Я знаю одно волшебное слово… ЗАВТРА

Александра Воронова

Я знаю одно волшебное слово… ЗАВТРА

Кто приходит и заводит эти часы,

Словно наших дней возводит солнце на весы -

Дней до разлуки…

Как мы жили – не ценили каждый светлый час,

Мы с тобою позабыли все, что выше нас -

Там, во вселенной…

(слова популярной песни)

Эта история произошла в России в наши дни… Когда-то они вместе ходили в кино, театр, просто гуляли и улыбались…. Однако с тех счастливых пор вместе их никто не видел.…

Конец

(ОНА)

Могут ли на самом деле

километры разделить людей?

Если ты хочешь быть с кем-то,

разве вы уже не вместе?

(Ричард Бах)

…Уехал. Даже не зашел, чтобы попрощаться, чтобы снова увидеться.… Уехал.

Домой. Скорее к себе в комнату. Закрыть дверь на замок, отгородиться от внешнего мира. Вроде все так, как было утром, фен валяется на кровати, халат, в спешке брошенный на покрывало, чашка в раковине…только ощущение пустоты подкрадывается сзади и накрывает как волна. Комната кажется осиротевшей. Хочется бежать, звонить кому-то, но разум холодно напоминает: бесполезно – его нет. Тебя нет. Холодно…

Стук в дверь отвлекает от бессмысленного хождения по комнате. Ирка пришла…попрощаться, через час у нее поезд, тоже уезжает…бессмысленный разговор ни о чем. Грустно. Обняла, поцеловала, ушла…

Включаю компьютер. Слезы застилают глаза. Горечь едкая и жгучая наполняет всю душу. И я не знаю, как избавиться от нее. Хочу каким-нибудь внешним занятием отвлечься от неотвязчиво-постылых мыслей… Ничего не помогает. Все напоминает о нем. Музыка, играющая для фона в плей-листе. Папка на рабочем столе с фотографиями. Сам рабочий стол. Невозможно. Поднимаю глаза от компьютера. На книжной полке фотография, на которой мальчик и девочка стоят на залитом солнцем мосту. В голове проносится, словно, комета: «Дарю, будет тебе напоминать обо мне». Внутренне съежилась…

Чуть дальше диск «Девочка и лисенок». Опять иллюзия: «Это бонус…мне бы очень хотелось, чтобы ты его увидела… Тебе не понравилось??!… Но ты же можешь досмотреть его, начав с того места, на котором заснула, не обязательно начинать смотреть заново….» Включаю диск. Красивая природа, глупая девочка, непокорная лиса, которая потом, якобы, умирает, вся в крови не могу это видеть. И без того не весело.

Встаю. Иду к окну. Прямо предо мной букет. Уже завял…надо выбросить. Снова видение…Он в пол-оборота стоит у окна и спрашивает, обращаясь ко мне:

– Не хочешь разъединить букет? Будет красиво.

– Мне лень.

– Могу поспособствовать…– я знала, что он тогда так скажет.

Это невыносимо. Боль вырвалась наружу, налетела, ошеломила…

Звонок мобильного отвлекает. Он… на мобильном высвечивается его московский номер. Пока еще в Москве, еще в машине, но от этого не легче…(боль причиняло даже это. Осознание того, что уже через час-другой этот номер будет недоступен).

Мы говорим… Вернее говорит он, а я молчу. Слезы душат… Благодарит за что-то, прощается, заполняет тишину, а я понимаю, что ему, должно быть, еще тяжелее…Я только всхлипываю в ответ и думаю – хорошо, что не пришел прощаться… Легче. И так тяжело, а было бы еще хуже.

– Ну все, целую, обнимаю, – заканчивает разговор он.

– Угу…– нечленораздельно мычу в ответ, мол, я тебя тоже.

– А теперь я хочу от тебя услышать пока-пока…

– Пока-пока – только и могу выдавить я из себя …

Ковер в моей комнате мягкий, слегка пыльный. Касаюсь его ступнями, теперь ладонями, а теперь – виском. Милый Господи, пусть я потеряю сознание. Увы… Волны боли, прежде лизавшие ноги, поднялись и накрыли с головой. А мне и не хотелось всплывать…

Наутро ощущение пустоты только усилилось. На работу собиралась на автомате. Надо решить массу дел: аспирантура, общага, из которой меня хотят выгнать, обходной лист, диплом, дойти до банка… Вроде завертелось.

Звонок на мобильный – Настя.

– Алло?

– Я все подписала, сдала студенческий. Уезжаю. Выходи, попрощаемся.

– Я только через 15 минут смогу. Голову не успела высушить…

– Я подожду… – и она отключила свой телефон.

Выхожу на улицу. Погода радует, а мне грустно. Голубое небо, ни облачка, солнце яркое…

Провожаю ее до станции. Останавливаемся. Болтаем о чем-то отвлеченном. Зовет в гости. Я плачу и киваю. Она держится, вытирает мне слезы и уговаривает не раскисать. Я понимаю, что к ней смогу приехать, Ирку увижу в августе, а его… На поверхность стало подниматься спрятанное нечто глубоко внутри, о чем не хотелось даже думать. Мы обнялись, и я ушла, не оглядываясь. Слезы текут сами, непроизвольно. Прохожие смотрят недоумевающее, а мне все равно…

Время тянулось бесконечно. В среду я уже не верила, что доживу до субботы. Не знала, что будет так больно, ужасно больно, хотелось уехать, сбежать. Но куда?? В Москву? Не имело смысла – там каждый миллиметр, каждое дерево напоминает о нем. А ехать в новое место нет никаких сил. А может в Киров?? «Зачем мне эта аспирантура??» – безумно стучит в висок злая мысль. Хочется позвонить, позвать погулять, поговорить… всегда так делала, всегда помогало. Но его рядом нет, а больше никто не поймет. Бессмысленно кручу телефон в руках. Зачем мне эта аспирантура? Зачем мне эта Москва? Зачем мне все это??

Соберись, девчонка-тряпка! Не кисни! Не смей! Ты сильная, ты справишься! Научишься жить заново. «Прежде чем ты изменишься и станешь сильнее, что-то невероятно важное для тебя должно оказаться под угрозой». (Р.Бах)

Дела опять возвращают к жизни. Выныриваю на поверхность. Надо идти в банк за Патерсон, надо купить утюг, надо напечатать фотографии… Иду по переходу через рынок. Ощущение пустоты невозможное. Сознание любезно подкидывает картинки прошлого. Вот я уже возле Иль-Патио и суши… Иду…физически, до мозга костей чувствую одиночество. Взгляд потерянный… Ощущение сродни тому, как будто, меня на части разобрали.

Иду дальше. Вот и Патерсон, светофор, мост… Наш маршрут… Невыносимо! Невозможно больно…

Пасмурно, наверное, будет дождь. Дует сильный ветер. На мосту всегда так. Все как всегда, все как обычно. Но мост лишился какой-то особенной атмосферы, как и весь окружающий мир…

Снова утро. За окном снова светит солнце. Голуби опять сношаются у меня на балконе… я опять иду на работу.

Третий день хожу на работу с опухшими глазами. Каждый день меня встречают словами: «Ну, ты как??» и это начало. Дальше слезы текут непроизвольно. Олечка бедная пугается, не может понять, что такое? Я всегда такая веселая, а тут… Елины нет – пропадает в приемке. А Алла Витальевна и Елена Николаевна развлекают, как могут. Хотя у самих проблем выше головы. Работу мне не дают, это бесполезно… Поят чаем, кормят, хотя аппетита у меня нет, болтают о пустяках. Конца рабочего дня я жду как приговора…

Но время идет. Идет вопреки всему. Даже когда любое движение секундной стрелки причиняет боль, словно пульсирующая в синяке кровь. Идет неровно: то несется галопом, то тянется как малиновый сироп. И все же оно идет. Даже для меня. И я точно знаю, что сегодня легче, чем вчера, а завтра будет легче, чем сегодня. Я смогу. Я справлюсь с этим. Наверное, так должно было случиться, наверное, так лучше. Наверное…

М Н Е очень Н Е Х В А Т А Е Т Т Е Б Я…

2. Видения

(ОН)

Когда я потом оглянусь назад,

Я буду радоваться, что дерзнул или что воздержался?

(Ричард Бах)

Колеса поезда ритмично отстукивали привычную мелодию. Поезд все дальше увозил его из столицы.

Часу во втором ночи он вернулся к себе в купе. Тишина. Все спят. Он забрался к себе на полку и, скрестив руки за головой, откинулся на подушку, отчего та приняла новую форму под его весом. Никогда раньше он не чувствовал такой усталости – телесной и душевной. Целый день он провел в предотъездных хлопотах – туда пойти, то забрать, это оставить, не забыть зайти сюда, отметиться еще где-то… Голова шла кругом. И вместе с тем никогда еще такое отвращение к жизни не овладевало им с такой всеобъемлющей силой, не душило его так. Будь он несколько помоложе он расплакался бы от тоски, от скуки, от раздражения и осознания собственной беспомощности. Что-то противно-тяжелое со всех сторон обступало его, как темная осенняя ночь; и он не знал, как отделаться от этой темноты, от этой горечи.

На сон нечего было и рассчитывать: он знал, что не уснет. Мирное похрапывание соседей бесило своей безмятежностью. Он закинул ногу на ногу и, глядя в темный потолок, принялся размышлять…медленно, вяло, злобно.

Этим безумным, полным смятения и беспокойства человеком, который не рассчитывал на сон, был я. Меня зовут Юрий Гринёв, с именем мне повезло – романтическое, прямо как из «Капитанской дочки». Правда, на этом мое везение, похоже закончилось. Во всяком случае, сейчас я был расположен думать именно так. Неделю назад я получил диплом. И теперь возвращаюсь домой служить на благо Родины, оставляя 5 лет своей жизни где-то позади.

Лежа на своей полке, я размышлял о суете, ненужности и пошлой фальши всего человеческого. Куда я ехал? А главное зачем? Я не знал ответов. Я не мог думать ни об одном месте на планете, которое могло бы меня заинтересовать. Не было ничего, что я хотел бы увидеть или сделать. Потому что, куда бы я ни пошел, это было бы не оттого, что я туда собирался или хотел… Я хотел одного – вернуться обратно. Мне было так хорошо там, так спокойно. И вдруг, в один миг, все рушится. Вся моя спокойная и размеренная жизнь, устоявшаяся за эти 5 лет, летит в тартарары. Как же я ненавидел это!

В голове мысли сменяли друг друга с необыкновенной скоростью. Как будто две противоположности боролись сейчас во мне, спорили. Один кричал:

– Ты слишком легко сдался! Надо было бороться, что-то делать!

– А что я мог, – яростно отзывался в ответ другой, – все было неизбежно. Предсказуемо!

– А ты хотя бы пробовал? Да ты просто струсил! Ты бежишь от проблем! Бежишь от себя! Перестань жалеть самого себя!

Я мотнул головой, пытаясь отделаться от этой парочки. Воображение услужливо подбросило другую картинку.

– Ну вот все и закончилось, – говорит она, глядя куда-то в сторону. Мы стоим возле проходной в Академию. Через несколько минут мы разойдемся в противоположные стороны – она вернется в Академию, а я … а я поеду на вокзал.

Я молчу. Просто не знаю, что говорят в подобных случаях. Все, что не скажешь сейчас, будет глупым, беспомощным и совершенно не к месту.

В ее глазах читались плохо скрываемая грусть и разочарование.

– Машуня, Машунь! Нам надо идти! – Окликнул ее какой-то парень. Заочник, наверное, подумал я. Что ему надо? – Я не могу идти туда один. Привет. – Сказал он, обращаясь уже ко мне, точно извинялся, за то, что так бесцеремонно влез в наш разговор.

– Я сейчас, – благожелательно отозвалась она и снова посмотрела на меня. В глазах у нее были слезы.

– Юр! Ну зачем? – мы смотрели друг на друга почти не мигая, точно, хотели запомнить каждую мелочь в лице друг у друга, ничего не упустить, сохранить в памяти… – Ведь сейчас и уже навсегда. Понимаешь? Навсегда!

Молчу, что сказать на это? Слеза предательски покатилась по ее щеке. Не удержала! Пока я смотрел на нее, я чувствовал муку от необходимости просто попрощаться. Это безумие какое-то! Хочется, чтобы все происходящее оказалось сном. Просто ночным кошмаром.

– Машуня! – опять этот тип напомнил о себе.

Она шагнула ко мне, поцеловала в щеку:

– Пока! – отвернулась и ушла, не оглядываясь, игнорируя открытую перед ней этим заочником дверь. А он даже подпрыгивал от счастья, что наше прощание не затянулось надолго. Он с оживлением принялся ей что-то рассказывать. Она не слушала его…

Я стоял.

Уже на территории она обернулась. Мы встретились глазами. Ее спутник никак не унимался, радостно размахивая руками, рассказывал о чем-то. Его эмоции били через край. Он начинал действовать мне на нервы. Наверное, я завидовал ему. До моего слуха донеслось его негодование:

– Да ты не слушаешь меня совсем!

Ну что за идиот рядом с ней? Видит же, что девушке не до него. Чего с ерундой пристает? Я сжал кулаки. У меня возникло дикое желание со всех ног броситься через забор и забрать ее подальше от этого парня, которого я ненавидел в тот момент всем своим существом… и которому страшно завидовал. Собственное бессилие убивало.

Она повернулась к нему, пару раз кивнула головой в такт его бредням, показывая, что слушает внимательно как никогда, даже улыбнулась ему для убедительности и снова посмотрела на меня. Как она могла быть такой сильной и такой слабой одновременно?

Я не мог различить наверняка, но спинным мозгом чувствовал, что она плачет. Немыслимо! Как я мог это допустить?

Все это казалось мне совершенно неправильным.

Я запечатлел в памяти ее лицо в последний раз, потом развернулся и пошел прочь! Я чувствовал, что она смотрит вслед. Внутри меня что-то оборвалось. Я не хотел ехать домой. Я хотел быть здесь, с ней… Всегда.

Я тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли. Спрыгнул со своей полки и вышел в коридор. Тишину нарушал лишь мерный храп каких-то пассажиров. Они похрапывали по очереди или в унисон друг другу, составляя тем самым причудливую мелодию. Если бы я был в другом настроении, возможно, меня бы это позабавило. Но мне было не до того. Ощущение того, что я в дороге и с каждым метром, проносящимся под колесами поезда, я становлюсь дальше от привычной, устраивающей меня во всем, жизни, от нее… действовало на меня, словно, смертельный яд замедленного действия. За окном мелькали редкие деревушки, освещая своим скудным светом на мгновение темноту вагона. Проносились, стремительно оставались позади и снова вагон погружался во мрак, точно, обреченно вздыхая. «Навсегда… Понимаешь навсегда…» – эхом прозвучали в голове ее слова.

– Навсегда, – в унисон мысли вслух повторил я. Наверное, слишком громко для ночной тишины.

В дверях своего купе возник сонный проводник:

– Вам что-нибудь нужно? У Вас что-то случилось?

– Нет-нет, спасибо, – отозвался я, – извините, что побеспокоил Вас так поздно. Мне просто не спится.– И решил вернуться к себе.

В купе было темно и тихо. На столе стоял пустой стакан с ложкой, которая противно позвякивала о края стекла в такт движения поезда, то, замолкая на какое-то время, то, принимаясь звенеть с новой силой. Я «освободил» ложку из плена стакана и забрался к себе на полку. Все-таки хорошо, что я не пошел прощаться с ней, – думал про себя я. Завертелся и не успел! Все было бы слишком болезненно. Еще хуже, чем в моем видении. Хорошо, что просто позвонил… В этот момент я поймал себя на мысли, что задумываюсь над тем, как же она будет дальше? Что ждет ее в будущем? Я понимал, что жизнь ее мало изменится с моим отъездом – аспирантура, работа, карьера… любовь, замужество. Она была самодостаточным, счастливым человеком. Одной из тех, кто имеет, то, что хочет и хочет то, что имеет. Я увидел ее с ослепительной улыбкой, одетую в идеальное белое платье, вышагивающей под звуки марша. Она была милой и интересной, и противоположный пол не мог не заметить этого. Она могла найти кого-то из этого тусклого и невзрачного окружения в Академии или вне ее стен, но день, когда она скажет «да», кому-либо должен был настать рано или поздно. И это было бы справедливо! Боль от понимания этого была сильнее, чем все, что я испытывал раньше. Но была не только боль, но и непонятно откуда взявшийся гнев. Ярость жгла, причиняя физическую боль. Я вспомнил ее с тем парнем из моего видения. Хотя этот мелкий, недостойный мальчишка не был тем, кому она даст свое согласие, я горел желанием раздробить ему череп своими руками, чтобы он стал наглядным примером для того другого счастливца. Я не понимал этих эмоций! Раньше такой кровожадности за собой я не наблюдал. Я не мог дать этому состоянию какое-либо название. Внутренний голос прозвучал неожиданно и слишком ясно:

– А ты хотя бы пробовал удержать ее? Я уверен ты был слишком горд, чтобы показать ей свою уязвимость! Ты просто стоял и смотрел ей вслед, верно?! Ты даже не догадываешься, какие чувства она испытывала!! Ты слишком легко сдался! И нечего теперь упиваться своим горем и в ярости скрежетать зубами. Снявши голову, по волосам не плачут!

Голос затих также внезапно, как и возник. Наверное, у меня начинаются галлюцинации… голоса, видения в голове… Я точно становлюсь психом. Мозг отказывался мыслить здраво. Думая обо всем этом, я провалился в сон. Но и он не принес мне столь желанного покоя. Сновидение было слишком реальным!

Мне чудилось, что я сижу в какой-то избушке возле железной печки и варю суп, очевидно, уху. За окном слышен океан. «Странно, откуда на берегу океана избе взяться», – во сне думаю я. И тут я вижу ее. Она стоит у окна спиной ко мне и смотрит на море. Длинный свитер, в который она одета, был чересчур ей велик. Тишина. Только дрова потрескивают в печи, да шум прибоя за окном. Она заговорила:

– Юр, кого ты пытаешься обмануть? Меня? Себя? Судьба нас свела и смешно ей сопротивляться… это судьба! – повторила она и быстро развернулась ко мне лицом, – Ты сам знаешь!

Пытаясь не смотреть на нее, я стал помешивать суп, но засуетился под ее взглядом и обжегся о горячую крышку. Та звякнула и упала на пол. Я начал солить свой кулинарный шедевр, но рука дернулась, и полпачки соли оказались в кастрюле.

– Ну, ничего-ничего, – совершенно некстати сказал я.

Мне было неловко от собственной суетливости. Она наблюдала за мной молча, лишь легкая улыбка тронула ее губы.

Я стал закрывать кастрюлю, но крышка еще не успела остыть, и я обжегся второй рукой. Это уже слишком! С чего мне так нервничать?

Она лишь вздохнула и помотала головой, отведя взгляд в сторону. Она всегда так делала, когда я говорил какую-нибудь ерунду. Потом снова посмотрела на меня и наши взгляды встретились. Мы впились друг в друга глазами, крепче, чем вантуз в сток раковины.

– Ты думаешь ты герой, Юра? – спросила она. – Трус ты! Ты же бежишь от проблемы, прячешься от нее! Тебе так привычнее, спокойнее. Ты бежишь от себя! – она смотрела на меня, словно, читала мою душу. – А меня ты боишься! Трус! – повторила она. – Ну, теперь ты видишь, какая я… – и замолчала.

– Не надо, Жень! – я отвел взгляд, закрывая лицо руками, точно, старался спрятаться за ними как за ширмой.

Странно, почему-то в моем сне ее звали Женей. И это имя ей необычайно шло. Оно, как бы это сказать, удачно вписывалось в эту обстановку – избушка, печка…

– Эх! – как-то задорно, и в то же время печально вздохнула она и отвернулась к окну.

– Подъезжаем! Подъезжаем! Товарищи пассажиры, просыпаемся, санитарная зона… – громкий голос проводника заставил меня очнуться.

Когда я вышел из вагона, небо было пасмурным, моросил мелкий дождь. «Зачем я здесь?? Для чего?»

И опять два голоса в голове начали свой спор.

– А что ты сделал, для того, чтобы тебя здесь не было?

– А что я мог? Все было заранее понятно. Предопределено!

– Скучна победа над сдавшимся врагом! – грустно сказал первый голос и замолчал. В моей голове воцарилась долгожданная тишина, но она была тяжелой, гнетущей. Я шел по перрону, понурив голову.

«Многие ли проживают эту жизнь, не пытаясь узнать чего они на самом деле хотят, а просто плывут по течению? Многие. Твое дело – ни в коем случае не попасть в их число». (Р. Бах)

Весь день я провел мыслями о ней. Мне было интересно узнать, как она провела сегодня, чем занималась, что делала, думала ли она обо мне вообще. Скучала ли по мне хоть немного? Хотя бы на сотую часть так же, как я по ней? Как мелодраматично! Усмехнулся я своим мыслям. Я не присваивал ее себе. Она не была моей. Мы всегда были свободны. В глубине души, где-то на подсознательном уровне, я всегда знал, что все так закончится, так зачем было давать надежду? Я не мог поступить с ней так бесчестно. Одно дело мучиться самому, и совсем другое – впутывать ее! Это было бы неправильно и слишком жестоко. Я сдерживал себя от искушения позвонить ей, написать… сколько раз я бросался к телефону, набирал номер и сбрасывал в последний момент, писал текст смс и тут же удалял его, сжимая телефон в кулаке, говорил себе: «Давай, позвони, подари себе эту радость, ей надежду. Скажи, что скучаешь, что чувствуешь. Только будь потом готов презирать себя за эту слабость! Ты уехал! Ты все решил для себя, так чего уж теперь…» я вздохнул, втянув поглубже воздух носом. Завтра. Наверное, завтра тебе будет легче. Надо потерпеть… Возможно завтра… ЗАВТРА…

3. Пробуждение

(ОНА)

Ты строишь собственный мир,

спокойный или тревожный,

в соответствии с тем, чего хочешь ты.

Можешь обрести покой среди хаоса,

можешь быть несчастным в раю.

То как ты воспринимаешь

Происходящее вокруг – это ТВОЙ выбор.

(Ричард Бах)

Но время идет. Идет вопреки всему.… И я точно знаю, что сегодня легче, чем вчера, а завтра будет легче, чем сегодня….Знаю…

Совершенно обессиленная после долгого дня, я быстро заснула.

На утро меня разбудил неяркий свет солнца, пробивающийся сквозь тучи и воркование голубей на моем балконе. Какие-то тревожные мысли мешали полностью расслабиться. Такое ощущение, что я очень долго спала: тело затекло, будто за все это время ни разу не пошевелилась. Оцепеневший мозг еле работал; странные цветные сны кружились в моем сознании. Они были такими яркими! Застонав, я перевернулась на бок, пытаясь снова заснуть. Не тут то было! Сны будто не желали отправляться в архив, где пылилось все то, о чем проще не вспоминать. Но я старалась, и сознание, взяв курс на реальность, понемногу просыпалось. Какой сегодня день я не помнила, зато знала: меня ждут работа, учебники, поездка за билетами на юг…поездка в Москву…

– О Боже! – вскрикнула я и села так резко, что закружилась голова.

Ощущение усталости невозможное. Будто всю ночь в одиночку разгружала целый состав вагонов. Я уже проснулась разбитой, что будет дальше?? Целый день впереди…

На сегодня предстояла вылазка в Москву за билетами в отпуск. Конечно, ее можно было отложить, но что бы это дало? Я решила – надо ехать. Один Бог знает, чего мне это стоило… Я вставила наушники в уши, включила музыку на всю громкость, словно, за грохотом музыки старалась спрятаться от навязчивых мыслей, заглушить их. Самообман, конечно. Но все же так легче. Со стороны я, наверно, напоминала зомби. Отсутствующий взгляд, да еще оделась не по погоде, замерзла и посинела от холода. Зрелище то еще!

Покупка заветных билетов радости не принесла. Мысли были где-то далеко. Ощущение такое, будто у меня без спроса забрали какой-то важный орган – руку, ногу…. Но человек удивительное существо. Он приспосабливается жить и без них, если он не размазня, если он силен духом. Купив билеты, я поехала гулять по Москве. Вышла на станции метро «Таганская» и пошла, без направления, хотелось просто идти, в никуда… И в этот момент пришло понимание, меня вдруг как осенило. Я поняла, что упиваюсь своим надуманным горем, мне так сладко в нем, так жалко себя!! Как легко испытывать сочувствие, когда в беде ты видишь саму себя… Выходить из этого состояния совсем не хочется. Ведь так легко поддаться ностальгии – это сладостная боль созерцания, когда ты ничего не можешь изменить. Приятная неспешная смерть… Но ведь все-таки это смерть! И в это же время небывалая легкость наполнила всю мою душу. За эти дни я так долго о ней мечтала, что поначалу не поверила в свое счастливое избавление. Прислушиваюсь к себе и каждой клеточкой тела чувствую облегчение. Наверное, так чувствовала себя Маргарита в булгаковском романе, намазавшись волшебным кремом Азазелло. «Первый шаг к выходу из гипноза: прежде всего, необходимо понять, что ты загипнотизирован» (Р.Бах). Первый шаг был сделан…

Конечно, я старалась не думать о нём, но и забывать совершенно не хотелось. Ночами, когда усталость и постоянная бессонница подрывали самооборону, я боялась, что воспоминания стираются. Вдруг моя память как сито и в один прекрасный день я не смогу вспомнить…но память человека замечательная штука. Избирательная. Она стирает только плохое. Зачем нам негатив?? Его и так в избытке в нашей жизни. Хорошие моменты память запечатлевает и сортирует по сундучкам, коих великое множество на полочках нашего сознания. Я вычитала в одной великолепной книге, что когда охватывает чувство страшного одиночества не нужно поддаваться эмоциям. Нужно провести ревизию своей жизни: все, кого ты любишь, живы и здоровы, есть крыша над головой, светит солнце, небо голубое, войны нет!! Вот оно счастье! И скулить не надо! Незачем! Для того чтобы жить, мне достаточно знать, что он есть, что он жив, здоров… пусть даже где-то далеко…