Гэсэр

Бухэ-Бэлигтэ отправляется в Срединное царство

Так подумал Заса-Мэргэн:«Знаменитого силачаПобедил я силой плеча».И к царевне Сэсэг-Ногон,Целомудренной и прекрасной,Нежным сердцем ее покорен,Одержимый любовью страстной,Он проталкивается впередИ за правую руку берет,Говорит ей правдивое словоИ за левую руку берет,Говорит ей счастливое слово.Ратоборцы блуждают вокруг,А иные – толпятся кучами,Перепутались недруг и друг,Маломощные боги с могучими,И нигде не найдут себе места,И шумят они грозно и гневно,Потому что должна, как невеста,Дом родной покинуть царевна.И едва лишь Заса-Мэргэн,Небожитель Западной части,Обретя мечтанье свое,Ловко на руки поднял ее,Чтоб делить с ней горе и счастье, —Все бурханы, что прибыли в гости,Заскрипели зубами от злости.И, себя позабыв, небожителиЗаблудились в небесной обители.Все, что было черным, – сгустилось,Все, что было белым, – скатилось,Все, что было серым, – закуталось,Все, что было синим, – запуталось.Разгорелись у витязей страсти,Собираются биться жестокоНебожители Западной частиС небожителями Востока.В это время Атай-УланПрискакал на буланом коне.Мысли мечутся, точно в огне,Словно конь, полосатыми стали:«Задушевными сватами сталиЯ и славный Сэгэн-Сэбдэг,Породниться решили навек,—Двадцать лет прошло с той поры!Десять лет прошло с той поры,Как мы головы соединилиДвух детей, не спросясь никого,Как торжественно мы вступилиС многочтимым ханом в родство.Для детей в этот памятный мигРасстелил я постель-потник.Сын Хурмаса Заса-МэргэнОтнял право мое святое,Чтобы день торжества померк.Он законы попрал и низвергУстановленные устои!Если стал конем жеребенок —Должен всаднику покориться,Если воином стал ребенок —Должен старшему подчиниться.Шуба шьется с воротником,Младший следует за стариком.О небесные и поднебесныеХрабрецы, повсюду известные!Охраняйте Сэсэг-Ногон,Да не будет нарушен закон!»От навета и злобы лжецаЗакипели бурханов сердца.«Верно, верно!» – кричат в ответСотни тысяч бурханов Востока,А противники: «Это навет,Мы расправимся с вами жестоко!»Богатырские голосаЗаставляют дрожать небеса,Достигают земной глубины,Где их отзвуки в недрах слышны.Со враждой и гневом великимВстретил хана Улана Хурмас,Закричал – и могучим крикомНебожителей он потряс.Говорит, повествует сказ,Что была его речь такова:«Вы послушайте наши слова.Обещали отец и матьНесравненной Сэсэг-НогонЭту девушку в жены отдатьСыну старшему моему.Я других речей не приму.Честно, правильно слово мое,А слова Улана – вранье!»Боги Западной стороныЗакричали, возбуждены:«Разве мудрому Хан-ХурмасуВозражения слово найдешь?Превосходному мягкому мясуРазве надобен острый нож?»Двух сторон богатырский спор,Разгоревшийся с давних пор,Закипел, ядовитый, вновь,Заиграла горячая кровь.На средину собрания вышел,Чтобы каждый его услышал,И сказал почтенный Сэбдэг:«Не бывало такого вовек,Чтобы я обещал Улану, —Мол, ему я родичем стану,И ни десять, ни двадцать летНе могло миновать с тех пор,Ибо выдумка – сей договор.К вам, собравшимся на советНебожителям и бурханам,Как могу я выйти с обманом?С Хан-Хурмасом мы тоже не сваты.Вы запомните наперед:Будет пойман тот, кто соврет,И от вора не ждите платы!»На высоком собрании-встречеУслыхав эти твердые речи,Что исполнены были достоинства,Рассердились небесные воинства.Мысли черные, громко бахвалясь,Скопом хлынули, клокоча.Закипели, заволновалисьМысли серые сгоряча.Облаченное в синеву,Затрещало небо по шву,Задрожали земные просторы,Содрогнулись долины и горы.Все, что было черным, – сгустилось,Все, что было белым, – надвинулось,Синецветное запропастилось,Сероцветное опрокинулось!Разошелся воитель Хурмас,Разойдясь, он пустился в пляс,Ищет битвы с достойным борцом,А широкая грудь – колесом.Небожитель Атай-Улан,Темной яростью обуян,Тоже вышел, вступая в спор:Он противнику даст отпор!Повествует старинный сказ:Богатырь, чей отец – Хурмас,Тот Бухэ-Бэлигтэ красноликий,У которого разум великий,Понял в этот тревожный час:Будет биться его отец,Раздосадованный вконец,С ненавистным Атай-Уланом…Пожелал он – и стало багрянымСолнце утра, напевное солнце.Пожелал – и одел синевойМолодое, полдневное солнце,И в костер превратил живойОн вечернее, гневное солнце.Как настало полночное время,Сунул ногу в походное стремя,К двум отправился станам спорящим,Что стояли великим сборищем.Отправляясь в далекий путь,Он сначала решил заглянутьК седовласой Манзан-Гурмэ.С благодатной чашей добра,Сотворенной из серебра,Над пятьюдесятью пятьюНебесами глава-владычица,Утвердившая волю свою,Чтобы мудрость могла возвеличиться, —Бабушка Манзан-Гурмэ,Слово ласки ему говоря,Посадила богатыряУ огня и спросила внука:«Мой бесценный стрелок из лука,Видно, в дальний ты едешь путь?Пусть он будет счастлив и светел!»Ей Бухэ-Бэлигтэ ответил,Восседающий у огня:«Я Бэльгэна, гнедого коня,Порешил испытать копыта».Развернула Манзан-Гурмэ,Чтоб изведать то, что сокрыто,Стародавнюю Книгу ВременИ узнала, ее читая,Что душа и дыханье АтаяПритаились в пальце большом,В пальце правой его ноги,Чтобы их не сгубили враги.Распростился с бабушкой внук,И копыт послышался стук,—Богатырь на гнедом конеПоскакал к Срединной стране.С расстояния в три пробегаОн увидел в чужой сторонеГосударство Сэгэн-Сэбдэга.Он увидел издалека,С расстояния в три пробега,В небе тающий, как облакаСветозарный дворец Сэбдэга.Въехал всадник отважный в ворота,Спрыгнул около поворота,Там, где коновязь серебрилась.Привязал он к ней скакунаИ пошел, и пред ним открыласьИ своих и чужих сторона.

Часть 4

Поражение Атай-Улана

Хан-Хурмас и Атай-Улан,Властелины небесных стран,Порешили бойцов собратьИ померяться силой военной,Чтобы та и другая ратьНа просторах столкнулись вселенной.Собирает Атай-УланНа войну, на крепкую местьСмельчаков шестьдесят и шесть,И шесть сотен знатных вождей,И шесть тысяч ратных людей,Небожителей сорок четыре,Знаменитых в заоблачном мире.Все вокруг него сплочены,Заслужили его доверье.Распахал он дорогу войны,Распахнул он сражения двери.Снарядил в этот грозный часТридцать три смельчака Хан-Хурмас,Пятьдесят и пять небожителей,И три сотни полков предводителей,И три тысячи верных воителейИ поклялся, что в битве прославится,Навсегда с врагами расправится.Загорелся над миром день.Оба войска ринулись в бой,И легла огромная теньНа небесный свод голубой,И густая великая мглаНа земные просторы легла.Каждый насмерть бился с врагом.Покатился над миром гром.Обагрила утесы кровь.Те, что вечером были убитыИ лежали, травой сокрыты,Поутру оживали вновь,А убитые до зариЗнаменитые богатыри,Что легли, где растет камыш,Разбудив полночную тишь,—В лисьей тьме оживали опять,Чтобы недругов убивать.Вот, обиды вспомнив былые,Насмерть бьются в сумраке мглистом,И звенят их мечи боевые,И летят их стрелы со свистом.Хан-Хурмаса богатыри —Именитые тридцать и три,Пятьдесят и пять небожителей,И три сотни вождей-предводителей,И три тысячи верных воителей —Одолели Атай-УланаШестьдесят и шесть удальцов,И шесть сотен вождей военных,И шесть тысяч обыкновенных,Но выносливых, смелых бойцов.Победили их в жарком боюИ низвергли с небесных высот.Оказались они в краю,Где гора над горою встает,В том бесславном, бесплодном краю,В том бестравном, голодном краю,Словно вывернутом наизнанку,Где услышишь ветров перебранку,Где река, разбита преградами,Вниз бросается водопадами,Где кочкарники да болота!На урочище Хонин-ХотоХрабрецы, что в битвах прославилисьНа земле, словно лед, расплавились,Поубавились, как луна,Поистерлись они, как колеса.А на небе многоголосоИ кроваво длилась война.Хан-Хурмас и Атай-УланЗлую гибель сулят друг другу.То, как коршуны, реют по кругу,То, как лоси, друг друга хватают,То, как беркуты, крылья сплетают,То как ястребы, гордо взлетают.Обопрутся руками вперед —Прямо в бездну столкнут небосвод,Обопрутся руками назад —Небеса позади загудятИ с гудением в бездну скатятся.Началась на небе сумятица,Изменился времени ход,Перепутался с годом год.А противники бьются все злее,Чтоб друг другу свернуть бычьи шеи,Напрягают свои усилья,Чтоб друг другу рассечь сухожилья.На молочном своем простореВзволновалось великое море,И Сумбэр-гора загудела,Распростертая без предела,Зазвенела небесная высь,И земли задрожало тело,И холмы над ней затряслись.Чашу жизни древняя местьПереполнила, закипая.Попиралась гордая честь.Разгоралась вражда вековая.Хан-Хурмас и Атай-Улан,Два небесных войск полководца,Как на небе начнут бороться,Так не падают с вышины:У обоих силы равны,А начнут на земле бороться —Одинаково оба сильны.Хан-Хурмас устал от войны,Трудно дышит Атай-Улан,Но решимости твердой полныБоги Западной стороны,А Восточного неба сыныЖгучей злобой напоены.Бьются насмерть противники смелые,Властелины небесных странХан-Хурмас и Атай-Улан.Поднялись их волосы белые,Изогнулись их спины, как луки,Ослабели могучие руки,И зубов их слышится скрежет.Над вершинами солнце брезжит,—Появился из-за вершинСын Хурмаса, Бухэ-Бэлигтэ,Средний сын, красноцветный сын.Там, где трудно, там, где опасно,Там всегда Бухэ-Бэлигтэ!Сжал он саблю крепко и властно,Богатырь с бесстрашной душой,Пред которым трепещут враги,Размахнулся – отсек большой,Сильный палец правой ногиВластелина Атай-Улана,И тотчас душа улетелаИз куска рассеченного тела.Хан-Хурмасу силы прибавилось,И плечо его мощно расправилось.Как плетьми, он руками хлещет,Полный ярости боевой,И врага, что зубами скрежещет,Он о скалы бьет головой.Если вправо удар нанесет —То на Западной сторонеСотрясается небосвод,Если влево удар нанесет —На Востоке дрожит небосвод.И на Западе и на ВостокеЖаркой крови помчались потоки,Ураган поднялся, и вскоре,Зашумев, нахлынуло мореНа дрожащее мироздание,И низверглось молний блистание,Родила эта битва грозу,Загудело вверху и внизу,И с небес низринулся град —Всегубительный камнепад.Приуныла восточная рать,Не осталось решимости боле,И, лишенная мысли и воли,На Восток повернула вспять,Восклицая: «Несчастье! Несчастье!Нет надежды вблизи и вдали!Небожители Западной частиПоражение нам нанесли!Наше воинство обессилело,Нам бесславная жизнь опостылела!»Но, познав желаний свершенье,Одержав победу в сраженье,Подошел к царевне Заса,Грозной рати мощь и краса,Небожитель Западной части.Посадил он Сэсэг-НогонНа коня ястребиной масти,И быстрее ветра и вестиОн с прекрасной царевной вместеПоскакал к родной сторонеНа своем крепконогом коне.Победители в трудной войне,Небожители Западной части,Что изведали бранное счастье,Поздравляя друг друга по праву,Поскакали в родную державу.

Перевоплощение Атай-Улана на земле

Свой клинок Хан-Хурмас прославил —Он противника обезглавил,И отрубленная головаВластелина Атай-УланаНачала ворочать сперваТридцать раз глазами-белками.То ль жива она, то ль мертва?Из ноздрей вырывалось пламя,И покрылись уста его пеной,И саженную косу егоРазвевали ветры вселенной.Эту круглую голову черную,Что познала участь позорную,Пнул ногой властелин Хурмас,И она покатилась тотчасС гор скалистых к просторной пустынеИ повисла как раз посрединеМежду небом и твердой землей.Был таков удел ее злой:Не под силу ей на небо двинутьсяИ на землю не может низринуться.Превратилась она в чудовищеПо прозванью Архан-Шудхэр,Что повсюду ищет становищеИ все время исходит слюной:Проглотить хочет солнце с луной.Хан-Хурмас рукою своеюОтсекает от тела шею,Поднимает ее на клинок,И кидает без состраданияОн опорный ее позвонокНа седьмое дно мироздания.На земле, в стороне восточной,Далеко от воды проточной,Где неведомы ловля, охота,На урочище Хонин-Хото,В землях, вывернутых наизнанку,Где ветра шумят, спозаранку,Где река ниспадает с отрога,Через три пробиваясь порога,Где бестравье и суховеиНа просторе главенствуют диком,—Позвонок богатырской шеиСтал шулмусом огненноликим,По прозванью Гал-Нурман-хан.На его широкой грудиБыло сорок раз по сто глаз,Было десять по тысяче разЗавидущих глаз позади,На спине, повествует сказ.А на лысой его головеБыл один-единственный глаз.Так пылал воинственный глаз,Будто злая звезда зажглась.Был во рту один только клык.Гал-Нурман, в превращеньях велик,Стал причиной мук и мытарств,Стал началом всех непотребств.Он две тысячи ведал коварств,Три и тысячу ведал волшебств.Силой рук все сворачивать могИ ломать мощной силою ног.Говорят: на земле возродясь,Чародейством жестоким гордясь,Он поклялся в кромешной темени:«Чуть позднее позднего времени,При слиянии двух времен,Я устрою погибель племен!»Хан-Хурмас, дыша горячо,Довершал богатырское дело.Руку правую по плечоОн отсек от безгласного тела,И Улана руку недвижнуюНиспроверг он на землю нижнюю.Ожила рука на земле,На горе, на Сумбэр-скале,Стала тигром рука врага,По прозванию Орголи,Подчинилась тигру тайгаВсей далекой, полночной земли,И была страшна его власть.Как раскроет алчную пасть,Так проглотит он все живое.Лезут в пасть деревья тайги —От корней до зеленой хвои.Хан-Хурмас не кончил ещеБогатырского, грозного дела.Руку левую по плечоОн отсек от безгласного тела,И отрубленная рукаСквозь прозрачные облакаНа холмистую землю слетела.И, покинув небесную твердь,На земле, где гора высока,Где с рожденьем встречается смерть,Та отрубленная рукаПревратилась в чудовище злоеПо прозванью Шэрэм-Мината.Это чудище, злобой богато,Весь людской ненавидело род.У того чудовища злогоБыл большой, трехсаженный рот,Был язык ровно в пять четвертей,Пожирало оно детей,С каждым днем становясь лютей.Не хотел Хан-Хурмас отдохнуть.Отрубил он Атай-УланаПустотелую, черную грудь,Чтоб на землю ее швырнуть.Пустотелая грудь великанаОказалась на той земле,Где долины и горы – во мгле,Где навыворот все живое,Где безлюдие в душном зное,—На урочище Хонин-Хото,Где кочкарники да болота,Где, с тремя воюя преградами,Ниспадает река водопадами,Где и слово еще не звучало,Где не смеет подняться росток,Где реки желтоцветной начало,Где реки черноцветной исток.Отсеченная черная грудьСтала алчным, свирепым чудовищем,Людям злую погибель готовящимИ в коварстве своем неизменным,А звалось Абарга-Сэсэном.Хан-Хурмаса острый и жалящийВновь сверкнул на мгновенье клинок,У Атай-Улана седалищеОтрубил он до самых ног,И на землю оно полетелоИ достигло вскоре пределаСемигорья, безводной земли,Тьмы и горя бесплодной земли,Где ветров и песков обиталище,Иссушенное долгим зноем.Стало чудищем это седалище,Диким Лойро-Лобсоголдоем,Что неслось по горам и пустынямНа железном коне светло-синем.А потом на землю слетелиДве отрубленных жалких ногиИ упали средь горных ущелийВ том краю, где не видно ни зги,Где ветра пролетают с воем,Где кругом – бестравный простор.Рядом с черным ЛобсоголдоемВ трех его превратилось сестер,И полны были злобы тупойЭти три сестры Енхобой.Части тела Атай-Улана,Как на землю, отрублены, прибыли,Стали черным источником гибели,Ибо жаждали постоянно,День за днем и из года в год,Истребить человеческий род.В небесах, в распростертой безднеРасстилались едким туманом,Разносили они болезниПо земным, обездоленным странам.

На земле распространяются повальные болезни

Позвонок богатырской шеи,Превращенный в Гал-Нурман-хана,Всех чудовищ сильней и хитрее,Стал главою бесовского стана.Вот он черную клятву дает:«Пусть умрет человеческий плод!Станет мальчиком? Пусть умрет!Станет девочкой? Пусть умрет!Пусть людской прекратится род!Я покончу с враждебными ханами:Будет ночь – нападу на них,Будет день – падут бездыханными,Трех владык уничтожу земных!»Эту клятву сказав, Гал-Нурман,Чья опора – обман и дурман,Грозно двинулся к Желтой реке,Начинавшейся в желтом песке.Он удобное место нашел там,На крутом побережий желтом.Сотворил он в той желтизнеЖелтых бесов, тридцать числом.Все нечистые – с желтым хохлом,Каждый бес – на желтом коне,Всех снабдил он желтым котлом,Все питаются желтою гнилью,Все окутаны желтою пылью.Он пустился в дорогу опятьИ добрался до синей реки.Были воды ее широки.Камни синие стал собирать.Сотворил он из синих камнейСиних бесов, тридцать числом.Дал им тридцать синих коней,Всех украсил синим хохлом,Всех снабдил он синим котлом,Всех кормил он тухлятиной синею,Одарил их синей пустынею.Он в дорогу пустился опятьИ добрался до черной реки.Были воды ее глубоки.Стал он гальку там собирать.Сотворил он из мелких камнейЧерных бесов, тридцать числом.Дал им тридцать черных коней,Всех украсил черным хохлом,Всех снабдил он черным котлом,Приказал питаться шулмусамЧерной пищей с гнилостным вкусом.Девяносто бесов тлетворных,Желтоцветных, синих и черных,Стали делать зло на земле,Чтобы люди погибли во зле.В воду яд бросали жестокий,Чтобы рек погибли истоки,Наполняли корни отравами,Чтоб луга не блистали травами.Там, где горы и долы цвели,Расплодились гадюки и змеи,На богатые страны землиНалетели, вопя, суховеи,Потому что хотели злодеи,Чтобы люди смерть обрели,Чтоб живое было отравлено,Ядовитым туманом придавлено.Никогда не болевшие людиРазве думали, ведали развеО чуме и о страшной язве?А теперь неожиданно, скороПогибали от язвы и мора.Не болевшие никогдаТабуны, отары, стадаПо долинам и косогорам,На просторах несчастной земли,Бездыханные, полегли,Побежденные язвой и мором.В свете дня и в полночной мглеВсе живое уничтожая,Воцарилась на всей землеЯзва страшная, моровая.На бескрайнем просторе земномУмирали ночью и днемЛюди, звери, птицы, растенья.Наступило время смятенья.Племена трех земных вождей,Неиссчетные толпы людей,Бесконечной печалью печальных,От болезней страдая повальных,Вопрошали, друг к другу взывая,Удивлением удивлены:«Как нам жить? Из какой стороныЭта язва пришла моровая,От которой гибнет больной,От которой не знаем лекарства?Кто же стал этих бедствий виной —Чье злодейство и чье коварство?»Обратились люди к шаманке,К той прославленной Шайнархан,Что лечила от лихоманки,И в грядущее заглядывала,И по запаху угадывала,Где какая убоина жарилась,—Чтоб над скорбью людскою сжалилась,Чтоб узнала: по чьей винеГибнут люди в каждой стране,Чье злодейство, чье чародействоГубит все племена и семейства?Пригрозили шаманке при этом:«Если к нам не придешь с ответом,Не поведаешь о причинеТой беды, что творится ныне,Мы повесим тебя на осине,Жадным воронам на обед.Так ступай, принеси ответ».

Девяносто бесов хотят уничтожить людской род

Шайнархан собрала тогда,Чтоб развеялась эта беда,В деревянной надломленной чашеСлезы женские, слезы мужские,Скорби-горести, муки людские.Деревянную чашу крутяС человеческими слезами,Неподвижными глядя глазами,К небу Запада их обратя,Застывая, как изваяние,Зашаманила заклинание:«Поднимись, деревянная чаша,О несчастной поведай земле,Покрутись, покрутись на столе,Чтоб тебя увидела нашаДорогая Манзан-Гурмэ,Та, что в Западном горнем краюНад пятьюдесятью пятьюНебесами глава-владычица,Та, что волю воздвигла свою,Чтобы мудрость могла возвеличиться,Та, что держит чашу добра,Сотворенную из серебра».Прокричав слова заклинания,В распростертые небеса,Вверх закинула чашу стенания,Чашу слез, что светлы, как роса.Облака насквозь пробивая,Эта чаша, где скорбь живая,Наконец на столе очутиласьМудрой бабки Манзан-ГурмэИ внезапно пред ней закрутилась,Закрутилась – остановилась.И тогда-то Манзан-ГурмэУдивленьем большим удивилась:Что еще за беда нагрянула?Вот в волшебное зеркало глянула,—В мире верхнем царил покой,А на нижнем земном просторе,Там, где род пребывал людской,Увидала горькое горе.Девяносто бесов-уродцев,Чьи противны крики и вопли,Чьи носы вроде старых колодцев,Толщиною в два пальца сопли,Чьи грязны и черны котлы,А еда – чернее смолы,Чьи слюной наполнены рты,Чьи унты не знают подошв,Чьи без тульи шапки мохнатые,Чьи бесхвосты кони горбатые,Чьи глаза как затхлое гноище,Чьи тела утратили тень,—На земле устроив побоище,Серой мглою окутали день.На земной простор напустилиЧерноцветные тучи пыли.По земле расползаясь, как змеи,Словно мухи, с жужжаньем летя,Всех детей убивали злодеиИ закапывали дитя,Если девочкой был ребенок,Глубоко под грудой пеленок,Если мальчиком был ребенок,То закапывали дитяПод замолкшей его колыбелью —Лишь с одной-единственной целью:Чтоб земля зачахла во мгле,Чтоб не стало людей на земле.Язва страшная, мороваяСовершала свой путь жестокий,Семигорный мир заставляяГорьких слез проливать потоки.Громким плачем сменялся крикВ трех державах земных владык.Зашаталась жизни опора.Все живое гибло от мора.Там, где мертвые в прахе валялись,Там, где правила смерть, веселясь,Девяносто бесов, бахвалясьИ кривляясь, пускались в пляс.Как былиночку круговерть,Так людей уносила смерть.Постепенно, как снег и лед,В трех державах таял народ.Только бесы одни ликовалиНа равнине, на перевале,И в степях, и на шумных морях,У ручьев и в каждом ущелье,И безумное это весельеВсем внушало губительный страх.И, узнав о язве-чуме,Рассердилась Манзан-Гурмэ:«Как на землю упал позвонокБогатырской шеи Улана,Что коварен был и жесток, —Превратился тот позвонокВ завидущего Гал-Нурман-хана.Из обмана и злого дурманаСотворил на земле чародейДевяносто бесов-грабителей,Истребляющих бедных людей,Разорителей-погубителей,Учиняющих всюду разбой,Угрожающих язвой-чумойТрем большим сопредельным странам,Трем земным тэгэшинским ханам.И повальная эта бедаТак с людским воевала родом,Что он стал убивать стада,Табуны и отары с приплодомИ съедать загубленный скот:Все равно, мол, скоро помрет,Одолеть невозможно заразу!»И тогда, сорвав с себя сразуДва платка из разных шелков,Опираясь на посох длиноюВ девяносто широких шагов,Рассердилась Манзан-Гурмэ,С низко согнутою спиноюУстремилась к отцу богов,К Эсэгэ-Малану пошла,Чтоб найти спасенье от зла.Но уже о бедствии этомЗнал отец Эсэгэ-Малан,Ибо разум служил ему светом.К многомудрой Эхэ-ЮренОбратился он: «Слушай, жена,Что скажу я, – по всем приметам,На Хурмасе лежит вина.Он Улана рассек на части,Оттого и земли злосчастье.Пусть Хурмас на землю сойдет,Где людской терзается род,Пусть врагов-лиходеев раздавит,Пусть людей от бедствий избавит».Лишь замолкло слово Малана,Как явилась Манзан-Гурмэ,Перед ним предстала нежданноС чашей разума и добра,Сотворенной из серебра.Говорит ей чета седая:«Вы займите место повыше,Вы откушайте нашего чая».И, напитком ее угощаяИз серебряного кувшина,Перед бабкой стоят они чинно.И, отведав того напитка,Успокоилась бабка немногоИ сказала, какая тревогаСемигорную землю гнетет:«Сиротлив человеческий род,А терзают наших сиротДевяносто бесов тлетворных,Желтоцветных, синих и черных:Ежедневно грабят и губят,Еженощно режут и рубят.То сломают людей, как камыш,То их скрутят, как тонкую нитку.Как на муки земли поглядишь,Так не сможешь терпеть эту пытку.Убивают седых домоседов,Убивают и юных в пути.Говорю я, горе изведав:Где виновника нам найти?На тебе, на тебе вина,И на детях твоих, и на внуках!Искупи ее: разве должнаЖизнь земная погибнуть в муках?»Словно туча, лицо нахмуря,И грозна, как осенняя буря,И темна, как ночная мгла,Негодуя, она ушла.И, ее проводив с почетом,Приказал Эсэгэ-Малан,Чтоб гонцы, десять сотен счетом,Чтоб гонцы, двадцать тысяч счетом,Полетели на север и юг:«Созовите богов и бурханов,Повелителей бурь и туманов!Соберем небожителей в круг.Мы над звездами дело обсудим,Как помочь страдающим людям,В круг собравшись над светом луны,Будем правдою вдохновлены!»Повинуясь ему, гонцыУстремились во все концыПо заоблачным весям и странам —К властелинам, богам и бурханам.

Надзвездное собрание богатырей посылает Бухэ-Бэлигтэ на землю

Пятьдесят и пять небожителей,Рати западной предводителей,Самым старшим приглашены,Над сияньем звезд и луныСобрались, мудры и воинственны,Ради правды, во имя истины.Эсэгэ-Малан, всех старей,Много лет не ходил из-за старостиНа собрания богатырей,Но теперь, забыв об усталости,На собранье явился надзвездном,На собранье надлунном и грозном.Прислонившись к спинке сиденья,Окруженный бурханами важными,Он глазами дымчато-влажнымиОзирал их и ждал их сужденья.Здесь теснились небесные воины,Что победами были прославлены,—Богатейшие чем-то расстроены,И нойоны чем-то подавлены.Есть у всех владенье-имущество,Только нет былого могущества.Шум летит из конца в конец,Различаются в шуме слова:«Эсэгэ-Малан, наш отец,Наш великий, верховный глава,Чтоб свои передать права,Чтобы нам пожаловать милость,И величье, и власть, и достоинство,Повелел, чтоб сюда явилосьНебожителей славное воинство!»Хан-Хурмас, обдумав заранее,Предстоящее трудное дело,Открывает это собраниеИ ведет его властно, умело.И, созвездьями окружена,Там, внизу, сверкает луна.Каждый бес на земле – убийца,Расплодилось их девяносто,Нет охотников с ними биться,Нет охотников с неба спуститься,Потому что это не просто.Небожители говорят:«Если спустимся мы на землю,Никогда не вернемся назад.Если мы в болоте застрянем,Никогда уже ввысь не прянем,Мы погибнем в тине земной.Никогда не собраться собраньемНам над звездами и луной».Слушал их Эсэгэ-Малан,Слушал, взвешивал каждое словоИ смотрел на них гневно, сурово.Он сказал: «Вашим возгласам внемлю,А душа моя скорби полна.На Хурмасе лежит вина.Пусть же сам он сойдет на землю,Пусть искупит свою вину,Против бесов начнет войну».И старик удалился домой,Опираясь на посох владыки,В девяносто саженей длиной,И опять послышались крики…Многомощны и белоликиИ сошедшие с каждой звезды,Эти воины храбро сражались,Но теперь они не решалисьЗемлю вызволить из беды.Приводили разные доводыМолодые и старики,И ревели они, как быки,Будто их искусали оводы:«Если бесы бесчинства творят,Если в этом Хурмас виноват,Пусть он сам на землю сойдет,Пусть спасет человеческий род.Неужель по вине чужойБудем жертвовать нашей душой?Почему вины своей бремяПорешил он свалить на нас?»Расшумелось небесное племя.Хочет слово сказать Хурмас —Не дают ему говорить.Гул становится громче, сильнее,И нойоны и богатеиНе дают ему рта раскрыть.Возмущение умножалось,И к отцу почувствовал жалостьСредний сын, Бухэ-Бэлигтэ.Он сказал: «К чему наши споры?Если нам на земные просторыНадо с горней сойти синевы,Есть для этого две головы.Если старший мой брат откажется,Если младший робким окажется,Средний сын, я на землю сойду,Я развею людскую беду!»Так сказал он немногословно,И Хурмас на среднего сына,Красноцветного исполина,Посмотрел по-отцовски любовно.«Верно!» – возгласы были слышныНад сиянием звезд и луны.И тогда небожитель ХурмасПосылает отцовский наказСильнорукому старшему сыну,Что в своей скалистой, странеОбиталищем сделал вершину,Что на сером, как ястреб, конеОбгонял и буран и ветер,Что в сраженьях был впереди:«Ты на нижнюю землю сойди!»Но Заса-Мэргэн так ответил:«Разве этому есть причина,Что вы гоните старшего сына,Чтобы я на земле изнемог,Под дождем семидневным промок?Мне, по правде сказать, недосугНаблюдать, как пронзят меня вдругОперенных семьдесят стрел.Ваш наказ не могу принять я.У меня есть младшие братья —Их пошлите в земной предел!»С гневом Хан-Хурмас посмотрел,И за младшим послал он сыном,Мол, на землю сойди, помоги нам.Но сказал Хабата-Гэрэл:«Что случилось, отец? На меняПосмотрите с любовью в очах:Я рожден быть стражем огняИ поддерживать ваш очаг!»Огорченный речью такою,Обратился к Бухэ-БэлигтэХан-Хурмас с великой тоскою:«Я печалью печалюсь людскою,Я повинен в ужасном зле —Гибнет род людской на земле.Смерть приблизилась к старым и юным.Как мне быть? С надзвездным, надлуннымМне собранием спорить нельзя.Если помощи людям не будет,То меня наш отец осудит,Мне позором вечным грозя!»Наступила тогдаНаверху тишина.Речь Бухэ-БэлигтэСтала ясно слышна:«Все, что я попрошу,Мне дадите ль сполна?»А Хурмас: «Все отдам —На погибель врагам!»Средний сын говорит:«Правда в сердце горит,Ваш приказ я приемлю,А раз так – то на землюМне придется сойти.Не страшусь я пути,Но, отец мой, сперваМне скажите слова.Отдадите ли мнеБрата, старшего брата,Что летит на коне,Чья порода крылата?Старший брат мой Заса —Богатырства краса,Он бесстрашен в бою».Отвечает Хурмас: «Отдаю! Отдаю!»«Отдадите ли мнеТрех красавиц небесных,Трех сестер, всем известныхВ нашем звездном краю?»А Хурмас: «Отдаю».«Отдадите ли мне,Под седлом и в броне,Вы Бэльгэна гнедого,Скакуна удалого,Мощь, опору свою?»А Хурмас: «Отдаю!»«Мне четыре волшебныхОтдадите ли посоха,Мне на море потребных,Чтоб ходил, будто посуху,С пеной синею споря,Беспредельного моряПобеждая струю?»А Хурмас: «Отдаю!»«Мне аркан отдадите ли,Чтоб на поприще браниОказались воителиВ этом крепком аркане,Видя силу мою?»А Хурмас: «Отдаю!»«Отдадите ли мнеВы частичку сандала,Чтоб в чужой сторонеБоль мою исцеляла,—Отдадите иль нет?»«Отдаю!» – был ответ.«Отдадите ли сынуКрасный камень вождей,Что прольет на долинуДесять тысяч дождей.Отдадите иль нет?»«Отдаю!» – был ответ.«Мне, отец, отдадите льВы царевну Наран?К ней придя как спаситель,Я развеял дурман,Исцелил от недуга —Ближе нет у ней друга.Отдадите иль нетДочь могучего Солнца,Что нежна, как рассвет?»«Отдаю!» – был ответ.Получив обещанье отца,Был Бухэ-Бэлигтэ готовДолг исполнить свой до конца,Мир земной спасти от врагов.Порешило собранье надзвездноеНебожителей-богатырей:«Предстоит сражение грозное.Пусть на землю сойдет поскорейСын Хурмаса с небесных высот.Пусть людей от смерти спасет.На земле он вкусит земного,На земле он родится снова.Чтобы долю познать бедняка,В самой бедной семье он родитсяУ старухи и старика,И тогда-то он воплотится,Человеческий ум обретя,В человеческое дитя».Так в надзвездном, надлунном чертогеПорешили воители-боги,И, решеньем своим успокоены,По домам разъехались воины.