Шестикрылый серафим Врубеля

– Михаил Александрович прожил трудную жизнь, – согласился фон Бекк. – Я преклоняюсь перед его искусством. Мало кто сможет всю жизнь писать Демона.

Мамонтов поднял голову от работы и печально усмехнулся:

– Вы знаете, Герман Леонидович, я думаю, его душа была Тамарой. Душа Мишеньки, как и Тамара, сперва прониклась Демоном, а затем разуверилась в своем кумире, но Демон этого не простил.

– Кому? Тамаре или Врубелю? – подал голос ротмистр.

– Ни ей, ни ему. Всю свою жизнь Миша писал Демона, а в самом конце написал шестикрылого серафима, но серафим у него получился совсем не ангельский. Вы видели его глаза? Это глаза смерти. Серафим Врубеля – оружие, вершащее волю господню. Не отпустил Врубеля Демон, выглянул сквозь льдинки глаз его серафима. А ведь Михаил Александрович начал работать над своим шестикрылым еще в одна тысяча восемьсот девяносто четвертом году.

– Вы так точно запомнили дату?

– Такое не забывается. Была у меня в гостях одна эксцентричная особа, может быть, помните? Писала в «Шершне ля фам» под именем Саши Ромейко.

– Саша Ромейко? Не помню.

– Да что вы, Герман Леонидович, можете помнить? – закинув ногу на ногу, развязно заметил Шалевич. – Вы еще под стол пешком ходили, когда Саша Ромейко писала свои фельетоны. А интрига была, доложу я вам! Никто и предположить не мог, что это барышня. Все думали – едкий парнишка, писака-щелкопер. Газетка была дрянь, барахло газетка. И главный редактор такой жучара!

– Болеслав Артурович! – одернул ротмистра Чурилин. – Прошу вас не давать оценочных суждений. И уж тем более не переходить на личности.

– А почему бы мне не поговорить о господине Гурко, с которым я хорошо знаком? Шикарно живет Петр Петрович, хочу вам заметить. Никогда не думал, что издание каких-то вульгарных брошюрок может приносить такой приличный доход. Ну а девица Ромейко была ему то ли племянница, то ли кузина.

– Возможно, так оно и есть, всех подробностей я не знаю. Господин Гурко пришел ко мне с хорошенькой рыженькой девушкой, которая и оказалась Сашей Ромейко. Сидели за столом, беседовали, и Миша Врубель по своей всегдашней привычке принес только что законченный эскиз как раз таки своего шестикрылого серафима и стал на обратной его стороне зарисовывать наше застолье. А Саша эта, даром что хорошенькая, злючка была еще та. И, пока Врубель рисовал, наговорила она нам всем гадостей. И, знаете, все пророчества сбылись. Я разорен и предан. Врубель сошел с ума. У Коровина сынишке ноги трамваем отрезало.

– А сама-то Ромейко где? – заинтересовался фон Бекк.

– Саша? Пропала. Я ее на север позвал, и она поехала. Репортаж хотела написать. Другие журналисты в нашем поезде были, Лисицын из «Еженедельника», Оглоблин из «Ведомостей». Все журналисты вернулись, и только Александра пропала в Архангельске. Отстала от поезда, и больше ее никто не видел. Вы не поверите, но именно это я ей и напророчил, сидя за одним столом. Я, конечно, поначалу винил себя, а потом перестал. Когда навещал Мишу в лечебнице доктора Усольцева, поговорил с его помощником, доктором Зарубиным, и окончательно успокоился. Федор Иванович воспринимает ситуацию с юмором. Говорит, что это шестикрылый серафим исполнил все, что было произнесено над ним. В том числе и Сашу Ромейко оставил где-то на Севере. Так что я тут ни при чем. Шутит, конечно, но мне как-то легче думать, что доктор Зарубин прав.

Мамонтов распрямился, отложил карандаш и взглянул на Чурилина.

– Ну вот, я и закончил.

Савва Иванович передал следователю готовый рисунок, на котором была изображена ладная фигурка в обтягивающем трико и обрамленная пышными волосами миловидная мордашка.

– Я могу еще чем-то помочь?

– Благодарим, господин Мамонтов, мы получили от вас все, что хотели. Хотя ясность в ситуацию вы так и не внесли.

Ливрейный швейцар с императорскими бакенбардами проводил сыщиков до дверей и, подождав, когда они разберут свои шляпы, выпустил на улицу. Выйдя на воздух, ротмистр Шалевич недовольно взглянул на Чурилина и обиженно осведомился:

– И отчего было кофейку не попить?

– Дома попьете, – холодно оборвал Чурилин подчиненного.

– Между прочим, мы еще не обедали, – не успокаивался ротмистр. – Господа, у меня предложение – а давайте заглянем в какой-нибудь уютный погребок.

Шалевич огляделся по сторонам в поисках заведения и указал на вывеску «Теплая компания», расположившуюся на одноэтажном домике с ярко освещенными окнами, из которых доносился женский смех и нестройное цыганское пение.

– Например, сюда.

– Болеслав Артурович, не время сейчас обедать, – начал было Чурилин, но подчиненный его не слышал. Он сделал пару шагов, собираясь перейти дорогу, и замер посреди улицы.

– Господа! Скорее сюда! – позвал ротмистр.

Фон Бекк не откликнулся на зов, продолжая укладывать аппаратуру в машину. Сыщик Чурилин тоже не хотел идти, но ротмистр не унимался:

– Да идите же, честное слово, не пожалеете!

Начальник следственного отдела пропустил измученную лошадку, волокущую на утлой подводе похожий на гору стог сена, и, перешагнув лужу, нехотя двинулся через улицу. Подошел к ротмистру и кинул на него вопросительный взгляд.

– Василий Степанович, вы должны увидеть, – проговорил Шалевич, указывая куда-то перед собой.

– Что увидеть? – Чурилин с недоумением огляделся по сторонам.

– Да вот же она, на театральной тумбе!

И только теперь сыщик заметил перед собой старательно намалеванное женское лицо – то самое, которое только что нарисовал Савва Мамонтов. Это была афиша, возвещавшая о новой программе в цирке Саламонского. «Впервые в России! Под куполом цирка выступает семья воздушных гимнастов! Великолепная мадемуазель Элла Ковалли и ее отважный брат Эжен! Все в цирк Саламонского!»

– Похоже, люди не врут, – пробормотал ротмистр Шалевич. – Мамонтов и в самом деле свихнулся. Потерял где-то паспорт и, проходя мимо плаката, придумал, что эта самая акробатка забралась к нему в окно и украла документ.

– Как знать? А вдруг Савва Иванович говорит правду? – оборвал коллегу Василий Степанович. – Ведь паспорт его каким-то образом оказался у убитого Яхонтова.

Не прерывая беседы, полицейские агенты вернулись к машине. Усевшись на заднее сидение рядом с фон Бекком, следователь Чурилин спросил:

– Герман Леонидович, вы готовы прокатиться в цирк и свести знакомство с прелестной мадемуазель Ковалли?

– А почему это он? – тут же вскинулся пристроившийся за рулем ротмистр. – Я тоже не прочь прокатиться в цирк.

– Если бы вы, Болеслав Артурович, снимали фильмы, в которых такие красотки, как Элла Ковалли, мечтают сыграть главную роль, то непременно поехали бы вы. Но фильмы снимает фон Бекк, поэтому поедет он, – рассудительно заметил Чурилин. Обернулся к фон Бекку и проговорил: – Знаете что, Герман Леонидович? Отвезите нас с ротмистром в управление, а сами отправляйтесь домой чистить перышки перед вечерним представлением.

Москва, наши дни

Доктор Карлинский объявился на Басманной только на следующий день. Он ввалился ближе к полудню и сразу же отправился в ванную. На все расспросы Виктора только отмахивался, а на предложение Веры Донатовны покушать так и вовсе нагрубил. Как выяснилось позже, Борис провел бессонную ночь в обществе заместительницы главного врача больницы Восьмого марта. Подобраться к бумагам Гальпериной было непросто, пришлось провести большую подготовительную работу.

Как и планировал, прямо с утра он прибыл на улицу Восьмого Марта и, заехав на территорию лечебного учреждения, обратил внимание, что перед главным корпусом скопилось изрядное количество машин с символикой Следственного комитета. Борис остановился рядом с казенным автобусом и, вытащив венок, отправился на поиски заместителя главврача. Алену Дмитриевну застал в актовом зале. Как и весь персонал, Васильева слушала выступление представителя следственных органов.

– Закрытие большого числа психиатрических лечебниц привело к отсутствию контроля за психически нездоровыми людьми, породило множественные проблемы и дало нежелательные результаты, особенно среди пациентов с наиболее тяжелыми и хроническими заболеваниями, что выразилось в том числе в росте криминогенной напряженности, – стоя на сцене за кафедрой, без выражения заученно частил важный полицейский чин. – Реформа здравоохранения принесла свои печальные плоды. В настоящий момент надзор медиков за психически нездоровыми людьми не обеспечивает безопасность от них окружающих, в том числе из-за упразднения в начале девяностых годов психиатрического учета. По мнению специалистов нашего ведомства, именно такому нападению подверглась руководитель данного медицинского учреждения Анастасия Львовна Гальперина. В связи с данной проблемой Следственный комитет проводит специальные мероприятия.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Подробнее читайте в первой книге трилогии «Девять жизней Николая Гумилева».

2

Подробнее читайте в первой книге трилогии «Девять жизней Николая Гумилева».

3

Подробнее читайте во второй книге трилогии «Мистическое кольцо символистов».

4

Зажимаемый в зубах музыкальный инструмент в виде свободно колеблющегося в проеме рамки язычка, приводимого в движение пальцем.

5

Вогулы(устаревшее) – манси. Коренное население Югры.

6

Туша оленя или тюленя, закопанная на полгода в торф, выкопанная после процесса ферментации и употребляемая в пищу народами Севера. Обладает резким запахом и специфическим вкусом.

7

Так народы Севера называют полярного медведя.

8

Остол – длинный шест для управления упряжкой.