно его выбрала? Столько опытных журналистов рогом землю роет, а ты какому-то молокососу доверилась… – сказал Шрэк, явно проверяя ее.

– А он что, молокосос? – спросила Алина, понимая, что каждое ее слово может стать для Вадима или спасительной соломинкой, или камнем, который потянет на дно.

– Да в том-то и дело, сопляк совсем!

– А мне казалось, так солидно звучит – Вадим Котов… – продолжала играть Алина. – Я думала, что он такой, как вы. Взрослый. Опытный…

Грубая лесть сработала: Шрэк опять налился краской, но теперь, очевидно, от удовольствия.

– Ладно, это твои проблемы… Я о другом. Кто тебе рассказал о том, что банк «Омега» всякие там махинации проворачивает…

– Я не могу рассекречивать источник информации…

– Слышь, ты, не выпендривайся, а то я и по-другому поговорить с тобой могу…

– Попробуйте. Поговорите, – сказала Алина, хмуря брови. – Вы же отлично знаете, что у меня имеется спасительная флэшка со всем компроматом, который я накопала и который, я так поняла, вас интересует, и эта флэшка находится в надежном месте. И если со мной что-нибудь случится, то все, что на ней записано, тотчас же будет опубликовано если не в наших городских изданиях, то где-нибудь в Москве или вообще за рубежом.

– Ты что, мне угрожаешь?! – возмутился Шрэк.

– Да нет, предупреждаю, – повела Алина плечом, чувствуя, что наконец выбрала верный тон. – Вы же сами говорите, что информация дороже денег, дороже славы и даже дороже любви.

– И сколько ты хочешь за твою информацию? Точнее, за источник твоей информации? – спросил Шрэк.

– Вы не поняли. Мне сейчас нужно срочно позвонить. И сказать своим друзьям, что со мной все в порядке. Чтобы они не волновались и пока что не давали ход тем сведениям, которые, я так поняла, вас сильно напрягают…

– Хорошо, звони, – сказал Шрэк.

– Так телефон же мой, мобильник, вы еще в больнице у меня забрали… – напомнила Алина.

– Мобильник? – удивился Шрэк, а потом махнул рукой: – Не, мобильник, это не мы… Это другие…

– Что, конкурирующая фирма? – прищурилась Алина.

– Можно сказать и так.

– Ладно, давайте любую трубку.

Шрэк протянул ей свой мобильник:

– На, звони!

Алина собиралась предупредить Вадима, чтобы тот не наделал глупостей. И лучше бы вообще скрылся куда-нибудь на время. Как об этом ему сказать, она еще не придумала.

Но не успела она взять телефон, как он зазвонил. Шрэк поднес аппарат к уху, выслушал, что ему сказали, резко изменился в лице и молча отключился. А потом вдруг поднял на Алину налитые кровью глаза и прохрипел:

– Так говоришь, не знаешь Вадима Котова?! Ну и не узнаешь! Мои люди забили его до смерти!

Алина почувствовала, что опять теряет сознание.

Глава 6

После случайно подслушанного телефонного разговора, который вел с кем-то охранник Серега, Линькова поняла, что, по сути, находится в капкане. Человек, которому одни высокопоставленные чиновники поручили охранять ее, как оказалось, служит совсем другим и тоже, похоже, власть имущим людям. Можно предположить, что генерал, с которым общался Серега, каким-то образом связан с ныне действующим губернатором. Линькова понимала, что должна обязательно передать эту информацию своим покровителям, но связываться с кем-то по телефону и даже через Интернет было опасно: телефон прослушивался, Интернет, надо полагать, тоже был под контролем. Судя по тому, что после ее послания, адресованного мужу и сыну, Серега начал убеждать кого-то, что она не в Москве, а на Кипре, все ее электронные письма просматривались ангажированными хакерами. Хорошо, что ее предупредили и попросили никому не сообщать, где она находится, а лучше делать вид, что из Москвы она не выезжала. И там, в Москве, кое-кто пребывает в шоке оттого, что Серега их уверял, что она на Кипре, а, судя по письмам, она в Москве. Виктория Львовна не удивилась бы, если бы обнаружила в своем номере установленные тем же Серегой видеокамеры. Больше всего Линькова опасалась хлебнуть химических препаратов, которые можно подсыпать в любое питье или еду. Достаточно сделать человека безвольным, и, как говорится, «делай с ним что хошь». Любая провокация пойдет как по маслу.

Линькова поежилась, осознав, что здесь, за границей, на «острове счастья», она абсолютно беззащитна. И выход из сложившейся ситуации ей придется искать самой. Те, кто послал ее на Кипр ради ее безопасности, где-то просчитались. Хотя Линькова не исключала, что это тоже было частью какой-то сложной мужской игры. Как она убедилась за долгие годы вполне мирного сосуществования с умными и талантливыми мужчинами, выиграть у них можно, только использовав знаменитую женскую логику, то есть совершив что-нибудь непредсказуемое, то, чего мужчины в данный момент никак от тебя не ожидают.

Полночи Линькова, ворочаясь с боку на бок, проигрывала самые разные способы избавления от опеки Сереги. И самый простой – бежать. Немедленно. Да, у нее есть пластиковая карточка и возможность снять деньги в любой точке мира, есть паспорт на чужое имя. Если бежать, это нужно делать сейчас, не дожидаясь утра. Ей сложно будет скрыть недоверие к Сереге, он, несомненно, начнет подозревать, что она его раскусила, что она о чем-то догадывается, и последствия могут быть просто трагическими.

Взвесив все за и против, Линькова оделась, накинула плащ, взяла сумочку и выскользнула в коридор. Все вещи, чемодан и даже мобильный телефон, который, если Серега успел вставить туда чип, мог служить отличным маячком, она оставила в номере. Охранник должен подумать, что она отправилась погулять, подышать воздухом.

Спустившись, Линькова села в одно из стоявших у входа такси и спросила у шофера по-английски:

– Скажите, как удобнее добраться с острова на материк? Самолетом или, может, морем?

– Сейчас ночь. И до утра вряд ли вы чем-то туда выберетесь. Правда, тут вот один богатый русский как раз собирается плыть на материк на своей яхте. Я только что отвез его к причалу. Если вы его попросите, он, возможно, прихватит вас с собой… – ответил таксист.

– Да, едем, и поскорее! – попросила Линькова, понимая, что каждая секунда у нее на счету.

– Хорошо, – кивнул таксист, и уже через несколько минут они были там, где стояли тускло освещенные дежурными фонарями яхты. Днем они наверняка были ослепительно белоснежными, а теперь, покачиваясь, купались в голубовато-лиловой предутренней дымке.

Еще из окна такси Линькова успела рассмотреть, что одна яхта, названная простым русским именем «Саша», выглядит не такой сонной, как все остальные.

– Вот тот русский господин сел именно на ту яхту, – показал шофер.

Линькова открыла сумочку, чтобы расплатиться, и с ужасом обнаружила, что в ней нет не только наличных денег, но и пластиковой карточки. Когда и зачем Серега, а больше было некому, их вытащил, было непонятно. Но теперь она оказывалась заложницей обстоятельств.

– Проблемы? – спросил таксист.

– Ноу! – покачала головой Линькова и постаралась даже улыбнуться.

Можно было, конечно, попытаться упросить водителя простить ей долг, но быть уверенной на сто процентов в том, что этот враз насторожившийся пожилой мужчина не вызовет полицию, она не могла.

На секунду задумавшись, она сняла с шеи золотую цепочку и протянула шоферу:

– Я забыла деньги, вот возьмите цепочку. Она очень дорого стоит.

Шофер помрачнел и даже протянул руку, чтобы заблокировать двери, но, взглянув на испуганное лицо пассажирки, махнул рукой и дал ей выйти.

Линькова, звонко цокая по набережной каблучками, поспешила к яхте, с которой теперь уже доносилась довольно громкая музыка.

– Эй, стой! – крикнула госпожа Линькова по-английски матросу, уже поднимавшему на борт пешеходный трап. – Подожди!

Матрос удивленно посмотрел на нее и повернулся – очевидно, позвал хозяина. На палубу вышел высокий широкоплечий мужчина в дорогом белом костюме и шляпе. Мужчина, вероятно, был изрядно пьян, судя по тому, как его покачивало. В руке он держал бокал с красным вином. Фигура хозяина показалась Линьковой чем-то знакомой. Она определенно этого человека где-то видела, однако разглядеть лицо в полумраке было довольно сложно.

Матрос что-то сказал хозяину, указывая на подбегающую к яхте даму. Хозяин подошел поближе к борту и громко по-английски спросил:

– Девушка, чего вы хотите?

– Мне срочно нужно на материк! Это вопрос жизни и смерти! Мне угрожает серьезная опасность! Помогите! – едва переводя дыхание, проговорила Линькова и добавила по-русски: – Пожалуйста!

– Вы что, русская? – удивился мужчина.

– Да, да! Русская! – закивала Линькова.

– Помоги ей! – сказал мужчина по-английски матросу и, вздохнув, добавил на родном языке: – Мне тебя просто Бог послал! А то я с тоски загибаюсь! По-русски и поговорить не с кем. Скоро язык сломаю, пытаясь объясниться. Ваше здоровье! – С этими словами хозяин, как ни в чем не бывало, отпил вина и, пошатываясь, направился куда-то в нос яхты.

Матрос помог Линьковой подняться на борт, тут же убрал трап, и яхта медленно отчалила от берега.

Линькова посмотрела туда, где скрылся хозяин, затем огляделась по сторонам.

– Вы плывете на материк? – спросила она у матроса.

– Да, – ответил тот.

– А как мне поговорить с хозяином?

– Когда хозяин отдыхает, его лучше не трогать, – покачал головой матрос.

– Понятно, – кивнула Линькова и спросила: – Сколько плыть до материка?

– Пару часов.

– Так долго?

– Хозяин никуда не торопится, – объяснил матрос и добавил: – Еще у нас запланированы фейерверк и танцы.

Будто в подтверждение его слов над яхтой действительно взметнулись в небо огни фейерверка. Тут же послышался женский смех.

– На яхте много людей? – поинтересовалась Линькова.

– В этот раз немного, – пожал плечами матрос.

– Скажите, а где мне можно… – Линькова замялась, – привести себя в порядок?

– Здесь есть одна гостевая каюта, очевидно, можете занять ее, – предложил матрос и добавил: – Хозяин мне не давал насчет вас никаких распоряжений. Но вы наш гость, поэтому гостевая комната к вашим услугам.

– А хозяин не будет против? – спросила Линькова.

– Он, похоже, уже пребывает, как это русские говорят… ах да, в отключке. Так что не волнуйтесь, – сказал матрос, провожая ее к свободной каюте.

Он открыл дверь каюты и включил неяркий голубоватый свет.

– Прошу, – кивнул он, пропуская Линькову, – туалет и душ рядом со входом.

Виктория Львовна вошла в каюту, но не успела захлопнуть дверь, как на койке, где, как она думала, лежали подушки и одеяла, кто-то заворочался и недовольно прохрипел по-русски:

– Блин, ну кто там еще!

– Ой, простите. Мне сказали, что здесь свободно, – испуганно пролепетала Линькова.

– О, блин! Русская, что ли? Откуда ты здесь взялась?

Только тут Линькова заметила лежащую на столике рядом с бутылкой вина и вазой с фруктами белую широкополую шляпу. Ту самую, в которой был хозяин яхты. Это действительно был он. В том самом белом костюме и расстегнутой ярко-фиолетовой сорочке. Его начинающие седеть темные волосы были изрядно взлохмачены.

Мужчина, протирая глаза, сел на кровати, и Линькова только теперь поняла, почему его силуэт и его голос показались ей настолько знакомыми. Это был не кто иной, как один из депутатов их фракции господин Трофимов, Глеб Трофимов – владелец нескольких крупных холдингов, олигарх, который все еще оставался одним из самых завидных российских женихов. Каким образом его занесло в российскую думу, ей до сих пор было непонятно. Но, так или иначе, они с ним были пусть не накоротке, но все же знакомы. И странно было, что он ее сразу же не узнал. Иначе он не стал бы называть ее девушкой и обращаться к ней на «ты».

Трофимов поднял чуть замутненные алкоголем ярко-голубые глаза на гостью и от неожиданности икнул.

– Виктория Львовна, вы?

– Ну да, господин Трофимов, я, – кивнула Линькова и пошутила: – Вот с ревизией прилетела, посмотреть, как депутаты нашей фракции проводят свой досуг и тратят государственные денежки.

– Какие государственные? Я взял отпуск. Развеяться. А деньги, деньги все мои, кровные… – вдруг начал оправдываться Трофимов.

– Да ладно, это я пошутила, – успокоила его Линькова.

– Так я не понял, откуда вы тогда здесь? – попытался разобраться Трофимов.

– Вы же сами меня на яхту пустили. Мне на материк нужно, а потом в Москву. Срочно.

– Понятно, – сказал Трофимов и отхлебнул прямо из бутылки вина. – Хотя нет, совсем ничего не понятно.

– Мне срочно нужно в Москву, – повторила Линькова.

– Ну, если хотите, могу вам свой самолет дать, чтобы скорее было. Он тут на берегу, в ангаре, – предложил Трофимов.

– Пожалуй, я воспользуюсь вашим предложением, – не скрывая облегчения, согласилась Линькова. – А то у меня карточку пластиковую украли. Теперь не то что ни доллара, ни цента нет. С таксистом пришлось золотой цепочкой рассчитываться.

– Вот тот, наверное, обалдел от счастья! – хохотнул Трофимов.

Она хотела еще что-то сказать, но Трофимов, еще раз хлебнув вина, повалился на кровать и захрапел.

Линькова лишь вздохнула, осознав, что, скорее всего, когда Трофимов окончательно проснется, ей придется еще раз объяснять ему, каким образом она попала к нему на яхту.

Поскольку Трофимов был богат и холост, о нем часто и много писали газеты. И Линькова понимала, что, хотя далеко не все в газетах правда, дыма без огня не бывает. Глеб Трофимов, хотя и родился где-то на периферии, не то в Самаре, не то в Нижнем Новгороде, Линькова точно этого не помнила, сейчас был одним из ярчайших представителей московской элиты. Поговаривали, что именно на него положили глаз две самые знаменитые в стране незамужние светские львицы. И он, рискуя быть исцарапанным насмерть, появлялся на светских раутах то с одной, то с другой. Здесь, на Кипре, где у него вроде как была оформленная на подставное лицо вилла, куда он время от времени съезжал от московской суеты, Глебушка, как видно, отрывался по полной.

Сидеть в каюте с храпящим пьяным мужчиной у Линьковой не было никакого желания, и она вышла на палубу, где ее тут же подхватили и потащили за собой какие-то полуголые девушки. Одна из них была и вовсе голой, но с разрисованным узорами телом. Девушки громко смеялись и, наверное, не поняли, что она не из их компании, приняли ее за свою. За девушками, пошатываясь, шли трое мужчин. Они были во фраках и… плавках и держали в руках уже пустые рюмки и бокалы.

Линькова попыталась вырваться, но ее уже дотащили до освещенного красноватым живым светом зала, где, очевидно, и проходило главное гулянье. Здесь у стен стояли мягкие, обтянутые алой кожей диваны, на полу валялись женские платья и мужские брюки и стояли бутылки с недопитым вином, коньяком и другими напитками.

– Раздевайся! Раздевайся! Смелее! – приказал, наклоняясь к ней, один из мужчин. И Линькова едва не лишилась дара речи. Это был не кто иной, как… Серега, которого она оставила в отеле.

Однако вел себя Серега как-то странно. Он говорил по-английски и будто ее не узнавал. Во взгляде у него не мелькнуло даже тени удивления по поводу того, что она, Линькова, вдруг оказалась на этой яхте. Он приобнял ее за талию, подал ей бокал вина, который снял со стоящего на столике подноса.

Виктории Львовне так хотелось пить, что она чисто машинально сделала несколько глотков.

Что произошло дальше, Линькова не помнила. Она пришла в себя уже в постели, абсолютно голая. И тут же вспомнила и то, что находится на яхте, и то, что яхта принадлежит господину Трофимову, и даже то, что глотнула вина из рук, как ей показалось, Сереги, который почему-то совсем не говорил по-русски…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.