Упавшие облака

Михаил Каппи

Упавшие облака

Посвящается каждому электрону, протону и нейтрону,

а также другим элементарным частицам,

из которых состоят и состояли

самые дорогие и родные мне люди

– Что это?

– Пульс. Нитевидный.

– Не может быть! Срочно звони в скорую!

– И что я им скажу?! Я из морга! У нас тут ожил труп?!

– Звони же ты, наконец!

Мужчина в белом халате, лет тридцати пяти, приступил к реанимационным действиям впервые в жизни.

Морг – не то место, где навыки непрямого массажа сердца могли бы пригодиться. Медицинское образование и безупречное знание анатомии позволили ему выполнить эти действия самым качественным образом.

Обычно скорые по направлению к моргу не спешат. Но только не на этот раз. Наверное, всем было интересно принять участие в очень неординарном событии, которое произошло в одном из столичных моргов.

– Реанимационный набор! Дефибриллятор!

– Он решил еще пожить?!

– Хрен его знает! Похоже на то!

– Прошло столько времени, такого в моей практике еще не случалось…

– Этот малый сильный, несмотря на внешность.

– Эй, кто-нибудь! Снимите же с него эти дурацкие очки! Руки! Разряд! – Оголенная грудь резко подскочила, и электрический ток мощной струей прошелся по мышцам, заставив изогнуться, а затем съежиться грудную клетку и все, что в ней находилось. Синеватого оттенка парень лежал на гладком оцинкованном столе, в правом углу которого зияло отверстие для слива.

– Руки! – снова закричал человек в ярко-синей одежде. – Разряд! – И снова голое тело откликнулось на электричество. Подпрыгнув и ударившись о металлическую поверхность холодного стола. – Стой! По-моему, есть! Совсем слабо, но есть!

– Неужели мы сделали это?!

– Да, вроде… – удивленно и с облегчением улыбнулся человек с небритым лицом.

Второй, в белом халате, вытаращил глаза и скривил уголки рта вниз, что придало лицу недоуменное выражение.

– Это впервые в моей практике.

– Да о чем ты говоришь! Это впервые в практике почти у всех. Такое только в анекдотах и небылицах рассказывают.

– Держи его, держи!

– Я хрен его теперь отпущу! Теперь это моя небылица!

Человек в синем с остервенением продолжал вытаскивать с того света, цеплявшегося за жизнь мужчину. Копна пышных волос «счастливчика» неряшливо распласталась на столе, а очки лежали рядом, словно ждали, когда снова понадобятся хозяину, и он тут же начнет поправлять их, пытаясь найти удобное место на переносице.

Небритый мужчина в грязном фартуке, больше похожем на фартук мясника, беспрестанно теребил порозовевшее ухо парню на ледяном столе, будто это заботливое действие могло повлиять на качество реанимации недавно умершего.

– Давай! Давай! Живи! – разговаривал с едва вернувшимся на этот свет человеком молодой парень в синей спецодежде со светоотражающими полосами. – Как же у вас холодно!

– Да, не курорт! Мы бы и сами рады подтопить, но, думаю, это – плохая затея, – не отрывая глаз от реанимируемого, пытался шутить человек в белом. Несмотря на низкую температуру в помещении, запах был более чем узнаваем.

Необычайно приятные и теплые чувства охватили участников этого поистине волшебного действа. Оказалось, что вытаскивать с того света, чертовски приятно. Гораздо приятнее, чем вскрывать и зашивать бездыханные холодные тела.

– Надо его согреть. Вроде потихоньку очухивается, – не переставая качать одной рукой вентиляционный мешок ручного аппарата ИВЛ, произнес парень в синем.

Мужчина в грязном фартуке, метнулся в соседнее помещение и мигом принес плюшевый плед, которым нередко пользовались работники морга, а теперь щедро делились с «покойником».

– Только бы выжил! – воскликнул бескорыстный мужчина, который большую часть времени проводил с трупами, но не потерявший человеческих качеств.

– Думаю, мы можем его забрать, – констатировал парень в синей робе.

Носилки тотчас трансформировались в каталку.

– И-и-и раз! – Несколько сильных рук перекинули на нее пока еще еле-еле сохранявшего в себе жизнь бывшего «покойника».

Все происходящее в этом довольно унылом холодном месте несчастный видел как бы со стороны, однако соприкоснувшись спиной с каталкой, будто обрел себя.

Тяжелое сознание вкрадчиво распознавало свои, пока еще такие чужие, руки, ноги, туловище. Ощущение невнятного желания заполнило каждую клеточку вернувшегося с того света. Желания жить. Ощущать себя. Очнуться до конца, целиком и полностью.

Кто-то нежно дотронулся до его волос, и та же нежная рука погладила по щеке.

– Эй, ты чего? – послышалось издалека. – Филипп! Филипп! – настойчивый, приятный женский голос глухо просачивался в сознание.

Внезапно парень открыл глаза – и увидел лицо любимой девушки.

– Филипп, что случилось? Ты весь в поту. Это всего лишь сон, обычный сон, успокойся.

Тяжело дыша, молодой человек не хотел вспоминать о том, что приснилось, тем более рассказывать о своем сне. Поскорей все забыть – вот желание, охватившее его, но каждая деталь увиденного врезалась в память так глубоко, что он долго еще задавался вопросом, сон это был или эпизод из жизни, нарушивший очередность хронологических событий…

Глава I

То, что мы есть сегодня, это следствие наших

вчерашних мыслей, а сегодняшние мысли

создают завтрашнюю жизнь.

Жизнь – это порождение нашего разума.

Будда

– Филипп, как ты думаешь, в чем заключается наша работа? – спросил высокий худощавый человек в белом халате.

Он посмотрел на собеседника уставшими грустными глазами, скрестил руки на груди и оперся на массивный стол, почти усевшись на него. Глубокий, немного хитроватый взгляд сверлил молодого ученого, нетерпеливо ожидавшего ответа.

– Мистер Нименд, я понимаю, что ваш вопрос с подтекстом? Попытаюсь ответить. Основная задача – произвести на свет открытие, столкнув элементарные частицы в Большом адронном коллайдере, – начал Филипп стандартной фразой, которую повторял множество раз на всевозможных научных конференциях.

– Главное, чтобы не в Последнем адронном коллайдере, как некоторые изволят шутить, – серьезно, но с ноткой иронии, перебил его Клаус.

– Это будет нечто невообразимое! Триумф науки! Мы сможем заглянуть в самое сокровенное. Представьте себе…

Клаус на полуслове прервал молодого коллегу. Странный, но хорошо воспитанный Нименд в последнее время все больше не походил на себя.

– Ну, это как раз всем понятно. На самом деле мы пытаемся обмануть природу, сунув свой нос, куда не следует. Стремимся увидеть то, что не под силу разглядеть. Отчаянно и бесцеремонно стараемся постичь то, что не может быть осознано нашими безгранично ограниченными органами чувств, – скептически подытожил профессор.

Клаус Нименд был волевым и решительным человеком, но несколько последних месяцев его что-то угнетало. Его лицо казалось теряло четкость линий, твердость и ясность, становясь размытыми. И дело было не только в потускневших карих глазах. При взгляде на профессора создавалось впечатление, что кто-то нарочно приглушил в нем свет. Что в действительности происходило внутри этого замкнутого человека, знал только он сам. Даже Творцу было не под силу разглядеть все, что скрывалось за потухшим взглядом.

Его давний и преданный помощник и коллега Филипп Бьянчи приписывал это хронической усталости, но может ли усталость стереть мужественность и наложить маску недовольства или неуверенности? В коротких густых, некогда черных волосах Клауса уже изрядно пробивалась седина. Причем появилась она как-то внезапно. Филипп терялся в догадках, о причинах изменений внешности коллеги.

Чем ближе был день этого поистине грандиозного научного события, тем нервознее и раздражительнее становился Клаус.

– Понимаешь, Филипп, все как-то слишком гладко у нас получается, все расчеты идеальны, и это меня очень настораживает.

– Мистер Клаус, вы для меня всегда были и остаетесь авторитетом. Я уверен, что все пройдет так, как мы планировали.

– В последнее время все сложнее переубедить себя, что мы вправе обмануть природу… Мы замахнулись на самое святое – на таинство рождения Вселенной. Каково быть свидетелями того, что произошло почти тринадцать миллиардов лет назад? – Клаус попытался снять напряжение.

Что-то тревожное было в голосе и глазах профессора. И снова Филиппу захотелось списать это на отсутствие полноценного сна в течение трех месяцев. Конечно, можно сослаться и на перевозбуждение нервной системы, ведь они стояли на пороге величайшего открытия, благодаря которому, вероятно, изменится не только фундаментальная физика, но и весь мир. Но главной для Клауса была цель, к которой он уверенно шел все эти годы, надеясь, что она будет достигнута.

Молодой человек пристально и преданно смотрел на собеседника. Детские глаза за очками казались еще больше. Филипп старался походить на Нименда. Складывалось впечатление, что он изучает своего наставника, не упускал ни одной детали в его поведении, манерах и одежде.

– Сейчас уже поздно, предлагаю отправиться по домам, – произнес Клаус, посмотрев на ассистента покрасневшими, воспаленными глазами.

Филипп поспешно снял белый халат, и на ходу, надевая пальто, направился к двери, возле которой его ждал Клаус.

– Сегодня выдалась замечательная тихая ночь. Предлагаю пройтись пешком. Я вряд ли смогу уснуть, – в словах профессора звучали нотки разочарования.

– Что ж, в любом случае прогулка пойдет нам на пользу, мы так редко бываем на свежем воздухе…

Покидая здание, в котором находилась лаборатория физики высоких энергий, Клаус подумал, что попытки оставить мысли о работе – сплошная утопия, словно они предательски просачивались сквозь массивные стены и закрытые двери. Формулы, уравнения, расчеты кружилось в голове, словно множество дервишей в пестрых одеяниях, сменяющих друг друга в монотонном танце. Сегодня, как и раньше, от этих мыслей его пытался отвлечь энергичный и позитивный Филипп.

– Мистер Клаус, как вы относитесь к религии и вере в Бога?

– Да как тебе сказать… – Профессор выдержал паузу. – Исходя из жизненного опыта и личных предубеждений, могу приписать себя к группе из самых рьяных атеистов. В детстве было просто во что-то поверить, и от этого становилось легко. С годами все события, происходящие со мной в прошлом и настоящем, пытаются доказать мне отсутствие Бога. А почему ты спрашиваешь?

– Сегодняшняя ночь располагает к разговорам на подобные темы, – с улыбкой ответил молодой ученый.

– Да, ты прав, нас окружает потрясающая ночь. Столько звезд. Невольно задумываешься, кто же это все сотворил, – согласился Клаус. – Можно задать неоднозначный вопрос?

– Очень интересно, – оживился Филипп, знавший, что по части неоднозначных вопросов Нименд Клаус был профессионалом.

– Раз мы затронули такие темы и тебе не хватает мистических загадок, которые преподносит наша работа, ответь, как ты относишься к утверждению, что существует огромная разница между тем, как мы воспринимаем реальность, и тем, какова она на самом деле.

– Вы в своем репертуаре, – Филиппа явно заинтересовал этот глубокий и философский вопрос. Человек, задавший его, был непрост. Невероятно глубокий, мыслящий, созерцательный.

– Думаю, мы все так или иначе ищем Бога. Каждый по-своему. Астрономы в бесконечном пространстве Вселенной, а мы в бесконечно малых частицах, из которых она состоит.

– Любопытное наблюдение, – поддержал собеседника Нименд.

Филиппу была приятна поддержка друга, с которым он всегда старался быть на одной волне, хоть это и было непросто.

– Совсем недавно на книжном рынке мне попалась книга о Будде, – продолжил Клаус. – Начав ее читать, я не смог остановиться. Меня это поразило. Но я по-прежнему убежден, что религиозный опиум отличается лишь подачей материала. После этой книги я поменял свое мнение о восточной философии. Теперь, если бы пришлось выбирать религию, я бы предпочел буддизм, хотя это решение меня самого удивило.

Медленно шагая по улицам Женевы, Филипп и Клаус наблюдали за звездным небом, и, словно мальчишки, мысленно улетали в безграничный, полный тайн космос.

– Пустотность, – как бы невзначай сорвалось с губ Клауса.

– Что-что? – переспросил Филипп.

– Пустотность, – повторил профессор, – одно из определений в буддизме, которое они открыли несколько тысячелетий назад. Сложная тема для непосвященного человека. Ты знаешь, Филипп, в последнее время мне почему-то не дает покоя именно пустотность. Чем ближе мы к мировому открытию, тем навязчивее и беспокойнее становятся мои мысли. Будто бы пустотность каким-то образом связана с нашим исследованием. Невзирая на точность расчетов, меня охватывает беспокойство, напрямую связанное с этим буддийским понятием.

– Мне бы хотелось больше узнать об этом термине, – заинтересовался Филипп. – Тем более, что мы с вами занимаемся разделом физики, с помощью которого можем увидеть, как все устроено, и что это ВСЕ состоит из ничего.

– Да, да, – подхватил Клаус, – если чисто математически, то на 99,912 процента атом состоит ровным счетом из ничего. Большинство физиков это называют абсолютной пустотой или неким квантовым полем. Хотя, дорогой Филипп, атом неспроста назвали атомом, ведь это слово означает «неделимый». Математике вообще все равно, что и как обсчитывать, были бы данные и алгоритмы решения. Еще невообразимая скорость вращения электрона вокруг ядра настолько велика, что создается впечатление, будто электроны находятся на орбиталях одновременно в каждой точке своего вероятного появления. И снова все упирается в самое загадочное и неизученное измерение – время. И математика в данном случае, как точная наука, периодически опускает руки. Все слишком противоречиво и двояко.

Когда дело касалось теоретической стороны квантовой физики, Клаусу Нименду не было равных. Доводы, которые он частенько излагал в кругу именитых ученых, всегда воспринимались восторженно, но порой возникало огромное количество споров и дискуссий.

– Филипп, ты когда-нибудь задумывался над этим? Уму непостижимо – мы живем в привычном материальном мире, где нас окружают твердые вещества, состоящие на самом деле из ничего. Все, что нас окружает, состоит из пустоты. Как может то, что кажется твердым, одновременно не быть таковым? Даже мы, люди, теоретически состоим из ничего.

Профессор начинал постигать то, что, к сожалению, не мог осознать ни один самый умный физик на планете. К сожалению, наш мозг, органы чувств и все биохимические процессы, происходящие в организме, ограничены для восприятия многих вещей. Природа всегда оставляет за собой право скрывать то, что человечеству знать не положено. Для живых организмов необходимо лишь несколько примитивных условий – среда обитания, пища и размножение. Ничего больше природе не требуется. Она всегда проста. А человеку нужно быть счастливым и избегать страданий, но благодаря некоему сбою или ошибке, а возможно, и запланированному заранее эксперименту, человечество наделено разумом, часто играющим с ним злую шутку.

Клаусу иногда казалось, что все эти научные дебри – очередная западня и люди попадают в нее, как обычные мухи в искусно сотканную паутину, расставленную хитрым пауком – человеческим разумом.

Филипп соглашался с Нимендом, но его склад ума отличался от профессорского. Он относился ко всему проще и не заморачивался над проблемами, неспособными самостоятельно выбраться из лабиринта.

– Мистер Нименд, мы с вами прекрасно понимаем, что работаем в науке, где чудеса со временем становятся обычными явлениями.

– Согласен. Впрочем, если тебе интересно, я сейчас с удовольствием, вкратце, объясню основные понятия буддизма. Без помощи точных наук, таких как математика, древние буддийские монахи смогли осознать то, над чем мы бьемся до сих пор. Конечно, тебе не следует принимать все, что я говорю, за истину. Не забывай, что моя трактовка, отличается от многих постулатов буддизма. Я делюсь с тобой своими мыслями, которые пришли в мою голову, после знакомства с этой замечательной книгой. Но пока я не уверен, что все, прочитанное мной, правильно истолковано. В сущности, основа учения буддизма заключается в медитации, ибо медитация в буддизме – все! Она и есть путь к Богу. Конечная цель – полное осознание истины. Соответственно, приблизиться к Богу и увидеть его можно только посредством медитации. Кстати, как и познать все то, что тебе необходимо, даже квантовую механику. Мы знаем, что классическая физика не работает в этом полном тайн, потустороннем разделе науки. На мой взгляд, мы, физики, постоянно пытаемся прибегнуть к помощи математики для объяснения тех или иных процессов, происходящих среди элементарных частиц. С каким количеством ошибок мы должны еще столкнуться, чтобы понять, что беря с собой на вооружение лишь математику, мы не добьемся ровным счетом ничего. Так как знания, приобретенные человечеством ранее, не работают в этой системе. Настало время для изобретения фундаментально новой науки, которая шаг за шагом начнет описывать все, с чем мы столкнулись в квантовой физике, но не можем найти этому объяснение. Хотя иногда я задаюсь вопросом, а нужно ли нам это? Неужели когда-нибудь ученые провозгласят, что все, над чем они бились – открыто и объяснено и изучать больше нечего?

– Вот тогда-то мы все останемся без работы, – шутливо добавил Филипп.

– Совершенно верно, – улыбнулся Клаус. – Я, кстати, уже пытаюсь практиковать медитацию, но о моих достижениях расскажу тебе позже. Самое невероятное, что я для себя открыл, – все, чем мы занимаемся сегодня, было известно буддийским монахам две с половиной тысячи лет назад. Вспомни, что современная математика берет свое начало с девятнадцатого века. Монахи дошли до ее сути при помощи медитации. Нам, физикам, изучающим материю и вещество, известно, из чего состоит окружающий мир: из атомов, электронов и протонов. Мы научились измерять их массу и заряд, но осталось немало вопросов, на которые мы пока не можем ответить. Наш ускоритель приоткрывает занавес над тем, что мы не в силах объяснить. С помощью нашего коллайдера мы открыли большое количество элементарных частиц. Прости, что я опять углубился в размышления, связанные с работой, – нахмурив брови, произнес Клаус. – Возвращаясь к буддизму, хочу отметить, что буддийские монахи издревле поняли то, до чего современная наука не может дойти по сей день. Например, нам известно, что вещество определенной формы, с определенными физическими свойствами может занимать свое место во времени и пространстве. Если все вокруг состоит из пустого пространства, то почему предметы выглядят твердыми. Допустим, эта ручка, – Клаус ловко вытащил ее из внутреннего кармана пальто. – Мы можем этот предмет видеть и осязать, но он пустотен. Да-да, пустотен, а не пуст. В буддизме пустотно все, что окружает человека, да и сам человек одновременно существует и состоит из ничего.

Бьянчи пытался понять, о чем говорил коллега. Осмыслить то чего нет, но в то же время есть. Человек, объясняющий ему это, недаром считался гением.

– Думаю, вам следует отдохнуть, хотя начав рассказ о буддизме, вы разбудили мое любопытство, – признался Филипп.

– Все хорошо, – улыбнулся Клаус, увидевший в стеклах очков Филиппа свое отражение. Линзы исказили лицо и это его немного развеселило.

– Желаю нам завтра сделать научное открытие, – сказал на прощание Бьянчи.

– Спасибо за компанию. Я надеюсь, что наши усилия не пропадут даром.

Нименд пожал руку Филиппа и сказал: «Запомни, мой юный друг, последствия будут колоссальными. Они полностью в наших руках, ведь все перемены начинаются с нас. Во имя тех, кто был до нас, и тех, кто придет после».

Глава II

Один день мудрого и медитирующего человека

воистину лучше ста лет человека,

не имеющего ни мудрости, ни самоконтроля.

Будда

День выдался невероятно солнечным и ясным. Казалось, даже природа готовится к торжеству науки. Январь неожиданно подарил весеннюю погоду. Все собравшиеся ученые-физики, как бы банально это ни прозвучало, ощущали прилив положительных эмоций. В атмосфере царил дух чего-то значимого и неизведанного.

Клаус остался в своем кабинете, чтобы еще раз проверить контрольные точки в расчетах. Он единственный не до конца был счастлив от свершившегося научного события. Профессор погрузился в вычисления, сверяя формулы и расчеты. В привычном состоянии отрешенности, он мог находиться часами, не обращая внимания ни на кого.

По громкой связи приятный женский голос огласил начало проведения испытания: «Всем сотрудникам лаборатории собраться в помещении для наблюдения за исследованиями».

Взгляд Клауса по прежнему был прикован к монитору. Он никак не мог убедиться, что работа завершена. К вискам прихлынула кровь и ритмично забарабанила в ушах. «Все ли сделано до конца? Нет ли недочетов, которые могут поставить под угрозу весь эксперимент?» Профессор никак не мог избавиться от груза ответственности за происходящее.

– Ну что, вы готовы к действу? – спросил ворвавшийся в кабинет Нименда Филипп. Он мгновенно заполнил пространство своей энергией, которая светящейся аурой сопровождала его повсюду. Каждая деталь интерьера рабочего кабинета Клауса жадно проглатывала свежесть, источаемую молодым ученым.

– Я очень надеюсь на положительный результат, – пробормотал Клаус себе под нос. Он чувствовал позитив, исходящий от Филиппа, но его лицо оставалось напряженным. Нименд пытался скрыть волнение чересчур сильно, что в обще-то и выдавало его.

Начался обратный отсчет времени, и взгляды затаившей дыхание аудитории были прикованы к огромному монитору на стене. Это было окно в другой мир. Огромное количество датчиков, детекторов, высокоскоростных камер и высокотехнологичных приборов замерли в ожидании крохотного по размеру, но такого важного по своей значимости эксперимента. Он мог пройти незаметно, но мог и перевернуть все теории о зарождении Вселенной. Коллайдер представлял собой гигантский двадцати семи километровый закольцованный туннель. Внутри бессчетное множество кабелей, проводов, магнитов и современное дорогостоящее оборудование. Сотрудникам, наблюдающим за происходящим на экране монитора, казалось, что все это находится в чреве некоего гигантского животного, скелет которого виден изнутри.

Разогнанный пучок электронов, подталкиваемый сверхмощными магнитами, успешно преодолел немыслимое расстояние. За секунду крохотным беднягам приходилось возвращаться в одну и ту же точку свыше одиннадцати тысяч раз. С такой же скоростью, близкой к скорости света, но в противоположном направлении мчался пучок антивещества. Их столкновение было неизбежным. Столкнувшись, они уничтожали друг друга, рождая на свет новые элементарные частицы, среди которых была та самая неуловимая и значимая, чье открытие стало целью многих физиков.

Ослепительная вспышка света, проявившись на экране, заставила вздрогнуть бо́льшую часть научных работников. Она была яркой и красочной, не похожей ни на одну другую. Казалось, что весь спектр солнечного света заиграл и рассыпался в триллионы радуг. В этом свечении за один миг можно было разглядеть звезды, планеты и галактики. Высокочувствительные и высокоскоростные камеры передали на экраны то, что мечтали увидеть все физики планеты. Все прошло без единой запинки. А иначе и быть не могло —это был слишком дорогой и крупномасштабный проект. Научные сотрудники, наблюдавшие за действом, взорвались продолжительными овациями.

– Наконец-то я могу вас поздравить, мистер Нименд, – Филипп, пытался прочитать в глазах профессора гордость и радость. – Теперь мы сможем выдохнуть и приступить к дальнейшим расчетам, основываясь на показаниях приборов и датчиков, зафиксировавших наш маленький Большой взрыв.

– Ты прав. Ибо завтра нас ждет очень увлекательное путешествие в мир формул и расчетов, которое приблизит нас к постижению величайшей тайны мироздания. Теперь нам придется долго и упорно искать пресловутого Чеширского Кота. Его улыбку мы только что увидели, но это все, что он мог нам показать. Он резко сменил тему, – сегодня вечером состоится торжественное поздравление сотрудников, принимавших участие в этом эксперименте. Надеюсь, у тебя нет на сегодняшний вечер планов?

– Мистер Нименд, неужели вы думаете, что я пропущу такое событие?

Лицо Филиппа снова засияло, он был счастлив как ребенок, получивший новую игрушку. То и дело он поправлял очки, что было явным признаком волнения. Правы древние римляне, считавшие, что привычка – вторая натура.

– До встречи на фуршете, – пробасил Филипп. – Приду с Элиан, думаю, она будет очень рада с вами поговорить.

– До встречи, – как-то растерянно проговорил Клаус. – Сейчас мне не терпится пройти в свой кабинет и ознакомиться с первыми результатами нашего опыта. Данные уже поступают в общий компьютер, и мы можем сделать предварительные выводы.