Выбор

– Похоже свежий воздух тебе просто необходим. Пойдем погуляем. Я закончу рассказ. – Улыбается и протягивает руку.

– Марк, – беру его за руку, – я сегодня красивая?

Ошарашенно смотрит.

– Конечно. Готова?

– Да.

Я не умру.

Едва открылась дверь, солнце поцеловало кожу, а нежный южный ветер игриво приподнял подол. В воздухе пахнет зеленью и цветами. Совершенно неожиданно для себя разворачиваюсь к Марку и со счастливой улыбкой заявляю: «Да ведь мы в деревне!».

Пыльная проселочная дорога, ветхие деревянные домики с резными ставням, местами мелькают новые черепичные крыши и яркий сайдинг. Вспоминаю детство…Неспеша бредем по улице. Судя по всему, деревня невелика: вижу старую покосившуюся церковь с заколоченным входом. На полуразрушенной крыше растут березки, крест накренился. Тут же маленький кирпичный магазин – центр местной жизни. Солнце нещадно палит, и бабульки спасаются на лавочке в тени. Когда они приветливо здороваются с Марком, испытываю почти шок.

– А ты как думала? У нас добрососедские отношения. По местным меркам я парень толковый. – Искренне хохочет.

– Но…

– И не пытайся. По-твоему все кровожадные маньяки сутки напролет сидят в своем логове? Многие из них, – кивает на пенсионерок, – совсем одиноки. Если я могу помочь, почему нет?

В голове сумятица. Полное ощущение параллельной реальности.

– Смотри!

Глазом моргнуть не успела, как мы оказались на краю деревни. Куда ни глянь, повсюду невероятный простор: золотистые поля, засеянные рожью, кажутся ослепительными на фоне ярко-голубого неба, вдалеке темнеет лес. Воздух невероятный. Хочется дышать полной грудью. Поворачиваем направо и доходим до маленького пруда, окруженного ивами. Красивое место. Под деревьями приятная прохлада. Тишину нарушает лишь кваканье лягушек и пение птиц.

Молчим.

– Ты начал рассказывать про ту девушку…

Задумчиво смотрит на пруд. Если бы я только знала, что шанс еще есть…

Тишина.

– Марк…

– Ты могла закричать, позвать на помощь…

…позвонить в 112, сбежать, ударить ножом…И ты бы меня убил. Дело не в страхе и даже не в зыбком шансе на успех. Он ведь тоже мог, тысячи раз…Я должна помочь.

Говорю чуть слышно: «Хочу дослушать историю до конца».

Поворачивается. Не могу прочитать, что в его взгляде: недоверие? Боль? Качает головой.

– И все-таки ты – дура, Лина.

Возможно, поезд несется в никуда.

– Ты действительно любил ее, а, Марк?

Звуки вокруг стали тише. Презрительно бросает:

– Думаешь, я способен на это?

Хотела бы знать…

– Тогда мне так казалось.

– А теперь?

Уже не слышно ни лягушек, ни птиц.

– Ты сама любила когда-нибудь?

– Неужели этого нет в моем досье? – сарказм сейчас так не кстати. Тормоза слетели. – Извини. Влюблялась, но, только полюбив сейчас, понимаю, что было не то.

– Каково это?

Издевается? Пожимаю плечами.

– Просто любишь и всё. Не нужны ни причины, ни взаимность. Только любя можно почувствовать жизнь, так мне кажется.

– Поэтично. – Кивает головой. – У меня было не так. Наивный дурак, думал, что наконец-то нашёл. – Качает головой. – Взялся за ум, отбросил всю шелуху, отец был горд. Назначили свадьбу. Всё как на картинке: красавица-невеста, миллион гостей, шик, блеск, медовый месяц…Я был счастлив. А потом… – вздыхает и обхватывает голову руками, – как в дурацком анекдоте: нужно было позвонить, телефон разрядился, взял у нее. А там переписка. Взломал почту: еще до свадьбы. Плевать ей было на меня. Решила пожить год-другой, а потом отжать половину: несмотря на состояние, ее папочка не стремился делиться, а свободы хотелось. Кто он? Драный провинциал, перспективный, да, но ни кола, ни двора. – Махает рукой. – Туда им и дорога.

Холодею от ужаса.

– Что ты сделал?

– Убил обоих. Очередной несчастный случай. Пытались копать, но я был чист. Только отец…– бьет кулаком в землю, – не знаю как, он понял всё. Смотрел на меня, как на мразь. Сказал, что не посадит. Репутация. – Плюет в землю. – Я умолял, но – качает головой, – выкинул как собаку. – Криво улыбается. – Квартира, тачка, и остатки наследства матери остались при мне.. По привычке пытался забыться, но ни тусовки, ни даже наркота не могли помочь. Тщетно. Я не мог спать, не мог есть и не чувствовал ничего.

Задумался.

– Однажды, как всегда бездумно катался по городу. Очередная бессонная ночь. Начинало светать. Еле успел затормозить, он выскочил буквально из ниоткуда. Черт… Меня трясло, как в лихорадке. Мальчишку вроде не задело, но ревел он белугой. На улице никого. Выхожу из машины: «Живой?». А он как заорет: «Лучше б насмерть!» Оказывается, семья бедная, взял у друга ноутбук, нес домой, а его от удара разнесло. Поехали в магазин, купил ему новый, разговорились. Представляешь, не поиграть ведь взял: программированию учился. У меня как будто пелена спала. Бросил всё. Сел за книги. Открыл фирму. Вперед. Тогда у меня было две страсти: компьютеры и путешествия. Золотое время. Ребята бились головой об лед, говорили «невозможно», а я мог не спать сутки, трое, но находил решение. Все были в шоке. – Смеется.

Глаза лучатся теплом. Непривычно.

– Самые далекие уголки, опасные, порой совсем нетуристические места: объездил полмира. Невероятно.

Продолжает.

– Злоба и обиды не ушли никуда. Мне удавалось лавировать, но демон не спал и ждал своего часа. Помню как-то, удобно расположившись, работал в любимом кафе: я редко бываю в офисе. За соседним столиком сидели две девицы, сделанные от и до, они, несомненно, считали себя идеалом. Обычно мне нет дела до чужой болтовни, но тогда… Одна хвались перед другой, как ловко вертит мужиками, разводя их на деньги, и получая всё, что захочет. Мерзко, но обыденно. А вот другая…Когда я услышал, как она гордится тем, что соблазняет исключительно женатых парней, получает предложение и бросает их забавы ради, – сжимает кулаки, – то понял чего я хочу.

Мурашки бегут по коже. Солнце помрачнело, и даже милый пруд уже кажется зловещим.

– Замерзла? – произносит неожиданно заботливо.

От этого становится еще более жутко.

– К ней было непросто подобраться. Постоянные визитеры, охраняемая территория. Но кто остановит человека, у которого есть цель? – подмигивает.

Не хочу подробностей. Вот бы найти нору, заползти туда и забыть всё, как страшный сон.

– Как ты их ищешь? По программе?

– Да. Мы сотрудничаем с одной крупной социальной сетью: есть лазейки. Программа находит, а я выбираю. – Горд собой.

– Но причем здесь я?

– Нет в мире совершенства, – разводит руками, – сбои бывают везде.

Загибает пальцы: живешь одна, друзей нет, чужой город, родственники далеко, отпуск, – идеально.

– Но я никогда не разрушала ни пару, ни семью!

– Никогда?

– Не скрою: возможности были, а пару раз я почти влюбилась, но узнав про статус, каждый раз брала себя в руки и пресекала на корню.

– Оскара! – аплодирует.

– Не смешно. Для меня это принципиально. Еще раз спрашиваю: почему я?

Обводит вокруг глазами.

– А ведь история подошла к концу. Боишься, Лина?

– Нет, Марк. Ни тебя, ни смерти.

Темнеет.

– Пора возвращаться. У нас много дел.

Он может пугать меня, сколько хочет, я увидела главное: надежда еще есть.

Ужинаем молча. Нужно подумать. Ловлю себя на мысли, что у чая какой-то странный привкус. В мозгу запоздало звучит сигнал тревоги.

Откуда-то издалека доносится: «Вот и всё, Лина». Картинка теряет четкость, язык не слушается. Силюсь сказать: «Подожди…Тебе еще…». Попадаю в водоворот, и свет гаснет.

Темнота. Но, судя по всему, я еще жива. Напрягаю слух: вдалеке звучит музыка. Пытаюсь приподняться. Голова кружится. Наконец, после нескольких попыток сползаю с кровати. Та же комната. Зажигаю свет. На мне всё тот же сарафан. В свете лампы бледная кожа отливает синевой. Красотка.

Внезапно слышу, как хлопает дверь. Голоса и женский смех. Появляется шальная мысль: бежать без оглядки. Нельзя… Быстрым шагом выхожу из комнаты. В гостиной горит свет. Марк и неизвестная девушка. Всё проносится перед глазами, как немое кино. Щелк. Он приобнимает ее рукой и что-то шепчет на ухо. Щелк. Заливисто хохочет, кажется, она пьяна. В воздухе ощутимо витает напряжение. Щелк. Он тоже смеется, но в глазах злоба и лёд. Щелк. Поворачиваются. Так страшно мне еще не было. Стою на пороге, как приведение.

– Это твоя жена? – девица пытается сфокусировать взгляд.

– Не обращай внимания. – смотрит на меня с вызовом.

– Чего застыла? Хочешь присоединиться? – девчонка давится от смеха.

Знала бы…Отпусти ее сейчас же!

– Нужно поговорить.

– Говори.

– Пусть она уйдет. – Мысленно взываю: «Отпусти ее!».

– А если нет? – во взгляде безумие.

– Марк…

Звенящую тишину нарушает только шум за окном. Девчонку качает из стороны в сторону.

– Ты мне нужен. – Произношу еле слышно. – Сейчас.

Секунда – и всё вокруг взорвется.

– Видимо не сегодня. Прости, милая. – Улыбается и тащит ничего непонимающую девушку к выходу.

Проходя мимо меня шепчет: «Стой, где стоишь».

Хлопнула дверь, щелкнул замок. Хочу сдвинуться и не могу. Колени не гнутся. Шаги, неторопливые, но твердые. Сил нет. Хватаюсь за косяк, чтобы не упасть. Шаги приближаются. Он рядом. Чувствую дыхание на коже. Стои за спиной. Вдох. Выдох. Прислоняется губами к моему уху: «Говори».

– Я хочу помочь.

– Помочь?! хватает за плечи, трясет и тычет пальцем в лицо. – Ты! Ты всё разрушила! Мою жизнь! Свободу! Ненавижу!

Швыряет меня в сторону. Обессиленная, кубарем влетаю в комнату. Тело ноет. Мне не встать. Губа разбита.

– Еще не поздно, поверь. – Во рту соленый вкус.

Наваливается сверху, сжимает руками горло и рычит: «Придушу, и всё встанет на свои места!».

Воздуха почти нет. С трудом собираю последние силы: «Есть шанс».

– Чтоб тебя! – отпускает горло и колотит кулаками об пол.

Пытаюсь сделать вдох, из горла вырывается кашель.

– Перестань! – руки дрожат, но я упорно тянусь к нему. – Марк…

Как будто очнулся. Поворачивается ко мне. Руки разбиты в кровь, в остекленевшем взгляде отчаяние. Опираясь на него, медленно приподнимаюсь. Белый сарафан измазан кровью.

– Марк…

Смотрит сквозь меня.

– Я ведь пытался. Не могу тебя убить, – глядя в глаза чуть слышно спрашивает, – почему?..

– Потому что осталось что-то хорошее. Маленькая искорка света.

Как же ты не понимаешь! – с отчаяние трясет головой. Пойдем!

Рывком хватает меня за руку. Прикосновение липкое от крови. Тащит за собой вниз. В подвал. Открывает железную дверь, щелкает выключателем. Глаза не сразу привыкают к свету. Похоже на душевую: облицовано плиткой, на полу какие-то коробки, из мебели этажерка с канистрами, в углу ванная. В нос ударяет удушающий запах химикатов. Начинаю кашлять.

– Ну? – смотрит на меня почти умоляюще, – сложи два плюс два!

Молчу. Жуткое место. Скажи что-нибудь.

– Они… – подбираю слова, не хочу лезть в этот мрак.

– Живы, – кивает, – но под лошадиной дозой снотворного.

Накатывает дурнота. Хочу ухватиться за стену. Этот взгляд. Нельзя.

Всплеснул руками.

– Может это тебя впечатлит? – открывает неприметную дверь. Жестом приглашает зайти

Комната…Ад…Свет не такой яркий, но предметы различимы: высокие узкие витрины. Подхожу ближе: в них девушки. Стоят как куклы в магазине. В первой – эффектная, пожалуй, чрезмерно, брюнетка… и куча колец. Всплывают воспоминания: «…соблазняет исключительно женатых парней, получает предложение и бросает их забавы ради». Теряю дар речи. Волосы встают дыбом. Начинаю пятиться назад и упираюсь в стекло. На меня в упор смотрит шатенка, вокруг нее меха: воротники, шубы, манто…Медленно сползаю на пол. Ужас не скрыть.

– Они… – язык не слушается.

– Теперь ты видишь?! Я – чудовище!

Качаю головой.

– Пока ты видишь это – ты-человек. Чудовища слепы. Отрицая истину, они опускаются всё глубже во тьму, притягивающую их как магнитом.

Обвожу комнату взглядом: две витрины заполнены, остальные пусты.

– Зачем?

– Чтобы помнить, кто я.

– И что ты чувствуешь, находясь здесь? Гордость? Радость? Удовлетворение?

– Боль. Одну сплошную, не проходящую боль. Хотел заглушить ее, забыть, растоптать. Пустое…– закрывает лицо руками. – Я устал.

– Пойдем отсюда. – Тяну его за собой.

Возвращаемся в гостиную. Безвольный и разбитый, он, молча смотрит в стену, пока я перевязываю руки. Ссадины глубокие, но, переломов нет. Моя губа выглядит не лучшим образом: распухла и гудит. Пустяки.

Наливаю чай.

– Пей!

Не реагирует.

– Марк!

Молча ложится на диван и отворачивается к стене. Чуть слышно просит: «Уходи».

Тикают часы. Игра давно окончена. Но кому теперь нужна победа?..

Часть меня готова вскочить и убежать отсюда без оглядки. Это неправильно: ведь я была права с самого начала, вопреки советам здравого смысла, слушая только свое сердце. И вот. Долгожданная свобода. Почему так тяжело? Еще не всё. Я здесь не случайно. Если есть хотя бы мизерный шанс, я должна подать руку. Рассудок продолжает настаивать: уходи – никто не осудит. Поздно.

– Я остаюсь.

– Уходи, – настойчиво, – пожалуйста.

Подхожу и ложусь рядом. Минуты тянутся, как вечность.

– Лина, прошу тебя, уходи. – В голосе чувствуется боль.

Кладу голову ему на плечо.

– Сейчас я должна быть здесь.

– Мне уже не помочь. Всё кончено.

– Борись, Марк. Никогда не поздно! Позволь той частичке хорошего, что еще есть в тебе, разгореться ярким светом. Разгони тьму и сожги мосты.

– Как? – с отчаянием всплескивает руками.

– Только сильным искренним желанием от самого сердца. Других путей нет. Что ты чувствуешь?

– Боль…Пустоту…Сожаление…Я виноват, но ничего не вернуть. Кончено.

– Сдашься сейчас, и навсегда отрежешь себя от света. Ну же, Марк!

– Лина, – поворачивается ко мне, – очнись! Где ты? С кем? Беги, пока можешь.

– Ты мог убить меня не раз. – Говорю твердо. – Но я все еще жива. Почему?

Молчит.

– Ответь, Марк.

– Не хочу.

– Ответь мне.

С шумом набирает воздуха в легкие.

– Не могу.

Отворачиваюсь.

– Лина.

Не реагирую.

– Я…не знаю, не могу, просто не могу причинить тебе вред.

– Не можешь?

– Не хочу…Если бы всё было по-другому…

Тишина.

– Ты ходишь по кругу, Марк. Погружаешься глубже и глубже. Пора замкнуть круг.

– Сделать вид, что ничего не было? Забыть и жить дальше?! Так?

– Конечно, нет. – Я бесконечно устала. – Всё, что сделано, останется с тобой до тех пор, пока не будет искуплено.

– Они мертвы! – кричит. – Все! Мертвы!

– Отрицать всегда проще. – Мне тошно. – Я устала. Пойду спать.

Меня будит телефонный звонок: папа. Кажется, прошла вечность.

– Да?

– Как дела, итальянка? Не звонишь, не пишешь.

– Всё… всё хорошо.

– А что с голосом?

– Немного устала.

– Давай отдыхай! Завтра вылетаешь?

– Да, скоро увидимся.

– Я тебя встречу, как договаривались.

Завтрак на столе, но дом пуст. Медленно пью чай. Столько мыслей…

Двери открыты, преград нет, но еще ни разу за все время, проведенное здесь, я чувствовала себя более связанной.

Насильно не поможешь. Минуты тянутся, как годы. Он не возвращается. Решаю подождать до утра.

Гуляю по дому: светло ,но так пусто, минимум вещей: необходимая мебель, предметы быта и книги, книги…Не счесть: Толстой, Достоевский, книги по анатомии…Странное соседство.

Захожу в хозяйскую спальню. Полумрак. Раскрываю плотные гардины. Комната напоминает келью: крошечная и невзрачная, узкая кровать, тумбочка и лампа. Мое внимание привлекает раскрытая книга. Куча закладок. Колеблюсь, но любопытство берет верх. Похожу ближе: Библия. Медленно открываю закладки, одну за другой:

«Путь грешников вымощен камнями, но на конце его – пропасть ада».

«Не прилагай греха к греху, ибо и за один не останешься ненаказанным».

«Ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем».

«Ибо умерший освободится от греха»…По коже бегут мурашки. Ноги подкашиваются, оседаю на кровать. По щекам текут слезы. Нет. Закрываю лицо руками.

На мое плечо беззвучно ложится ладонь. Порывисто разворачиваюсь и обнимаю его, не переставая рыдать.

– Лина, я не смог…– рассеянно гладит меня по голове. – Кажется, что лечу вниз и никак не могу упасть. Мне страшно. Очень.

С трудом успокаиваюсь.

– Ты невнимательно читал, – киваю на книгу. – Не будь побежден злом, но побеждай зло добром. Ничего не бойся. Пора сделать выбор, Марк.

–Что со мной будет?

Пожимаю плечами.

– Зависит от тебя.

Собирается с мыслями.

– Не смогу жить, как раньше. Каждая часть меня взывает к искуплению. Но…Столько зла…Я не хочу страдать. – Качает головой и повторяет, как упрямый ребенок,– не хочу, нет!

Сижу молча. Нельзя вмешиваться. Внезапно он резко вскидывает голову, глаза блестят.

– А давай уедем отсюда? Далеко-далеко. Ты и я. У меня много денег. Мы будем счастливы. Обещаю. – В глазах мольба. – Давай?

Смотрю на него с сожалением. Если бы всё было иначе…Не в этой жизни.

– Марк, – вздыхаю, – ты же знаешь, нельзя.

– Но, если бы…

– «Если бы» не существует. Мы здесь и сейчас.

Долго смотрит на меня и молчит. Беру его за руку. Глаза грустные-грустные, но я вижу осознание и…смирение.

– Ты права. Что бы там ни было, хуже уже не будет. Назад дороги нет. К чему жаловаться? Я сам сделал свой выбор. Что посеешь, то и пожнешь. – Колеблется. – Могу попросить тебя об одном?

– Конечно.

– Не приходи на суд.

Отпуск в Италии пролетел незаметно. Самолет должен приземлиться в шесть утра. Отец будет встречать меня в восемь. Аэропорт. На часах полвосьмого. Сидим в машине. Пора выходить. Рассеянно отстегиваю ремень, Марк открывает дверь и вытаскивает тяжелый чемодан, набитый сыром и вином. Легенда.

Марк…Кажется, он постарел лет на пять, но лицо разгладилось и посветлело. Избегает моего взгляда. Стоим у машины. Прощаться всегда тяжело. С близкими особенно. А как прощаться навсегда? Неуклюже обнимает меня. Слова не нужны. Беру его руку и крепко сжимаю.

– Марк…

Прикладывает палец к губам и достает из кармана конверт.

– На память. Не открывай пока. Я напишу.

– Прощай, Марк.

Качает головой и улыбается.

– До встречи, Лина.

Улыбаюсь в ответ.

Тяжелый чемодан медленно катится следом, не оборачиваясь, вхожу в аэропорт.

Как ни странно, но дело не получило огласки. Возможно, сыграла роль репутация компания, а может, усилия адвоката. Не знаю.

Я не вскрывала конверт. Хотела, не раз брала в руки, подносила ножницы, но не могла, что-то удерживало меня.

Прошло немало времени, прежде чем со мной связался его адвокат. По просьбе клиента сообщил, что приговор вынесен: двадцать семь лет строго режима. На мои вопросы, где Марк, и могу ли я его увидеть, ответил отказом. Сказал только, что за всю свою практику не встречал такого идиота: явка с повинной без каких-либо подозрений, да еще и по закрытым делам. Адвокат настаивал на экспертизе. Вменяем. Заканчивая разговор, сказал: «Не знаю, кто более безумен: врачи, выдавшие заключение, или он. И последнее: для вас письмо».

Открываю конверт. Ровный, уверенный почерк:

«Лина,

Прошло столько времени, но мне кажется, что мы расстались только вчера. Удивительная штука жизнь. Сказал бы кто – никогда бы не поверил…

Знаешь, в первый раз я чувствую себя целым: мне спокойно и хорошо. Уверен: ты понимаешь. А вот люди вокруг явно нет: адвокат, после тысячной попытки меня вразумить, плюнул и ушел. Местные считают психом, хотя начальство просит поработать с их системой защиты данных. Мне не в тягость.

Я много размышлял. О прошлом, жизни, добре и зле. Кажется, картинка начинает проясняться. Как же слеп я был! Прошлое – лишь цепь бесконечных поисков и страданий, движение по кругу и погоня за миражами.

Я простил других ,но не могу простить себя…А ты простила. Если бы мы встретились раньше… Эта мысль съедала и долго не давала покоя. Но вдруг я понял, представил. Мрак. Нельзя спасти того, кто не хочет спастись. Всему свое время.

Это первое и последнее письмо. При проведении экспертизы нашли опухоль. Меня и раньше мучали головные. Говорят, что счет на недели. Прошу, не грусти обо мне. Я отказался от обезболивающих, хочу прочувствовать всё до конца. Боль прожигает до костей, но, что она в сравнении с прошлым. Верю: мне дали шанс искупить вину. Путь будет долгим, но я готов.

С надеждой на встречу,

Марк.

P.S. Открой конверт.»

Крепко сжимаю листок руками, слезы капают на бумагу и расплываются кляксами. Мне горько и больно, но в то же время спокойно и хорошо. Конверт…

Осторожно вскрываю. Бумаги…На колени падает записка:

«Лина!

Счастье не купишь за деньги. Я это знаю. Имея всё, не имел ничего. Я хочу помочь. Очень. А ведь тебе нужна помощь. Человек без призвания, как птица без крыльев. Время уходит, как песок сквозь пальцы. Его так мало. Привычка и страх делают нас рабами. Уходи оттуда. Сделай паузу, подумай о том, чего действительно хочешь. Сердце знает ответ. Деньги не сделают тебя счастливой, но, хотя бы дадут свободу. Уверен, ты распорядишься ими правильно. Прошу, прими.

P.S. Скоро рассвет. Ты проснешься, и мы поедем в аэропорт. Я бы многое хотел еще сказать. Возможно, позже».

Перечитываю записку снова и снова. Просматриваю документы: цифры с обилием нулей кажутся сюрреалистичными.

Деньги…Марк прав, они ничего не стоят. Не раздумывая променяла бы на…

А это что? Открытка среди бумаг… Плотная белая карточка: «С меня причитается».

Раскрываю: билеты в Венецию.