Соседи и родня Оттавии Малевольти

–Спасибо, папа, я рад, что поучаствую на этих праздниках.

Позже отец зашёл в комнату Наяды. Девушка расчёсывала свои длинные, блестящие волосы.

–Ты уязвлена?

–Вовсе нет. Зачем мне муж, который не оценил меня с первого взгляда,– кривила душой дочь.

–Вот и славно,– обрадовался обманутый глава семейства,– Я опасался, что ты возненавидишь сестру.

В это время Джобет склонилась над кроватью сына.

Поцеловав Орина на ночь, она шептала:

–Я боюсь отпускать тебя в море…Может, ты станешь судьёй, как папа?

–Но, мама, сейчас такие надёжные корабли!

–Боюсь, что море никогда не назовёшь спокойным и предсказуемым.

На свадьбу к мистеру Боу Наяда и Граветин ехали в одной карете с овдовевшей сестрой отца – миссис Тиной Бонэм. Не взирая на приличные лета, 48 лет, пожилая дама выглядела прекрасно. Её умело накрашенное лицо до сих пор притягивало взгляды молодых людей.

Престарелая миссис Бонэм взяла на себя ответственность почитать молоденьким леди нравоучения.

Сурово глянув на расслабившихся от тряски девиц, родственница величавым тоном произнесла:

–Меня поставили перед фактом, что мисс Граветин Филдинг собирается замуж. А говорил ли вам кто-нибудь, чем высокородная дама отличается в браке от обычной женщины?

Девушки недоумённо распахнули глаза и покраснели.

Пожилая дама продолжала назидательную беседу:

–Так вот: аристократка не должна уподобляться шлюхам из бордели. Супружеский долг надо выполнять со снисхождением раз в несколько месяцев. Только тогда муж будет вас ценить и уважать, и вы ему не наскучите. Муж также будет уверен, что холодная жена не возжелает другого мужчину. И ничего страшного, если муж будет посещать бордели. Себя надо беречь, а у мужчин завышенная потребность в телесном соитии. Мы – гордость и красота нации, мы обязаны быть красивыми, воспитанными и хладнокровными. Мы не должны замыкаться на семье, обязаны появляться в Свете в новых нарядах и блистать, блистать… А если высокосветская дама будет каждый год рожать, как крестьянка, когда же ей выезжать в общество? И на кого она станет похожа?

Наяду подмывало спросить: почему же тётя Тина не удосужилась подарить мужу хоть одного наследника, но это прозвучало бы так бестактно и жестоко…

Из кареты сёстры Филдинг вылезли разрумяненные и смущённые.

При напоминании о предстоящей свадьбе Граветин, в Наяде тихо закипала злость, хорошее настроение улетучилось. А тут ещё толпа нищих у церкви затянула заунывное выспрашивание милостыни.

И Наяда высокомерно отвечала попрошайкам:

–Бог подаст.

–На свадьбах принято раздавать мелочь беднякам,– напомнила Граветин.

–Нечего поважать бродяг, так они никогда не уйдут из города. Права была Елизавета Первая, что издала указ вешать попрошаек. Надо работать или плыть в Америку, там земли и лесов много: строй дом, сей посевы.

Граветин, не взирая на злопыхания сестры, раздала все свои мелкие монеты нищим. Те радостно загалдели, желая доброй и щедрой девушке всех благ.

Миссис Бонэм, пытливо глядя на старшую племянницу, напомнила той:

–Храм место, где люди вспоминают о душе.

Приглашённые на торжество гости съезжались к церкви.

Норман Сэндлер подошёл к семейству Филдингов, раскланялся, приподнимая цилиндр, поцеловал девушкам руки.

Подкатила карета с молодожёнами. Боу вывел юную красавицу. Ей сшили белое платье не по французской моде, а приталенное, с пышными юбками.

Оттавия приподымая юбки, чтоб не запутаться в них, сходя со ступенек, жалуется жениху:

–Мне кажется: я выгляжу, как гусеница, которая вознамерилась сбежать из своего кокона, но застряла в нём.

Сквайр Освальд Боу не счёл нужным ответить, лишь передёрнул плечами. Он повлёк хрупкую невесту в храм. Сила воли ей вдруг изменила – из глаз полились слёзы, она быстро накинула полупрозрачную фату.

Орин Филдинг стоял с матерью у входа, поджидая «молодых». Сыновья Боу ещё болели и коробочку с кольцами поручили нести Филдингу-младшему.

Мальчик даже издали заметил, что девушка плачет, и тут же спросил:

–Мама, почему невеста плачет?

–У невест так принято, малыш.

–Она не хочет уходить из дома родителей?

–Бывают слёзы радости, Орин.

–Но невеста ни разу не улыбнулась.

–Иногда люди вступают в брак, не любя друг друга. Обычно, это касается богатых.

–Ну, уж нет, я женюсь на той, которую полюблю.

Мать улыбнулась и погладила ребёнка.

Невеста приближалась к ним, поток слёз всё ещё лился из её огромных глаз.

–Мама, почему лицо невесты закрыто густой, белой вуалью? Оно кажется таким прекрасным, я хотел бы получше рассмотреть его.

–Орин, иди вслед за девочками,– подтолкнула его мать.

Сзади длиннющий шлейф фаты невесты несли Лэсли Боу и Билинда Драммонд. Доктора с семьёй приглашали на все торжества все его пациенты, вот и сегодня он принял участие в главном событии этого года семьи Боу.

Орин Филдинг засеменил к алтарю позади пышной процессии. Он с особой, трогательной торжественностью нёс коробочку с кольцами. Его костюм не отличался от парадной одежды джентльменов.

Норман Сэндлер в церкви сидел на сидении возле Граветин.

Он рассеянно спросил у своей невесты:

–Что ты думаешь об этой девушке, что ведут под венец?

–Ослепительно хороша.

–Зачем я спросил? – слабо улыбнулся адвокат.– Другого мнения и не может быть.

Граветин с сомнением глянула на жениха…хотя, что плохого в том, что человек восторгается шедевром Творца?

Джобет, вошедшая последней, села рядом с мужем в предпоследнем ряду.

Она довольно шепнула мужу:

–Эта женщина из низов своим появлением взволновала всю общественность.

Присутствующие действительно шушукались и переговаривались, ещё никогда во время брачной церемонии не было так шумно.

Оттавия поборола сомнения и гордо шла мимо нарядно разодетых гостей из Высшего Света.

–С каким достоинством держится эта итальянская девочка, будто леди самых благородных кровей,– удивился Остин Филдинг.

Граветин искренне жалела красавицу Оттавию:

–Как порою жесток мир… Такую молоденькую и прелестную девушку отдают замуж за старика…и это считается отличной партией!

–Ну не такой уж он и старый, раз смог её обесчестить,– сдерживая ухмылку, заметил Бернхард Драммонд, который сидел с другой стороны от Граветин.

–Мужчина до глубокой старости – жених,– изрёк Норман.

–А где родители этой девочки? – не унималась мисс Филдинг.

–Матери у неё нет давно, а остальным родственникам сквайр Боу запретил общаться с Оттавией,– рассказал последние сплетни Бернхард.

Миссис Бонэм, что сидела сзади, сделала молодым людям замечание:

–Негоже переговариваться громче органной музыки.

Наяда с завистью наблюдала, как сестра активно перешёптывается с Норманом. Она с родителями сидела намного дальше, ближе к выходу, и не имела возможности слышать на какую тему беседуют «влюблённые».

Брачующиеся подходили к алтарю, как вдруг очаровашка Лэсли наступила на фату, подвернула ногу, упала на Орина; мальчик, падая, конечно, выронил коробочку, и кольца разлетелись в разные стороны. С невесты слетела фата, и зал вмиг смолк, любуясь растерянной, обворожительной девушкой.

Билинда Драммонд испуганно схватила себя ладонями за щёки.

Джобет бросилась поднимать сына. Мальчик вырвался из её рук, сгорая от стыда, он убежал к Граветин, пряча лицо в её рукав. Миссис Филдинг замешкалась и приняла участие в поисках колец, обводя недоумённым взглядом вокруг себя.

Лэсли боялась плакать от страха. Её поднял с пола Теодор Торнтон, муж Виндэлии, задумчивый субъект с неряшливой причёской из светло-русых волос, плотного телосложения. Виндэлия искала пропавшие золотые украшения. Её хорошенькие сыновья Алан десяти лет и Тим девяти лет уже на четвереньках заглядывали между рядами.

Когда нетерпеливые руки старшей дочери сквайра Боу обшаривали пространство пола в поисках пропавших сокровищ, фату невесты запутали так, что неудобно стало водворять смятую тряпку с пола обратно на голову красавице. Виндэлия с обескураженным видом скомкала материю фаты и держала в руках, отстранившись от поисков.

Одно большое кольцо, предназначавшееся мужу, нашла Наяда, и с улыбкой вручила невесте. Второе же кольцо бесследно исчезло, видно кто-то позарился на чужое добро. Зависла неловкая пауза в праздничной процессии.

Джобет Филдинг поспешно сняла с пальца один из своих перстней с рубином и отдала невесте, так как посчитала, что драгоценность проворонил её сынуля.

Норман нарочно уронил носовой платок на кольцо Оттавии, наклонился и поднял обе вещи. Он удивился себе: раньше алчность была ему непресуща…нет, здесь другого рода жадность – жажда обладания красотой той девушки, которую ведут под венец со стариком.

Неуместно и глупо прозвучали слова Освальда Боу:

–Этим кольцом я связываю Вас, Оттавия, с мужем.

Со стороны можно было подумать, что церемония проходит без жениха, и отец или поверенный надевает молоденькой девушке кольцо, и обязывает её быть верной тому, кто является членом той семьи, кто ему вверил драгоценность.

Далее господа проехали в дом мистера Боу, где прошёл праздничный фуршет.

Дети под присмотром гувернанток ели праздничный обед в другой зале, отдельно от взрослых.

Вечером Орин, укладываясь спать, жаловался маме:

–Я так и не разглядел лицо невесты вблизи. Сначала она плакала и накрылась вуалью, затем плакал я, уткнувшись сестре в рукав. А после нас угощали в другом зале.

–Вернёшься из Итона и увидишь Оттавию у нас на балу в честь твоего прибытия.

–Но ведь все говорят, что нельзя пускать в Высшее общество кого попало с улицы.

–Говорят. Но в Высшем Свете полно проходимцев. А перед такими прекрасными созданиями, как Оттавия Малевольти, открываются любые двери.

Мать склонилась над сыном, любовно целуя в щёку. Долго любовалась лицом мальчика.

–Я хочу сделать тебе подарок, Орин.

Джобет раскрыла ладонь, и мальчик восхищённо воззрился на чудесный, сине-зелёный камень, играющий гранями, от бликов свечи.

–Это изумруд – камень моряков. Он приносит удачу тем, кто любит море.

–Он сам похож на море, мама. А невесте ты отдала перстень с рубином, у которого огранка была такой же, как у этого изумруда?

–Да, зачем нам два схожих камня в одинаковой оправе? Вырастишь, будишь носить этот перстень.

После ухода гостей, Освальд со скабрезной улыбочкой пригласил новобрачную в свою спальню.

Оттавия побледнела и умоляюще просила:

–Я боюсь Вас. Дайте мне привыкнуть к Вам.

–Как ты можешь бояться? У нас уже была близость!– наступал на неё сквайр.

–О которой я, к счастью, ничего не помню!

Освальд передёрнул плечами, но процедил:

–Как Вам будет угодно, миссис Малевольти.

–Сеньора Малевольти. В Италии замужних дам называют «сеньора».

–Смотрите-ка, я думал: привёл в дом тихую мышку, а в шкурку мышки рядился зверь непонятной породы, которого, я подозреваю, называют мегерой.

–Спокойной ночи, сэр.

–Иди-иди, детка, к себе, а то схлопочешь по попке.

Отту долго уговаривать не пришлось, она, чуть ли не бегом, ринулась в свою спальню, закрыла дверь на щеколду и устало стала стягивать платье.

Что-то зацепилось за кружева. Ах, да, это же перстень Филдингов! Даже она была наслышана об этой семье, ведь её глава – судья.

Девушка высвободила перстень из плена кружев и залюбовалась блеском камня. Она, конечно, даже не догадывалась, что в эту минуту мальчик Орин восторгается изумрудом с такой же огранкой.

Эммит Боу поправился быстро. Артур же тяжело болел уже неделю.

Оттавия сменяла дежурства доктора и гувернантки, ухаживая за больным ребёнком.

Сегодня Отта застала Артура бодрым. Он полулежал на больших подушках.

–Наконец-то ты пошёл на поправку!– вырвался у девушки возглас радости.

–Кто Вы?

–Я вышла замуж за твоего отца, пока ты болел.

–А я думал, меня украли злые тролли и мучили. А прекрасная фея, такая же пленница, как и я, ухаживала за мной, больным.

–Меня зовут Оттавия.

–А можно называть Вас мамой?

–Спасибо, сынок. Что-нибудь хочешь?

–Почитайте мне книгу, если Вам не трудно.

Девушка потупилась.

–Артур, я не умею читать.

–Как?

–Я не англичанка.

–Я научу Вас читать, это совсем не сложно.

Провозившись с грамматикой, Отта и мальчик устали. Девушка отложила в сторону грифель и бумагу, и принялась рассказывать мальчику о цветущих садах Сицилии, о жарком солнце.

Её дежурство сменил доктор Драммонд.

Оттавия зашла в детскую к Лэсли. Девочка игнорировала мачеху.

–Лэсли, я же ничего плохого тебе не сделала, почему ты избегаешь меня?

–Ваше общество мне не нравится,– скривила губы падчерица.

–А тебе не скучно играть одной?

–Ничуть. У меня много кукол.

–У тебя скоро появится брат или сестра, будешь играть с младенцем?

–Ну вот ещё! Я не няня, чтобы возиться с малышами. Зачем ты пришла сюда?! Раньше я была любимицей всех и маленькой принцессой, а теперь всё внимание достанется твоему карапузу!

И девочка сердито отвернулась от Отты.

Мачеха ушла в комнату к Эммиту. Тот с грустным лицом рисовал деревья. Он обернулся на вошедшую, но лишь кивнул девушке, продолжив занятие.

–В чём дело, малыш? Чем ты рассержен?

–Лэсли говорит, что, общаясь с Вами, я предаю память матери…

–Она просто завидует нашей дружбе! Её злое сердце не способно дарить любовь, потому ей неприятно видеть, как радуются жизни другие. И любая мать радовалась бы на небесах, что её дитя любимо.

Ребёнок встал со стула и обнял Оттавию.

–Я соскучился, мама,– прошептал он.

«Мальчик похож на отца внешне, но такой ласковый и добрый, что никак не скажешь о мистере Боу»,– подумала девушка.

Филдинга-младшего отправили в учебное заведение для аристократов после свадьбы сестры Граветин с Сэндлером.

Чета Боу на знаменательном событии бракосочетания не присутствовала, сквайр сослался на то, что его жене в связи с интересным положением надо беречь здоровье.

А Оттавии сказал:

–Я найму репетитора по бальным танцам, раз тебя принял Свет, как равную, ты должна быть совершенной не только в красоте, но и в танцевальных па. Такую прелестницу наперебой кинутся приглашать почтенные кавалеры. Пожалуй, найму ещё учителя французского языка и учителя по этикету. Глупость в нашем круге прощается, но незнание этика – никогда. А сейчас ступай в свою комнату, там ждёт тебя доктор Драммонд. Я вызвал его, чтоб он осмотрел тебя.

–Зачем?

–Ну, мало ль что! Может, таз у тебя слишком узкий, и тебе лучше сделать аборт.

–Спасибо за заботу, но на аборт итальянка никогда не согласится. Детей даёт Господь, и мы не должны убивать их в чреве.

–Всё равно пусть тебя осмотрит специалист, так я буду спокоен. Только приобрёл отличную мачеху-гувернантку для детей, и не хочу тебя терять.

Девушка в душе возмутилась: «Приобрёл! Говорит обо мне, как о вещи!»

Когда Оттавия вошла в комнату, Бернхард казался взволнованным.

–Здравствуйте, миссис Мале…олите,– коверкая её фамилию и запинаясь, заговорил врач,– Для осмотра попрошу Вас снять платье и нижнее бельё.

–Малевольти,– поправила она и вспыхнула: предстать перед чужим мужчиной без одежды!

–Отвернитесь,– попросила она.

Драммонд исполнил просьбу.

Сгорая от стыда, Отта освободилась от дорогой, верхней одежды. На ней остались чулки, исподняя нижняя юбка и сорочка на бретельках.

Мужчина развернулся. Его глаза поддел туман, когда он увидел тончайший стан, переходящий в казавшиеся широкими бёдра; холмики-груди имели совершенную, каплевидную форму.

–Ложитесь на кровать, я пощупаю Ваш живот, миссис Мале…

–Малевольти,– подсказала полуобнажённая, ложась на ложе.

–Малевольти,– повторил незнакомое для себя слово Драммонд.

Коснувшись о нежную кожу живота, рука доктора надавила в нескольких местах, затем опустилась на бедро. Девушка нахмурилась.

–Оттавия, ты не должна меня бояться, я же доктор.

–Тогда уберите руку с моей задницы.

Трясущаяся ладонь мужчины скатилась с аппетитных бёдер. И тут же тело Бернхарда навалилось на неё. Он впился губами в её рот. Его противный, скользкий язык обшаривал пространство её рта. Оттавии это показалось отвратительным и гадким. Одна рука доктора больно сжала её грудь, другая нырнула вниз, расстегивать брюки.

Девушка нащупала на тумбочке узкую вазу, и опустила её на голову насильника. «Я, что, создана для искушения мужчин? Этот господин ранее казался таким положительным и воспитанным…»– удивлялась Отта. Она вырвала своё тело из под придавившей тяжести.

Ваза, видимо, была из толстого стекла, она не разбилась.

Держась за голову, доктор стонал.

Сам, превратившись в жертву, он умолял:

–Прошу: только никому не говорите о происшедшем казусе. У меня двое маленьких детей, их надо кормить. А кто меня будет приглашать в благовоспитанные дома, если моя репутация будет подмочена?

Драммонд кривил душой, его отец нажил такое состояние, что всем его потомкам можно было не работать лет сто, но Бернхард надеялся, что Оттавия этого не знает, он рассчитывал на её доброту и лояльное снисхождение.

Доктор поправил одежду и вышел.

У выхода он передал слуге:

–Передайте мистеру Боу, что его жена совершенно здорова.

За ужином Освальд заметил на лице у суженой некое беспокойство.

После трапезы, отослав детей спать, он прямо спросил у супруги:

–Что произошло между Драммондом и тобой? Почему доктор вылетел из дома, будто за ним гналась свора собак?

Правда была дороже для честной девушки, чем покрывательство негодяя, она с обидой вымолвила:

–Этот господин, что именуется врачом, распускал руки!

–Докторам это не возбраняется, моя дорогая.

–Он поцеловал меня, и я его ударила,– опуская подробности, вынуждена была рассказать Отта.

–Докторишка потому вёл себя развязно, потомучто считает тебя уличной девкой! С дворянкой он был бы обходителен и даже побоялся бы косо взглянуть!– сурово отчитывал жену Освальд.

–Я не намерена выслушивать подобные обвинения!– вспылила Оттавия и вышла из-за стола.

«Нахал, конечно, рассчитывал, что девчонка предпочтёт ласки молодого мужчины, чем приставания старика, но она ещё слишком наивна и юна,– думал Боу,– А Отта – молодец, не поддалась. Я не ошибся, сделав её женой».

Беула Спенсер напряжённо вглядывалась у окна в гущу деревьев в саду. Она ждала любовника. Через потайную калитку в саду в домик смотрителя за цветами должен прийти человек, которого она с нетерпением ждёт. В этот день недели, в назначенный час Спенсер всегда отпускала садовника на выходной, тот уезжал в деревню навестить мать.

«Как глупо волноваться, он обязательно придёт»,– ругает себя влюблённая девушка.

Дрожащей рукой наливает в бокал вина, что принесла с собой в корзине с другими деликатесами.

Открывается дверь.

–Здравствуй, Бернхард,– выдыхает Беула.

Мужчина молча берёт из рук девушки бокал и ставит на стол, затем поспешно обнимает желанную, ненасытные губы ласкают всё её лицо. Этот педант и зазнайка преображается. Теперь он больше похож на холерика, который спешит и не может успокоиться, унять жажду обладания.

15 февраля 1.801 года повитуха приняла роды у Оттавии Малевольти, которая произвела на свет близнецов-девочек.

Появившуюся на свет первой мать назвала, как ангела – Умбриэль. Раздумывала, как назвать вторую. И тут пришёл муж взглянуть на новых членов семьи. Поморщился, углядев в черноволосых малютках все черты их матери.

–Вон ту, что всё время орёт, назовём Джессика, в честь моей матери, та тоже была женщина с норовом,– распорядился он и вышел, даже не поздравив жену с прибавлением.

Их отношения стали носить враждебный характер. Юной Оттавии, конечно же, хотелось идеальных знаков внимания, преданности, любви, взаимопонимания. Но взрослый мир мистера Боу не соприкасался с наивными мечтами молоденькой девушки.

Пока ещё живота не было видно, Малевольти приглашали на балы, где она ненароком и услышала смешок, что, дескать, до чего горяч «старикашка» Освальд Боу: женился на девочке, а как был постоянным визитёром притонов с дешёвыми шлюхами, так и после женитьбы не забывает старых развлечений. Вторая сплетница отвечала подруге, что «потому и бегает мистер Боу к проституткам, что жена совсем молодая, неопытная». И никому и в голову не пришло, что Оттавия игнорирует своего мужа. Она с усмешкой подумала, что зря ждала, что путём привязанности возникнет любовь, этот человек вызывал в ней неприязнь, а теперь ещё и брезгливость. Сердцем она чувствовала, что Боу видел в ней не любимую женщину, а объект для наслаждений, и не настолько желанный объект, чтоб ради её любви отказаться от других женщин.

Тем временем вся Европа следила за Наполеоном. Его генерал Моро нанёс полный разгром Австрийской армии в Баварии. Бельгия и левый берег Рейна безоговорочно примкнули к территориям Франции.

20 февраля. К дому Боу подошёл престарелый отец Оттавии. Ему показалось, что вид дома недоброжелательный, негостеприимный, равнодушный ко всему окружившему его великолепию соседних садов и особняков. Этот дом, словно скупой старик, жил своей прозябающей жизнью, тая в себе сокровище – юную, прекрасную Отту.

Слуга передал хозяину просьбу «какого-то оборванца» повидать дочь.

–Видимо, старик что-то напутал…Как можно звать прислугу с парадного крыльца…– сказал предположения слуга, даже не догадываясь, что гость хочет видеть его госпожу.

Всё, что касалось строптивой Оттавии злило Освальда, он спустился сам, открыл дверь, и, в ярости сверкая глазами, крикнул:

–Пошёл вон! Я запретил кому-либо из вашей семейки появляться на пороге моего дома!

Старик заплакал.

–Я хочу повидать своих девочек,– ломая слова от переживания ещё больше, попросил Малевольти-старший.

–Нечего на них смотреть, девчонки на одно лицо со своей мамашей. Глянь в зеркало, увидишь там свою итальянскую, мерзкую рожу, предай ей мысленно женственные черты – и любуйся,– издевался Боу.

–Вы – жестокий человек.

–Ждёшь, когда я спущу собак?!

Рыдая, старик побрёл прочь.

Отта стояла у окна и тоже плакала в голос, глядя, как отец удаляется всё дальше. Но разве может она что-либо приказать могущественному мужу?

Она взяла крошек из колыбели и положила на кровать. Легла рядом, поглаживая их головки. Слёзы всё ещё катились из глаз.

Вошёл муж и закричал:

–Что за плебейская замашка спать вместе с детьми?! Для этого есть колыбели и гувернантки!

–Почему Вы выгнали моего отца? Я могла бы сама спуститься к нему.

–У нас был уговор относительно посещений родственников.

–Мой отец не джентльмен, чтоб придерживаться идиотских уговоров. В итальянской семье все любят друг друга, и заботятся даже о дальних родственниках.

–Так, значит, ты не издевалась над родственниками? А кто затюкал бедняжку Зилу?!

–Я же извинилась перед ней…

Крик разбудил близняшек. Они дружно заревели. Освальд скривился и покинул спальню жены.

После его ухода в дверь кто-то постучал.

–Войдите,– утирая слёзы, разрешила Оттавия, укачивая плачущих деток.

С радостными лицами Артур и Эммит вошли с цветами.

–Нам наконец-то разрешили посмотреть на сестёр,– выпалил младший.

–Мадонна! Да где же вы отыскали цветы?– ахнула мачеха.

–На пристани. Моряки иногда привозят цветы жёнам из тёплых стран, вот мы и упросили одного продать букет,– рассказал старший.

–Какие вы предприимчивые! Уж не открыть ли нам своё дело?

–У папы есть шляпный салон,– напомнил Артур.

–Я не хочу всё время сидеть дома, малышек можно будет брать с собой, ведь везде есть склады и подсобки,– заявила Отта.

–По-моему, папа обрадуется такому повороту событий,– рассуждал, как взрослый, старший мальчик,– Чем платить управляющему, лучше будет, если кто-нибудь из семьи будет вести дела.

–Ну, идите же поближе,– подозвала мачеха.

Мальчики приблизились.

Эммит поставил букет в вазу.

–Та, что зевает – Умбриэль. А та, что хмурится – Джессика.

–Ой, мама, как же Вы их различаете?– удивился ребёнок помладше.

–У Джесс губы чуть-чуть потолше и брови изогнуты домиком. Хотите их подержать?

–Они такие маленькие и хрупкие, что страшно брать малышек на руки,– заволновался Артур.

–Тогда садитесь на кровать рядом, уж отсюда никуда их не уроните.

Братья уселись. Оттавия аккуратно переложила им в руки живые свёртки.

–Так, ребята, обязательно поддерживайте голову младенцу, мышцы на его шее ещё слабы и не могут держать такой груз.

Малевольти села на колени напротив детей и счастливо улыбалась тому, что видела с какой нежностью и восхищением братья глядят на сестёр.

Достопочтенный судья Остин Филдинг светился от счастья, когда Граветин разрешилась младенцем мужского пола. Мальчика назвали Джозеф. Роды хоть и были преждевременными, но прошли успешно. У ребёнка был отменный аппетит, и он быстро набирал вес. К удовольствию дедушки малыш Зэф повторил все черты лица матери.