Вектор: Жизнь и смерть

– Хочешь сказать, адаптация возможна?

– Вопрос в другом. Жизнь адаптируется к человеку – или же человек к Жизни.

– Ты яснее выражаться можешь?

– А в том, что главенствует: человек или это.

– Я думаю нам надо об этом сообщить и ничего не трогать здесь, ну его на хуй, Ос.

– Ты говорила, что уже видела подобных. Он сам вылез из кокона, или ему помогли?

– Я не знаю, это было за дверьми, которые, к слову, он неплохо так смог раздвинуть при своих килограммах пятидесяти, так что я была бы осторожней вдвойне.

– Он был агрессивен? Может быть, говорил или…

– Нет, нет, спокойный, я бы даже сказала, любопытный, словно спросонья. Портер его избил до смерти.

– Почему Портер убил его?

– Как он сказал, чтобы нас обезопасить.

– Ты ему веришь?

– Не вижу смысла ему лгать. Я могу постоять за себя, а он угрозы не представлял.

– Понятно. Тогда поступим так: я возьму образцы, хочу узнать получше, с чем мы имеем здесь дело, а ты пока наладь обратную связь.

– Я должна дождаться информации от Альберта, Портером нельзя пренебрегать.

– Света, что сейчас важнее, сидеть и ждать неизвестно сколько – или сбегать и настроить доступ? Тут недалеко, вернешься за мгновение, а я пока разберусь с этим. Если объявится Портер, смогу его уговорить, не беспокойся.

– Почему мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь? Портер единственный может спасти Питера, это…

– Нет, не единственный. – Света ожидала уточнения. – Я думаю, Портер понял, что его иммунитет не уникален. Вот они – те, кто долго были в симбиозе с Жизнью, могут дать даже больше, чем он, если я не ошибаюсь. Может быть, поэтому он и сбежал, не думала об этом? Ведь он знает, что его ставка оказалась не настолько высокой.

– А может быть, он просто испугался, – неожиданно для себя она стала оправдывать Портера, вспоминая, как он принял разочаровывающую правду о всей его работе на Векторе, вполне способную лишить воли к жизни. – Может быть, из-за того, что ты меня вырубил, он сразу же понял, что по-хорошему тут все не кончится, и решил спасти себя? Жить он хочет побольше нашего, в этом не сомневайся.

– В любом случае тебе надо выполнить приказ, потому что я не могу бросить Питера, прости, но не могу. Ты прекрасно знаешь, как велят нам поступить, узнав, что с ним происходит.

– Ты правда думаешь, что тебя просто так оставят здесь?

– Скажи, что я мертв, и проблем не будет. От этого выиграют все.

– Ос, остановись, поговори со мной! Как ты можешь вот так взять и наплевать на свою жизнь, на работу?!

– А что бы сделала ты? Сообщишь – Питер умрет, оставишь его так – он умрет! У нас нет иных вариантов! А если и ты не сделаешь то, ради чего пришла сюда, то кому-то рано или поздно придется делать эту работу. Ты готова взять ответственность за их смерть? Да, у меня был выбор соскочить, дело-то плевое – добраться до центрального сервера и наладить удаленный доступ со станцией. Да вот только это место…

– А может быть, дело в том, что ты прекрасно осознаешь всю вину за случившееся и хочешь получить заслуженное, по твоему мнению, наказание, а? Только вот самому не хватает сил, а значит, единственный шанс – это сделать все моими руками!

Не найдя слов, он просто молча ушел, хотя по его виду было отчетливо ясно, что если Света и не попала в самую точку, то явно коснулась истины настолько близко, насколько это возможно. Света прекрасно понимала, насколько Остин уже похоронил для себя будущее, заботясь лишь о том, чтобы выполнить просьбу лучшего друга, умирающего у него на руках. Эгоистично – возможно, но она крайне рада тому, что не на его месте, ведь не уверена, что поступила бы так же, как Остин.

ГЛАВА 32

Не пытаясь более переубедить Остина, поставившего свою жизнь на ту же чашу весов, где и жизнь его умирающего друга, Света вроде бы смогла несколько абстрагироваться и сосредоточиться на цели, достижение которой встречало немало преград. Когда она осталась одна, ее мысли перескакивали с догадок о судьбе Портера на попытки все же найти подход к спасению своих друзей, и вновь все представлялось ей необоснованно сложным, отчего чуть ли не головная боль проявлялась при непонимании того, как все может так складываться. Она пыталась выкинуть все это, словно ненужный мусор, вынуждая себя отрешиться от эмоциональной составляющей. Ее чуть ли не буквально пронзило то, чего она искренне надеялась более никогда не испытывать. Безвыходность – это лучшее определение, найденное ей сквозь долгую, невероятно болезненную попытку разобраться со страшными событиями, вроде бы имеющими на первый взгляд мало общего с нынешней ситуацией, но чем больше она приглядывается, тем большую связь замечает.

Невыносимая пустота, как результат безвыходности, ощущалась так же явственно, когда она в последний раз видела человека, неожиданно подарившего дверь, к которой обычно нужен ключ, но он сам отворил ее и впустил в жизнь, которой она лишь грезила. Так ей всегда это и представлялось, словно есть иной мир, вступив в который она бы сразу оказалась в окружении иных людей, противоположных тем, кто окружал ее первые двадцать лет жизни. Когда она познакомилась с мужчиной, чье место случайно заняла в поезде, стараясь убежать от невероятно разочаровавшего ее места, считавшегося домом, то сама не верила, как может быть иногда все просто и легко, словно они были знакомы уже много лет и вот встретились вновь. Тогда она впервые потеряла счет времени, забыв об окружении, словно очутившись там, где люди могут просто наслаждаться жизнью с той легкостью, которую она никогда не чувствовала, и все из-за того, что более ей не надо было ничего доказывать или к чему-то стремиться, желая оправдать свое существование, прекрасно используя самокритику во всех сферах жизнедеятельности. Много раз в спрятанных глубоко мечтах она представляла его красавцем, неким эталоном мужественности в классическом понимании мужчины-воина. Разумеется, многие девочки и женщины мечтают о таком, но именно она хотела того, кто будет под стать ей, ведь при росте в метр восемьдесят и довольно крепкой фигуре она была сильнее многих мальчишек и даже мужчин, а прекрасная физическая подготовка ставила планку оценки прилично выше, чем у многих худеньких девушек. Но, как и полагается, чему они сами удивлялись не раз и подтрунивали друг над другом, оба оказались совсем не в том вкусе, в каком обычно искали себе партнеров. Да, он был почти с нее ростом, но с приличным лишним весом, который не складывался во второй подбородок, скорее его комплекция была мешковатой, не говоря уже о том, что лицо его было чуть ли не украдено у подростка, и это не могли исправить даже рано поседевшие волосы на голове. Это был тот случай, когда уже первый взгляд на этого толстенького здоровяка говорил о том, какое у него большое сердце.

И вот этот человек, открывший ей новую жизнь, где она впервые смогла поверить в заслуженное счастье, ставший ее первым мужчиной, потом мужем, а после – закономерно отцом ее ребенка, этот человек, который был оптимистом и весельчаком, пусть и простеньким на ум, но с которым ей никогда не было скучно или страшно, грустно или одиноко, – этот человек остался у нее за спиной точно так же, как сейчас она оставляет своих, можно сказать, друзей. Объединяет это все невообразимое одиночество, родившееся из-за какой-то невероятной безвыходности. В тот раз все было страшнее, с этим невозможно спорить: потеря первого и единственного ребенка сломала всю ее картину мира. Такие трагедии либо объединяют людей до конца, либо они расходятся навсегда. Она пыталась вернуться в норму, потихоньку становившуюся вновь чем-то далеким, правда, пыталась – напоминает Света себе каждый раз, когда возвращается к этой теме. Прошло время, и чем больше восстанавливался он, тем больше отдалялась она, ведь не могла позволить себе поверить в возвращение сказки, которую обычные люди даже не замечают, потому что всегда были в ней. Успевшую привыкнуть к несколько опьяняющему чувству спокойствия, любви и заботы, где не было критики и никому не надо было ничего доказывать, ее вновь кинуло в то состояние, где нельзя допускать чувства: ведь она, словно и в первые двадцать лет, была на войне. Так Света и ушла, не найдя в себе сил и способа начать все сначала, что, собственно, было ожидаемо: ведь в бесконечных ссорах легко стать эгоистом, вспомнив все защитные механизмы, выработанные еще с детства, отточенные годами. Хоть и с ощущением существования той самой общей и уникальной любви, но по итогу все зашло в такой тупик, какой лишает каждое слово своего значения, ведь произнесены уже были все и по многу раз. Дойдя до безвыходности, она ушла, прекрасно понимая, что все закончилось уже давно. И даже тогда она надеялась, как и любой человек, она так хотела, чтобы он догнал ее, чтобы обнял, ведь вдруг еще есть шанс на новое будущее… Но с каждым шагом все более она топила чувства, прекрасно зная, что все кончено.

Света остановилась, готовая вот-вот поддаться слезам и выпустить все скопившиеся эмоции. Но, встряхнув головой, с трудом обуздав эти теплые и прекрасные воспоминания, обжигающие своей уникальностью, она снова дает себе отчет, что боится их больше, чем любого монстра, даже больше, чем собственной смерти. Вернуться туда и вновь погрузиться в любовь и заботу, уют и безопасность – это значит напомнить себе о собственной слабости и неудаче, ведь Света не смогла это сохранить, а значит, не заслужила второго шанса.

Поступил звонок от Альберта, краткие щелчки прогремели у нее в ухе, что удивило, ведь обычно звук не был таким громким. Видимо, она настолько погрузилась в воды самокопания, что попросту лишилась слуха.

– Надеюсь, у тебя хорошие новости? – все еще находясь там, в своих воспоминаниях, приносящих равнозначное боли счастье, Света спросила быстро, даже недовольно.

– Я нигде его не нашел. Прежде чем ты начнешь психовать, хочу уточнить, что здесь половина камер не работает, так что неизвестно, прошмыгнул он в слепой зоне или еще где-то неподалеку.

– Что будем делать?

– У нас есть приказ, его надо выполнить.

Света надеялась на этот ответ, ведь сейчас ей лучше что-то делать по указу, нежели самой принимать решения, сомневаться в которых она будет каждую секунду.

– Какой статус у Питера и Остина?

– Питер еще жив, Остин ищет лекарство. Ему, кажется, уже плевать, что с ним будет, сомневаюсь, что он просто так захочет вернуться, пока у Питера есть хотя бы шанс. Что узнал ты?

– Ничего важного. Все архивы пусты, как и большинство жестких дисков из удаленного сервера, их явно кто-то изъял, как минимум из тех, которые я нашел здесь. Остается надежда на резервные серверы, для этого тебе нужно подключиться к общей системе. В каком-то смысле снятие блокировки связи не дало бы полных возможностей, потому что львиная доля находится на физическом носителе, нахождение которого неизвестно.

– Я знаю, где все жесткие диски. Когда Портер спас меня, то привел к себе, в запасной центр связи, там еще огромное смотровое окно наружу, где-то в минутах пятнадцати от того места, куда ты свалился.

– Ты уверена, что это были они?

– Абсолютно. Целая гора, в четыре руки не утащить. Он же работал журналистом, делал то, что умеет, собирал информацию, а потом отправлял на удаленный спутник.

– Почему никто не знал про это? Как он вообще смог наладить связь? Если он все рассекретил, то…

– Да я знаю, знаю, – перебила он его, – что-то, видимо, случилось, но дальше станции это не ушло, иначе мы бы знали. Да какое там, весь мир бы знал о Векторе. Плевать, может, система передачи не работала, может быть, люди, которым он доверился, поняли, какой груз они получили, ну и приняли иное решение, нежели ожидал от них Портер. Кстати, может, сходишь туда, раз тебе делать нечего, заодно проверишь, там ли наш бегун, а то пока я не увижу опровержения его иммунитета, не успокоюсь.

– Согласен. А ты пока настрой связь, и будем думать, что делать с Остином и Питером.

– Не уверена, что у нас будет много вариантов. Ты сталкивался с таким?

– Уточни.

– Когда жизнь становилась важнее приказа, причем настолько, что даже на свою становится плевать.

– Это еще терпимо. Куда хуже, когда перестаешь замечать разницу в приказах, совершенно не видя каких-либо изменений, словно ничто и никогда не меняется. Даже когда, казалось, ты сделал что-то стоящее, например спас людей, то потом окажется, что, пока ты спасал одних, где-то погибали другие. Остин устал, а как врачу, смерть ему ближе, чем любому из нас, и я бы больше удивился, если бы ему было плевать. Не все могут годами жить и не ломаться, рано или поздно большинство на нашей работе не выдерживают. Большинство людей вообще по грани ходят. Потому что когда тебе становится все равно, сколько погибло, а сколько спасено, то вот тогда уже обратного пути нет.

– Я боюсь, как бы он ради спасения одной жизни не начал все границы перешагивать.

– Смотря что считать границей. В нашей работе это очень абстрактная материя. Особенно на Векторе: в подобных местах легко потеряться не только времени, но и самому себе, ведь ничего дальше стен, иногда кажется, и не существует вовсе. Поэтому одна жизнь здесь начинает казаться важнее остальных там. А они далеко, словно их и нет вовсе.

– Как же я ненавижу это место! – чуть ли не под нос себе проговорила Света.

– Это я могу понять.

– Только не убивай Портера, когда встретишь его, хорошо?

– Ты думаешь, он к себе убежал? Туда, где ты сможешь его найти?

– А где ему еще быть, если только нет второго места обитания, хотя меня не было минут пять, странно, что он так быстро свалил.

– Разберемся. Как только наладишь контакт с базой, дай знать.

Альберт отключил связь, но Света не стала идти дальше, как поступила бы раньше. После неожиданного возвращения в свое прошлое, выбраться из которого всегда давалось с трудом, особенно благодаря тому, насколько там лучше, чем здесь, Света словно перезагрузилась, чуть трезвее начав смотреть на уже известные события. Возможно, конечно, дело было в том, как много времени она провела здесь, отчего ум начинает подстраиваться. Вспоминая маячащую безысходность, перебирая в голове все составляющие, она словно с легкой руки нашла вариант отгадки, позволивший наконец расставить все на свои места. Такой безумный, на первый взгляд, но стоит эту идею прокрутить еще раз, внимательно сопоставляя все улики причастности, как неожиданно все собралось в идеальную схему, где сразу ясно, что произошло. Она знает, где Портер, как и знает, как теперь поступить. Ведь мотивы так просты, что сам Альберт произнес их без особого преподношения, поскольку все было настолько предсказуемо, насколько она не могла разглядеть прямо перед собой, ведь так и не смогла отпустить страсть к поискам двойного дна.

ГЛАВА 33

Где-то в глубине Света действительно радуется догадке, проверить которую не составит труда: ведь если результат будет положительным, то все фигуры займут свои места, наконец распутав клубок непонимания и догадок. Но в целом сама мысль о том, что она окажется права, будет болезненна по многим обстоятельствам.

Она спешит, ведь каждая минута может оказаться точкой невозврата: к счастью, ушла она недалеко, и не прошло больше получаса после ухода, как перед ее глазами вновь оказались двери в медицинский центр. Уже привычный глазу коридор, вполне добросовестно освещенный, открылся перед ней с другой, более личной стороны: ведь теперь она ощущает себя не гостем, а непосредственно той, кто уже освоился настолько, чтобы составить конкуренцию монстрам. Держа на прицеле каждую встреченную дверь, без промедления проверяя все стороны вокруг себя, Света уже готова была также в боевом режиме войти через главный вход медицинского центра, но тот оказался закрыт, а точнее – заперт. Остин изолировал себя, что могло бы быть похвальной мерой предосторожности, если бы сделал он это не из-за нее. Панель была отключена, ручное открытие почему-то не работало: возможно, он заблокировал систему изнутри. Первая мысль – попробовать открыть ее силой, используя физическое воздействие на створки, которые, по идее, должны поддаться, – была откинута сразу, ведь, скорее всего, он может услышать. И вот, оглядываясь то влево, то вправо, она нашла не альтернативный маршрут, а еще один повод для самокритики: ведь в порыве распирающего гнева из-за обмана и манипуляции она совершенно не подумала о том, что человек, обведший ее вокруг пальца, давно подключился к камерам наблюдения здесь.

Как только открытие сформировалось, Света сразу же отбежала назад, озираясь по сторонам, естественно ожидая нападения с целью нейтрализации. Руки крепко сжимают автомат, каждая мышца напряжена, а адреналин позволяет быть максимально трезвой и внимательной. Стараясь не создавать звуков, она медленно подходит к тому самому Т-образному перекрестку у входа, выглядывает из-за угла, потом меняет сторону и вновь ищет подтверждение ее безопасности. В такие моменты иногда хочется скорее нарваться на конфликт, нежели и дальше существовать в неведении и изнуряющей тишине. Потеряв еще время, она попросту стала игнорировать безопасность, ведь куда хуже будет сейчас поддаться паранойе и не сделать ничего, нежели рискнуть, пусть и попав в ловушку, но так хоть будет понимание ситуации. Она проверила дверь слева от входа, почти напротив того места, где ее держал в наручниках Остин. Дверь также была лишена признаков жизни, но это место было прилично дальше от предполагаемого места Остина, так что она решилась пошуметь, и будь что будет. Воткнув лезвие ножа в небольшую щель из-за не до конца закрывшихся створок, Света хоть и с трудом, но смогла, используя рычаг, подставив оружие под рукоять, создать давление и чуть расширить проход. Небольшая щель позволила создать уже больший рычаг, и, ожидая наличие существенного шума, она вдруг для себя поняла, почему дверь открывалась с таким трудом.

Внутри оказалась не просто засохшая кровь по всей поверхности и такие же следы ужасной жатвы – все было одновременно и проще, и сложнее: прямо с другой стороны входа вплотную к створкам были прислонены тела, в частности, как не сразу поняла Света, человек и некий монстр. Перешагнув два тела, давно превратившиеся в какую-то общую смесь, где лишь выпирающие части могли считаться уликами, Света в первую очередь осмотрела зал, полностью лишенный освещения. Картина была привычная, отчего она поймала себя на мысли, что подобные виды ее уже не удивляют. Из коридора внутрь пробивалась линия света шириной с вход, открывший все детали изуродованной метаморфозы двух тел, преодолимый лишь протискиванием вперед плечом. Света быстро шагала вперед, вплоть до конца, куда дотягивались лучи, словно разделяющие тьму стеной света шириной в полметра. Повернула направо, мимо палат, и, дошла до двери в глухой стене, за которой как раз начинается та часть, где должен сейчас находиться Остин. Света выключила фонарик, надеясь сохранить как можно дольше свое нахождение, и, нажав на рабочую плату, открыла двери.

Пройдя вперед, мимо трех палат на каждой стороне, она сразу же окажется в центральном проходе, где уже была, и, свернув налево, увидит еще три палаты перед обитанием Остина. Такой краткий путь вполне стоило бы пройти тихо, подкрадываясь, но данной роскоши она более не может себе позволить. Ведь если за стенами была тишина, то здесь она уже слышит болезненные стоны Портера, чей рот явно заклеен. Спасение пленного – вот чем она сейчас занималась, и, в мгновение добежав до нужной палаты, Света наткнулась на запертую дверь. Остин позаботился и об этом, и пока болезненный стон Портера усиливался, вынуждая Свету представлять его немыслимые мучения, дверь так и не поддавалась на попытки взлома. В палату нет иного входа, насколько она может судить, обежав вокруг, выискивая хоть какую-то лазейку. Все это искренне выводит ее из себя, вынуждая не просто злиться, а именно гневаться – не только на Остина, но и на саму себя, ведь опять ее настигает безысходность. Она стала стучать ногой по двери, со всей силой наносить удары, надеясь привлечь внимание Остина, крича ему, что она знает о Портере, знает о лжи, знает о том, что выхода у него нет.

В какой-то момент она всерьез стала верить в то, что стон Портера звучит у нее в голове, а сама она стала терять понимание того, чем вообще занимается. Вновь оглядываясь по сторонам, не находя себе места и уже чувствуя практически физическую боль от безысходности. Вдруг словно озарение свалилось на нее и ударило по голове, намекая о том, как же глупа она, что забыла, где находится, а именно – в медицинском центре. А значит, где-то должна быть техническая комната или нечто подобное, откуда возможно будет отключение всех дверей, все же это больница, а не тюрьма. Все еще на диком адреналине, заведенная и подгоняемая найденным решением, Света успела сделать лишь пару шагов в сторону ресепшена, как неожиданно за ее спиной открылись двери, откуда сразу же послышался крик Остина:

– Ты можешь входить, я закончил.

Поначалу она была в некоем ступоре, совсем не способная принять его спокойствие и такую легкость, с которой он обратился к ней, хотя ведь прекрасно знает, насколько упало к нему доверие после обмана. Света плавно подошла ко входу в полной готовности открыть огонь, глядя через прицел, держась на расстоянии пары метров, дабы успеть уйти с направления огня, если тот решит заманить ее в ловушку. Но в копилку непонимания прибыло еще, ведь увидела она лишь Остина, стоящего за стеклом в изоляционной камере. Позади него все так же в одной из капсул находился Питер, а на столе по левой стороне она с трудом заметила лежащего спиной кверху вполне живого Портера. Все было учтено: он открыл дверь лишь тогда, когда убедился в том, что сам находится в безопасности. И тут не было смысла ожидать иного, все было перед глазами, и Света даже обрадовалась этому, ведь можно опустить оружие и наконец чуть успокоиться.

– Ты солгал мне! – Подойдя почти вплотную к стеклу, Света не сводила взгляда с Остина, все так же преисполненного усталости, но в этот раз у него добавился нрав, который четко дает понять, насколько далеко он готов зайти. – Пока я была без сознания, ты забрал его и спрятал здесь, а мне, сука, лгал прямо в глаза! За такое я почти готова тебя грохнуть! – свозь зубы, сдерживая яростный гнев она выговаривала с трудом, видя его спокойствие, которое не могло не раздражать. – Зачем?!

– Я не знал, кто он и что с ним. Ты не доверяла мне, я не доверял тебе, Света. Думаешь, я бы позволил какому-то гражданскому вот так ходить здесь? А вдруг он псих, вдруг лгал тебе, или ты сама, да, ты сама, представь себе, сошла с ума и уже не видишь разницы между реальным и вымышленным!

– Как удобно! Прикрыть все это тем, что ты не веришь мне, а сам, уж позволь спросить, не хочешь ни в чем сознаться?

– Не понимаю, о чем ты.

– Я нашла тело Тони! Да-а-а-а-а… Мы, мы с Портером нашли тело, которое очень аккуратно лежит в чистеньком месте с дыркой в шее! Поначалу я всерьез считала, что это он убил его, а может, и вас всех. Но вот удивительно – твоя история совсем не сходится с местом преступления! Копнем дальше! Может быть, Питер и не был болен, может быть, это ты так решил, потому что вдруг понял что-то или просто в тебе взыграло это место!

Остина всерьез удивили эти обвинения, он даже пару раз желал возразить, но Света не сбавляла напора, стеля не просто доски, а буквально роняя на него железные листы, всерьез оскорбляющие как его, так и память его друзей.

– Как ты смеешь обвинять меня в их гибели?! Кем ты меня считаешь, монстром?! Ты правда думала, что мы оставили бы Тони там, на полу в комнате, где укрылись от тварей? Оставили там, в луже крови и остатках этих самых тварей? Да, мы перенесли его в чистое место, можно сказать, похоронили как могли, потому что нести тело было не вариант, а бросить его просто так не могли! Зачем, скажи мне, сначала убивать Тони, а потом пытаться убить Питера, но почему-то делая все ради его спасения?

На удивление, она поверила ему, ведь все это звучит логично и понятно. Но Света хоть и хотела ему поверить – правда, хотела! – вновь оказаться в дураках было страшнее любой встречи с любым монстром.

– Даже если это правда, то ты все равно обманул меня, спрятав Портера и проводя на нем…

– Я лишь взял его спинномозговую жидкость и кровь! – отрезал он, словно муж, уставший от необоснованных претензий жены, успевшей накрутить себе целую историю с приключениями, чему он был крайне не рад. – Я не сказал тебе, потому что не знал, как долго придется его уговаривать помочь нам, ведь ты создала нехилую ложь ради его сотрудничества, при вскрытии которой, я уверен, вряд ли бы он стал идти навстречу. Так что я просто взял все в свои руки и сделал необходимое, дав тебе полную возможность спокойно выполнить нашу задачу на Векторе, чтобы никто сюда за нами не пришел, увеличив количество трупов из-за нас с тобой. Я не смог выполнить приказ, а вот ты должна была, потому что все, что касается Питера, я взял на себя, в том числе и Портера, который явно мешал тебе мыслить трезво. Ведь, что уж скромничать, за путь сюда вы явно успели подружиться. Не просто ли так, Света, ты заботишься о нем больше, чем о жизни Питера?