Марионетка

Кристи равномерно двигалась на нем, постепенно наращивая темп. Макс вновь закрыл глаза. Думать ни о чем не хотелось, сейчас это было бы просто глупо.

Когда Подгорный в сопровождении Кристи вышел на палубу, Шлеменко дремал в кресле, на коленях у него валялся электронный ридер. Услышав шаги, миллиардер открыл глаза и довольно улыбнулся.

– Ну наконец-то, а то я здесь уже заскучал. Как самочувствие?

Макс неопределенно покачал головой.

– Это поправимо, – рассмеялся Шлеменко, держите таблеточку. А запить лучше шампанским.

– Шампанским? Таблетку? – засомневался Подгорный.

– Пейте, – Шлеменко наполнил фужер до краев, – у меня такое шампанское, что им не то что таблетки запивать, его младенцам давать можно. В гомеопатических дозах! – Он расхохотался. – Но вы уже большой мальчик, вам можно бутылочку.

Появившийся низкорослый азиат молча подал завтрак и, поклонившись, исчез. Максу показалось, что это был не Бао, однако он не был полностью уверен. Кристина задумчиво ткнула вилкой в тарелку. Судя по всему, аппетита у нее не было. Она взяла свой фужер с шампанским и пошла на нос яхты, где уже были установлены несколько шезлонгов.

– Ну как шампанское, бодрит? – подмигнул Шлеменко.

– О да, – признался Подгорный, – стало значительно лучше.

– Это хорошо. Часа через три мы вновь подойдем к берегу. Леон доставит вас прямо в Рейкьявик, где вы переночуете в гостинице, а рано утром вас отвезут в аэропорт. Как я говорил, флешку вы получите непосредственно перед тем, как мы простимся. Надеюсь, это принесет Петру тот результат, на который он так рассчитывает.

– Вы в этом не уверены?

– Честно? Не очень. Кого в России можно удивить воровством? Он же не мелочь по карманам тырил. Все солидно, суммы достойные, как и подобает его уровню. Все, как у всех. Я вам вчера, Максим, с пьяных глаз всякие глупости говорил. Про отель пятизвездочный, про жильцов его. Вы мне не верьте, глупости это все. – Шлеменко зевнул, запоздало прикрыв рот фужером с шампанским. – Я наврал вам. Знаете, в чем наврал?

– Пока нет. – Макс с интересом слушал разговорившегося миллиардера.

– Не в том, что есть такой отель, не в том, что там можно все. Это все так и есть. Ложь в том, что они не воруют. Я имею в виду – жильцы. Постояльцы отеля. Воруют. Все до единого воруют. Потому что боятся, боятся, что выселят. Вот и тащат, кто как может. Вы думаете, у меня на Фролова таких материалов нет? Выше крыши, Максим, поверьте мне. Причем, в отличие от нашего генерала, у Фролова процесс организован на постоянной основе уже лет десять. Кстати, напомните нашему дорогому Петру, что свою часть сделки я выполнил, теперь ему следует выполнить свою. Ждать буду две недели, не больше.

– Ясно, – кивнул Макс, – вы, значит, тоже не за идею радеете. Из двух жуликов выбираете того, который готов заплатить вам лично.

Шлеменко хищно оскалил зубы.

– А я смотрю, идеалист в вас еще не умер. Это даже забавно, что в окружении Петра появляются такие люди. Что касается, как вы говорите, жуликов. Уверен, что и Тукай с удовольствием заключил бы со мной сделку. Однако Фролов оказался сообразительнее. Это одна из причин, почему я согласился ему помочь. Мы все находимся в состоянии ограниченного выбора. Крайне ограниченного, Максим. В данном случае этот выбор сводится всего к двум персоналиям, и, независимо от того, насколько они плохи, одного из них надо выбрать. В данный момент я считаю, что Фролов – лучшая кандидатура. Но это только при условии, что он выполнит свою часть сделки.

– Наверное, мне не стоит интересоваться, в чем именно заключается эта часть? – усмехнулся Макс.

– Прямо сейчас не стоит. Но обещаю вам, Максим, что как только сделка будет закрыта, а заодно закрыта будет тема выборов, я дам интервью вам или любому журналисту вашего холдинга. На ваше усмотрение. Это будет хороший материал. «Форбс» будет себе локти посасывать от зависти.

* * *

Возвращение в Москву, словно кинолента, просматриваемая от конца к началу, не таило в себе неожиданностей. В сопровождении Леона Подгорный добрался на скоростном катере до берега, где их уже ожидал неприметный «фольксваген-гольф». Отель, в котором они ночевали, располагался на окраине Рейкьявика, номер был заказан на фамилию одного из сопровождающих. Леон, видя, что Подгорный погружен в раздумья, не беспокоил его болтовней и только вечером, после ужина, предложил Максу сыграть в шахматы. Подгорный, сам не зная почему, согласился. Первую партию он проиграл очень быстро, даже не успев настроиться на игру. Вторую партию он играл белыми, играл очень осторожно, применив любимое им с детства английское начало. Ход за ходом стороны вели позиционную борьбу, не приносившую ни одной из них видимого перевеса. В конце концов Подгорный, устав от этой затяжной схватки, пожертвовал слона, надеясь выиграть инициативу и получить возможность атаковать. Леон, задумавшийся над ответным ходом значительно дольше, чем делал обычно, жертву принял. Игра действительно обострилась. Взяв слона, он вынужденно сдвоил пешки, и через брешь, образовавшуюся в стройной линии защиты, Подгорный повел свои фигуры в наступление. Однако, к разочарованию Макса, Леону удалось отвести все возможные угрозы от своего короля, и после череды разменов, в которой Макс сумел отыграть слона, партия пришла к ничейному исходу.

– Благодарю за игру, – Леон стиснул ладонь Подгорного, – рекомендую переданные вам материалы разместить в каком-нибудь облачном хранилище. Идея возвращаться с флешкой не кажется мне разумной.

– Наверно, вы правы, – согласился Подгорный.

– Только не стоит это делать с вашей учетной записи. Будет лучше, если вы сейчас создадите новую, и уже с нее разместите всю нужную информацию.

– А что делать с флешкой?

– Я бы уничтожил. За ней могут начать охоту, если только узнают о ее существовании. Слишком ценный трофей.

– Вы знаете, что там записано? – полюбопытствовал Макс.

– Знаю, – кивнул Леон, – часть материалов я готовил лично, хотя я был противником нашего участия в подобной сделке.

– Почему?

Леон вновь улыбнулся, однако в его улыбке явно читалась грусть.

– Я слишком дорожу своим работодателем, поэтому пытаюсь оградить его от тех сделок, риски в которых до конца просчитать невозможно, но то, что они велики, – это очевидно. Всего доброго, Максим. Я зайду за вами ровно в шесть.

До аэропорта Кефлавик они добрались без приключений. Ранним утром единственной опасностью, подстерегавшей их на шоссе, был плотный белесый туман, пробираясь через который многие водители включали аварийку. К счастью Подгорного, вылет не задержали, и спустя пару часов он был уже в Мюнхене, откуда затем благополучно вылетел в Москву. Вернувшись в столицу, Макс вернулся и в лето, с его палящим солнцем, раскаленным асфальтом и мечущимся в горячем воздухе хороводом тополиного пуха.

В зале прилета Подгорный почти сразу заметил рослую фигуру одного из своих охранников. Вместе они вышли на парковку, где сиял на солнце белоснежный, всего две недели как купленный новенький «мерседес» S-класса. Последовав совету Фролова, Подгорный не выезжал в город за рулем, однако не стал покупать себе лимузин черного цвета, чтобы его машина не была полностью похожа на автомобили высокопоставленных чиновников. Перемещаясь по мегаполису с личным водителем, Макс получил возможность работать в дороге, чем он, как правило, и занимался, лично вычитывая самые важные материалы номера и темы предстоящих информационных обзоров телеканала. Однако Подгорному не хватало ощущения скорости, того драйва, который он испытывал за рулем своего внедорожника. Уже трижды за последние две недели он, вернувшись вечером домой, выгонял из гаража «гелендваген» и отправлялся на нем колесить по окрестным дорогам. Возвращался Макс уже совсем поздно, когда долгий июньский вечер наконец нехотя уступал свои права короткой ночи. Спешить Максу было некуда, ведь в огромном, окруженном столетними соснами доме его никто не ждал. Сам дом, расположенный в одном из закрытых поселков в районе Новорижского шоссе, появился в жизни Макса еще в начале июня и тоже по совету Фролова.

– Вы, Максим, теперь персона публичная, сами не заметите, как обрастете знакомствами. Иногда людей и в гости пригласить надо будет, так что вам явно нужна резиденция попросторнее вашей квартиры. К тому же лето в Москве – это не то время, когда надо торчать в городе. Так что сам бог велел присмотреть какой-нибудь загородный домик.

– Не уверен, что я сейчас потяну покупку. – Идея с домом Максу понравилась, но он только что вложил все свои средства в покупку медиахолдинга и на ближайшие несколько лет был в полной зависимости от банков.

– Сразу покупать и не обязательно, в Москве огромный рынок аренды, вы вполне можете подобрать себе что-то на лето, а осенью будет видно. Осенью вообще может многое измениться, – усмехнулся Фролов.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Подгорный, – я с детства жил за городом. В квартире мне, если честно, тесновато. Завтра и начну поиски.

– Кстати, – Фролов щелкнул пальцами, как будто вспомнил что-то интересное, – в соседнем поселке живет один мой знакомый, Локтионов Толя. Вы о нем, наверное, слышали, а если и нет, то в любом случае скоро услышите. Он во всех банковских рейтингах фигурирует. Председатель правления Кредо-банка.

– Я пока еще не очень ориентируюсь в персоналиях. – Макс виновато улыбнулся.

– Ничего, это дело наживное, – отмахнулся Фролов. – Так вот, несколько лет назад Толя выстроил здесь два дома. Он тут собирался целый семейный анклав устроить, родителей жены хотел рядом с собой поселить. Идея, на мой взгляд, изначально была так себе, а пока стройка шла, он и развестись успел. Еще на стадии котлована. Но Толя, не знаю зачем, достроил оба дома. Мало того, что достроил, так он их оба еще и обставил. Кстати, через год после развода он опять успел жениться. Но у его нынешней жены родители уже умерли, так что второй дом пока без дела простаивает. У них растет дочка, может, со временем дом ей достанется, а сейчас вполне можно Толю поднапрячь, чтобы он дом вам сдал.

– Как быстро у вас все решается, – неуверенно покачал головой Подгорный.

– Это Москва, – улыбнулся Петр Михайлович, – здесь все делается быстро. Вот только дел меньше от этого не становится, – добавил он, неожиданно погрустнев, – так что здесь все быстро и бесконечно. Такое вот единство противоположностей.

Он достал смартфон и нашел нужный номер.

– Толя, добрый вечер! Толя, завтра с тобой свяжется один хороший человек, зовут его Подгорный Максим. Это, кстати, новый владелец МБК-медиа. Насчет статьи не знаю, сам договаривайся. А свяжется он с тобой по такому вопросу. У тебя же дом второй пустой стоит? Пустил бы ты хорошего человека пожить на лето. Хорошо, Толя, я в тебе и не сомневался. Твой номер я Максиму дам, все детали вы завтра сами обсудите. Все, сейчас не могу говорить долго, супруге привет!

Фролов с удовлетворенным видом бросил телефон на стол и потянулся к пиву.

– Ну вот, завтра дом посмотрите, если понравится, можно будет заселяться.

Дом Максу понравился. Просторный, современной архитектуры, с огромными панорамными окнами, из которых открывался великолепный вид на примыкающий к участку парк с гигантскими раскидистыми соснами. Как это ни удивительно, дом, построенный еще шесть лет назад, вовсе не производил впечатление заброшенного. Вся внутренняя отделка была завершена, в некоторых комнатах присутствовала неизвестно зачем купленная мебель, которой никто никогда не пользовался. Впрочем, ее было совсем немного. Кухня была полностью укомплектована и сияла чистотой и алюминием.

– У меня раз в неделю сюда люди заходят, делают уборку, – рассказывал хозяин дома, невысокий полный мужчина лет пятидесяти, на макушке которого блестело блюдечко лысины, обрамленное темными редкими волосами. Из-под густых, еще более темных бровей блестели живые, внимательные глаза, пытающиеся оценить реакцию собеседника на каждое произнесенное слово. – Зачем это все делаю, сам не знаю. Никто здесь не жил никогда, но не могу, чтоб бардак был. Люблю, знаете ли, порядок. Порой зайду сюда, поброжу. Найду грязь какую-нибудь, перемывать заставляю. Полина смеется. Жена моя. Если надумаете здесь поселиться, то в ближайшую субботу непременно жду вас в гости. Отметим ваше новоселье, да и познакомлю вас кое с кем, вам интересно будет. У нас, кстати, поселок весьма примечательный, скажу я вам. Много людей живет из тех, о ком в прессе пишут, и ваш журнал в том числе. Здесь, кстати, рядом, на соседней улице, даже писательница обитает. Господи, как же ее, – наморщил лоб Локтионов, – ну, которая каждый месяц новую книгу издает. Марья, забыл фамилию. Героическая женщина. И книги пишет, и в телевизоре через день сидит, и во всех журналах интервью дает. Порой мне кажется, у нее оборот больше, чем у моего банка. – Локтионов жизнерадостно захохотал. – Ну что, как вам домик? Нравится?

– Нравится, – честно признался Подгорный.

– Ну и прелестно, – обрадовался банкир. – Завтра я пришлю людей, здесь все намарафетят, а послезавтра уже можете заселяться.

– А что по цене? – Подгорный любовался летающей тарелкой камина, труба от которого взмывала ввысь и исчезала в высоком потолке гостиной.

– Ох, об этом не думайте, – отмахнулся Локтионов, – наш общий знакомый, Петр Михайлович… Знаете, я ему стольким обязан, что предоставить пустой дом в ваше распоряжение – это самое меньшее из того, что я могу сделать. Но если вы действительно хотите заплатить, – банкир заговорщически прихватил Макса за локоть, – то у меня есть одно желание, и, надеюсь, оно не будет для вас слишком обременительно. Давайте присядем, у меня здесь, кстати, даже бутылочка виски завалялась, я сейчас вам все объясню.

Спустя небольшой промежуток времени, за который литровая бутылка опустела примерно на треть, Макс узнал главное. Его новый знакомый, этот маленький, толстенький, смешно вздыхающий после каждой фразы человечек, необыкновенно тщеславен. Добившись огромных успехов в банковском бизнесе и получая от жизни почти все, что могут дать деньги, он страдал. Страдал от недостатка уважения, недостатка внимания, недостатка популярности. Он тратил уйму времени и заседал в общественном совете при МВД только ради того, чтобы иногда иметь возможность здороваться за руку с генералами, которые к следующей встрече уже забывали его фамилию. Он потратил кучу денег, чтобы избраться депутатом Московской городской думы, чтобы два раза в год иметь возможность задать прямой вопрос мэру на заседаниях с его участием. Но все это на самом деле ни на шаг не приблизило его к пантеону избранных, к тем, кто, по словам Шлеменко, населял великолепный позолоченный отель. Отель, в котором можно было все. В котором жили избранные. Те, кто, поблескивая синим маячком, мчались вечером по осевой полосе Кутузовского проспекта, те, о ком с гневом и возмущением писали лживые сайты оппозиции, те, на чьем месте хотел бы оказаться каждый. Анатолий Локтионов приблизился к входу в этот прекрасный отель так близко, как никто другой, так близко, как позволяли накопленные им миллионы. Но от этой близости его разочарование от того, что он не в силах сделать последний, решающий шаг, только возрастало. Он видел то, что не дано было видеть другим, он знал многие секреты и прелести этого замечательного отеля, однако они по-прежнему оставались для него недоступны. И это не только расстраивало, это чертовски злило на удивление добрейшего и милого в общении человека, каким был господин Локтионов.

Хоть каким-то утешением для Локтионова послужил бы выход статьи, а лучше даже серии статей, посвященных ему, в еженедельном журнале Подгорного.

– Я ведь не просто мешочек с деньгами, я личность. – Банкир возбужденно сопел. Его короткие, толстые пальцы с силой сжимали бокал с виски. – Обо мне много интересного рассказать можно. Вы знаете, Максим, я ведь стихи пишу, даже иногда песни. Вот придете к нам в гости. Я вам спою.

– Вы еще и поете? – удивился Подгорный.

– Пою – это, конечно, громко сказано. Напеваю. Так будет точнее, – объяснил Локтионов, – я ведь нот не знаю, в детстве у меня вообще со слухом проблемы были. Я про музыкальный слух говорю. А вот с годами как-то пришло. Иной раз, знаете, сидишь. А в голове мелодия рождается. Удивительно! Я сразу телефон хватаю и на диктофон все это напеть пытаюсь, что у меня в голове крутится. Не очень, конечно, выходит, но как есть. А потом отдаю одному аранжировщику знакомому, он эти мои курлыканья в ноты переводит.

– Анатолий Григорьевич, вы интересный человек. – Подгорному даже не пришлось врать, чтобы сделать Локтионову приятно. Судя по всему, тот и вправду был фигурой яркой и разносторонней.

– Вот и я про это говорю! – энергично закивал Локтионов. – Напечатайте про меня статью, – не как про банкира, а как про человека. Впрочем, как про банкира тоже можно, – спохватился Анатолий Григорьевич, – это вредно не будет. И живите тогда в этом доме сколько хотите. Во всяком случае, в этом году он мне точно не понадобится. Коммуналку вы оплачиваете, – неожиданно строго заметил банкир.

– Само собой, – улыбнулся в ответ ему Подгорный.

Они скрепили договор крепким мужским рукопожатием.

* * *

Худощавый молодой человек в очках скучал в приемной. Увидев Подгорного, он радостно вскочил на ноги и застенчиво улыбнулся.

– А я к вам, вот. Как договаривались. Насчет работы. – Молодой человек от смущения немного порозовел и после каждой фразы украдкой бросал взгляд в сторону секретарши Подгорного, Иры, которая, в свою очередь, с усмешкой наблюдала за посетителем.

– Максим Сергеевич, у вас сейчас совещание с редакторами, – Ирочка бесцеремонно перебила молодого человека, – а через час должен начаться кастинг на новых ведущих.

– Понятно, – вздохнул Подгорный. – Что ж, вам придется подождать, – обратился он к молодому человеку, – постараюсь вас втиснуть между планеркой и кастингом.

– Максим Сергеевич, – улыбнулась Ирочка, – а вы пригласите молодого человека на кастинг, смотрите какой он симпатичный.

– Мне нельзя на кастинг. – Молодой человек окончательно смутился. – Я, когда волнуюсь, запинаться начинаю, а при виде камеры я всегда волнуюсь.

– Ну что же, значит, поищем другие варианты приложения ваших способностей. – Макс толкнул дверь в кабинет. – Ира, зовите редакторов, пусть поторопятся. Сегодня дел много.

На совещании с редакторами Макс с задумчивым видом кивал в такт говорящим и со столь же задумчивым видом соглашался со всеми предложениями редакторов. Когда выяснилось, что Макс последовательно согласился с двумя взаимоисключающими идеями, обсуждение зашло в тупик, а затем, как это обычно и бывает в подобных случаях, переросло в разговор на повышенных тонах между авторами двух гениальных и одобренных шефом идей, из которых осуществить, к сожалению, можно было только одну. Поняв, что что-то не так, Подгорный прервал свои размышления о полученных от Шлеменко материалах и хмуро поинтересовался:

– А еще громче вы орать можете? Других способов убедить собеседника у вас нет? Ни у одного? Это говорит о том, что ваши идеи еще недостаточно созрели. Поэтому мы отложим их. Пока на неделю. Через неделю я вновь вас выслушаю, и мы примем окончательное решение.

– Но через неделю будет уже поздно! – взвился один из редакторов.

– Через неделю будет июль, – отрезал Подгорный, – замечательный месяц, когда полстраны в отпусках, а другая половина завидует первой и поэтому тоже ничего не делает. Что может быть поздно? Все, дискуссия окончена.

Распустив недовольных редакторов, Подгорный нажал кнопку селектора и попросил Ирочку пригласить посетителя.

– Итак? – Подгорный с интересом смотрел на молодого человека.

– Итак, я готов приступить к работе в любом отделе, – улыбнулся молодой человек, – хотя, конечно, было бы очень интересно попробовать свои силы в журналистском расследовании.

Все так же застенчиво улыбаясь, молодой человек протянул Подгорному очередной лист бумаги. Макс быстро пробежался глазами по тексту:

«Я буду участвовать в подготовке публикации материалов, переданных Шлеменко. Мы должны сработать очень быстро, так, чтобы о публикации не было известно до выхода материалов в печать. До этого момента вы не должны поддерживать контактов с Фроловым. Его имя не должно ассоциироваться с этой публикацией. Вся связь через меня».

– Журналистские расследования, говорите, – иронично протянул Подгорный, – в молодости я тоже мечтал о чем-то подобном. Однако в жизни все оказалось гораздо скучнее. Уверяю вас, все, о чем только можно узнать, и даже то, о чем нельзя узнать, в принципе, уже есть в Интернете. По сути, мы просто эхо, которое с запозданием подхватывает уже разошедшуюся в Сети информацию. В силу своей солидности мы придаем этой неофициальной информации статус новости. Это тот случай, когда эхо звучит громче, чем голос самого кричащего.

– Ну что же, – молодого человека нисколько не смутила тирада Подгорного, – для начала я готов попробовать стать эхом. Может быть, со временем мне удастся и самому что-то крикнуть.

– Хорошо. – Подгорный взял ручку и, быстро написав несколько слов на лежащем перед ним листе бумаги, передал его посетителю. – Тогда завтра можете приступать. Не забудьте взять все нужное для отдела кадров. Уточните список у секретаря.

Молодой человек мельком взглянул на написанное и недоуменно пожал плечами.

– Завтра я буду со всеми необходимыми для оформления документами, надеюсь, вы не запросите слишком много.

– Тогда всего доброго. – Кивком Макс дал понять, что разговор окончен.

– Всего доброго, Максим Сергеевич, до завтра.

Молодой человек, все смущение которого куда-то уже пропало, неторопливо направился к выходу. В дверях он остановился и обернулся к Подгорному.

– Я ведь могу точно быть уверен, что принят?

Макс встал и уперся ладонями в столешницу. Лицо его было мрачным.

– Сначала я хотел бы увидеть все ваши документы. Если все нормально, то будем работать. Вы будете работать, – поправился Подгорный.

Ничего не ответив, молодой человек вышел из кабинета.

Весь день Макс ждал звонка от Фролова, однако тот так и не позвонил. Очевидно, Петр Михайлович действительно решил свести все общение к формату странных записок, передаваемых через столь же странного молодого человека.

Утром, войдя в приемную, Макс с разочарованием увидел пустые кресла для посетителей. Молодой человек не пришел. Это было не очень хорошим знаком, но как следует обдумать эту мысль Подгорному не удалось. Началась планерка. В отличие от вчерашнего совещания, на этот раз Макс внимательно выслушивал все идеи своих сотрудников и даже ввязался в небольшую дискуссию, касающуюся формата нового политического ток-шоу. Постепенно настроение Макса улучшилось, и по окончании совещания он попросил Ирочку приготовить ему кофе.

– Хорошо, Максим Сергеевич, сейчас сделаю, – прощебетала Ирочка, – а к вам вчерашний молодой человек опять пришел. Вот только что. Костик.

– Давай зови этого… Костика, – буркнул Макс, – и кофе тоже давай.

– Один? – уточнила Ирочка. Чем окончательно испортила Максу настроение.

– Один, – рявкнул Подгорный и бросил трубку.

Дверь кабинета открылась, и на пороге возник как всегда застенчиво улыбающийся молодой человек. В одной руке он нес тяжелый черный кейс. Не спрашивая разрешения Подгорного, он плюхнул кейс на приставной стол и извлек из него некое непонятное устройство, о предназначении которого Макс догадался почти сразу же, как только молодой человек начал методично обследовать кабинет, водя странным, равномерно попискивающим прибором из стороны в сторону. Обойдя весь кабинет и, очевидно, оставшись удовлетворенным осмотром, молодой человек убрал прибор обратно в кейс, но вместо него достал другой. Он установил черную пластиковую коробочку на подоконник и нажал какую-то кнопку. Максу показалось, что он услышал какой-то невнятный гул, причем источником этого гула была не странная коробочка, а все окно разом.

– Резонатор колебаний, – коротко объяснил Костик, – не позволяет вести запись через окно с направленного микрофона. Кабинет у вас в порядке, так что мы можем нормально поговорить. Обмениваться записками несколько утомительно.

– Надо же, – усмехнулся Подгорный, – и вы это заметили.

В кабинет вошла Ирочка, неся поднос с кофе. Молодой человек усердно разглядывал свои ногти, дожидаясь, пока девушка выйдет.

– Итак, Максим Сергеевич, ваше пожелание Петру Михайловичу я передал. Должен сказать, все это не так просто. Официальная версия: я сын одного его старого знакомого, которого вас попросили трудоустроить. Все. На этом моя связь с Фроловым должна оборваться. Никто не должен узнать, какие вопросы мы с вами обсуждаем. Сам я тоже могу встречаться с Петром Михайловичем только тайно, а это не так просто, при том внимании, что его окружает. Тем не менее вчера мы встречались. Скажу вам сразу, Петру Михайловичу не очень приятна ваша позиция. У вас были некоторые договоренности, и он ожидал от вас их выполнения без всяких дополнительных условий.