bannerbanner
Кумир для Страховидлы
Кумир для Страховидлы

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 5

Всех троих я как-то раз за глаза сгоряча назвала «стервочками». Объединенное прозвище оказалось настолько удачным, что тут же приклеилось к ним намертво. Девчонок с тех пор так и называли, причем и не только за глаза. Понятное дело, что нашлись «добрые люди», просветившие, кому девушки обязаны таким милым обращением. Любви ко мне с их стороны это, ясное дело, отнюдь не добавило, но я не очень-то переживала по этому поводу. Девушки относились к той категории людей, завоевать расположение которой я никогда не стремилась.

Сейчас, глядя, насколько равнодушно Вика с Оксаной отнеслись к тому, как переживает их подружка, я не выдержала. В конце концов, если одна из сотрудниц моего отдела ревет в три ручья, меня это напрямую касается. А, кроме того, просто не хочу я быть ни стервой ни свиньей.

Я подошла к ней.

– 

Машунь, ну давай уже, успокойся, – попросила я и погладила ее по растрепавшейся гриве волос, на ощупь оказавшихся нежными, словно руно молодого барашка. Маша только всхлипнула в ответ, протяжно, со вздохом. Вика с Оксаной покосились на меня враждебно, но даже не пошевелились.

– 

Маша, давай соберись, возьми себя в руки, – я старалась, чтобы мой голос звучал ласково, спокойно, и в то же время твердо. – Прекращай плакать, а то голова болеть будет… И потом, здесь полиция, им нужно будет показания давать. А ты и сказать ничего не сможешь.

– 

Я не хочу ничего говорить! – в панике пискнула Маша, не поднимая головы, – Они меня заставят вспоминать все! Я не хочу!

– 

Я понимаю, что не хочешь! – я снова погладила ее по растрепанным волосам. – Никто здесь не хочет. Только нам все равно придется.

– 

А я не хочу! Не буду! – Маша снова всхлипнула. – У него башка была разбита! И морда синяя! Я не хочу об этом говорить! – мне показалось, что она вот-вот снова пустится в рев. Надо было что-то с этим делать!

– 

Машунь, успокойся! – я уговаривала ее как маленького ребенка, и не очень понимала, что мне делать. Машка меня никогда не любила, думаю, ей не особо приятно, что я к ней пристаю. А эти ее чертовы подружки даже не почесались, чтобы ей помочь!

– 

Маш, я понимаю, что ты не хочешь говорить с полицией. Я понимаю, что ты боишься. Но и ты тоже пойми – Витю ведь убили! – при этих словах Машины плечи опасно дернулись, и я быстро продолжила. – Это просто ужасно! Но ты ведь хочешь, чтобы убийцу поймали? – Маша подумала и кивнула, неэстетично хрюкнув в рукав. – Вот! А для этого надо, чтобы мы все рассказали все, что знаем. Даже если нам кажется, что мы ничего не знаем. Поэтому сейчас нужно собраться и сосредоточиться. И потом, пока нас всех не опросят, отсюда никого не отпустят. А если ты откажешься разговаривать, то еще могут подумать, а вдруг ты что-то такое знаешь…

Последний довод на Машу подействовал, я даже договорить не успела. Она подняла лицо, и я снова ее пожалела – лицо все было помятым и заплаканным, глазки сузились, по щекам расползлись остатки туши.

– 

Ингрид, будь добра, налей, пожалуйста, кофе, – попросила я, обернувшись. Напарница молча кивнула, хоть и без особого восторга. – Машунь, пойдем, я помогу тебе умыться.

Маша неохотно встала и поплелась за мной следом в дамскую комнату. Там я уговорила ее умыться холодной водой и отговорила подкрашивать глаза тушью. Я была просто уверена, что она еще не раз заплачет, так что красить глаза было нежелательно.

Вытирая лицо бумажным полотенцем, Маша вдруг зло сказала:

– 

Тебе хорошо быть доброй, Снежана! Ты такая стала… С кем ты сейчас встречаешься? С этим своим, как его… адвокатом?

– 

Нотариусом… – автоматически поправила я, обескураженная ее репликой.

– 

А мне даже поделиться не с кем! – с горечью добавила она. И сказала это так, будто это я виновата в том, что ей не с кем поделиться. Я на секунду даже опешила – неужели она мне завидует? Надо же, раньше мне и в голову такое не могло бы прийти!

– 

Но у тебя есть твои подруги… – попыталась я ее подбодрить.

– 

Много ты понимаешь! – фыркнула она. Я пожала плечами: как говорится – от добра добра не ищут…

– 

Не переживай, Машунь, – ответила я невпопад, – и на твоей улице будет праздник!

Коробицина больше ничего не сказала, только посмотрела на меня исподлобья тяжелым хмурым взглядом, и мы молча вернулись в кабинет.

В кабинете пахло кофе и коньяком. Бесподобная Ингрид налила кофе всем желающим, то есть просто всем, великодушно засунув подальше свои симпатии и антипатии. Я прихлебнула из своей чашки и убедилась – там и в самом деле был коньяк.

– 

Как ты сотворила это чудо? – поинтересовалась я.

– 

У Галки выпросила, – усмехнулась Ингрид

, – в

обмен на обещание, что выпишу ей потом товар задним числом. Ты же знаешь, к тому моменту, когда нас выпустят, уже не до беготни по магазинам будет.

Я решила закрыть глаза на это нарушение. У Галки трое детей, не оставлять же их голодными! В конце концов, все мы люди. А Галка живет без мужа, и так крутится как белка в колесе. Где ей еще продуктов достать, как не на родной оптухе? А сейчас выписка запрещена, выпишут задним числом, ничего страшного! Тем более, я была более чем уверена, что Ингрид выпишет все так, что комар носа не подточит. А «дежурный» армянский коньяк у Галки всегда имелся. Я даже подозреваю, что она отдала Ингрид не последнюю бутылку…

Кофе с коньяком нас всех поддержал, особенно Машу. Вроде как она совсем успокоилась. На меня поглядывала враждебно, будто я ей гадость какую-то сделала, но я не расстраивалась на этот счет. Немного погодя она уже принялась шушукаться со своими подругами. Стервочки снова были в сборе, попивали кофе, жевали какие-то печенюшки, которыми никому не предложили поделиться, и упорно делали вид, что им нет никакого дела до всего остального мира.

Я же воспользовалась минутной передышкой и принялась размышлять об убийстве Виктора. Интересно, кому это он так насолил? Точнее, кого он сумел достать настолько сильно, что его пришили?

Ибо характер у нашего Витька был премерзкий, и особенной любовью он в принципе среди коллег не пользовался. Понятное дело, что это кто-то свой, откуда бы здесь чужаку взяться? Да и, кроме того, у нас же камеры по всей территории, и над входом в «холодильник» тоже, и внутри него… Хотя внутренние часто барахлят – не выдерживают низких температур, но вот камера над входом должна нам помочь.

Мысли перекинулись на самого Виктора. Как ни плохо в этом признаваться, а все-таки у меня в душе возникло некое чувство удовлетворения – поделом засранцу! Сплетник и шантажист, он постоянно что-то вынюхивал, распространял всякие мерзкие слухи и провоцировал скандалы.

Внешне неказистый, тощий, плюгавенький, с вечно небритым подбородком, из которого скорбно торчали редкие светлые щетинки, он усугублял отталкивающее впечатление удивительно пакостным характером. Такое впечатление, что он мстил всему свету за собственное несовершенство. Хотя, ведь мог бы стать другим, совсем другим, кому, как не мне знать это! Но нет, Виктор выбрал путь зла и жестокости. Он обожал стравливать людей между собой, не гнушался и приврать ради того, чтобы подогреть чьи-либо эмоции, а возникающими ссорами наслаждался столь неприкрыто и самозабвенно, что тошно делалось.

Видать, там вся семейка такая, что Поротя с приветом, что Виктор с кукушкой набекрень…

Конечно, периодически нервы у людей не выдерживали, на моей памяти этому уродцу уже три раза устраивали хорошую взбучку, даже ценой увольнения, один раз даже руку ему сломали… Но, говорят, охота пуще неволи – обидчика убрали в два счета, а этот паразит зарастил свои косточки и снова принялся мотать нам нервы.

И вот доигрался…


Семь месяцев назад, в июле.


До сих пор удивляюсь, как же все-таки все сложилось в итоге! Тогда, приняв решение во что бы то ни стало добиться Фотографа, я (и я в этом уверена!) сделала самый главный шаг, изменивший мою жизнь.

Мне стоило неимоверного труда держать себя в руках, заставлять себя действовать и не раскисать от страха, клевавшего мою душу, и заставлявшего сердце сжиматься в судороге ужаса при мысли, что ничего из этого не выйдет. В такие минуты я готова была бросить все, махнуть рукой на все мечты и отказаться от попыток сделать красавицу из чудовища, которым я себя считала. Сколько слез я тогда пролила – с ведро, не меньше.

И каждый раз мне приходилось уговаривать, успокаивать, утешать себя… Я приводила себе кучу разных аргументов, но главных среди них было два:

1. Попытки сделать себя лучше вреда мне точно не принесут.

2. Если я не добьюсь своего, то просто-напросто сдохну от тоски!

Причем второй был намного сильнее и весомей первого. Стоило мне лишь на минуту представить, что Фотограф никогда не будет со мной, и у меня моментально слезы закипали на глазах. Меня гнала вперед какая-то неудержимая страсть, зависимость, избавление от которой было только в одном – получить то, чего я так неистово желала.

И я действовала.

Начала я с того, что, как и положено, подвела под свои действия теоретическую базу. Я принялась изучать все, что сказано и написано о красоте и сексуальности, о женской привлекательности и обаянии.

Я подошла к вопросу основательно и серьезно. Я читала статьи, различные тренинги, обдумывала, анализировала. Что-то складывала в специальную папку, что-то браковала, как ненужную, глупую или даже вредную информацию. Я вцепилась в эту новую для меня науку – науку женской привлекательности, с жадностью настоящего исследователя.

Постепенно я наметила себе несколько основных направлений деятельности и, перекрестясь, приступила к их осуществлению.

Для того чтобы подтянуть и укрепить фигуру и убрать пресловутый «спасательный круг» со своей талии, я купила себе хулахуп.

В магазине я выслушала длинную лекцию дотошного работника торгового зала, который помогал мне выбрать обруч, о том, что крутить его могут себе позволить только люди, не имеющие проблем со спиной. Он так настойчиво мне это повторял, что я даже заподозрила его в нежелании продавать мне спортинвентарь. Но ни искривлений, ни травм у меня нет и не было, поэтому я вцепилась в хулахуп мертвой хваткой, собственноручно дотащив его до кассы.

Прилетев из магазина домой на крыльях воодушевления, я тут же принялась бодро вращать его. Точнее, пытаться вращать, потому, что проклятый круг, описав вокруг меня несколько оборотов, с грохотом обрушивался на пол, а я подпрыгивала, чтобы пальцы не прищемить.

Привлеченная странными звуками, в комнату заглянула мама. На ее лице отразилось недоумение, но я лишь замахала на нее руками – мол, не мешай, потом все объясню.

Я читала, что начинать тренировки с обручем надо по чуть-чуть, минуток по пять. Но, поскольку у меня тяжелый обруч все время падал, я добросовестно крутила его около получаса, то в одну, то в другую сторону.

А на следующий день я с трудом смогла встать с постели, тело болело, ныло и не хотело мне повиноваться! Мало того, бока покрылись жуткими синяками, выглядевшими так, словно меня битой избивали!

И если бы это было просто баловства ради, то я бы тут же с радостью плюнула на это дело. Поставила бы обруч в самый дальний и темный уголок, и думать про него забыла бы. Но нет, ведь меня вперед толкала моя страсть – Фотограф. Разве ОН обрадуется, когда увидит эти валики жировые? Разве ЕМУ будет интересно любоваться на этот обвислый зад? Ведь к нему такие девочки ходят, такие штучки – закачаешься!

Поэтому, промучившись недели две, я все-таки вошла в ритм, научилась управляться с обручем и потихоньку стала замечать, что мое тело действительно подтягивается и крепнет.

Еще один, очень серьезный для меня вопрос – вопрос питания, мне неожиданно помогла решить моя двоюродная сестра. Как-то они с моей теткой зашли к нам в гости. Мамуля со своей сестрой и моим отцом засиделись, обсуждая какие-то свои дела, Кристина с безразличным видом копалась в телефоне. Поскольку переговоры старшего поколения явно затягивались, я решила, что неплохо покормить родственницу ужином.

До этого мы не особо общались. Кристина была очень красивой девушкой, и я всегда робела перед ней, особенно остро ощущая собственную неказистость. Вот и сейчас я не знала, о чем с ней можно разговаривать, и просто молча собирала на стол. Кристина взялась мне помогать, и заодно, видимо, чтобы просто поддержать беседу, поинтересовалась:

– Я видела, у тебя хулахуп стоит. Занимаешься?

– Да, кручу потихоньку, – ответила я, доставая хлеб и батон. – Ты что будешь?

– Что? – она посмотрела на буханки в моих руках. – А, нет, спасибо! Я ем без хлеба.

– Везет тебе! – вырвалось у меня. И в самом деле, некоторое время назад я честно попыталась отказаться от мучного, и с ужасом обнаружила, что если за едой не съем пару кусков хлеба или булки, то уже через полчаса хожу голодная!

– Почему? – удивилась Кристина.

– Ну… Ты от природы такая – красивая, стройная… Наверное, можешь есть все, что захочется! Я вот пыталась без хлебушка есть, и поняла, что не могу без него…

– А, так ты считаешь, что мне все с неба упало? – усмехнулась она. – Пошли!

Кристина прошла в мою комнату, без тени смущения сняла платье, расстелила на полу плед и приказала:

– Считай!

Она принялась качать пресс, и я честно стала отсчитывать движения. Когда счет приблизился к сотне, а она даже не запыхалась, я сокрушенно признала:

– Я поняла! Оказывается, и такие феи, как ты, много работают над собой!

– Вот именно! – миролюбиво улыбнулась она и принялась одеваться.

В тот вечер мы неожиданно разговорились. Оказалось, что у моей двоюродной сестры есть большой практический опыт по части той теории, на которую я сейчас так налегала.

Впервые в жизни у нас было что-то, что было интересно обсуждать нам обоим. И если бы кто-то мне еще месяц назад сказал, что темой этого обсуждения будет красота и уход за собой, то я бы первая и не поверила!

Но теперь за моей стеной жил он, Фотограф – моя страсть, моя мечта, моя идея фикс! И поэтому вся моя жизнь стала с ног на голову. Я сама ее так поставила, и готова была еще не то сотворить, лишь бы быть с ним.

Я все так же наблюдала за ним, подглядывала за его дамочками, подслушивала их утехи и с ума сходила от невероятной смеси страсти, ревности, влечения, страха и азарта. И я шла, терпеливо шла, шаг за шагом, к воплощению своей мечты.


Запись в красной тетрадке.


Он, как и я, само совершенство! О да, он идеален! Именно поэтому я так реагирую на него. Я просто чувствую, что он той же породы, что и я.


Дэн!

Я наконец-то решилась! Да, я решилась и договорилась с С. на фотосессию! Господи, я так счастлива! И меня всю трясет! Трясет от страха и волнения! Съемки назначены через две недели, у него дома, точнее, в его домашней студии!

За эти две недели мне столько всего надо успеть! Я записалась к косметологу и на маникюр, и на удаление волос… О да, я хочу быть самой прекрасной, самой сексуальной для него! Ведь я знаю, чем закончатся эти съемки! И я должна быть во всеоружии, должна быть лучше всех этих его шлюшек вместе взятых! Потому, что я хочу, чтобы он стал моим, только моим!

Думать не могу ни о чем, кроме этого! Мне страшно так, что ноги подкашиваются, и в то же время я чувствую себя такой счастливой! На работе меня даже спрашивали, не заболела ли я. С трудом удержалась, чтобы не послать куда подальше, не хрен лезть не в свое дело.

Кстати, Страховидла, видать, все никак не может успокоиться. Сильно ее зацепило, но вот в этом я ее понимаю! С. – он такой, никого не оставит равнодушным! Но я не понимаю другого – куда она лезет? Когда она наконец поймет, что не с ее рылом к такому мужчине подкатывать?

Конечно, кое-что ей удалось с собой сделать, уж и не знаю как. Но она и в самом деле похудела, подтянулась, видать, крутит свой обруч днем и ночью. Или не жрет ничего, вот дура-то… Ну, а что ей еще остается? Маникюр стала делать, а я уж думала, что она в принципе не знает что это такое! И от прыщиков на своей морде избавилась наконец-то. Интересно, что она делает с кожей, цвет лица у нее теперь офигенный… Хотя ей это все равно не поможет.

Но ладно, это все чушь и бред. Пусть занимается собой, мне-то что? Я ее всерьез не воспринимаю, и уверена, что С. до нее на самом деле дела нет. И вообще, ведь через две недели он будет моим! Я тоже не сижу сложа руки!

Но дело даже не в этом… Я много думала обо всем, что я чувствую. Обо всем, что происходит сейчас со мной. Ведь до сих пор я никого никогда не любила. Вот в меня постоянно кто-то влюбляется, это да. Но не нашлось еще того человека, который способен затронуть мое сердце. Точнее, теперь-то уже нашелся. И я понимаю, в чем тут дело!

Ведь мне столько раз говорили, что я богиня, что я – само совершенство, и так далее в том же роде. И до сих пор я не видела рядом с собой человека, достойного меня. Все, с кем я встречалась в жизни, не были со мной одного уровня. А вот С. – совсем другое дело! Он, как и я, само совершенство! О да, он идеален! Именно поэтому я так реагирую на него. Я просто чувствую, что он той же породы, что и я. И он скоро это поймет! Теперь я знаю смысл слов: «Созданы друг для друга»! Только он один достаточно хорош для меня. И только он один меня получит.

Скоро я стану самой счастливой женщиной на земле!


Настоящее время (февраль).


Обстановка на работе на следующий день превзошла самые мрачные предчувствия. В предыдущий вечер нас продержали почти до одиннадцати, хотя опросом занимались сразу несколько человек. Не знаю, как они правильно называются, но один из них, с виду крайне неприятный тип, точно был следователем. Судя по всему, ничего интересного они с ходу не раскопали. По крайней мере, нас распустили по домам, предупредив, что по утру опрос свидетелей пойдет по второму кругу, но вызывать уже будут не всех подряд, а лишь тех, кого следствие посчитает нужным.

Утро началось с известия о том, что «добро» на возобновление отгрузок пока не получено, и, следовательно, работать нам пока нельзя. В результате чего народ болтался по всей территории оптухи, собираясь в кучки и обсуждая убийство на все лады. Понятное дело, что как минимум треть сотрудников ощутила в себе прилив следовательского вдохновения и решила сама разобраться, что к чему. Эти люди перемещались по всей базе и устраивали своим же сотрудникам самые настоящие допросы, в том числе и друг другу. Поэтому то тут, то там вспыхивали ссоры и скандалы. Людям казалось, что их несправедливо в чем-то подозревают и обвиняют. Даже пара драк случилась. Один раз передрались зав холодильного склада и зав бакалейного. А другой раз молоденькая девочка-кладовщица с колбасного склада не выдержала и вцепилась в лицо своему же грузчику, который по неизвестным соображениям утверждал, что Виктор обделывал с ней какие-то посторонние делишки. Он, дескать, сам слышал от убиенного о том, что «на колбасе все схвачено».

Сомнений в том, что Виктора убил кто-то из сотрудников, не возникало практически ни у кого. И первыми под подозрением были, конечно же, работники холодильного склада. Основными аргументами в пользу такого соображения были следующие: во-первых, постороннего, шляющегося по холодильнику, наверняка заметили бы, во-вторых, кому как не холодильщикам лучше всего знать, куда заныкать мертвое тело?

Хотя, если призадуматься, оба пункта подвергались сомнению. По холодильнику передвигались в основном в стандартных синих пуховиках с капюшонами, а в них поди разбери, что за фигура в середине болтается. Да и ни для кого не было секретом, что пятый и шестой сектора посещаются реже всего, ибо именно там хранилась наиболее дорогая и наименее ходовая продукция вроде королевских креветок или клешней омара. Так что, чисто теоретически, любой человек, работающий на фирме, мог бы замаскироваться, нацепив форменный пуховик, или даже просто облачившись в похожий, пойти в сектор, где бывают раз в год по завету, и убить Витю. Руководствуясь именно этим соображением те, кому делать было больше нечего, выстраивали совершенно немыслимые умозрительные конструкции, в попытках «подогнать» убийство к какому-нибудь конкретному человеку.

В конце концов, нам запретили покидать рабочие места. Может быть, начальство надеялось таким образом предотвратить дальнейшие конфликты, а может просто надоело носиться по всей базе и искать человека, которого ждет следователь. Компьютерами нам пользоваться тоже запретили. Причем этот запрет выглядел особенно обидно и глупо, ибо распоряжение выдал зам генерального, Вадим Сергеевич, и сделал это в свойственной ему, мягко говоря, идиотской манере. Человеком он был малоприятным, лично мне он больше всего напоминал разжиревшего напыщенного свинтуса с пельменеобразными ушами. В отличие от Ар-Ю, Вадим Сергеевич особыми талантами в сфере управления персоналом отнюдь не блистал. Его основной задачей был сбор информации, самой разной, вплоть до копания в грязном белье, которую впоследствии он предоставлял в качестве отчетов. Когда-то он сам начинал на этой же оптухе кладовщиком, и продвинулся по карьерной лестнице именно благодаря своему дару стукача.

Так вот, пользуясь крайней занятостью генерального, зам тут же с радостью сжал бразды правления в своих руках. Он дал распоряжение Эдуарду Альбертовичу, нашему системному администратору и лично проследил, чтобы тот поотключал у наших системных блоков провода питания. Бред полнейший, и логики в этом распоряжении не удавалось рассмотреть при всем желании. Системный злился прямо до белого каления, еще бы, компьютеров у нас не так уж и мало, а ему приходилось помечать каждый провод. Не говоря уже о том, что сама по себе затея являлась полнейшим абсурдом. С замом он крупно поскандалил на эту тему, но пришлось ему подчиниться. Правда, судя по злобному блеску в глазах системного администратора, я могла предположить, что Вадим Сергеевичу еще придется поплатиться за такие выкрутасы. И в самом деле, отключили бы через сервер доступ к программе выписки, народ хоть в игрушки бы резался. Все б спокойнее сидели. А то с этими проводами дурь какая-то…

Я сидела, глядя в слепой монитор и не видя его. Перед глазами оживала недавняя сцена на эстакаде. Дима говорил тогда, что Виктор должен был считать ревизию. А вместо него считался Денисыч. Почему? И Витю нашли именно в том секторе, который Денисыч обсчитать не смог. Это точно не совпадение!

– 

Снежана! – резкий Викин окрик заставил меня вздрогнуть.

– 

Что, Вика?

– 

Снежан, ты вообще то могла бы и поговорить с Вадим Сергеичем!

– 

По поводу? – поинтересовалась я.

– 

Пусть он нам хоть один компьютер разрешит подключить! Мы бы хоть поиграли или по инету поползали! Мы же в программу не полезем!

– 

Вик, ты сама все видела. О чем вообще речь идти может?

– 

Но это нечестно! Нам-то компы за что отключили? Мы в программе не такие крутые специалисты, как ты! Ничего такого не наделали бы!

– 

А я, по-твоему, наделала бы? – ядовито поинтересовалась я.

– 

Откуда я знаю? – Вика сделала большие невинные глаза. – Ты же у нас ас в программе!

– 

Вика! – разозлилась я. – Что ты несешь?!

Вика не ответила, она смотрела мне за спину. Я обернулась и обнаружила там Вадима Сергеевича.

– 

Снежана Игоревна, – произнес он холодно, – пройдите ко мне в кабинет!

Я молча поднялась и направилась за ним.

– 

Снежана Игоревна, – продолжил он после того, как обстоятельно разместил в кресле свое тело, – объясните, пожалуйста, сотрудницам своего отдела, что отключение компьютеров – это необходимая мера. В настоящее время никто не должен иметь доступ к рабочей программе!

– 

Я понимаю, Вадим Сергеевич, – ответила я, и с ходу неосторожно добавила: – Но для того, чтобы лишить людей доступа к базе выписки, достаточно было бы отключить сервер.

Мой ответ ему явно не понравился. Еще бы, я посмела поставить под сомнение ЕГО замначальственное решение. А мне стоило огромного труда сдержать улыбку, так как именно в этот момент я поняла, почему он отдал настолько идиотское распоряжение. Общение с офисной техникой никогда не было сильной стороной Вадим Сергеевича. И, как многие люди, плохо умеющие обращаться с современными технологиями, он был уверен, что пока сияет голубой экран, знающий человек найдет способ, как пробраться к нужной информации, независимо от того, подключен компьютер к какой-либо сети или нет. Фильмов про хакеров насмотрелся. Вот он и решил, что единственный способ уберечь программу выписки от несанкционированного доступа – это физическое отключение. Правда, для меня непостижимой тайной осталось другое – на черта вообще перекрывать нам доступ в программу? Боялся, что мы там чего-нибудь смахинируем? Так мы ж в ней каждый день работаем!…

На страницу:
4 из 5