Фенимор. Наперегонки со смертью

– Потерпи, немного осталось, – ободрила его Марина.

– Подожди, дай немного передохнуть, – взмолился Фенимор, добравшись до середины горы.

Он опёрся о ближайший камень, расслабил мышцы и попытался восстановить дыхание. Внезапно валун под ним задрожал, зашатался, и мощные подземные толчки сотрясли холм.

– Землетрясение, – безмятежным голосом сообщила Марина.

Фенимор поднял голову и взглянул на оставшийся позади отвесный склон. Нескольких толчков хватило для того, чтобы нависший над рекой земляной карниз начал рассыпаться в прах. Сначала сверху посыпались мелкие камни, затем покатились валуны.

Марина первой осознала надвигающуюся опасность и бросилась в сторону. Спотыкаясь и рискуя свалиться вниз, за ней устремился Фенимор. Прикрывая лицо от пыли и каменного дождя, он быстро потерял свою спутницу из вида.

– Эй, Виктор, давай ко мне! – услышал он сквозь мутную пелену.

Задыхаясь и кашляя, Фенимор рванулся на голос и провалился в пустоту. Мягкая подстилка смягчила падение. Приземлившись на кучу соломы, Одиночка вскочил и огляделся. Через отверстие, в которое он только что угодил, продолжал сыпаться мелкий щебень, но основная масса оползня летела мимо, к реке. Марина сидела в дальнем углу пещеры и рукавом защищала от пыли лицо.

– Где мы? – откашлявшись, спросил Одиночка.

– Эту убежище мы с подругой нашли пару лет назад. Убегали из монастыря и прятались здесь, чтобы не попадаться Ксении на глаза, – ответила Марина.

Пыль осела, и Фенимор заметил над головой девочки нацарапанный ножом растительный узор. Одиночка с первого взгляда узнал знакомые очертания ядовитых зелёных гроздей. Вырезанные на выскобленной глиняной стене щупальца таинственного растения, прозванного в народе «Зелёная смерть», угрожающе извивались, и спутать этот запоминающийся образ с другим было нельзя.

– Это ты вырезала?

– Нет. Подруга баловалась от скуки. Такое растение водится у нас за монастырской стеной.

Виктор вспомнил об отравленных ядовитыми миазмами бродягах, о полученном во время прощания с Еленой подарке, и рука сама потянулась к карману, где хранилась пробирка с зелёным ростком.

Так и не вынув из кармана склянку, Фенимор представил себе координатора железнодорожной колонии Елену и её напутственные, наполненные страстью слова.

– Держи зелёный росток поближе к сердцу. Никогда с ним не расставайся, и он не раз выручит тебя из беды!

Так сказала роковая блондинка и, крепко поцеловав на прощание, вручила Фенимору запечатанный пузырёк.

– Ты о чём-то задумался? Или тебе знакомо растение, которое изображено на стене? – заинтересовалась Марина.

– Не уверен, что видел, – покраснев, выкрутился Виктор и поспешил сменить тему. – Землетрясение прекратилось. Давай выбираться наружу, пока нас здесь окончательно не присыпало.

Пыль от оползня улеглась, и выбравшийся из укрытия, Одиночка увидел, что от вершины холма до берега реки тянется тёмный шлейф сошедшей с обрыва почвы.

– Если бы не пещера, эта земля стала бы нашей могилой, – вымолвил Фенимор.

– Ты спас меня, а я спасла тебя. Теперь мы друзья навеки, – улыбнулась Марина и подала Фенимору руку.

– Согласен, – ответил Одиночка и пожал маленькую, жёсткую ладошку.

Добравшись до родника, путники сделали привал. Сначала Марина жадно глотала воду, а затем бросилась в стылую реку и принялась смывать с себя засохшую грязь.

– Долго не бултыхайся. Вода холодная, простудишься.

– Не переживай, – весело отозвалась девочка, – иду уже.

Теперь её было не узнать. Измученный заморыш превратился в миловидную четырнадцатилетнюю барышню. Впечатление портил дырявый свитер да стоптанные до дыр башмаки. Фенимор набрал во флягу воды, и они продолжили путь.

Глава одиннадцатая

Морозный всплеск

Фенимор и Марина бежали к монастырю по проложенной рыбаками извилистой тропе. Продираясь сквозь жёсткую, болотную траву, они мечтали скорее добраться до человеческого жилья и обрести там кров и еду. Холодало. Воздух свежел с каждой минутой, а бивший в лицо северный ветер пробирал путников до костей. Пытаясь отвлечься от неприятных ощущений, Виктор принялся расспрашивать девочку о монастыре и живущих в нём людях. Разговор он начал издалека.

– Скажи, Марина, а другая дорога к вашей колонии существует?

– Зачем говоришь всякую ерунду. Раньше к нам асфальтированная трасса из города вела. Паломники, туристы из разных городов приезжали, а после землетрясения на асфальте образовались трещины, да и те заросли бурьяном.

Беседа, прерываемая порывами холодного ветра, поддерживалась с трудом. Прозвучавший удар церковного колокола оглушил Одиночку.

– Это у нас звонят. Колонистов сзывают на обед, – сообщила Марина.

– Как же так? Колокол бьёт, а колокольни нет? Я же видел, что от неё остались одни развалины.

– Так наши мужики колокольцы на подпорки подвесили. Славная получилась звонница.

– А что, если на звон колоколов сбегутся нехорошие люди. Таких повсюду хоть пруд пруди.

– Бандиты наш монастырь стороной обходят. Подобрались как-то налётчики к ограде, а во двор войти не посмели, гнева божьего убоялись. Ударил звонарь в набат, так они чуть с ума не сошли, принялись по земле кататься, а потом разбежались кто куда. С тех пор ходят слухи, что с дурными намерениями к нам соваться не стоит.

– Странно это, и на налётчиков не похоже, – стуча зубами от стужи, выдавил Виктор.

Из тучи, как из сита, посыпались мелкие крупинки дождя. Губы Марины посинели. Ветер леденил влажное после купания тело.

– Стой, подружка, надо тебя приодеть, – останавливаясь, произнёс Фенимор.

Он снял с себя ВКМ и передал Марине. Заледеневшая девочка нырнула в пятнистый мешок и скрылась в нём с головой. Виктору пришлось немало повозиться, чтобы с помощью ремешков подогнать костюм под её рост.

– А как же ты?

Марина с жалостью наблюдала, как ёжится под колючим ветром в тонком спортивном костюме Одиночка.

– Ничего, потерплю немного. Дай-ка мне свою левую руку.

Виктор постучал по встроенному в рукав монитору и включил обогрев ВКМ на полную мощность. Тот принялся доедать последний заряд батарей.

– Думаю, что аккумулятор до жилья дотянет, грейся.

Фенимор с завистью поглядел на раскрасневшееся личико девочки. Температура воздуха опустилась за нулевую отметку, и мелкий дождь превратился в ледяную вьюгу. Погода разгулялась не на шутку, а путникам предстояло преодолеть опасный и скользкий подъём.

В полном молчании они принялись карабкаться на крутизну. Мороз крепчал, порывы ветра сбивали с ног, а впереди оставалась самая опасная часть пути. Спасибо монахам, вырубившим в верхней части склона ступени. Прочная опора под ногами вселила веру в благополучный исход. Тропа вывела путников на вершину холма и упёрлась в покрытую облупившейся штукатуркой стену.

Фенимор рассчитывал увидеть старинные кованые ворота, но всё оказалось гораздо проще. В стене имелась почти неразличимая среди потрескавшейся штукатурки дубовая дверь.

Марина дёрнула за кольцо, и за стеной зазвенел колокольчик, на призыв которого откликнулись чьи-то тяжёлые шаги. В смотровом оконце мелькнула сивая борода.

– Кто там? – требовательно спросил пожилой, грубоватый голос.

– Это я, Марина Гордеева. Замёрзла, открывай скорее, дядя Пётр.

Дверь распахнулась, и перед закоченевшими путниками возник заросший бородой седоволосый монах, одетый в подшитую ватной подкладкой рясу. Из опавших рукавов его одежды выглядывал затёртый до дыр подрясник. Голову старика украшала шапочка из такого же, как ряса, поношенного сукна.

Вместо оружия сторож держал в руках вилы, которыми преградил бедолагам путь.

– Кто такие? – разглядывая разряженную в ВКМ Марину, строго спросил старик.

– Опусти свой трезубец, дядя Пётр. Меня ты знаешь, а человека, стоящего рядом со мной, зовут Виктор. Пусти нас в сторожку, дай погреться да поищи какую-нибудь накидку.

Пока Фенимор натягивал ВКМ, старик снял с вбитого в стену крюка своё тёплоё одеяние и передал Марине. Закутавшись в ватную мантию, Марина заулыбалась.

– Пошли, познакомлю тебя с земляками, – радушно предложила повеселевшая девочка.

Фенимор брёл по засыпанному снегом монастырскому двору. Сверкая впереди голыми пятками, Марина вела друга к видневшейся в отдалении полуразрушенной церкви. Когда-то храм Святой Троицы представлял собой величественное строение, состоящее из главного здания и двух, соединённых с ним приделов. Теперь о былом великолепии напоминали окрашенные охрой стены, да узорчатые наличники стрельчатых окон.

Разрушенный во время землетрясения позолоченный купол центрального молельного зала съехал набок и висел на стропилах, напоминая шляпку перезревшего гриба. Монахи не пережили катастрофы. Обвалившийся каменный свод прибил собравшихся на вечерню иноков после первого же толчка. В живых остался лишь отлучившийся по хозяйственной надобности звонарь Пётр.

Проходя мимо алтаря одного из приделов, Виктор заметил брешь, сквозь неровную кладку которой чернел покрытый инеем иконостас. Царские врата отошли от основы, лепное распятие раскрошилось, и бродячие собаки беспрепятственно забегали в молельный зал.

Нашарив глазами припорошённый снегом образ Спасителя, Фенимор поблагодарил Господа за благополучное избавление от людоедов. Дрожащему от холода Одиночке показалось, что Спаситель милостиво улыбнулся ему.

– Пошли быстрее, страсть как хочется есть, – окликнула замешкавшегося приятеля Марина.

На счастье выживших обитателей окрестных сёл, нижняя часть храма с колодцем, подклетями и подвалом не пострадала от землетрясения. Жизнь в храме продолжалась, и порыв ветра вместе со снегом принёс запах горящего очага и неподражаемый аромат пшеничной каши.

Установившийся в душе Виктора благостный настрой слегка подпортил вид разрушенной колокольни и спускавшееся к обрыву церковное кладбище. Старинные мраморные надгробья перемежались с простыми деревянными крестами, наспех вбитыми в присыпанную снегом землю.

Оглядев монастырский двор, Одиночка оценил прочную кровлю самодельной звонницы, красоту окружавшей церковь берёзовой рощи и остатки каких-то строений, видневшихся за ней. В целом, всё обозримое пространство представляло собой окружённый трёхметровой стеной пологий склон.

Поднявшись на крыльцо, Фенимор с удовлетворением отметил признаки близкого человеческого присутствия: приставленную к стене деревянную лестницу, забытую у входа метлу и висевший на крюке багор.

Глава двенадцатая

Вдова профессора Невского

Следуя за Мариной, Фенимор спустился из притвора на единственный жилой уровень и попал в бывший монастырский подвал. В спёртом воздухе тонувшего в темноте подземелья пахло лампадным маслом. По толстым каменным стенам метались тени от коптящих в стенных нишах лампад.

– Нет электричества, нет и вентиляции, – отметил про себя Фенимор, старавшийся не отставать от звеневшей перед ним цепью девочки. – Не понимаю, как здешние жители переносят всплески? А что они будут делать, если в атмосфере уменьшится кислород? Фантазируя дальше на эту тему, Виктор представлял себе хрипящих от удушья колонистов и вопли потерявшихся в темноте детей.

Мрачный коридор наконец-то закончился, и Одиночка попал в предназначенный для приёма пищи зал. Обеденное время подошло к концу, а ужин ещё не начался, и колонисты, пережидая трещавший за стенами мороз, коротали праздное время под щедрым светом парафиновых свечей.

В столовой собрались дети и взрослые. Склонив покрытую платком седую голову, какая-то женщина штопала протёртое до дыр бельё. Сидевшая рядом с ней молодая мать баюкала новорожденную малышку. Уединившиеся в углу мужчины резались в домино.

Внимание Фенимора привлекла нарядная роспись зала. На противоположной от входа стене позолотой поблёскивала старинная фреска. Проступившая сквозь облупившуюся краску штукатурка не могла затмить светлые лики архангелов Михаила и Гавриила, всегда готовых прийти на помощь людям. Один из человеческих заступников держал в руке меч, другой лилейный цветок.

Внезапно чувство тоскливого одиночества окутало Виктора. Он оглянулся и понял, что его проводницы рядом с ним нет. Фенимор остался с колонистами один на один. Селяне занимались своими делами, но поглядывали на чужака с подозрением и опаской.

– Почему они держатся настороже? – всматриваясь в хмурые и неподвижные крестьянские лица, соображал Одиночка.

В поведении местных жителей Виктор заметил фальшь, но не мог сообразить, что было не так. Чужака не гнали на мороз, не отказывали в приюте, но сочувствия или душевного тепла Одиночка не чувствовал. Сонная одурь текла по залу.

Не зная, что предпринять, Виктор присел на лавку и попытался угадать, куда шмыгнула непоседливая девчонка. Внезапно за стеной послышался знакомый, звенящий голосок. Скрытая занавесью дверь распахнулась, и из кухни потянуло свежим, только что вынутым из печи хлебом. Виктор уже несколько лет мечтал попробовать настоящий, пшеничный каравай. Ему мучительно хотелось вновь ощутить пленительный вкус печёного теста.

Из подсобного помещения выплыла миловидная женщина, повязанная цветастым платком, и поставила перед Фенимором миску грибного супа и накрытое полотенцем блюдо с горячим хлебом. Энергично работая ложкой, Виктор признал, что, несмотря на непонятную заторможенность, здешние жители не чураются добрых традиций и, прежде чем допросить незваного гостя, стараются его накормить.

Пироги и грибная похлебка вызвали сытость, которая тёплыми волнами разлилась по телу. Увидев, что Фенимор расправился с супом и отодвинул пустую миску, повариха подошла, чтобы забрать посуду.

– Мамаша, сколько я должен за прекрасный обед? – по обычаю «Первой» колонии вежливо спросил Одиночка.

– Сирого накорми и обогрей, так завещал Господь! – смутившись, пробормотала женщина.

Фенимор попытался её расспросить о местных обычаях, но повариха на все вопросы отвечала заученной фразой.

– По милости божией у нас живётся спокойно. Без распоряжения Ксении никто и шага не ступит. Начальница у нас добрая и мудрая, и все мы живём, как одна семья.

– Что же за человек, ваша Ксения? Я только о ней и слышу, – спросил удивлённый Фенимор.

– Хотите каши? – сделав вид, что не расслышала вопроса, предложила неразговорчивая повариха.

– Не откажусь, – промычал Одиночка, расстроенный тем, что разговор по душам не удался.

На столе появилась чаша с распаренной пшеничной крупой. Как только Фенимор прикончил второе, в столовую влетел узколицый, вертлявый человек в белых перчатках и обтягивающем фигуру чёрном фраке. Он выглядел нелепым, ряженым клоуном, лишь по недоразумению очутившимся среди монастырских стен. Появление незнакомца встревожило занимавшихся повседневными делами людей. В столовой установилась напряжённая тишина.

– Это ещё что за тип? – вытаращил глаза Фенимор. – Надо же, не идёт, а пишет, и парадный костюм умудрился сохранить. Артист что ли?

– Секретарь госпожи Ксении – Константин Гуров, – приподняв над головой цилиндр, представился клоун во фраке.

– Прохожий по кличке Фенимор, – в тон ему отозвался Одиночка.

– Госпожа Ксения приглашает вас на вечерний чай. К приёму следует хорошенько подготовиться: принять ванну, переодеться.

Следуя выработанной годами привычке, Одиночка принялся изучать непонятные повадки Гурова. Оружие артист с собой не носил и, судя по вихляющей походке, со спортом не был знаком.

– Откуда путь держите? Куда направляетесь? – подал реплику Гуров.

Его поблёскивающие чёрные глаза выражали неподдельное любопытство. Фенимор подумал, что зря придирается к хорошему человеку.

– Парень ни в чём не виноват, просто волею случая попал не в свою компанию и засиделся без дела.

Одиночка решил узнать, чем дышит колония из первых рук.

– Знаете, Гуров, я люблю путешествовать. Наблюдаю, как изменились пережившие катаклизм люди. А у вас интересно. Колокола звонят, душу радуют, бандиты обходят стороной. Вот возьму и напишу о вашей колонии книгу.

– Наше благоденствие, – это заслуга Ксении. Вот о ней и пишите, – с блаженным выражением на лице ответил Гуров.

По тону собеседника Фенимор понял, что секретарь готов выполнить любую прихоть хозяйки.

– Так кто же она, ваша волшебница Ксения? – спросил Одиночка вслух.

– Волшебница! Вот это вы верно подметили, – подхватил реплику Фенимора Гуров. – Редко, но появляются на свет красавицы, которыми восхищаются все мужчины. Некоторые женщины их осуждают, другие завидуют, но никто не остаётся равнодушным. Для меня Ксения – это властная и капризная, но могущественная фея. Боюсь беспокоить хозяйку по пустякам, может взорваться, как вулкан.

Глядя на раскрасневшееся лицо собеседника, Виктор понял, что Гурова терзают неразделённые страстные чувства.

– Сразу видно, что она столичная штучка, – подыграл собеседнику Фенимор.

– Да вы, батенька – экстрасенс, просто мысли читать умеете, – восхитился проницательностью Фенимора Гуров.

– Лучше расскажите, как вы оказалась в монастыре?

– Самым обыкновенным образом: приехали на экскурсию, но моя госпожа вам сама всё расскажет.

Гуров неожиданно сник, потерял интерес к беседе и, не прощаясь, вышел.

После обеда Фенимор забыл о трещавшем за стеной морозе, о тяготах предстоящего пути и с наслаждением попарился в наполненной горячей водой деревянной бадье. Виктору посчастливилось. Перед помывкой Марина вручила ему крохотный кусочек самодельного, пахнущего травами мыла, остатки которого Одиночка спрятал в рюкзак, где лежал его аккуратно свёрнутый ВКМ. Расслабившись в безопасности и на время забыв о терзающих сердце проблемах, Виктор сменил пропахший потом комбинезон на предложенные хозяевами хрустящие сатиновые штаны и льняную рубаху.

Строго в назначенный час явился Гуров и повёл гостя на приём к начальству.

В апартаментах Ксении не было ничего, что свидетельствовало бы о занимаемой женщиной беспокойной должности. В будуаре не было конторских счетов и скоросшивателей. В помещении не имелось даже самого примитивного письменного стола.

Обитель феи напоминала искусно организованный бедлам. В насыщенном благовониями ароматном воздухе порхали вырезанные из золочёной фольги бабочки, позвякивали серебристые колокольчики, сияли свечи. Перешагнув через порог, Фенимор потерялся в их бессмысленном и пёстром многообразии.

Подтолкнув гостя в спину, Гуров скрылся за дверью. Из глубины алькова послышался мелодичный, ласкающий душу голос.

– Не стесняйся, подойди ближе, герой.

Фенимор раздвинул пёструю мишуру и сделал несколько неуверенных шагов. На подушках под шёлковым балдахином возлежала женщина, слегка пережившая свой рассвет. Виктор отметил собранные в узел каштановые пряди, идеальный овал лица, точёный профиль, обведённые помадой губы и ранящий в сердце взмах крылатых ресниц!

Ксения уставилась на гостя обжигающим взглядом, и Одиночка понял, что видел раньше это лицо.

– Известная светская львица – Ксения Невская! Как она оказалась в этой глуши?

Пока Фенимор приходил в себя и оценивал соблазнительную форму обнажённого женского плечика, Ксения подняла руку и дёрнула за шнурок подвешенного над головой колокольчика. В комнату вошёл ожидающий приказаний хозяйки Гуров.

– Константин, принесите нам чаю, – томно потянувшись, попросила хозяйка.

Гуров внёс чашки с ароматным зеленоватым настоем.

– Фенимор, угощайся. Это элитный сорт, такого ты нигде не купишь.

Одиночка отхлебнул тягучую, зеленоватую жидкость и отметил про себя, что напиток свеж и приятен на вкус. Привычная настороженность улетучилась после первого же глотка.

– Скажи мне, странник, каким ветром тебя занесло в наши края?

От нежного голоса Ксении подвешенные на нитях бабочки призывно взмахнули крыльями, а колокольчики издали серебряный перезвон. По телу Виктора прошла волна нервической дрожи, и от охватившей его идиотской робости Одиночка почему-то соврал.

– Брожу по окрестностям в поисках лучшей колонии, – скромно потупившись, сообщил он.

– Лучше монастыря ничего не найдёшь. Почему бы тебе не выбрать нашу обитель. Здесь безопасно и кормят сытно, – ласково улыбаясь, предложила Ксения.

– Господи, как хочется подольше пожить подле этой прекрасной и доброй женщины! – мелькнула в голове подлая мысль.

Но вслух Фенимор произнёс другие слова.

– Не откажусь немного передохнуть и пополнить припасы, после чего отправлюсь в дальнейший путь.

– Крепкие мужчины нужны и здесь, – с негой в голосе продолжала красавица. – Я окружу тебя заботой и лаской.

Ксения говорила так горячо и убедительно, что, поддавшись чарам, Фенимор внимал каждому её слову. Зелёный чай раззадорил Одиночку.

Исходившие от Ксении флюиды горячили и притягивали, как магнит. Если бы не торчавший поблизости Гуров, Фенимор в тот же вечер оказался бы в объятьях красавицы.

– Оставайся у нас. – страстно роняя слова, попросила Ксения.

Пока Одиночка боролся с появившейся в голове сумятицей, переполненный злобой секретарь кусал губы и закатывал глаза. Заметив его страдания, Одиночка пришёл в себя и прекратил доставлявшую наслаждение беседу.

– Спасибо, уважаемые хозяева, за чай. После длинной дороги я так устал, что не смогу сразу ответить на приглашение, – объявил Фенимор и, страшась передумать, покинул насыщенную негой комнату.

– До скорой встречи, герой, – ласково улыбнулась Ксения.

Гуров проводил Одиночку в отведённые для него покои.

– Это помещение пустует, можешь жить в нём, сколько захочешь, – вежливо сообщил секретарь и с чувством выполненного долга закрыл за собой дверь.

Виктор окинул взглядом выделенное ему жилище. Пользуясь неверным светом тонкой свечи, он оглядел облезлые стены и икону, стоявшую на потемневшем столе. Не найдя ничего примечательного, Одиночка прилёг на кровать и принялся анализировать удивительную встречу с известным в прошлой жизни человеком. Мысли разбегались в разные стороны, и он уснул, так и не найдя объяснения вспыхнувшему на пустом месте притягательному чувству.

Глава тринадцатая

Искушение

Во сне Одиночка сражался с мечущимися по комнате страшными монстрами, пока не понял, что это были его обретшие форму извращённые мысли. Кошмар прервал скрип открываемой двери. В этот момент покрывшийся каплями пота Фенимор следил за очередной, вылезающей из стены рогатой рожей.

В тусклом свете мерцающих лампад Виктор различил контуры появившейся в дверном проёме фигуры. Чёрт сбросил маску. Им оказался встреченный Виктором в сторожке монах Пётр.

Одиночка приготовился дать отпор незваному посетителю, но услышал добродушный голос монаха и понял, что опасности нет.

– Не бойся это я, старый звонарь. Мне надо с тобой поговорить, – сообщил полуночный гость.

Пётр зажёг прихваченную с собой свечу и прикрыл дверь.

Фенимор удостоверился, что посетитель именно тот человек, с которым его познакомила Марина, и успокоился.

– Виктор, ты спас мою любимицу от людоедов, поэтому выслушай совет. Не поддавайся уговорам Ксении остаться в монастыре. Останешься здесь, и сам пропадёшь, и спасённую тобой девочку погубишь. Гуров давно на неё глаз положил, а этот тип терпеливый и цели своей добьётся.

– Куда я попал? Почему сумасшедшая парочка свалилась на вашу голову? – решил разобраться Фенимор.

– Четыре года назад Ксения и Гуров приехали в монастырь, якобы помолиться богу. За оградой до сих пор валяется их покрытый ржавчиной лимузин. Перед катастрофой столичные гости пожелали спуститься в подвал и осмотреть имевшуюся там винодельню. Я их сопровождал. Поэтому после землетрясения выжили только мы трое. Когда толчки стихли, возвращаться в Москву гости не захотели. Решили в наших развалинах гнездо себе свить. Ксения начала с того, что собрала ценные вещи: книги, иконы, церковную утварь, и спрятала под замок.

– А ты не сопротивлялся?

– Так у её помощника пистолет.

– А как с царящим у вас произволом мирятся другие люди?

– Деревенские начальницу колонии почитают. Ксения – полновластная хозяйка над ними.

– А как же ты, дядя Пётр? Ты же не такой, как все.

– Порой и на меня находит затмение, и я готов выполнить любой приказ дьяволицы. Прочту молитву и только тогда понимаю, где ложь, а где настоящая истина.

Старик достал из-за пазухи маленькую иконку и поднёс к ней свечу.

– Что ты видишь?

– Образ Николая Чудотворца, – ответил Одиночка.

– А после общения с Ксенией мне мерещится дьявол с рогами.

– Но колонисты довольны жизнью. Я расспрашивал их.

– У нас еды вдоволь, и бандиты не досаждают. А тёмные духи – это расплата за людские грехи.

– Так ты говоришь, что бандиты монастырю не досаждают, но почему?

– Вот и я ответа не знаю. Люди думают, что их защищает Ксения.

– Вот уж бред, так бред.