Лисий остров

Темы для разговоров закончились. Рома стал много времени уделять работе, друзьям, своим новым увлечениям – мотоциклу, рыбалке, скалолазанию. Единственным же увлечением Оли (не считая работы бухгалтером, кулинарии и женского чтива) был Рома. И это душило его.

2

– Тём… Я тварью становлюсь. Или может я всегда был тварью…? – Роман допил свою кружку пива и жестом попросил официанта повторить.

– Да прекрати. В конце концов, ты ничего плохого ей не сделал. – ответил ему двоюродный брат и, с шумом затянувшись кальяном, выпустил изо рта густое облако ароматного пара.

– Я к ней остыл. Я тебе больше скажу, её любовь меня тяготит… Я дома, бывает, не ночую. А она все терпит! Ну хоть раз бы упрекнула! Мне даже придраться не к чему! И это ещё больше гнетёт меня…

– Ром, а может вам расстаться? Хотя бы на время… А там либо ты начнёшь её ценить, либо окончательно убедишься, что вам не по пути. Лицом к лицу лица не увидать… Или как там? Кто это сказал? Ты же у нас молодой издатель, должен знать.

– Есенин.

– Точно. Хочешь честно? Ты не знал, на ком женишься. Она стала твоим трофеем, потому что (уж не знаю, намеренно или нет) полгода тебя динамила. А КАКАЯ она ты и знать не знал. А как можно любить того, кого не знаешь?

– Возможно ты и прав…

– Она не плохая, нет. Любящая, красивая, заботливая, хозяйственная… Но какая-то… как бы поточнее выразиться… Только без обид, ладно? Зашоренная что ли… Знаешь, может быть, у лошадей есть шоры – такой элемент сбруи, который ограничивает им обзор по бокам? Вот и у неё такая же история. Есть ты, ваш дом, а остальной мир ей не интересен. Да дело даже не в этом. Кого-то это вполне устроило бы. Но ТЫ с ней несчастлив. Вот и все.

– Несчастлив. А что если дело не в ней? Что если я в принципе не способен на любовь, постоянство…

– Рома! Если по малолетству тебе от избытка женского внимания сносило крышу, это ещё ни о чем не говорит. В любом случае, мой тебе совет – побудь один и разберись в себе.

– Ты все правильно говоришь. Но я, как только представлю, что объявляю о нашем расставании, у меня внутри все сжимается от жалости. Ты сам сказал, она зашорена. Это чистая правда. Я для неё – всё. А мы в ответе за тех, кого…

– Ром. Надо собраться и сказать. Только не пойми меня неправильно – я тебя ни к чему не склоняю. Это твоя жизнь, и только тебе решать, как ты её проживёшь.

Роман вернулся домой около полуночи. Осторожно открыл дверь. Было тихо, Оля явно спала. Рома не пошёл в спальню – лег на диван. Он принял решение. Оно окончательно и бесповоротно. Хватит мучить её и себя. Оля никогда не признается в том, что страдает, но он то прекрасно видит, как она выходит из ванной с красными от слез глазами. Не каждая женщина, да что там, не каждый мужчина способен на такую железную выдержку. В её жизни обязательно появится тот, кто ее оценит. И от этой мысли ему абсолютно не больно. Он желает ей счастья, как сестре. А с сёстрами не спят. Завтра он всё ей скажет. Уже завтра их жизни изменятся.

Рома открыл глаза и посмотрел на часы – 08:07. Было тихо, и он понял, что Оли дома нет. С кухни доносились манящие запахи. Оля, как всегда, о нем позаботилась. Несмотря на позднее возвращение, несмотря на то, что он лёг на диване, несмотря ни на что… Но он не изменит своего решения, он обязан расставить все точки над “й”.

На кухонном столе стоял чайник свежезаваренного чая с мятой и лимоном, блюдо с кружевными блинчиками и вазочка с грушевым вареньем – все как он любит. На холодильнике висела записка: “Доброе утро, любимый! Я уехала на работу. Ты будешь удивлён, но я хочу пригласить тебя сегодня вечером в ТУ САМУЮ пиццерию. Буду ждать тебя там в 17.00. Не опаздывай! Целую. Оля.”

«Та самая» пиццерия находилось через дорогу от экономического университета, и с давних пор была оккупирована студентами. Оля сидела за тем же столиком, что и семь лет назад, в день, когда сгорающий от страсти Роман сделал ей предложение.

Напротив Оли стоял деревянный поддон с пиццей. Все, как тогда. Не считая того, что в этой пицце среди креветок и томатов не было кольца.

Оля была хороша и умела это подчеркнуть. Свои светлые вьющиеся волосы она забрала наверх, на лицо нанесла аккуратный макияж. Точеная фигурка, синее платье с глубоким вырезом, нитка жемчуга на изящной шее… Красивая, утонченная – настоящая леди. Нелюбимая и нежеланная.

– Привет! – Роман поцеловал жену в щеку и сел рядом. – Давно мы здесь не были…

– Я хотела, чтоб мы немного притронулось к тому времени, когда все было по-другому…

– Да, хорошее было время…

– Жаль, сейчас все изменилось. Но мы ведь сами куём своё счастье. Мы могли бы все изменить… – Олин голос дрогнул. Она явно нервничала.

– Абсолютно согласен с тобой. Ты запланировала вечер воспоминаний? Или хотела поговорить о чем-то конкретном?

– И то, и другое. Но мне действительно есть, что тебе сказать.

– Мне тоже. Кто начнёт?

– Начинай ты. – сказала Оля. Вот он. Момент истины. Роман чувствовал себя стоящим на краю обрыва, с которого ему предстояло нырнуть в воду. И он решил не тянуть.

– Это разговор должен был состояться раньше. Но я никак не мог набраться смелости. Возможно, это будет моей ошибкой. Но иначе я уже не могу…

– Ром, не пугай меня, пожалуйста…

– Оль, я хочу развода.

Оля почувствовала головокружение. Живот неприятно скрутило.

– Почему? – еле слышно спросила она.

– Я уверен, ты и сама все видишь. Мы живём, как соседи. Я честно пытался откапать в себе чувства. Но у меня их нет. Изначально я был влюблён – и с этим не поспоришь. Но это чувство исчезло, и очень давно. Прости меня, пожалуйста…

– Но ведь влюблённость и не может длиться вечно. Она трансформируется… – слезы душили Олю, и девушка не пыталась их скрыть. Хотя в глубине души она давно была готова к этому разговору.

– Оль, я не знаю, как должно быть. Я знаю лишь то, что не чувствую себя счастливым с тобой.

– Замолчи! Я не хочу этого слышать! – она по-детски закрыла уши руками и зажмурилась.

– Оль, тебе придётся меня услышать… Как бы больно это не было. Поверь, мне тоже тяжело…

– Аааааааааа!!!!! – закричала Оля, и на её крик обернулись все посетили и сотрудники заведения. – Я ненавижу тебя!!! Не-нави-жу!!! Я все терпела, давала тебе твою гребаную свободу, на все закрывала глаза! А похоже нужно было ежедневно выклёвывать тебе мозги! А ещё изменять направо и налево! Вот тогда бы ты почувствовал истинное счастье!

Оля сдёрнула со стола скатерть. Посуда упала и разбилась в дребезги. Подбежали официант и охранник.

– Я прошу прощения… Выставите, пожалуйста, счёт мы все оплатим. Оль, одевайся, мы уходим!

– Что?! Мы?! Ты о чем?! Никаких “мы” больше нет! Есть ты, а есть я и мой ребёнок! Та-даааам! Сюрприз!!! – Оля истерично засмеялась. – Вот теперь ты понимаешь, как я себя чувствую? Мой муж меня не любит! А я даже не могу послать его ко всем чертям и напиться с горя!

– Ты что, беременна? Ты уверена? – тихо спросил Роман.

– Тебе нужны доказательства? Нет проблем! – Оля вытащила из сумки листок формата А4.

– Ты знаешь, я ведь надеялась, что ты обрадуешься, что моя беременность станет тем самым пресловутым цементом, который склеит нашу полуразвалившуюся семью… Дура!

С этими словами Оля сунула этот листок ему Роману в руки и, хлопнув дверью, вышла из кафе.

Роман развернул сложенную вдвое бумажку. Его глаза бегло пробежали кучу непонятных терминов, и остановились на заключении врача: “Эхопризнаки маточной беременности, срок – 9 недель и 2 дня”.

Глава 2

1

Оля сидела у открытого окна, в одной сорочке, разбитая, лохматая, с опухшими от слез глазами. Она и не знала, что ее глаза способны выделить такое количество жидкости… Неужели все, что он сказал, правда? Неужели он действительно не любит?

Выходя из кафе, она надеялась, что он её остановит. Скажет, что наговорил глупостей, что счастлив, что у них скоро родится малыш, попросит прощения, обнимет… Но он не остановил, не сказал, не обнял. Придя домой, она ждала, что вот-вот в двери повернётся ключ. Но ключ не поворачивался, даже телефон не звонил… Как он может так поступать с ней? К горлу вновь подступил комок, но она подавила его. Она не должна плакать. Ради ребёнка.

Оля легла на диван и уставилась в потолок. Надо постараться уснуть. Возможно новый день что-то изменит. Однако сон не шёл. Тогда Оля встала с дивана и трясущимися руками набрала номер мужа. Абонент был не доступен. Оля швырнула телефон о стену, пошла на кухню и достала снотворное. Она использовала это лекарство ещё до беременности, но теперь оно было под запретом врача. Подумав несколько секунд, Оля открыла флакон, накапала себе в воду тридцать капель и залпом осушила стакан.

Около часа ночи она проснулась от тянущей боли в животе. С трудом поднявшись, пошла в туалет. И увидела на белье алые пятна крови.

2

Оля лежала на кушетке и с замиранием сердца следила за тем, как врач наносит на датчик аппарата УЗИ гель-проводник. Вздрогнула, почувствовав неприятный холодок внизу живота. Но это ощущение было ничем по сравнению с леденящим ужасом, наполнявшем её душу. Врач водила датчиком по Олиному живому и не спешила давать комментарии.

– Что там? Не молчите, пожалуйста! Я потеряла его, да?

– Женщина, вы бы успокоились. Сердце бьется. Вот, послушайте. – Врач прибавила громкость, и Оля услышала быстрые ритмичные удары.

– О Господи, спасибо, спасибо… – Оля выдохнула, улыбнулась и почувствовала, как по её щеке покатилась тёплая струйка.

– Плод жив, но есть угроза выкидыша. Судя по анализам, у вас низкий уровень прогестерона – гормона, отвечающего за нормальное течение беременности. Мы назначим вам необходимое лечение. Все будет хорошо, не переживайте. Позвоните родным, пусть привезут вам личные вещи.

Оля кивнула. Хотя и понятия не имела, кому ей звонить. Муж не брал трубку. Родителей у неё не было – Оля выросла в детском доме (мать написала отказ сразу после родов). Была пара женщин, с которыми Оля общалась на работе, но они не были настолько близкими, чтобы обращаться к ним с подобной просьбой. Оставалась только свекровь. Ей она и позвонит, но только утром – не будет беспокоить среди ночи.

Пожилая, полноватая медсестра проводила Олю в палату и указала на кровать у окна. Дала свечу, таблетки, сделала укол и ушла.

Оля огляделась. В палате было пять кроватей, занятыми из которых оказались только две, не считая Олиной. Напротив, лёжа на боку, шумно сопела беременная с довольно приличным животиком. А на кровати слева крепкая круглолицая женщина с толстой косой. Женщина не спала.

– Привет… – тихо сказала Оля.

– Привет…

– Меня Оля зовут.

– Я Люба. Ты в положении?

– Да. Но есть угроза. А ты?

– А я после аборта.

– Я… Сочувствую.

– Да, мне можно посочувствовать. Я месяц назад похоронила мужа. А аборту сочувствовать не стоит – это мой выбор, мой грех…

Оля растерялась.

– Все будет хорошо… – единственное, что пришло ей в голову.

– Тебе, наверное, интересно почему я так поступила?

– Нет, я не любопытна. Но если тебе хочется – поделись.

– Мы жили небогато. Но очень друг друга любили… Витя – муж – работал шофёром в столовой, где я была поваром. – продолжала Люба. – Там мы, собственно, и познакомились. Мне было тридцать, ему – тридцать шесть. Он хороший был, добрый, заботливый. Домой меня подвозил, на последние деньги в кино водил… Обо мне никогда никто так не заботился, понимаешь?

Оля понимала. Для неё, девятнадцатилетней, выросшей в детском доме, внимание и забота красавца Ромы было слаще мёда…

– Мы поженились довольно быстро, но свадьбу не играли, просто расписались. Но я и без того была самая счастливая. Дети получились не сразу, но, если честно, я особенно не переживала. Нам было и вдвоём хорошо. Витя совсем не пил, работал. Каждый вечер мне эклеры к чаю приносил – знал, как я их люблю…

За окном начало светать, и Оля смогла лучше разглядеть Любино лицо. Оно выглядело очень уставшим, а в уголках светло-карих глаз виднелись морщины.

– Потом родились мальчишки. Сначала Алёша, потом Гриша… Когда Гришей забеременела, всё переживала, как Витя отреагирует… Денег и так было в обрез… А он, представляешь, обрадовался… Сказал, поднимем. И я родила. Витя на вторую работу пошёл. Тяжело ему приходилось, но обещание он своё сдержал: ни я, ни мальчишки ни в чём не нуждались – и мясо было в доме, и фрукты. И одевались мы, пусть на рынке, зато всё было новое, ни за кем не донашивали. Всё на море мечтали поехать, откладывали потихонечку… Только вот всё отложенное не на море пришлось потратить, а на похороны…

От нахлынувших воспоминаний её лицо исказила гримаса боли. Оля думала, что Люба расплачется, то та сдержалась.

– У Вити отказало сердце. Ему было всего сорок два года… Похороны прошли, как в тумане. И вот – я одна, с двумя маленькими детьми. Одному – два, другому – год. Хорошо ещё, мама вызвалась помочь – переехала к нам из деревни, с детьми сидит. А я на работу вышла, неофициально… Чтоб декретные сохранить. И тут на днях узнала, что беременна… У меня выбора не было, понимаешь…?

– Ты не должна оправдываться…

– Тут как ни оправдывайся – не оправдаешься… Но у меня не было сил его оставить. Просто не было сил… Одно хорошо – здесь, в больнице, я хоть выплакалась. А то с детьми, работой, всей этой суетой даже мужа оплакать времени не было – так и ходила с этим комом… Вот и вся моя история.

– Я соболезную тебе… Хотя понимаю, что вряд ли тебе легче от этих слов.

– Здесь поможет только время… Я надеюсь, что поможет. А с тобой что? На тебе тоже лица нет… Из-за угрозы переживаешь?

– И из-за неё тоже. А ещё несколько часов назад мой муж сообщил мне, что не любит меня и хочет развода. Как раз перед тем, как я собиралась обрадовать его своей беременностью. С тех пор он не появлялся. А его телефон не отвечает.

– Ты сказала ему, что в положении?

– Да. Я была уверена, что он будет рад. Он любит детей, возится с ними от души… Он всегда говорил, что хочет ребёнка… – при этих словах Олины глаза засветились нежностью. – Хотя, если быть честной, это было лишь в самом начале. А все последние годы он был ко мне довольно холоден и подобных разговоров не заводил… – Оля обняла себя за ноги и положила подбородок на колени. – Я списывала все на быт. Страсть ведь не может жить вечно… А может быть просто боялась услышать правду. Поэтому делала вид будто ничего не происходит. Он приходил под утро – я, не задавая лишних вопросов, готовила ему завтрак. Он уезжал на выходные с друзьями – я ждала, считая часы. Я всегда боялась стать истеричкой женой, от которой будут отмахиваться, как от назойливой мухи. А в итоге стала пауком в углу, которого просто не замечают…

– Знаешь что, Оль? – спросила Люба. И Оля увидела в глазах этой показавшейся ей простоватой женщины вековую мудрость.

– Что?

– Ты жива. А значит у тебя есть миллионы шансов стать счастливой.

– Да, я знаю… Прости, что говорю о своих проблемах, они не сравнятся с тем горем, которое свалилось на тебя…

– Я всё переживу. Его больше нет… Но я-то жива… А значит шанс есть и у меня. – Люба отвернулась на другой бок и замолчала.

Глава 3

1

Рома расплатился с официантом, тихо извинился и вышел из кафе. Голова раскалывалась. Будущее, которое лишь час назад виделось ему ярким и чётким, вновь обрело туманные, размытые контуры. Рома надел шлем, сел на мотоцикл и завёл мотор. Как хорошо, что он решил поехать именно на мотоцикле… Сосредоточиваясь на езде, Роман словно погружался в транс, легко избавляясь от усталости, гнева и даже чувства вины. Его голова словно очищалась от всего – нужного и ненужного, фокусируясь лишь на дороге. Выехав на шоссе, услышав свист ветра и поймав ощущение полёта, он почувствовал, что головная боль начала отступать.

Он ездил по городу уже около часа, когда начался дождь. Ехать дальше было просто-напросто опасно. Увидев светящуюся надпись: “Мотель. Бар”, Роман припарковал мотоцикл на стоянке возле заведения и зашёл внутрь.

На первом этаже располагалась стойка администратора и небольшой бар. За одним из столов сидели двое мужчин. Место был далеко не шикарным, но довольно чистым и уютным. Рома оплатил номер, взял коньяку и сел за один из столиков. Чувство вины накатило с новой силой. Он бросил беременную жену… Он должен быть с ней, должен забрать все свои слова обратно, ей явно вредно переживать. Рома прекрасно осознавал весь масштаб происходящего. Но почему-то не мог найти в себе силы вернуться домой, где однозначно пришлось бы лгать.

Его мысли были прерваны вошедшими в бар девушками. Они поздоровались с администратором и, по совместительству, барменом и сели за столик в углу. Одна – брюнетка – выглядела не лучшим образом и была одета крайне вызывающе. Вторая девушка выглядела иначе: точёное лицо, минимум макияжа, блестящие русые волосы до плеч… Джинсы и наглухо застегнутая белая рубашка выглядели довольно скромно, однако, не скрывали потрясающей фигуры и кошачьей грации их обладательницы. Красивая девушка… Но до девушек ли ему? Роман заказал ещё коньяку и в их сторону больше не смотрел, полностью погрузившись в свои мысли.

Где-то через полчаса брюнетка покинула бар. А её спутница подсела к Роману за столик.

– Привет, мотоциклист! – с улыбкой сказала она.

– Слушай, я не в настроении общаться. Прости, пожалуйста… – слегка раздраженно ответил Рома.

– Ну вообще-то, я поздоровалась. А когда с тобой здороваются, принято здороваться в ответ. А иначе – невежливо. – девушка продолжала улыбаться и уходить явно не собиралась.

– А кто тебе сказал, что я вежлив? Мы, по-моему, не на светском рауте, а всего лишь в забегаловке. На твоём месте я бы был поаккуратней и не подходил с подобной критикой к незнакомым людям. Отреагировать могут по-разному.

– Спасибо за заботу… Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. Но ты мне не показался человеком, способным обидеть девушку…

– Ты крайне проницательна. И я надеюсь, это качество поможет тебе понять простую вещь: я хочу побыть один.

– Но моя проницательность подсказывает мне совсем другое – у тебя нехорошо на душе и тебе нужно выговориться. Что толку пить в одиночестве?

– Слушай, а ты кто такая, благодетельница?

– Я журналист. Брала интервью.

– А, так твоя спутница, должно быть, медийная личность? Каюсь, не признал. – съехидничал Роман.

– Как-то узко ты мыслишь. Я начинаю разочаровываться.

– Ну вообще-то я и не пытался тебя очаровать. И это была шутка, могла бы и посмеяться.

– Я смеюсь только в том случае, если мне смешно. Может быть уже пора представиться друг другу? Я Вика. – девушка протянула Роману изящную кисть с безупречным французским маникюром, которую тот легко пожал.

– Роман. Так ты брала интервью у девушки по вызову? Я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься. Жизнь многогранна, у неё есть как светлые стороны, так и тёмные. Они не могут друг без друга, иначе бы их просто не было. А я просто отражаю действительность нашей жизни. И пытаюсь это сделать как можно реалистичней. Для этого я и работаю.

Вика была очаровательна. Она говорила спокойно, размеренно, с легкой улыбкой на красивых губах. И если поначалу её присутствие действовало на Романа раздражающе, но спустя несколько минут он и сам не заметил, как стал успокаиваться и получать от её компании удовольствие.

– Почему ты подсела ко мне? – спросил он.

– Ты понравился мне внешне, был один и имел очень растерянной вид. Чем не повод подойти?

– Я женат. И похоже, скоро стану отцом.

– Мои поздравления. – Вика улыбнулась, подняла свой бокал вина и сделала глоток. – А что в таком случае ты делаешь здесь, позволь поинтересоваться? И почему выглядишь таким несчастным?

– Это очень сложный вопрос. Давай лучше о проституции. – с улыбкой сказал Роман.

– Не хочешь – не говори. Но возможно, я смогла бы помочь тебе советом. И вообще, мы видимся первый и последний раз, так что побочного эффекта в виде сплетен среди друзей и знакомых ты не получишь. А ещё я смогу быть объективной. Так что решайся. – Вика обезоруживающе улыбнулась.

– А ты умеешь уговаривать…

– Ну, в моей работе без этого никак.

– Да что тут рассказывать… Я женат четыре года. Решение жениться принял импульсивно, буквально спустя два месяца отношений. Но вскоре понял, что не люблю. Она очень хорошая, правда. Но меня ничего в ней не влечёт. Я понимаю, что влюблённость проходит и так далее… Но в наших отношениях и уцепиться не за что! Мы не смеёмся вместе, я не хочу её обнимать, целовать… Дико звучит, но у нас близость была раз в месяц, не чаще. Причем, (не знаю, поверишь ли ты), но я ни разу ей не изменял…

– Верю, раз говоришь…

– В общем, вчера я окончательно решил уйти. А она сообщила, что беременна.

– Ты уверен, что это не блеф?

– Уверен. Это было несколько часов назад, в кафе. После моих слов, она бросила в меня заключение врача. И уехала.

– И что ты сейчас чувствуешь?

– Я чувствую себя зверем, который сам загнал себя в западню. Но в то же время я ненавижу себя за это. Это не по-мужски, так мыслить. А ещё мне жутко её жаль… Даже представить боюсь, что сейчас ощущает…

– Мда… Ну у тебя всего два варианта – либо возвращаться и пытаться выстроить семью, либо уходить и становиться воскресным папой. Везде есть свои плюсы и минусы. Второй вариант тяжелее. Но честнее. И хватит уже терзаться. Это абсолютно бесполезное занятие. От этого никому не легче.

– Я знаю. Америку ты не открыла. Но мне реально легче от твоего присутствия. Или это коньяк? – Рома усмехнулся и покосился на опустевший графин.

– Конечно, коньяк. И ты мне абсолютно не симпатичен. Это просто вино. – Вика осторожно коснулась его руки. – Как бы ужасно это не звучало, постарайся ни о чем не думать. Завтра ты примешь решение и сделаешь то, что должен. А сегодня сделай то, что хочешь…

Вика сидела очень близко. Слишком близко. Он чувствовал запах её духов, слушал её голос. Он испытывал по отношению к ней ни благодарности, ни жалости – чистое влечение, перед которым он, безусловно, мог бы устоять… Но впервые за четыре года брака абсолютно осознанно решил этого не делать.

2

Рому разбудил звонок мобильного телефона. Это был не его телефон. С трудом продрав глаза, он взял мобильный с прикроватной тумбочки и, нажав кнопку отключения звука, с облегчением избавился от раздражающего звука. События вчерашнего дня, постепенно всплывшие в его голове, в совокупности с тяжёлым похмельем делали его состояние просто невыносимым. Рома встал под прохладный душ. Ему нужно что-то решить, нахождение в подвешенном состоянии не может длиться вечно. Выйдя из душа, он увидел, что Вика проснулась.

– Доброе утро, мотоциклист… – сказала она, сонно потягиваясь.

– Доброе. Как самочувствие?

– Бывало и получше… Ты как?

– Аналогично.

Рома почувствовал себя неловко. Надо уходить…

Он быстро оделся и достал из кармана куртки телефон, который оказался полностью разряженным.

– Черт… Аккомулятор сел… Сколько времени? Скажи, пожалуйста.

– Без десяти одиннадцать. Держи. – Вика порылась в сумочке и бросила ему в руки провод. – Хорошо, что сейчас все ходят с одинаковыми телефонами, правда? И что умничка Вика всегда берёт с собой зарядник. Никогда не знаешь, как закончится вечер… Жизнь – совершенно непредсказуемая штука. Пойду схожу за кофе. Какой предпочитаешь?

– Мне американо. Пожалуйста…

– Ваш заказ принят. – улыбнулась Вика и скрылась в коридоре.

Когда телефон наконец-то включился на Рому градом посыпались смс-сообщения с оповещением о неприятных звонках. Около десяти раз звонила мама, немногим меньше – с работы, два неотвеченных от брата и один – от Оли. Она звонила в 23.10. В это время он уже был прилично пьян и неприлично увлечён другой женщиной.

Тут телефон завибрировал – звонила мама. Должно быть она уже в курсе…

– Привет, мам. – спокойно ответил Рома.

– Скажи, у тебя вообще есть совесть? – в мамином голосе звучали металлические нотки.

– Не знаю, сам иногда задаюсь этим вопросом…

– Где ты? Что у тебя было с телефоном? Я всю ночь не спала, уже всякого себе надумала…

– Я в отеле. Телефон сел. Прости, я не хотел, чтоб ты переживала.

– Теперь об Оле. Не знаю, что творится в твоей голове, поэтому осуждать тебя не буду. Просто доведу до твоего сведения: твоя жена в больнице, у неё угроза выкидыша. Надеюсь, ты в курсе, что беременным категорически запрещено нервничать? А Оля не просто нервничает, у неё тяжелый стресс. Делай выводы и принимай решение сам. И если вчера пил – не садись, ради Бога, за свой мотоцикл… Пока.

Рома снял телефон с зарядки, накинул куртку, взял вещи и вышел из номера. В коридоре он наткнулся на Вику. В её руках был поднос с двумя кружками кофе и круассанами.

– Добро пожаловать в Париж! – шутливо сказали Вика. Но увидев в его руках вещи, резко перестала улыбаться. – Ты уезжаешь?