Военный спектакль

Диана Кольба

Военный спектакль

ДЕЙСТВИЕ I

1941

(Стихотворение Юлии Владимировны Друниной «Черный лес»)

Только буки да грабы,

Только грабы да буки

Тянут к солнцу

Сплетенные намертво руки.

Черный лес,

Обжигающий холодом лес,

Под шатром

Добела раскаленных небес.

Тишина.

Только ветра притушенный ропот.

Тишина.

Заросли партизанские тропы,

Заросли держидеревом и купиной.

Тишина.

Отчего же

Здесь веет войной?

Отчего

Эти старые грабы и буки

Заломили свои узловатые руки?

Отчего

Даже в светлый напев ручейка

Заронила гнетущую ноту тоска?…

А в глубоком ущелье,

У быстрой воды

Обелиск со звездой

Да землянок следы.

То с Великой Войны

Запоздавшая весть —

Партизаны свой госпиталь

Прятали здесь.

Только буки да грабы,

Только грабы да буки,

Защищая,

Простерли над лагерем руки.

В черном море деревьев

Горя горького остров —

Косит раненых смерть,

Еле держатся сестры.

И, губами распухшими

Чуть шевеля,

Здесь тебя призывают,

Большая Земля…

Раз в ночи,

Когда месяц стоял в карауле,

То ли свистнула птица,

То ли чиркнула пуля.

И сейчас же,

Во все прокопченное горло,

Хрипло рявкнула пушка,

Вздрогнув, охнули горы.

И тогда,

Задыхаясь от радостных слез,

– Наши! —

Крикнул слепой обгоревший матрос.

Но, узнав пулемета нерусского стук,

Вдруг рванулся к винтовке

Разведчик без рук,

Вдруг рванулась куда—то

Связистка без ног.

На сцену выходит немецко-фашистский отряд во главе с Оберштурмфюрером.

Оберштурмфюрер. Фюрер изложил известные нам мысли: на нас напали: наша цель – мир; цель наших противников – уничтожение. Наша задача – твердость и решительность! Не поддаваться никакому чувству жалости! Быстрота! Вера в немецкого солдата, который преодолеет любые препятствия!

Народное государство Адольфа Гитлера считает своей задачей сохранение, развитие и стимулирование народности, именно той народности, которая доверена ему судьбой. Будущее немецкого народа может быть обеспечено лишь великодержавным положением рейха, а также тем, что он на столетие вперед сумеет обеспечить каждого отпрыска нашего народа своей собственной землей. Вот почему вновь завоеванная территория должна быть наполнена немецкой кровью и немецкой плотью. Неужели мы на Востоке доверим наше будущее людям, которые из-за своей расовой неполноценности не могут обладать прекрасной святостью нашей народной души и не станут ее защищать? Поэтому рейхсфюрер СС и поставил задачу заботиться о том, чтобы на Востоке жили исключительно люди истинно немецкой, германской крови. Необходимое быстрое умиротворение стран Востока возможно достичь только в том случае, если всякая угроза со стороны враждебно настроенного гражданского населения будет беспощадно пресечена. Любая снисходительность и нерешительность – это слабость, представляющая собою опасность. Хайль Гитлер!1

Отряд. Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!

Видео военной хроники начала Второй мировой войны (как немцы готовились к этому, как матери с улыбкой на лице отправляли своих сыновей на войну, первые бои, реакция на это русских, как быстро собиралась армия и партизанские отряды). На смену кричащим «Хайль Гитлер» немцам выходят русские солдаты и произносят клятву.

Русские солдаты. Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся2

Письмо-завещание Л. А. Силина родным 30 августа 1941 года

Здравствуйте, хотя, когда вы будете читать это мое письмо, меня не будет в живых.

Но и через смерть, через небытие я обнимаю вас, мои родные, я целую вас, и не как привидение, а как живой и родной вам папка.

Мальчики и Аня! Не думайте, что я ушел на эту страшную войну из-за желания «блеснуть» своей храбростью.

Я знал, что иду почти на верную смерть.

Больше всего я люблю жизнь, но больше жизни любил я вас, Аня и мальчики.

И зная, какой ужас, какие издевательства ждут вас, если победит Гитлер, зная, как будут мучить вас, как будут издеваться над вашей матерью, зная, как высохнет ваша мать, а вы превратитесь в маленьких скелетиков, я, любя вас, должен уйти от вас, желая быть с вами, должен уйти на войну.

Я иду на войну, то есть на смерть, во имя вашей жизни.

Это совсем не прекрасные слова. Для меня сейчас это слова, облеченные в плоть и кровь, в мою кровь.

Аннушка, родная! Знаю, что тебе будет тяжелее всех. Знаю. Но за то, чтобы ты была в безопасности, я иду в огонь…

Мне нечего больше к этому прибавить. Скажу лишь, что нет в мире человека, которого бы я так любил и которого бы мне было так тяжело оставлять навсегда, оставлять одинокой, как тебя, любимая!

Леня! Мой старший сын и заместитель!

Тебя зовут Леня, как и меня.

Значит, ты – это я, когда меня уже не будет.

Наша славная, добрая мамка, так много она в жизни страдала, так мечтала о хорошей, спокойной жизни, но ей это было не суждено со мною. Пусть же ты дашь ей счастье.

Пусть в тебе она видит лучшего своего друга и помощника. Я знаю: тяжело детям расти без отца, особенно мальчикам. Но ведь я умер ради того, чтобы вы, мои мальчики, росли – тяжело ли, легко ли, но росли, а не погибли под германскими бомбами.

Я умер, как подобает умирать мужчине, защищая своих детей, свою жену, свой дом, свою землю.

Живи же и ты, как жил и умер твой отец.

Помни: мама – мой лучший друг, ближе мамы у меня никого не было. Поэтому мама знает, что хорошо и что плохо, что я делал и чего я не делал, за что я похвалил бы, а за что и поругал.

Всегда, во всем советуйся со своей мамой, не скрывай от нее ничего, делись с ней всем, всем.

Это ничего, что мама – женщина, она особенная женщина, она наша мама, наша любимая, умная мамочка. Она все поймет.

Эх, Леня! Многое мне нужно тебе сказать, да всего не скажешь, да и многого ты не поймешь!

У меня есть много, много о чем рассказать тебе в жизни, но обо всем расскажет тебе мать.

Мои к тебе последние слова: помни маму, заботься о маме, всю жизнь заботься, Леня Силин. Люби и слушай всегда во всем свою маму.

Леня Силин, мой заместитель и старший сын, прощай, сынка, и не забывай!

Геня! Мой младший сын и помощник!

Я тебя оставляю совсем маленького. Ты даже не запомнишь лица и голоса твоего отца. Но твой старший брат – мой старший сын и заместитель Леня Силин – тебе расскажет, как жил твой отец, как он вас любил, он расскажет тебе про твоего папку. Наша мама тебе расскажет, как жил, работал и боролся за лучшую жизнь твой отец.

Все, что я написал твоему старшему брату, относится и к тебе. Слушай Леню Силина и маму, и тогда, я верю, ты будешь хорошим, смелым и честным человеком.

Мальчики, Леня и Геня!

Учитесь хорошо, изучите тщательно немецкий язык, немецкую культуру, немецкие науки. И все это вы должны употребить на гибель и уничтожение немецкого фашизма. Старайтесь перенять у немцев их самое грозное и страшное оружие – организованность и четкость.

И, когда почувствуете себя сильными, пустите все это в ход против фашистов. Помните, сыновья мои, пока существует фашистская Германия как государство, пока существует хотя бы один вооруженный фашист, пока бесконтрольно работает хотя бы одна фашистская лаборатория или завод, до тех пор Европе, миру, человечеству и вам лично, и вашей маме, вашим женам и детям грозит смертельная, страшная опасность.

Помните: фашизм вообще, а германский в особенности – это смертельная, кошмарная проказа, коричневая чума, которая грозит всему человечеству…

Пусть же кровь вашего отца, пусть же пепел вашего отца стучит в ваши маленькие сердца, мои мальчики, и пусть последний вооруженный фашист почувствует вашу страшную месть!

Мальчики и Аня! Главное без меня – спокойная и внимательно четкая организация жизни и поступков.

Нас, и меня в частности, погубили зазнайски—болтливая система «на авось», скверная организация и неспособность некоторых командиров, плохо знающих технику и недооценивающих врагов.

Я верю, что враг будет разбит и что победа будет за нами. Если же нет, уничтожайте врага где и как сможете.

Мальчики, слушайте нашу милую, любимую, родную мамочку, она мой самый родной, близкий и любимый друг.

Аннушка, родная, прощай!

Любимая, солнышко мое! Вырасти мне сыновей таких, чтобы я даже в небытии ими гордился и радовался на крепких, смелых и жизнерадостных моих мальчиков, мстителей с врагами и ласково—добрых к людям.

Будьте вы счастливы, здоровы и живы.

Прощайте, целую и обнимаю в последний раз. Тебя, Генечка, тебя, Леньча, тебя, Анночка. Прощайте! Ваш, отец. Всегда ваш, Леня Силин – старший.

Письмо Веры Захаровны Хоружая Секретарю ЦК КП (б) Белоруссии тов. П. К. Пономаренко 25 декабря 1941 года

Надеюсь, Вы помните, что в начале августа, когда я явилась к Вам с поручением из партизанского отряда, Вы, несмотря на мои возражения и просьбы, не разрешили вернуться обратно и отправили меня в тыл, потому что у меня оставалось очень мало времени до родов.

Я подчинилась тогда, уехала, нашла свою семью, а 5 октября родила сына. Теперь я живу в Пермской области, работаю в колхозе и невыносимо томлюсь от мысли, что в такие грозные дни, когда фашистские изверги терзают и топчут родную мою Белоруссию, я, отдавшая более 20 лет борьбе за свободу и счастье моего народа, остаюсь в резерве, веду тихую, мирную жизнь.

Я больше так не могу. Я должна вернуться. Я буду полезной. У меня большой опыт работы, я знаю белорусский, польский, еврейский и немецкий языки, я готова выполнять любую работу на фронте или в тылу у врага, я ничего не боюсь. В душе кипит столько ненависти, столько жажды борьбы, столько любви и желания отдать всю себя, что я готова идти одна на целые полчища фашистских сволочей. Да ведь все это понятно. Дела на фронте таковы, что скоро снова будут вестись бои на Могилевском, Гомельском и Минском направлениях. Будут нужны работники, люди. Так не забудьте же обо мне. Сынок мой подрос немножко, и скоро я смогу его оставить с сестрой и бабушкой.

Я жду Вашего вызова. Жду с горячим нетерпением и убедительно прошу поручить кому-нибудь ответить хоть несколькими словами на мое письмо.

Не поступили ли в ЦК какие-нибудь сведения о моем муже – Корнилове Сергее Гавриловиче? Он работал зав. военным отделом Пинского горкома. С тех пор как 4 июля был тяжело ранен в бою под Пинском, я ничего о нем не знаю, но не хочу думать, что он погиб.

Итак, до скорого, надеюсь, свидания, когда я буду получать от Вас боевой приказ. Мой адрес: Пермская область, Сивинский район, село Усть-Буб, колхоз «12 лет Октября».

С горячим приветом, Вера Хоружая.

Извините, что так неряшливо написала. У нас нет керосина, темно.

Неоконченное письмо Любы Земской. Датируется по времени гибели автора (1942 год)

Украина моя, Украина. Мать моя любимая. Единственная в мире.

Ты лелеяла нас, ты баловала нас, ты дарила нам лучшие свои блага, ты ничего не жалела для нас. Нет блага, равного твоей любви, которой ты окружала нас с детства. И я, дочь твоя, дочь украинского народа, клянусь тебе священной памятью нашего великого кобзаря, памятью всех погибших сестер и братьев, что буду мстить жестоко, беспощадно, каждой каплей своей крови. Если вражеский снаряд оторвет мне руку, я буду биться одной рукой. Если я лишусь ног, я подберусь ползком к звериному стаду и буду разить его гранатой. Если мне вырвут очи, я увижу врага глазами сердца и не промахнусь…

ДЕЙСТВИЕ II

1942

Военная хроника зверств фашистов. Выход двух немецких солдат, которые ведут в кабинет Оберштурмфюрера русских партизан.

1 немецкий солдат3 Я поставил себе целью истребить за эту войну 250 русских, евреев, украинцев, всех без разбора. Если каждый солдат убьет столько же, мы истребим Россию в один месяц, все достанется нам, немцам. Я, следуя призыву фюрера.

2 немецкий солдат4Вот мы в Модлине, когда расположились в еврейском квартале и видишь эти слоняющиеся фигуры, берет охота потянуть за курок и расстрелять этот сброд. Ну, погодите, мы еще доберемся до вас! А проходя через Слоним, принял участие в очистке лавок и квартир. Кое-какие нужные вещи я захватил с собой.

1 немецкий солдат. В одной деревне мы схватили первых попавшихся 12 жителей и отвели на кладбище. Заставили их копать себе просторную и глубокую могилу. А когда мы бросаем ручные гранаты в жилые дома?! Они очень быстро горят. Огонь перебрасывается на другие избы. Красивое зрелище! Люди плачут, а мы смеемся над слезами. Славянам нет и не может быть никакой пощады. Проклятая гуманность нам чужда.

2 немецкий солдат. На рассвете мы проехали Барановичи. Город разгромлен. Но еще не все сделано. По дороге от Мира до Столбцов мы разговаривали с населением языком пулеметов. Крики, стоны, кровь, слезы и много трупов. А в Клецке мы сразу отправились на поиски добычи. Взламывали двери топорами, ломами. Всех, кого находили в запертых изнутри домах, приканчивали. Кто действовал пистолетом, кто винтовкой, а кое-кто штыком и прикладом. Никакого сострадания мы не ощущали. В каждом местечке, в каждой деревне при виде людей у меня чешутся руки. Хочется пострелять из пистолета по толпе. Надеюсь, что скоро придут отряды СС и сделают то, что не успели сделать мы.

В комнату заходитОберштурмфюрер.

1 и 2 немецкий солдат. Хайль Гитлер!

Оберштурмфюрер садится за стол и начинает вещать в рупорный громкоговоритель.

Оберштурмфюрер. Хайль Гитлер! Фюреру представлены донесения о том, что некоторые военнослужащие вермахта, участвующие в борьбе с бандами партизан, за свое поведение в бою были привлечены к ответственности. В связи с этим фюрер приказал:

Противник использует в борьбе фанатиков с коммунистической выучкой, не останавливающихся ни перед какими насилиями. Здесь больше чем когда—либо стоит вопрос о жизни и смерти. Эта борьба не имеет больше ничего общего с солдатским рыцарством или положениями Женевской конвенции. Если в этой борьбе с бандами партизан как на Востоке, так и на Балканах не будут применены самые жестокие меры, то в недалеком будущем нам не хватит имеющихся сил, чтобы справиться с этой чумой. Поэтому войска правомочны и обязаны без всяких ограничений использовать в этой борьбе любые средства, в том числе против женщин и детей, лишь бы это привело к успеху. Снисхождение, безразлично какого рода, является преступлением по отношению к немецкому народу и солдатам, сражающимся на фронте, которые вынуждены испытывать на себе все последствия партизанских ударов и поэтому не могут простить какого бы то ни было сочувствия к бандам партизан и их сообщникам.

2. Ни один немец. Участвующий в борьбе с бандами партизан, не должен быть привлечен к дисциплинарной ответственности или к военно-полевому суду за свои действия в борьбе против банд партизан и их сообщников. Хайль Гитлер!5

В этот момент заходит немецкий офицер.

Немецкий офицер. Хайль Гитлер! Я с отчетом об уничтожении деревни Борки!

Оберштурмфюрер кивает, давая разрешение говорить.

Немецкий офицер. Рота получила задание уничтожить деревню Борки, расположенную в 7 км к востоку от Мокран. В результате удалось захватить и доставить к месту сбора всех жителей села без исключения. Благоприятным оказалось, что цель, для которой сгонялось население, до последнего момента была ему неизвестна на месте сбора царило спокойствие, количество постов было сведено к минимуму, и высвободившиеся силы могли быть использованы в дальнейшем ходе операции. Команда могильщиков получила лопаты лишь на месте расстрела, благодаря чему население оставалось в неведении о предстоящем. Незаметно установленные легкие пулеметы подавили с самого начала поднявшуюся было панику, когда прозвучали первые выстрелы с места расстрела, расположенного в 700 м от села. Двое мужчин пытались бежать, но через несколько шагов упали, пораженные пулеметным огнем. Расстрел начался в 9 час. 00 мин. И закончился в 18 час. 00 мин. Он проходил без всяких осложнений, подготовленные мероприятия оказались весьма целесообразными.

Привожу численный итог расстрелов.

Заходит девочка. В руках у нее поднос с едой.

Немецкий офицер. Расстреляны 705 чел., из них мужчин – 203, женщин – 372, детей – 130.

Количество собранного скота: лошадей – 45, рогатого скота – 250, телят – 65, свиней и поросят – 450 и овец – 300. Из инвентаря собрано: 70 телег, 200 плугов и борон, 5 веялок, 25 соломорезок и прочий мелкий инвентарь.

При проведении операции в Борках израсходовано: винтовочных патронов – 786 шт., патронов для автоматов – 2496 шт.

Потерь в роте не было.6

Оберштурмфюрер бросает свой взгляд на девочку, встает со стула и идет к ней.

Оберштурмфюрер. Тебя не учили стучать, перед тем как зайти!

Оберштурмфюрер швыряет поднос на пол и толкает девочку так сильно, что она падает.

Оберштурмфюрер. Этих (показывая на русских партизан) на расстрел!

Пауза, после которой слышны звуки выстрелов.

Письмо 15—летней девочки Кати Сусаниной с фашистской каторги.

Дорогой, добрый папенька! Пишу я тебе письмо из немецкой неволи. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.

Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала: «Вы нет запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется назад и вышвырнет вас, подлых захватчиков, отсюда вон». И офицер выстрелил маме в рот…

Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты, встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь – у меня отбили легкие.

А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: «Расти, доченька, на радость большой!» Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню…

А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало – платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама худая, как скелет, – и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и убивают.

Да, папа, и я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с «Розой» и «Кларой» – так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. «Русс была и будет свинья», – сказал он.

Я очень боюсь «Клары». Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку. Живу я в дровяном сарае: в комнату мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине.

Два раза я убегала от хозяев, но меня находил ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал.

Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет меня от жестокого битья.

Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне жить!.. Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня.

Прощай, добрый папенька, ухожу умирать.

Твоя дочь Катя Сусанина…

Мое сердце верит: письмо дойдет.

Адрес: «Действующая армия. Полевая почта №… Сусанину Петру»

На сцене уже русская армия. И слышен голос «Полевая почта». Кто-то бежит получать письмо, кто-то быстро заканчивает строки, чтобы успеть отослать, а кто-то готовится к скорому бою.

Письмо гвардии майора Д. А. Петракова дочери 1942 года

Моя черноглазая Мила!

Посылаю тебе василек… Представь себе: идет бой, кругом рвутся вражеские снаряды, кругом воронки и здесь же растет цветок… И вдруг очередной взрыв… василек сорван. Я его поднял и положил в карман гимнастерки. Цветок рос, тянулся к солнцу, но его сорвало взрывной волной, и, если бы я его не подобрал, его бы затоптали. Вот так фашисты поступают с детьми оккупированных населенных пунктов, где они убивают и топчут ребят… Мила! Папа Дима будет биться с фашистами до последней капли крови, до последнего вздоха, чтобы фашисты не поступили с тобой так, как с этим цветком. Что тебе непонятно, мама объяснит.

Неоконченное письмо командира пулеметного расчета Н. А. Ониловой 1942 года

Настоящей Анке-пулеметчице из Чапаевской дивизии, которую я видела в кинокартине «Чапаев». Я незнакома вам, товарищ, и вы меня извините за это письмо. Но с самого начала войны я хотела написать вам и познакомиться. Я знаю, что вы не та Анка, не настоящая чапаевская пулеметчица. Но вы играли, как настоящая, и я вам всегда завидовала. Я мечтала стать пулеметчицей и так же храбро сражаться.

Когда случилась война, я была уже готова, сдала на «отлично» пулеметное дело. Я попала – какое это было счастье для меня! – в Чапаевскую дивизию, ту самую, настоящую. Я со своим пулеметом защищала Одессу, а теперь защищаю Севастополь. С виду я, конечно, очень слабая, маленькая, худая. Но я вам скажу правду: у меня ни разу не дрогнула рука. Первое время я еще боялась. А потом все прошло… Когда защищаешь дорогую, родную землю и свою семью (у меня нет родной семьи, и поэтому весь народ – моя семья), тогда делаешься очень храброй и не понимаешь, что такое трусость. Я Вам хочу подробно написать о своей жизни и о том, как вместе с чапаевцами борюсь против фашистских…

Письмо Елены Константиновны Стемпковской 1942 года

Здравствуй, мой дорогой атаман Ленечка! С горячим фронтовым приветом!

Итак, Ленечка, с сего числа будешь уже получать письма очень интересные, содержательные. Я же тебе обещала, не так ли?      .

Пишу письмо, а вокруг меня в кустах щебечут и поют птички. Цветочки цветут. Деревья начинают покрываться прелестными зелеными листочками. Как хорошо! Сейчас я невольно посмотрела вниз – лощина, накрытая небольшими деревцами. Все, и даже эти деревца, хотят сказать, что жизнь должна быть самой хорошей, самой счастливой. Но треск выстрелов не позволяет забывать о реальной обстановке. Да, уж такова жизнь.