Полная версия
Вехи моей жизни
Железнодорожная станция «Называевская». 1975 год
Город Называевск, как и железнодорожная станция «Называевская», очень много значили для моей жизни. В годы моего детства и отрочества это было место, где «пахло» городом, были магазины, колхозный рынок, кинотеатр и даже милиция. При Доме быта было небольшое фотоателье, где я сделал фотографию на паспорт. Для фотографа моя физиономия оказалась фотогеничной. Несколько месяцев мое фото было на специальном стенде, на котором выставлялись лучшие работы пожилого мастера. В ателье этого же Дома быта мне сшили костюм черного цвета для выпускного вчера (1968 год).
Город Называевск – центр сельскохозяйственного района с промышленностью по переработке местного сырья (маслозавод, мясокомбинат с комбикормовым цехом и птицекомбинат с инкубаторским цехом), трикотажная фабрика, предприятия железнодорожного и автомобильного транспорта, кожевенный и кирпичный заводы. Имеется крупный элеватор. В Называевском районе развито производство зерновых и кормовых культур, картофеля, мясо-молочное скотоводство. В 90-е годы прошлого столетия район вместе со всей страной пережил глубокий социально-экономический кризис. В результате в районе значительно сократилось поголовье скота, пришли в упадок многие предприятия.
На 1 января 2009 года в районе насчитывалось 73 населенных пунктов, в том числе 1 город областного подчинения, 72 села, объединенных в 15 сельских округов. Наиболее крупные – Мангутское, Покровское, Черемновское, Князевское, Большепесчаное, Утинское. В районе работают учреждения культуры: 33 библиотеки, 46 учреждений клубного типа, 2 музея, школа искусств, кинотеатр. Выходит районная газета «Наша Искра».
Несколько слов об Омске, самом большом и красивом городе моего детства и отрочества. Впервые в областном центре я оказался летом 1956 года. Вместе с отцом, который навещал своего родного брата, живущего в Амурском поселке. Мне, деревенскому мальчишке, в огромном городе все и вся было очень интересно. Я то и дело глазел на трамваи, которые громыхали в самом центре города. Нравились и троллейбусы, которые издавали, как мне тогда казалось, прерывистые звуки и почему-то не дымили, и не урчали, как десятки грузовых автомобилей или легковушек, проносившихся по городу. Нравились мальчишке и огромные здания, которые то и дело встречались на его пути. Без ума я был и от высокой башни красного цвета, она находилась неподалеку от вокзала.
И не только архитектурные достопримечательности в этот день сельского мальца удивили. За час до отъезда домой мы приехали на железнодорожный вокзал г. Омска. Отец купил билет, затем мы спустились вниз и оказались на привокзальной площади. Неподалеку от входа возле небольшой тачки или тележки стояла пожилая женщина в белом халате и с белым чепчиком на голове. Неожиданно отец рванулся вперед, я остался позади. Семенил, шел мелкими шажками. Отстал не только по этой причине. Прямо перед моим носом появились двое военных. На их плечах были автоматы. Я невольно остановился. «Живой» автомат я видел впервые в своей жизни. Солдаты, скорее всего, заметили нескрываемое любопытство мальчишки. Один из них подошел ко мне, и держа автомат перед моей физиономией на расстоянии вытянутой руки, улыбнулся. Я от неожиданности растерялся. Автомат был новый, и как мне тогда казалось, чем-то пахнул. Я слегка икнул и затем своей маленькой ручонкой погладил металлическую часть огнестрельного оружия. На этом мое знакомство с ним закончилось. Передо мной стоял отец, в руке у него было мороженое. Сладкое кушанье из сливок, сахара, сока ягод, ароматических веществ было для меня несбыточным желанием. Я до сих пор его не кушал. Отец слегка похлопал меня по плечу, протянул мне вафельный стаканчик. И мы тут же направились в сторону небольшого сквера, расположенного напротив вокзала. Присели на скамейку. С мороженым я расправился в один присест. Затем невольно поднял глаза кверху и на некоторое время замер. Передо мною на невысоких постаментах стояли во весь рост памятники Ленину и Сталину. Об этих людях я был уже наслышан от родителей и знакомых. Я быстро вскочил и стал внимательно рассматривать металлические фигуры не то черного, не то серого цвета… Вскоре мое любопытство исчезло. Причиной этому были голуби, их в сквере было около десятка. Для меня они также были в диковинку. Я то и дело подбегал то к одной, то к другой кучке птиц с серовато- голубым или белым оперением. К моему удивлению, они почему-то мигом взлетали вверх…
В годы моей молодости в г. Омске были возведены сооружения, имеющие важную социальную значимость: Главпочтамт, цирк, театр юного зрителя, универмаг «Детский мир», магазин «1000 мелочей», крытые рынки в Центральном и Ленинском районах, областная клиническая больница с поликлиникой, городская стоматологическая клиника, гостиница «Омск», мотодром, бассейн «Пингвин», стадион «Красная звезда». Ежегодно строилось 300–400 тыс. кв. м жилья. Омск занимал ведущие позиции среди городов Советского Союза по озеленению.
Перед отъездом в Германию я сходил на кладбище своей родной деревни, простился с близкими. Три маленькие березки, которые посадили мои братья возле могилы родителей, стали мощными и красивыми. В народе есть присказка. Жизнь состоялась, если дети хоронят своих родителей. Дай Бог, чтобы подобное было в каждой семье. Для меня, как и для моих братьев, присказка имела очень горький осадок, привкус. Мать умерла в сорок лет, отец ушел в мир иной в шестьдесят, через десять месяцев после ухода на пенсию. Родители были и остаются для меня надежным ориентиром, моральным маяком в жизни.
Оглядываясь на прожитое, уже по-иному понимаешь сложные жизненные перипетии, в которых оказался ты или твои родные и близкие люди. После смерти моей матери я и четверо братьев в один миг стали сиротами. И в этот трудный момент к нам на помощь пришла Мария Ильинична Федюнина. Она в то время работала заведующей почтового отделения села Утичье. Я до сих пор благодарен ей в воспитании и становлении моих братьев, она также подставило плечо в далеко нелегкой жизни и моему отцу.
Затем я прошелся по погосту. Нередко навертывались слезы. Многие захоронения от ветхости были без крестов. Я невольно подумал. Вот так и исчезает память о человеке, исчезает навсегда. Из моей памяти, да и моих односельчан исчезла еще одна звездочка, которую звали «Человек». И ее уже никто больше не воскресит ни в жизни, ни в истории. Многие люди жили и живут по принципу Ивана не помнящего своего родства. Жизнь человека для некоторых из нас не стала наивысшей ценностью. Как и сама история. Это мы не понимали в детстве, к сожалению, не понимаем и сейчас, в зрелом возрасте.
Еще страшнее – смерть сельского (крестьянского) поселения. Прекращение жизнедеятельности деревни, которая была во все времена предтечей появления человеческого общества, его экономического и культурного развития – поистине трагическое событие. Драгунка, классическая российская деревня находится в агонии. Она умирает еще живой, используя любую возможность для продления своего существования. К сожалению, власть не помогает ей в трудный момент. Она, наоборот, делала и делает все и вся для быстрейшего издыхания моей малой родины. В итоге вместо некогда цветущего села, в прошлом центра волости, появится очередной кусок земли, который зарастет бурьяном. Не исключением в этом будет и деревенское кладбище, где покоятся мои предки. В результате трагического исхода раз и навсегда прервется взаимосвязь поколений, их история, все то, что необходимо для прошлого, настоящего и будущего человечества. Автор пытается хоть в какой-то степени восполнить историю своей малой родины.
Необходимо сделать правилом, чтобы администрация села, района или города "вели" Историю малой родины. Без этого Россия, как цивилизованное государство, не может существовать. Без этого она не сумеет сохранить ни культурные ценности, ни традиции как глобального, так и малого семейного масштаба…
Детство для меня, как и для миллионов моих сверстников, осталось далеко позади. Никому из нас, к сожалению, его не удалось остановить. В связи с этим невольно вспоминаются слова из известной песни «Детство мое, постой»:
Детство мое, постой,
Не спеши, погоди.
Дай мне ответ простой –
Что там впереди?
Для меня особенно трогательные следующие строфы о детстве из этой песни:
Ты погоди, погоди уходить навсегда,
Ты приводи, приводи, приводи нас сюда
Иногда…
Несмотря на жизненные трудности, у меня о детстве остались очень теплые воспоминания. Я всегда хранил и сохраню до конца своей жизни также благодарную любовь к тому месту, откуда берет начало жизни каждого из нас – к отчему краю. Именно благодаря малой родине, в нас закладывались истоки настоящих человеческих ценностей. Мы были людьми сострадания, честности и порядочности. Именно здесь мы получали первые представления о добре и зле, красоте и уродстве. Именно здесь мы впервые формировали свои понятия о чести, совести и достоинстве человека. Для меня любимый край, отчий дом, где люди никогда не врали. В мои молодые годы в обществе господствовал культ ума, образования, поиска творчества и карьерного роста.
Мы радовались не только своим личным успехам, но и той стране, где мы родились. Она имела для всех и каждого единое название – Родина. И это происходило несмотря на то, что наши предки, родители приехали из разных концов огромной страны. Мало того. Многих из них прошли суровые испытания: кто был раскулачен и выслан, кто был незаконно репрессирован и т. п. Они и мы были разные разные по возрасту, характеру, но нас объединяло одно, оно было единым для нас всех – маленький кусочек земли. Название ему – малая родина, этот заветный уголок, который навсегда остается в душе.
Куда бы не бросала меня судьба, я всегда помнил о своей малой родине. Мне по сей день кажется, что мне из прошлого машут мои детские ладони. И все это прошлое призывает меня делать людям добро. Однажды еще будучи молодым человеком, я был в г. Называевске, и увидев бледные лица двух подростков, которые что-то искали в мусорном ящике, подарил им определенную сумму денег. В пассажирском поезде, идущим на запад страны, накормил мать и ее двоих детей. Перед уездом в Германию подарил мебель и две книги по истории Омской области двум сиротам, которые учились в десятом классе. Почему это я сделал? Я как никто другой знаю цену куска хлеба, тяжесть крестьянского труда, как и ценность человеческих отношений. Я никогда не забывал своих корней, откуда я пришел.
Понятие «малая родина» я никогда не связывал ни с партиями, ни с режимами или диктаторами. Любовь к родному пепелищу, к отеческим гробам – специфический индикатор, показывающий отношение человека не только к своим предкам, но и его личностные качества. Это есть также и душа человека.
И не только это. В понятие малой родины я еще вкладываю и ее историю. История малой родины – основа истории любого государства или общества. Я всегда был гражданином малой родины и делал все возможное для ее самоутверждения. И чем больше людей подобное сделают, тем цивилизованное будет наше Отечество, наша Малая родина.
И еще одна мысль. Малая родина, есть ничто иное как семья. От ее сплоченности, единства зависит не только экономическая мощь страны, но и ее безопасность. И счастлив тот, кто после скитаний по большой родине или по миру вновь возвращается домой – на малую родину. Пусть даже и в душе. Первое и второе называется человеческой жизнью.
К сожалению, в последнее время всевозможные писаки, приспособленцы и перевертыши прилагают немало усилий для разжигания конфликта между поколениями, противоборства между отцами и детьми, стремятся в очередной раз исказить прошлое. И эти инсинуации осуществляется под эгидой правящих режимов. Подобное уже было в истории нашего государства, да и в мировой истории. Без всякого сомнения, это напрасные потуги.
Отцы и дети, как и поколения, не могут жить друг без друга, как и не может быть глупых или умных поколений. Каждый из них, из нас умен по-своему. Общеизвестно одно и это аксиома. Предки определяют основу для последующих потомков. Таким образом, создается материально-техническая база и все другое для их бытия и духа. Без такой взаимосвязи, взаимозависимости человечество не может существовать. Оно обречено на погибель.
Я никогда не осуждал и не осуждаю своих предков. Наоборот, я ими всегда гордился и горжусь. Наше поколение, как и последующие, не имеют право переписывать историю отцов, предков в угоду того или иного режима или партии. Они жили своим временем, своими измерениями и понятиями, мы – своими. У нас с ними было и есть одно общее – жизнь. Вместе с тем, мы должные делать выводы из жизни наших предков и на этой базе определять судьбоносные вопросы своего сообщества. При этом не забывая о своих потомках.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Наступил 1968 год. Для меня он был не только очередным годом возмужания, но и временем определения профессии. От правильного выбора основного вида деятельности зависела моя жизнь, будущее. И это будущее, как и успех моей карьеры, я связывал со знаниями.
Каких-либо головоломок о специфике основного рода трудовой деятельности у выпускника средней школы не было. Инженером, учителем истории или агрономом я не хотел. К медицине вообще не тянуло. Мечта стать политиком или журналистом-международником все больше и больше меня преследовала. Иногда я напрочь отметал подобные грезы. Крестьянскому сыну из глухой сибирской деревни в общество самых умных людей, так я думал о них в те годы, никогда не попасть. Довольно часто оглядывался на предшественников или на одноклассников. Большинство из них после окончания восьмилетки поступали в техникумы, профессионально-технические училища. Некоторые оставались в селе, работали на ферме. Я все-таки решил получить среднее образование. Без него, как мне представлялось, мои мечты останутся только мечтами. И в этом я не ошибся.
Моя детская наивность еще усугублялась и тем, что я никакого понятия не имел о подводных камнях советского общества, например, о коррупции, преступности и т. д. Да и зачем было напрасно ломать голову?! Все и вся, включая родителей и учителей, говорило и трезвонило одно: только советская молодежь имеет прекрасные
возможности для своего творческого и карьерного роста. Этот тезис руководящей силы общества, имя которой – Коммунистическая партия, я не подвергал сомнению. Главное условие любой профессии – хорошая учеба, и ты будешь в дамках.
Окунувшись в мир очередных грез, я обратился к своему учителю истории Смоличеву Виталию Яковлевичу. Он не только поддержал мою идею стать журналистом-международником, но и оказал практическую помощь. Через пару месяцев из Московского государственного института международных отношений (МГИМО) пришел ответ. Содержание небольшой бумажки меня сильно разочаровало. Членом КПСС я не был, рекомендаций областного комитета КПСС также не имел. Я до сих пор удивляюсь, как моему наставнику удалось «раздобыть» адрес очень престижного вуза в годы Советской власти. Я некоторое время ходил понурый, иногда допускал, что из столицы пришла просто-напросто отписка. Вскоре опустился на грешную землю. Я, как и мои одноклассники, членами КПСС не были, в партийных органах также не работали. Не имели они и протеже. Мы относились к когорте простых смертных. Все и вся постигали своим умом и трудом. Несколько позже я прозрел, стало все ясно. В «хлебном» вузе учились только отпрыски партийно-советской номенклатуры.
Однажды меня с грезами вообще зашкалило. Причиной этому была моя болезнь. Во время зимних каникул я сильно заболел. Мучил страшный кашель, сильно кружилась голова. Меня то и дело знобило или бросало в жар. Родители сразу же побежали в контору, надеялись на помощь медсестры. Вернулись ни с кем и ни с чем. Молодая практикантка по неизвестным причинам уже два месяца отсутствовала. Парадокс, но очень печальный. Мне никто не мог измерить температуру, так как во всей деревне не было градусника, прибора для измерения температуры. До медпункта села Черемновки, где я учился в девятом классе, добраться было невозможно. Перемело дорогу.
Матери ничего не оставалось делать, как везти сына в г. Называевск, в районную поликлинику. Добирались довольно долго и с приключениями. Небольшой автобус, забитый до отказа пассажирами, в пути два раза сломался. На улице стоял сильный мороз. В поликлинике – очередные проблемы. У терапевта была большая очередь. До отправления автобуса оставалось чуть меньше часа, когда мать со слезами на глазах стала просить стоявших, чтобы они пропустили меня вне очереди. Нашлись добрые люди, пропустили. Врач, довольно молодой мужчина постучал руками по моей груди, покрутил мою голову в левую и правую сторону. При этом не удосужился измерить у меня температуру. Затем стал что-то записывать в свою тетрадь. На этом прием молодого пациента закончился. В итоге ни врач, ни пожилая женщина, сидевшая в регистратуре, каких-либо медикаментов больному не выписали. На вопрос матери о том, как лечить сына, она кисло улыбнулась и пожала плечами. Затем еле слышно сквозь зубы процедила: «Молодой, выздоровеет…»
Всю дорогу от Называевска до Драгунки я молчал. Разговаривать с самым близким человеком у меня не было желания. Меня мучила обида и также было стыдно, что я уже большой верзила прибегал к помощи своей матери, которая практически ничего хорошего в своей жизни не видела и не имела. Бесил меня и повседневный уклад сибирской деревни. Я тогда невольно думал: «Будь я Генеральным секретарем ЦК КПСС, даже и первым секретарем областного комитета КПСС, я бы не допустил такого издевательства над моими родителями и над собою». Домой мы приехали поздно вечером. На помощь мне пришла моя бабушка Лиза. По ее совету пил горячий чай с костяникой или сидел над кастрюлей с только что сваренной картошкой в мундирах. При этом на моей голове было большое одеяло. В эту ночь я старался как можно тише кашлять. В соседней комнате спали родители, им обоим предстояло вставать в четыре часа утра.
За пару месяцев до выпускного вечера к нам домой приехал директор совхоза. Было воскресенье. Появление местного начальника для меня стало полнейшей неожиданностью. Худощавый мужчина, российский немец, тепло со мною поздоровался, затем попросил меня выйти во двор. Вскоре мы присели на скамейку в палисаднике. Гость начал разговор издалека. Все то, что он говорил, мне нравилось. И о моей учебе и моих родителях. Затем шеф стал рассказывать о проблемах села, о которых я ни чуть меньше его знал. Его предложение пойти учиться в Омский сельскохозяйственный институт по рекомендации совхоза, я категорически отверг. Отказался, несмотря на кучу льгот, которые давались в те годы сельским специалистам.
В девятом классе, осенью, меня как будущего призывника, пригласили в Называевский военкомат. Заключение медицинской комиссии было однозначно – признать годным к военной службе. Откровенно говоря, я в то время о службе вообще не думал. Все мое окружение и мысли не допускало, что меня возьмут в армию. Причину в этом они видели не в моем плохом здоровье, а в моих способностях. Мало кто сомневался, что я не поступлю в институт. Кое-кто из учителей агитировал меня в политехнический или педагогический институты. Учащихся высших учебных заведений в то время не брали в армию или давали отсрочку. Студенты вузов, где имелись военные кафедры, после окончания получали воинское звание «лейтенант» и проходили двухгодичную службу в Советской Армии.
После прохождения медицинской комиссии меня в свой кабинет пригласил работник военкомата, майор. Он занимался вербовкой молодежи в военные училища. В инженерные я наотрез отказался. Он тут же предложил Омское высшее командное и Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище. После длительного раздумья я выбор сделал на последнем. В конце концов оно было в какой-то мере связано с моей «гуманитарной» головой. Да и кто из солдат не мечтает стать генералом?! Во время собеседования в кабинет вошел гражданский. Мужчина лет сорока-сорока пяти, не больше. Чисто выбрит, с умным выражением лица. Да и одет он был неплохо, больше походил на «начальника» или профессора. Узнав о моем решении, он слегка похлопал меня по плечу и утвердительно кивнул головой. Поддержка моего выбора со стороны незнакомого человека меня окрылила. Поддержал выбор и мой наставник Смоличев. Папа на мое желание учиться в военном училище вообще не прореагировал. Мама была категорически против «военщины».
Через неделю после окончания школы я вновь оказался в Называевске, прошел медицинскую комиссию. Прошел успешно. В этот же день мне стали известны условия приема и перечень экзаменов для поступления в НВВПОУ. Затем мне предстояло прибыть в областной центр г. Омск, на сборный пункт, откуда в разные концы Советского Союза направлялись абитуриенты в военные училища.
День отъезда из глухой сибирской деревни Драгунка в большой мир я помню до мельчайших подробностей. Ночью практически не сомкнул глаз. Меня беспокоило самое главное и важное: правильный ли я сделал выбор профессии. Мало того. Волновало и то, смогу ли я сдать вступительные экзамены, тем более, в военное училище. Это не только знания, но и физическая подготовка. Последнее меня в принципе сильно не тревожило. В школе я бегал на различные дистанции, был в тройке лидеров. Неплохо ходил и на лыжах. В свободное время качал также свои мышцы. В огороде установил самодельный турник. Около трех десятков раз подтягивался, около дюжины – подъем переворотом.
Утро встретило меня далеко не идеальной погодой. Слегка моросил дождь, не появлялось и солнце. Природа, словно специально, решила меня не радовать. К обеду я уже окончательно собрался. Сборы были не долгими. Сначала обернул учебники за десятый класс, по которым мне предстояло сдавать экзамены. Оберточной бумагой послужили два экземпляра газеты «Омская правда». В одну из книг положил аттестат о среднем образовании. Отдельно завернул и комплект нательного белья. И весь этот пакет положил в сетку красного цвета, она стоила в то время 38 копеек. Одеяние будущего абитуриента было очень скромным. Выполнил наказ капитана из военкомата. Он рекомендовал одеться как можно проще. По его словам, в случае поступления в училище, мою одежду сожгут. На мне была рубашка в клеточку, шаровары черного цвета, они стоили 1 рубль 90 копеек и спортивные тапочки.
За пару часов до отправления электропоезда со станции «Ошировский» в сторону г. Омска, я простился со своими родителями. Особенно тягостным было прощание с матерью. Он плакала, влажными были и мои глаза. На прощание она протянула мне десять рублей. В то время это были большие деньги. Я сначала наотрез отказался, не брал. С деньгами в семье была напряженка. Потом все-таки согласился. Билет до Омска стоил чуть меньше одного рубля. Пугала меня и неопределенность. Мы вышли в огород и вновь простились. Помахав рукой матери, я сначала двинулся по огороду, в сторону задворок. Едва перелез через ограждение, как пошел сильный дождь. В один миг мое одеяние стало мокрым. В тапочках то и дело хлюпала вода. Однако меня это не тревожило. Я беспокоился за сетку, в которой были документы и деньги. Я то и дело прятал ее под своей рубашкой. Через полчаса мне повезло. Путника, идущего по раскисшей дороге, догнал гусеничный трактор с тележкой, в ней были люди. Омичи, побывав в гостях у своих родственников, возвращались домой.
На остановочном пункте, в небольшом помещении, мне удалось немного обсохнуть, привести себя в порядок. Где-то под вечер я был уже в областном военкомате. Сначала прошел медицинскую комиссию. Медики, как мне показалось, очень бегло осматривали будущих офицеров. Скорее всего, верили районным комиссиям или надеялись на более тщательный отбор при поступлении в училище. Затем довольно упитанный майор зачитал названия училищ и попросил будущих абитуриентов подойти к столам, где лежали списки с их фамилиями.
В Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище из Омской области было 5 кандидатов. Мы мимолетом познакомились и вышли во двор. Подышать свежим воздухом или поговорить не удалось. Тут же подошел седовласый капитан и писклявым голосом известил, что пассажирский поезд в сторону г. Новосибирска отправляется через два часа. Город уже был в плену темноты, когда группа молодых парней вышла на перрон вокзала. И тут меня кое-что удивило. Откуда ни возьмись к моим землякам подошло около десятка знакомых или друзей. Между ними завязался непринужденный разговор. Я слегка помахал им рукой и отошел в сторону. Стал глазеть за снующими передо мною пассажирами и на здание железнодорожного вокзала. Едва поезд остановился, я мигом вскочил в вагон и положил свои небогатые манатки в багажное отделение. И тут же про себя отметил. В поезде дальнего следования я был впервые в своей жизни. До этого ездил в электричке или в автобусе.
